лось отрешиться от собственного тела,  да при
этом  еще  и кому-то  улыбаться.  Ясно, что  тело в  каком-то  смысле  может
функционировать и без личностного сознания.
     Когда потускнели оконные стекла,  отлегло окончательно. Взволнованность
происшедшим создала энергетическую струйку, постепенно зарядившую  жизненные
батареи. А размышляя сейчас над ощущением, Карлсен уяснил вдруг его основную
суть: помимо физического, у человека имеется еще и ментальное тело.
     Сейчас  это показалось очевидным. Используя для ухода от  сиюминутности
воображение, люди в качестве носителя неизменно используют  ментальное тело.
Нестойкость  воображения  всегда  мешала  им  понять,  что  происходит;  они
полагали, что попросту проецируют умственный образ на своего рода внутренний
экран. Теперь же видно было, что это - просто заблуждение. Правда в том, что
они пользуются фактом: ум не ограничивается ни пространством, ни временем.
     При  мысли о стюардессе он  уловил, что какая-то  часть ее сущности все
еще удерживается в его теле,  давая уже знакомый трепет сексуальности. Когда
новая стюардесса - стройная брюнетка  со вздернутым носиком  - спросила, чая
ему  или кофе,  Карлсен,  не  глядя  ей  в  глаза, покачал головой. Казалось
предательством раздумывать о ее теле  - такое же ли оно теплое,  и радушное,
как у Карин Олсен.
     Интриговало  то, как легко удавалось оставаться в теле  у  Карин Олсен.
Поскольку  она  оставила частицу себя, доступ к  гамме ее ощущений получался
полный. Можно было  мысленно  проследовать  за  ней  домой  - через торговый
центр, где она  попутно кое-что  купила  - дождаться, пока она  снимет синюю
служебную  униформу  и  примет  ванну, после  чего  переоденется  в  зеленый
спортивный костюм,  после  этого  она  включает  свою любимую  телевикторину
(рядом на  подлокотнике кресла - бокал сухого мартини), звонит родителям (по
пятницам это у нее заведено), а там ужин с новым другом из административного
отдела университета Огайо,  и  мысль: "Лечь с ним в постель  или пускай пока
подождет?"...
     Из этих грез он вырвался  с некоторым чувством вины. Подглядывание было
на  редкость соблазнительным,  поскольку освобождало  от всегдашнего чувства
запертости  в собственном теле. Хотя в основе -  это  был лишь  своеобразный
психический вуайеризм.
     Но пока пил чай, любопытство возобновилось. Что произойдет, если решить
остаться в ее теле незваным  гостем?  Ответ  до  неуютности  очевиден:  этот
"гость"  просто  поглотит  ее  личность. Если  же  после этого  решиться  ее
оставить, тело женщины останется  без контролирующего "я", подживляясь  лишь
рефлекторным,  растительным сознанием.  Она, по сути,  сделается слабоумной.
Как и  он сам, если б владеющему Обенхейном вампиру  удалось  похитить  его,
Карлсена, собственное тело...
     Чувствовалось, что,  несмотря на электрическое поле поезда,  он все еще
мог  ощущать  личность  той  стюардессы.  Получалось  своего  рода  взаимное
притяжение, явное и безошибочное, все равно что натянуть между ними ленту из
эластика.  Электрический барьер ослаблял  его  на  манер  плохой  телефонной
связи, но полностью оборвать не мог.
     Недавний  удар вселял  осторожность,  но опять  пересилило любопытство.
Карлсен,  закрыв глаза,  попытался  уяснить, где  она и  что сейчас  делает.
Вскорости различилось: стоит перед каким-то не то прилавком, не то стендом с
фруктами  и  тыкает  пальцем  зимние  дыни (выделялись  заостренные,  хорошо
наманикюренные  ногти),  проверяя  спелость.  Где  именно   это  происходит,
виделось смутно - рынок ли, или супермаркет. Зыбко перемежающаяся стена силы
размывала фон.
     Через мгновение падающая скорость поезда вернула Карлсена в себя, давая
заодно  понять, что приближаются пригороды  Нью-Джерси. Однако  восторженное
изумление осталось.  Стоило  лишь сконцентрировать  ум, как в мозг пузыристо
хлынул  хмелящий  поток  силы.  Когда пассажиры, повставав, начали стягивать
свой багаж, он уже ясно сознавал ложность физического восприятия. С виду это
были просто люди, довольные, что переезд, наконец, закончился. По внутренней
же сути они представали как неопознанные  боги, божества,  владеющие силами,
которых совершенно не сознают.
     В  кассовом зале  стоял  телефон-автомат,  и  Карлсен  набрал Грондэла.
Удивительно, тот ответил лично.
     - Это Ричард Карлсен.
     - А, замечательно, вы рано. Где вы?
     - В Хобокене, на вокзале.
     - Хорошо. Сейчас буду.
     Линия смолкла. Непонятно  -  отключили,  что  ли?  Карлсен  хотел  было
перезвонить,  но передумал,  Грондэл,  видимо,  возьмет  аэротакси.  В таком
случае, минут через десять уже будет.
     Распахнув дверь  будки, он округлил глаза.  В нескольких футах стоял...
Грондэл; с неба свалился, что ли? Даже и не найдешься, что сказать.
     - Я... а я-то... я же вот только с вами говорил.
     Грондэл как ни в чем не бывало кивнул.
     - Как же тогда?..
     Лицо у Грондэла сложилось в характерную гримасу, напоминающую изваяние.
     - Вопросы потом.
     Он двинулся к боковому входу, где в запрещенном для стоянки месте стоял
серый, с откидным верхом автомобиль, а рядом -  носильщик. Сунув  носильщику
чаевые, Грондэл открыл дверцу. Усаживаясь, Карлсен обратил внимание,  что на
Грондэле с  какой-то  стати белые перчатки. Мягко  говоря, странно, в  такой
теплый день.
     Вместо  того, чтобы повернуть направо к  туннелю Линкольна, свернули по
кольцу налево и поехали в сторону Ньюарка.
     - Куда это мы?
     - К моему загородному местечку, возле Форкед-ривер.
     - Почему, интересно...
     Хотелось  спросить:  "Почему,   интересно,   на  вас   перчатки?",   но
пригляделся, а перчаток, оказывается, вовсе и нет.
     - Что именно?
     Карлсен сменил тематику.
     - Откуда вы знали, что я буду этим поездом?
     - Хайди сказала.
     - Ах да, конечно... Теперь понятно.
     И он,  и Хайди  -  оба держали в себе  частицу  друг друга.  Она  могла
улавливать происходящее с ним так же легко, как он улавливал Карин Олсен.
     - Она сказала, с вами не все в порядке.
     - Да. Мне об этом надо с вами поговорить.
     - У нас будет куча времени, когда приедем.
     Так  Грондэл,  видимо, и в Хобокене оказался, пока голос звучал из Нью-
Йорка.  Запрограммировал,  судя по всему, компьютерный автоответчик отвечать
на  незамысловатые вопросы. Насчет поезда Грондэл был в курсе и догадывался,
что Карлсен, появившись, позвонит сразу же с вокзала.
     Поняв же,  почувствовал себя как-то лучше,  а  то  весь день шел как-то
наперекосяк.
     На выезде  из  Ньюарка Грондэл повернул по  Нью-Джерси Паркуэй к югу  и
прибавил  скорости. Здесь,  вне  Нью-Йоркской  зоны Климатического Контроля,
предвечернее солнце скопляло безжалостный зной. Даже при  скорости семьдесят
в  час поток  воздуха  жарил как  из фена. Карлсен в открытом автомобиле  не
ездил  со школы,  поэтому  за ездой следил  увлеченно, как подросток.  Ветер
разметал ему волосы, а галстук постукивал по плечу, будто лапой.
     Поскольку  переговариваться  можно  было не  иначе как криком,  Карлсен
просто  молча сидел,  любуясь  зеленой  панорамой  окрестностей  Нью-Джерси.
Отрадно вспомнились школьные поездки в Атлантик Сити. Лишь прикрыв глаза, он
понял,  насколько  устал.  События полудня  оставляли впечатление,  что ночь
прошла без сна. Вместе  с тем за усталостью угадывалось чувство силы, словно
вызванное необходимостью из глубин подсознания.
     Карлсен открыл  глаза, когда автомобиль начал подтормаживать, и  понял,
что ведь, оказывается, заснул. Грондэл опустил его сиденье под углом в сорок
пять градусов,  так что спалось  мирно,  все  равно,  что  на кровати.  Часы
показывали уже седьмой час.
     Ехали они  по узкой грунтовой  дороге,  окаймленной невысокой порослью.
Справа, за  полями спеющего  маиса, расстилался океан. По ходу  - в четверти
мили виднелось  белое сельское строение, до странности  функциональное: даже
на расстоянии  было видно,  что оно нуждается  в покраске. Когда подъезжали,
где-  то во дворе  заливисто залаяла собака, а чернокожая женщина на крыльце
сделала  козырьком руку - разглядеть, кто приехал. Мужчина  в синей рубашке,
толкающий по двору тачку, опустил ее наземь и пошел открывать ворота. Но при
въезде  во  двор  вдруг  исчез,  так же, как  и  женщина. Хотя  ворота сзади
исправно закрылись.
     - А где собака? - поинтересовался Карлсен, извечный любитель собак.
     - Собаки нет. Это просто сигнализация, для посторонних.
     Спинка сиденья сзади выпрямилась, отстегнулся ремень.
     - А садовник?
     - Тоже для видимости. Никого здесь нет.
     Дом пребывал в некоторой  запущенности, хотя и не лишенной  приятности.
Краска с обшитых дранкой стен кое-где успела отслоиться, и эти места тронула
прозеленью плесень.
     - Голограммы?
     - Нет. Чисто ментальные образы.
     - Ничего себе! Как же вы их создаете?
     - Я нет. Это вы.
     - Как?
     - Это место окружено энергетическим полем суггестивности.  Но параметры
задаете вы. - Грондэл протянул ключ. - Вы идите-ка пока в дом. Я сейчас.
     Судя  по тону, в приглашении крылось нечто большее,  поэтому по пролету
щербатых  ступенек Карлсен  поднимался  с осторожностью.  Оттянув  в сторону
скрипучую перегородку, вставил ключ. Комната внутри  была  непримечательная:
дешевая мебель, потертый ковер, шкаф со старыми книгами.  Кстати, не  мешало
бы и  проветрить.  Когда  же вошел  и  дверь за  спиной  закрылась, охватило
невольное  напряжение, не  сказать тревога. Потребовалось  несколько секунд,
чтобы  уяснить причину: чересчур  тихо. Как будто каждый звук, даже фоновый,
гасится звуконепроницаемым экраном, дыхания океана  вдали и то  не слышно. А
еще  холод,  впечатление  такое, будто  где-то  внизу гулкий  подвал. Взгляд
привлек вдруг сухой шелест со стороны шкафа.
     Карлсен  инстинктивно  замер  в боксерской стойке, и  вовремя: с  полки
прямо  в голову несся увесистый том, но не долетев чуть-чуть, куда-то канул.
Карлсен растерянно опустил руки.
     Совершенно неожиданно в двери возник Грондэлч.
     - Ну, как?
     - Ну дела, скажу я вам! И как это у вас получается?
     - Эдак  вот. - Грондэл, подойдя к термостату на дальней стене, покрутил
диск. Холода как  не  бывало,  а снаружи в комнату  стали доноситься обычные
звуки уходящего летнего дня.
     - А если повернуть вот так... - сказал Грондэл. Опять безмолвие, холод.
И тут комната  враз  наводнилась  роем надсадно гудящих мух. Большущие,  они
шлепали по лицу, путались в  волосах, влетали за  воротник.  Одна, скользнув
меж  губ,  ощутимо  стукнулась о зуб;  Карлсен с  отвращением сплюнул. Гудеж
такой, будто целый улей взбеленился.
     - Убери, убери это! - вне себя закричал Карлсен, яростно отмахиваясь.
     - Убрать что? - голос Грондэла едва прорывался сквозь гудение.
     - Да мух же, мух!
     В комнате враз все смолкло.
     - Так вы мух видели? А я - жуков.
     Карлсен запустил пятерню в волосы, убедиться, что там  не застряло этой
гадости. Кожу все еще покалывало. Вынув платок, он отер лоб.
     - Вам что, простой сигнализации мало?
     - Смотря от кого оберегаешься, - заметил Грондэл с улыбкой.
     - Что здесь за принцип, интересно, в основе?
     -  Да  тот  же,  от  которого  пьяному  черти  мерещатся.  Одновременно
задействуются три мозговых центра. А остальное довершаете вы.
     - Что за центры?
     - Можно сказать, центры ожидания, сна и страха.
     - Так ведь и с ума можно свести!
     - Безусловно.
     - Бог ты  мо-ой, - выдохнул Карлсен (мухи  в ушах все еще  так и зудят,
так и зудят), -- вот где контроль над умом...
     - Идите-ка за мной, - позвал Грондэл. - Это еще не все.
     Через  дальнюю дверь и лестницу прошли на кухню. Дизайн  посовременнее,
чем  в  комнате,  но  все  равно,  староват.  При  виде  охладителя  Карлсен
спохватился, что в горле давно уже сухо, и взял с полки стакан.
     - Воду-то можно пить?
     -  Конечно. А может, лучше  сока? - Грондэл открыл  дверь  громоздкого,
старомодного  холодильника.   В  двери   красовалась   разноцветная  батарея
бутылочек с  соком: и  вишня,  и  лайм, и  лимон,  апельсиновый, персиковый,
смородиновый, малиновый, черничный, яблочный, даже беловатый из омелы.
     - Какого вам?
     - Вон того, - Карлсен указал на белый.
     - Вкус, что надо, - одобрил Грондэл. Но  пока  наполнялся стакан,  цвет
изменился, и  белый  сделался зеленым.  Хотя над стаканом струйка оставалась
по-прежнему белой.  Карлсен,  чуя очередной подвох,  поднес стакан ко  рту и
осмотрительно пригубил. Точно, что-то не то, но что  именно?  Через  секунду
дошло: сок-то на вкус апельсиновый.
     Себе Грондэл налил что-то малинового  цвета; в наполненном стакане цвет
сменился на лимонно- желтый. А те несколько капель, что  попали на перчатки,
оставили розовые крапинки.
     Карлсен, улыбкой показав, что шутка пришлась по вкусу, осушил стакан.
     - А у вас вкус какой? - полюбопытствовал он.
     -  Черничный.  Желаете  попробовать?  Карлсен  покачал  головой.  Когда
Грондэл протягивал бутылочку, отметил: перчаток снова нет.
     - И к чему все это факирство?
     -  Это, -  Грондэл хитровато  улыбнулся,  -  часть  вашего  обучения на
вампира.
     - Чему же я должен обучиться?
     - Противодействовать обману.
     - Но если... - он понял. - Вы действуете мне на ум телепатией?
     - Верно.  -  Грондэл улыбнулся поверх стакана.  - А  вам надо научиться
противостоять.
     - И как же?
     -  Попытайтесь.  -  Он  снова  протянул бутылочку.  Льющаяся  в  стакан
жидкость стала ярко-зеленой.  Карлсен, нахмурившись, сосредоточился. Никакой
разницы. Понюхал: запах кофе. Разобрало вдруг раздражение -  шутки какие- то
ребяческие.  Дальше в  уме  что-то  мелькнуло,  настолько быстро,  что  и не
уловить. Но  жидкость в  стакане сменилась вдруг на малиновый сок. Карлсен с
таким же насупленным видом пригубил. Действительно, малиновый сок.
     -  Вот видите.  Я вторгался к  вам  в  ум. Но вы  можете сопротивляться
вторжению.
     Грондэл поднял руки -  на них были белые перчатки с оставшимися от сока
крапинками.  Он  опустил  руки, снова  поднял  - перчатки исчезли.  Опустил,
поднял - перчатки снова на месте.  Карлсен сфокусировал  внимание.  Перчатки
опять исчезли. Не появились они и на четвертый, и на пятый раз.
     На этот раз  от Карлсена не укрылось,  что именно проделывает оппонент.
Настроясь  на жизненное поле  Грондэла, он  смог уяснить сигнал,  на который
реагирует  своим  же  умом.  Вторжением  это  и не  назовешь,  скорее  неким
внушением  -  все  равно,  что  заставлять  младенца  открывать  рот,  когда
подносится  ложка с едой. Для сопротивления достаточно было  просто замкнуть
ум.  То  же самое было в ресторане с  андрогенами, с той разницей, что тогда
попытку  мысленного  натиска он  ощущал.  С  Грондэлом сейчас этот номер  не
проходил. Но все равно, блокировка получалась, стоило замкнуть ум.
     Грондэл  упрятал  бутылочку  в  холодильник.  Но  дверь  не  закрыл,  а
наоборот,  открыл   еще  шире.  Подался  корпусом  внутрь,   нажал   что-то.
Холодильник, всем своим интерьером  провернувшись на оси, обнажил черный зев
какого-то хода.
     - После вас, - указал  Грондэл. Карлсен, чуя,  что фокусы далеко еще не
иссякли, поколебался, но шаг внутрь все же  сделал -  осторожный, медленный.
Сгибаться оказалось не обязательно: у  холодильника  высота была футов семь.
Едва  ступня  коснулась  пола,  как   ход  озарился  светом  по  всей  своей
двадцатифутовой, под  легким уклоном, протяженности. В конце виднелась стена
из  сизого  металла,  хотя  на  подходе   в  нем  различилась  вогнутость  -
получается, не стена, а дверь. Секунда, и  она распахнулась, открыв  подобие
небольшой  вентиляционной  камеры,  за  которой  находилась еще одна  дверь,
точнее, люк.
     Карлсен изумленно оглянулся на Грондэла.
     - Космический корабль?
     - Точно. Одна из капсул со "Странника". Прошу прощения. Ну-ка...
     Потянувшись Карлсену через  плечо,  он надавил  на  совершенно  гладкую
поверхность где-то вверху  люка. Тот податливо открылся,  и Карлсен ступил в
длинное помещение вроде пассажирского  авиасалона.  Впрочем,  интерьер здесь
явно отличался.  Кресла были какого-то  незнакомого  дизайна, с изогнутостью
вроде  гребня волны,  и  покрыты зеленоватым  материалом, напоминающим  кожу
рептилии. Меблировка,  кстати, точь-в-точь как на "Страннике"  в Космическом
Музее.  Стены цвета матового серебра украшал  орнамент, под стать подводному
пейзажу с кораллами и стеблями водорослей. Карлсен непонятно почему проникся
трогательной приязненностью.
     -  Вот в этой капсуле я без малого пятьдесят лет назад прибыл на Землю,
- сказал Грондэл - в голосе угадывались нотки ностальгии.
     - В каком месте это произошло?
     - В  безлюдной долине на севере Аляски. Капсулу мы перевезли десять лет
назад, когда к ней вот- вот уже стали подбираться изыскатели.
     Вдвоем они прошли через "пассажирский салон". Дверь на том конце вела в
подобие гостиной с невысокими удобными креслами и круглыми столиками из того
же матового  металла. Чуть пригашенный  свет  за  стенами, казалось,  плавно
перемежается,  создавая эффект  вроде подводного течения,  в  толще которого
чуть покачиваются водоросли  и кораллы.  Пол  внизу напоминал черное стекло,
хотя подошвам было не скользко.
     Грондэл  вальяжно опустился в одно из  кресел,  которое,  в  буквальном
смысле  зашевелившись, подладилось  под  его тело.  Карлсен,  сев  напротив,
удивленно  ощутил,  как мягкий  чешуйчатый  материал внизу двигается,  будто
живой. Но надо отдать должное, сидеть стало на редкость удобно.
     Подавшись  вперед, Грондэл коснулся  выступа посередине  стола.  Спустя
секунду, открылась дверь  на  том  конце  комнаты.  Вошла  молодая девушка в
черном  одеянии  из  единого  куска  ткани,  что  придавало  ей  сходство  с
официанткой ночного клуба. По голым плечам мягко стелились светлые волосы.
     - Наша хозяйка, - представил Грондэл. Карлсен почтительно поздоровался.
     - Добрый вечер, сэр, - сказала она с чуть заметным южным акцентом.
     Загорелая,   с  темно-карими  глазами,  улыбка  -  заглядение.  Женщина
вопросительно посмотрела на Грондэла, и, что удивительно, молча вышла.
     - Телепатия? - с некоторой растерянностью сросил Карлсен.
     -  Нет.  Она приучена  знать,  чего я  хочу.  Отзывается  на зрительные
сигналы. Ну и ответ. Хотя ладно.
     - Ей не скучно здесь, в одиночестве?
     - Нет. Ей так даже лучше.
     - Откуда она родом?
     Прежде чем  Грондэл  успел  ответить, вернулась с подносом девушка. Она
поставила  на  столик  два  бокала  и  зеленый  керамический  кувшин.  Когда
наклонилась над столом, от  Карлсена  не укрылся безупречный  бюст в  низком
вырезе платья. На Карлсена она взглянула как-то юморно, задорно, как смотрят
закадычные друзья, легкое движение губ лишь усилило импульс.
     В бокалы она налила какой-то игристый напиток, для шампанского чересчур
уж прозрачный.
     - Есть хотите?
     - Можно маленько.
     Грондэл улыбнулся девушке, и та вышла. Подняли бокалы.
     - Ваше здоровье.
     Карлсен,  осмотрительно  пригубив, приятно удивился: вкус превосходный.
Пузырьки-искорки  словно пристают к языку  и небу.  Никогда еще  не пробовал
такого чуда.
     - Что-нибудь из спиртного?
     - Нет. Просто вода.
     - Вода?!
     -  С   газом,  называется  нитин.  На  моей  планете  он  существует  в
естественной форме.
     - Вот бы что запатентовать. Слово даю: миллионы можно сделать.
     -  К  сожалению, на  Земле  производить его дороговато. Необходимы  два
редких изотопа.
     Эйфория совершенно  не походила на алкогольную,  все было как-то легче,
повышало внимательность и предвкушение.
     Хозяйка поставила на столик две тарелки все из той же зеленой керамики.
Карлсен кисло посмотрел на синюшную какую-то, продолговатую вафлю, отдаленно
напоминающую  (если  бы   не   цвет)