-  Я слышу,  вы говорите: "Вы, люди",  - заметил Карлсен. - А  сами вы,
получается, нет, что ли?
     - Почему же,  некоторые вполне да.  Дочь у меня, например,  родилась на
Земле, так что  может считаться  здешней. А вот я -  один из истинных Ниотх-
Коргхай, тех, кого вы называете "космическими вампирами".
     - Мне почему-то казалось, они непременно должны быть злые.
     -  Некоторые и  были,  но их уничтожили. Мы усвоили  урок. С остальными
людьми сосуществуем теперь мирно.
     Взгляд,  хотя  и уставленный  на  Карлсена  неподвижно,  больше не  был
пронизывающим; единственным его стремлением было поддерживать связь.
     - Мы забираем энергию, хотя  и  в малых количествах, так что  никто  не
замечает. А те, у кого забираем регулярно, постепенно привыкают вырабатывать
ее больше, и испытывают дискомфорт, стоит нам перестать.
     - Как дойные коровы, - произнес Карлсен.
     - Да, уместное  сравнение. Коров нужно доить, иначе  они чувствуют себя
неуютно. Вреда от этого никакого.
     - Как та девушка-японка, которую доит Карло?
     Грондэл размеренно  кивнул.  На массивном лице  - ни  намека на то, что
критика пришлась по адресу.
     - Карло все нам об этом рассказал. Я не совсем его одобряю. Хотя  он не
из нашего числа.
     - Разве? - ошарашенно переспросил Карлсен.
     - Именно. Он человек, как и вы.
     - Тогда... как же он стал вампиром?
     - Он  им уже был. Вам известно, что в Италии и  на Корсике очень сильна
традиция колдовства. Карло - потомок целого поколения ведьм.
     - Не понимаю. Разве колдовство не чистой воды вымысел?
     Грондэл досадливо покачал головой.
     - Что  вы, что  вы.  Ведьмы так же  реальны, как и медиумы, между ними,
фактически,  много  общего.  И  те   и  другие   способны  контактировать  с
бесплотными духами.
     - Бесплотными духами??
     -  Я  понимаю ваш скептицизм.  И не буду пытаться переубеждать. Вы  все
достаточно  скоро  проясните.  А  пока,  я  понимаю,  вы  все  же  признаете
существование полтергействов?
     - Н-ну, да... считается - это взбудораженное подсознание подростка.
     -  Как  раз нет.  Это  тоже  духи... -  видя,  что  Карлсен  собирается
перебить, он торопливо докончил. -  Пока прошу  единственно: поверьте мне на
слово.
     Карлсен,  честно  говоря, готов был взять от этого человека на веру что
угодно. Сама манера  Грондэла  изъясняться - спокойно,  веско, авторитетно -
была убедительнее всякого аргумента.
     - Вампир в  традиционном понимании, -  продолжал  Грондэл, - это своего
рода полтергейст: дух, способный  забирать энергию у  живого  человека. Если
почитать  первые   отчеты   о  вспышке  вампиризма   в   Центральной  Европе
восемнадцатого столетия...
     - А знаете, я ведь именно  их и читал сегодня утром. Мне они показались
полной околесицей.
     - Ну уж. В знаменитом донесении о  вампиризме  в Медвегии, на Балканах,
комиссия из пяти офицеров- медиков австрийской армии подписала длиннющий акт
насчет того,  что  лично засвидетельствовала извлеченные  из  могилы трупы с
красными губами и  без всяких  признаков разложения. Причем  таких донесений
множество.
     - И что с того?
     -  Тела  жертв использовались духами умерших как  временное пристанище.
Ваш дед описывает, как существа со "Странника" могли кочевать из тела в тело
на манер того, что понимается как "вселение духа". То же самое и в Медвегии.
     - Но как убивались жертвы?
     -  Из  них  вытягивалась  жизненная  сила,  пока  истощенная жертва  не
оказывалась  уже на  грани угасания.  Тогда вселяющийся дух  вызывал  у  нее
каталептическое состояние, похожее на смерть. И когда труп погребали, вампир
использовал его как пристанище.
     - Но не мог же труп выходить из могилы.
     - Конечно, нет. А  вот дух выходил, и  продолжал высасывать жизненность
из живых.
     - А почему у некоторых трупов была кровь на губах?
     - Ну нет - это уже вымысел. Иное  дело, что у них были румяные  щеки, и
губы в точности как  у здоровых  живых людей.  Кровь вампиры  не  пили.  Это
просто вымысел, выросший из ассоциации с летучей мышью-"вампиром".
     - Но как вампиры появились вообще, изначально?
     -  Через  колдовство  и  практикование  магии.  В  Средние  века  магия
называлась  некромансией,  вызыванием духов  умерших.  Стоит лишь  вспомнить
эндоррскую ведьму из церковных книг.  Люди порой становились одержимы  этими
духами.  Существует множество  знаменитых случаев. Причем такие люди умирали
обычно от истощения. Но в католических странах, таких как Франция, Испания и
Италия, священники понимали, как  бороться  с такими  духами. В Греции же  и
Центральной  Европе  во времена турецкого нашествия православные  священники
постепенно  забыли,  как  надо  противостоять этой  одержимости. Именно  так
вселяющимся духам  и  удалось закрепиться. Так  что,  когда  турок  в начале
восемнадцатого  века изгнали,  армии победителей обнаружили,  что  вампиризм
сделался обыденным  явлением. Справляться  с  ним находили лишь один способ:
сжигать трупы, дающие вампирам прибежище.
     - И вгонять в сердце осиновый кол?
     -  Нет.  Это  еще одна  легенда, возникновением  обязанная  в  основном
"Дракуле". В ряде случаев подобное действительно имело место. Но единственно
эффективным было сжигать тело.
     - А как стал вампиром Карло?
     - Предки  у него занимались  колдовством; некромансией, если угодно. Им
было  ведомо,  как   вытягивать  из   людей  жизненную  силу.  Карло  просто
унаследовал эту способность, сам того не понимая. Он лишь ловил себя на том,
что  его тянет  до крови  кусать женщин. По сути,  его тянуло  высасывать их
жизненное поле, только он не понимал, как это  делается. И вот в Гарварде он
повстречался с одним из нас - замечательной девушкой. Она позволила ему себя
соблазнить, а там научила, как использовать эти свои силы.
     - И вы это одобряете?
     - Мне сложно одобрять или не одобрять, - пожал плечами Грондэл. - Выбор
за ним самим.
     - Выбор  у  него был соблазнить  девушку-японку,  недавно  как вышедшую
замуж. Она пыталась нынче на- ложить на себя руки.
     - Я это знаю, - невозмутимо сказал Грондэл.
     - И что теперь прикажете с этим делать?
     - Жаль, что она научилась от него именно в таком контексте. Ему бы надо
научить ее и давать и брать энергию, как моя дочь.
     - То есть, я понимаю, надо было превратить ее в вампиршу?
     Грондэл вздохнул.
     - Мы все  вампиры, все, до единого. Все способны  забирать друг у друга
энергию.  Люди  неправильно истолковывают  это  побуждение  и сводят  его  к
агрессии. Вы помните "вампира-убийцу"?
     - Энди Стегнера? Да он один из моих пациентов в Ливенуорте.
     - Тогда  вам все про это известно. Он убивает женщин и пьет их кровь. И
это просто потому, что  не  понимает собственного  побуждения. Он доподлинно
вампир, желающий брать из них  жизненную  силу. Отыщи мы его в таком же юном
возрасте, как и Карло, он не стал бы убийцей.
     - Он порочный психопат.
     - По крайней мере, он не убивал бы женщин.
     -  Не  знаю,  не  знаю, -  с  сомнением  проговорил Карлсен. -  Он  бы,
возможно,  проделывал с ними  то же, что те космические вампиры  моего деда:
высасывал досуха.
     - Может,  и так. Хотя необязательно. В такой  громадине, как  Нью-Йорк,
жизненная  энергия  хлещет  через край - хватает на всех. Вместо того, чтобы
убивать одну женщину, он  мог бы удовлетворяться небольшими порциями энергии
от дюжины. Причем это удовлетворяло бы куда больше.
     - Это то, что вы и делаете?
     -  Разумеется.  Энергию   можно   впитывать,  уже  просто  прогуливаясь
где-нибудь по выставке, у кинотеатра или дискотеки  - любого места, где люди
расслабляются и  испускают энергию. Жизненность  плещется вокруг, будто вода
из фонтана. Можно вдоволь пить, никому не причиняя вреда.
     На  Карлсена  вдруг  нахлынула  забавная,  пузыристая  такая  бодрость,
захотелось  даже  рассмеяться.  Грондэл,  похоже,  уловил  это   и  встречно
улыбнулся.
     - То есть получается, вы вампиры, что называется, благодатные?
     - Да. Так же, как и вы.  Мы, в сущности, называем себя не вампирами,  а
дифиллидами   -   древнегреческое  слово,  означает  "двойная  натура".  Так
именовали людей, умевших  разговаривать с  духами, и  которые обитали  таким
образом в обеих мирах. Мы с вами тоже обитаем в двух мирах, и из обоих можем
извлекать энергию. Вот почему мы называем это не вампиризмом, а дифиллизмом.
Дифиллизм едва ли вреднее и опаснее, чем быть левшой.
     - Чего не скажешь о тех, со "Странника".
     -  Что верно, то верно. Хотя надо помнить, что они погибли добровольно,
признав таким образом, что совершили  зло. А погибая, передали послание нам,
и мы извлекли  из него урок. Уяснили, что если уж  делать Землю своим домом,
то не причиняя никому вреда. Обо всем этом  есть в книге у вашего деда, если
вчитаться как следует.
     - Он о вас знал?
     - Да,  знал. Он был  одним из нас. Это признание  почему-то не удивило,
словно подразумевалось с самого начала.
     - Я никак не мог взять в толк, почему книга никому не раскрыла глаза.
     Грондэл, тонко улыбнувшись, промолчал.
     - Вы знаете? - спросил напрямую Карлсен.
     - Безусловно.  Мы  позаботились, чтобы книгу не приняли всерьез. Мартин
Харрис, автор  "Розыгрыша  со "Странником"", был одним  из нас.  Равно как и
издатель.
     Карлсен  не  смог сдержать смех - не потому что смешно  -  просто такая
очевидность!
     Раскаты фортепиано стихли. Грондэл посмотрел на часы.
     - Урок у дочки окончен.
     - Пока Карло  не  вышел, скажите  мне  еще  вот что. Как  быть теперь с
Ханако Сузуки, девушкой, которую он соблазнил?
     - Лучше всего, чтобы он к ней возвратился. Тогда можно будет ее научить
давать и брать энергию, не причиняя вреда.
     - Честно сказать,  -  Карлсен  покачал головой, -  я думаю, совет не из
лучших. начать  с того,  что она,  этого парня  возненавидела.  Скажи  я  ей
завести все по-новой, она сочтет это за предательство.
     - Тогда почему вам ее не научить?
     - Вы что, прочите меня к ней в любовники? - Карлсен даже подрастерялся.
     - О-хо-хо-о... - вытеснил Грондэл со вздохом. - Ну что у вас за старые,
людские предрассудки! Ничего, это скоро пройдет. Вы ее не похитите, а просто
ей поможете.
     - Психиатры от такой терапии просто шарахаются.
     Все, конец  разговора: в комнату вошла Хайди, а за ней Пасколи. Грондэл
встретил дочь улыбкой.
     - Ну, как урок?
     - Сил больше нет. Подкрепиться бы.
     - И правильно. Съезди, пообедай.
     - А ты?
     -  Я  нет,  поработать надо.  А вот доктор Карлсен, я уверен, не  прочь
съездить. Ему хочется побольше узнать  о  дифиллизме.  Ты  бы свозила  его в
"Ротонду".
     Ехали рядом,  на заднем  сиденье такси.  Контакт, надо признаться,  был
приятен. Карлсена по- прежнему переполняла бодрая искристость, перешедшая от
Хайди, именно  этим, кстати, объяснялась усталость девушки. Хотелось  обнять
ее и возвратить  сколько-нибудь  энергии, но приходилось намеренно подавлять
позыв: не  почувствует  ли Карло Пасколи.  Неизвестно еще, какие между  ними
отношения, и ревность, чего доброго, будить ни к чему.
     Пасколи  сидел  на другом  краю, глядя в  окно.  У Карлсена насчет него
уверенности по-прежнему не было.  С виду вроде бы приятный,  обаятельный, но
тут же вспоминаются залепленные пластырем запястья Ханако Сузуки...
     Машина  проехала через  Центральный Парк и  по 56 Восточной.  "Ротонда"
находилась  на Ист-Ривер, напротив  Пожарной  лодочной станции  в  Карл-Шурц
парке.  Об этом  районе Карлсен знал  только по отзывам, как о  вотчине нью-
йоркских  гомосексуалов. Судя  по колонкам  популярной  прессы,  такие места
лучше огибать стороной.
     На деле  же  "Ротонда"  оказалась  приятным сюрпризом. Скопированная  с
парижской   ресторации  XIX  века,  она  красовалась  белыми  металлическими
стульями прихотливого дизайна и декором в духе Наполеона III. С той поры как
прошла   реконструкция   набережной  Ист-Ривер,   Карл-Шурц  парк  частенько
сравнивали с Буа де Болонь,  тем более уместным было поставить ресторан, как
бы снятый с полотна Мане.
     Старший  официант, очевидно, знал Хайди. Он, не мешкая, провел гостей к
столику  у открытой  двери, ведущей на  балкон. Помещение  было  круглое,  с
широкими окнами, под куполом  -  сад. Трио пианистов играло салонную музыку,
нарочито под  старину, кое-кто даже  и танцевал. О  современности напоминали
единственно  сондовые  деревья,  испускающие  лимонно-пряный аромат.  В  них
больше декоративности, чем в пальмах.
     Официант  изготовился  принять  заказ. Карлсен  решил  начать с  дюжины
устриц с  лимонным  соком, то же и остальные. На предложенный  перечень  вин
Карлсен  отрицательно  покачал  головой.  Казалось  бессмысленным  принимать
алкоголь, когда в теле и без того легкая  эйфория. Хайди  и Пасколи спросили
минеральной воды.
     - Карлсен сказал, что и ему то же самое.
     - Я  вижу,  вы  учитесь,  - улыбчиво заметил Пасколи.  - Мы  к алкоголю
вообще не прикасаемся: депрессант.
     Карлсен  оглядел  зал.  Посетители,  судя  по всему,  пили  в  основном
минеральную воду или фруктовые соки. Вина насчитал от силы пару бутылок.
     - Да, именно, - понимающе улыбнулась Хайди.
     - Боже ты мой, - Карлсен в растерянности скользил глазами то на нее, то
на Пасколи, - да сколь- ко... - он снизил голос, - сколько же их тут?
     - В Нью-Йорке  нас сотни две, - ответил Пасколи. - Большинство приходит
сюда.
     - И вы их всех знаете?
     - О да. В таком тесном углу все друг друга знают.
     - Тогда они, наверное, сидят гадают, чего же я здесь делаю.
     - Любопытство есть. Но они из вежливости не подадут вида.
     Карлсен  прошелся   взглядом   по  сидящим  за   столиками:   Абсолютно
нормальные,  все без исключения.  Единственно, на что  он ненароком  обратил
сейчас внимание -  это великоватая пропорция  в одиночку обедающих,  мужчин.
Причем  странно,  что  многие  из них  в  перерывах  между  блюдами  как  бы
подремывали.
     Подали  устриц.  Припомнив ощущение  предыдущего  дня,  Карлсен  вилкой
поддел самую из них крупную и проглотил почти не жуя. Догадка подтвердилась.
Теперь он ясно чувствовал, что вкусил и усвоил кусочек жизни.
     - Теперь замечаете? - поинтересовалась Хайди.
     - Да. Изумительно. Хотя мне, в общем-то, устрицы всегда нравились.
     - Потому что вы, сами не сознавая, усваивали жизненное поле.
     Нет, вправду изумительно: дюжина устриц вызвала у Карлсена эффект такой
же, как от большого мартини. Сотрапезники, судя по всему,  испытывали то  же
самое удовольствие. Интересный урок: жизненная энергия  вызывает  у вампиров
такое же опьянение, как у людей - алкоголь.
     - Возникает, наверное, соблазн вот так сидеть и есть их весь день?
     - Нет. Есть множество других способов ощущать  то же самое. Закройте-ка
глаза.
     Карлсен послушно смежил  веки, и  сразу понял, что Хайди  имеет в виду.
Помещение, казалось, до краев было наполнено  искристой энергией, безупречно
почему-то  смешивающейся  с ароматом сондовых  деревьев. Было  ясно  теперь,
почему  многие из  посетителей  обедают  в  одиночестве, закрывая к тому  же
глаза. Это  место напоминало чем-то огромную чашу  с животворящей жидкостью,
настолько  прозрачной,  что  и  неразличима сквозь безостановочную  сумятицу
работающего сознания, но которая тут же проступает стоит закрыть глаза. Было
что-то общее  с  терминалом на  Пятой авеню,  где резвится ажурными  струями
фонтан.  Карлсен  мысленно  напомнил  себе  притормозиться  там  при  первой
возможности и повпитывать.
     Хайди в  это время улыбалась  молодой привлекательной  женщине в желтом
платье, танцующей с  эдаким Дон Кихотом, по виду вполне годным ей в дедушки.
Когда музыка остановилась, она направилась к их столику.
     - Привет, молодежь. Как аппетитец, в порядке?
     Она  улыбнулась  Карлсену.  Брюнетка, золотистый  загар,  полные  губы.
Акцент выдает южанку.
     - Это доктор Карлсен, - представила Хайди. - Миранда Штейнберг.
     Карлсен, встав, подал женщине руку.  Жизненное поле какое сильное - без
малого искрами сыплет. Снова ожила музыка.
     - Потанцуем? - предложила вдруг новая знакомая.
     - У нас время есть? - неуверенно посмотрел на Хайди Карлсен.
     - Море, - улыбнулась та. - Здесь между блюдами не спешат.
     Женщина взяла его за руку и повела к пятачку танцевальной площадки.
     - Вы здесь новенький. (Не вопрос - утверждение. )
     - Да. Чувствую себя как первый день в школе.
     Новая знакомая хохотнула; голос - просто контральто.
     - Вот-вот, школа и есть. Вы откуда?
     - Отсюда же, из Нью-Йорка.
     - :!
     Это, судя по всему, очень ее удивило. Танцевать было одно удовольствие,
ее жизненное поле словно светилось изнутри. Ростом она была, пожалуй, повыше
Хайди;  наливные груди пронизывали томным теплом. На  площадке танцевало еще
несколько пар, так что можно было двигаться не спеша, легонько притискиваясь
друг к другу. Она  беззастенчиво прижималась к нему  низом живота.  Карлсена
пробрала безудержная эрекция, которая, хотя и  сдерживалась  брючиной,  явно
возбуждала  партнершу.  Когда они  оказались  за  сондовым  деревом,  южанка
вкрадчиво нащупала его  пенис  и,  сжав,  начала размеренно,  по  всей длине
массировать его сквозь  брюки.  Спустя секунду  она, приникнув губами, жарко
прошептала Карлсену на ухо:
     - Извини, но мне бы тебя попробовать.
     Фразочка такая, что в нормальном состоянии впору остолбенеть, сейчас же
она звучала по меньшей мере заманчиво.
     - Где??
     - Можно выйти наружу.
     - А Хайди что подумает?
     Она обволокла его влажным взглядом.
     - Шутить изволите?
     Запустив  свою руку Карлсену в  ладонь и сцепившись с ним пальцами, она
мимо сондового дерева повела его к двери,  ведущей на балкон. Никто, похоже,
и головой не повел. Широкую зеленую дверь на дальнем  конце  балкона венчали
три  таблички:  "мужчины",  "женщины"  и  "андрогены".  При  входе  пришлось
посторониться: навстречу, приветливо улыбаясь, выплыла какая-то парочка.
     Карлсена начинало охватывать беспокойство.
     - Это точно нормально? -  спросил  он негромко. В голове рисовались уже
картины: вот выставляют из  ресторана,  а то и арестовывают: "Ричард Карлсен
схвачен с поличным, - Репортаж полиции нравов".
     Она  отворила  дверь  с  табличкой  для  андрогенов.  Взгляду открылось
просторное, приятное помещение, за стеклянными стенами которого  открывались
по  одну  сторону балкон, по другую ресторан. Причем  кабинки  и умывальники
занимали  помещение  лишь  частично.  Основная  часть  стены  была  обсажена
большими сондовыми деревьями. Миранда подвела Карлсена  к  одному из крайних
деревьев и, обвив  за шею, поцеловала.  Ощущение электризовало еще  сильнее,
чем  прикосновение  руки.  Карлсен  нервно покосился  на  супружескую  пару,
степенно вкушающую устриц как раз по ту сторону стеклянной стенки,
     - Увидят же.
     - Никак. Здесь стекло зеркальное.
     Беспокойство  все  равно  не  улеглось,  пока  Миранда расстегивала ему
ремень  и стягивала  с него брюки  и плавки. Затем, повинуясь ее взгляду, он
освободился от туфель и сделал шаг из сиротливо лежащей одежды (пол, кстати,
с подогревом).  Выпрямляясь, она ненадолго задержалась  поласкать  ему пенис
губами и языком.
     Вот пиджак квело упал на деревянное подножие  сондового  дерева, следом
за ним полетели рубашка  и майка. Тогда  Миранда, потянувшись, расстегнула у
себя на платье  "молнию"; лифчик и трусики, полностью соответствующие платью
по  цвету, кокетливо приземлились на  одежду Карлсена.  Миранда вновь обвила
его за шею, чуть пригнув, чтобы легче дотягиваться губами.
     - Здесь есть где прилечь? - спросил он.
     - Нам этого не надо.
     Как  и Хайди, она прочно обхватила ему стержень,  одновременно слившись
губами в поцелуе.  Карлсен  небом ощутил  трепет ее  языка; Миранда задыша