арлсена, что  он делал на Тибете; он  сказал, что скрывался там  от громкой
славы после  того, как в журнале "Вселенная" появилась  история  о вампирах.
("Убийцы  со  звезд:   Правда   об  инциденте  со   "Странником"   -  Ричард
Фостер/Дженнифер  Гейерстам;  26  января  2112,  позднее  издано  книгой   с
одноименным  названием.) Отец  тогда спросил, не вызвала ли попытка избежать
громкой славы обратного  эффекта. Карлсен ответил, что да, в самом деле так,
но не сказал  при этом всего. Когда  вампиры  были  уничтожены  (в 2076 г.),
Карлсену  требовалось время  уединиться со  своими  мыслями.  Фалладе  время
требовалось, чтобы проработать заново свою книгу. Выложи они все без утайки,
им бы  житья  не  стало от бесконечных  набегов  поклонников,  репортеров  и
телесъемшиков. Этого - во что бы то ни стало - надо было избежать.
     В  каком-то месте  я включил свой переносной  магнитофон,  а сам  потом
заснул за отцовским креслом. В кровать отнес меня отец. Карлсена наутро  уже
не было. А магнитофон все так  и работал под креслом.  И у  меня по-прежнему
хранится  запись той беседы. В  основном сказанное  обнаружилось  позднее  в
книге Карлсена "Случай со  "Странником". Хотя книга  заканчивается  тем, как
был восстановлен  и впоследствии  посажен  на Луну "Странник". Карлсен потом
продолжил рассказ о жизни на  Стораване и  работе над гипотезой вампиризма с
Эрнстом фон Гейерстамом. Этому  положила  конец  смерть  фон  Гейерстама - в
возрасте  ста пяти  лет он  разбился, катаясь на  горных лыжах. Карлсен  был
убежден, что фон  Гейерстам, так или иначе, все равно бы умер. "Благотворный
вампиризм"  продлял  ему  жизнь, но лишь  тем, что замедлял обычный  процесс
старения. Проблема, сказал Карлсен, в том, чтобы не просто его замедлить, но
и "реверсировать" - направить вспять.
     Фалладе,  видимо,  такая  мысль показалась  непривычной, и  он  на  это
ответил: "Обратить время физически  невозможно". "Время в абстрактном смысле
- да, - ответил Карлсен. - Но не время жизни. В этой, нашей Вселенной, время
-  лишь  еще одно  название  обмена  веществ.  В  телах  у нас этот  процесс
потихоньку ползет,  как  часовая стрелка на  циферблате,  сжигая  постепенно
запас  жизни.  А  вот в минуту сосредоточения мы  всякий раз замедляем  этот
процесс  - потому-то  философы  и  ученые живут  иной раз дольше, чем другие
люди. Благотворный вампиризм увеличивает продолжительность  жизни, поскольку
усугубляет  силу сосредоточения. Космические вампиры обрели в некотором роде
бессмертие  тем, что тысячелетие  жили  одним лишь  сосредоточенным  усилием
избежать гибели в черной дыре. Но  они не уяснили  сути  своего открытия. Им
думалось: для  постоянного поддержания  жизни требуется  поглощать жизненную
энергию.  Это было ошибкой. Та энергия лишь подбадривала  их, словно  стакан
горячительного."
     Тут  вклинивается  мой отец:  "А если бы они  уяснили-таки суть  своего
открытия, это бы дало им бессмертие?".
     "Нет. Потому  что до них  так и  не дошло,  что  подлинная причина -  в
реверсировке времени. Мне надо было догадаться о том тогда, на Даунинг-стрит
(сказано,  очевидно, Фалладе).  Вся  та  сила,  текущая  из Ниотх-Коргхай...
(здесь слов не разобрать: кто-то подбрасывает в огонь дрова)."
     "Но почему тогда Ниотх-Коргхай смертны?" - спрашивает Фаллада.
     "Потому, что  они придерживались линии  развития, включающего  конечное
отрешение от  тела. Таким образом, они делались подвластны  лишь абсолютному
времени. Из чего  следует, что мы не так  свободны в  передвижении,  но зато
лучше  можем управлять  собой.  Наше физическое  время  можно реверсировать,
обращать вспять. Разумеется,  не постоянно. Но на  долю  секунды  -  да: как
можно на миг остановить течение или порывом ветра сдержать прибой..."
     Фаллада: "Ты хочешь сказать - это опровергает мою теорию вампиризма?".
     Карлсен: "Наоборот, это ее довершает".
     Мой  отец: "Но  есть ли какое-то  свидетельство,  что  мы можем достичь
реверсировки времени?".
     Карлсен: "Я уже ее достиг".
     Тут, казалось бы, впору накинуться с расспросами:  когда да как. А мама
вдруг просто  спрашивает:  "Кто  будет кофе?". За нею подает  голос  сестра:
"Давай, я разнесу...". Затем беседа возвращается к вампиризму и виктимологии
- теме последней книги фон Гейерстама. На этом запись в капсуле обрывается.
     Это  было  моей   единственной  встречей  с  Карлсеном.  После  решения
Всемирного  суда взять  его  под  защиту от средств массовой информации,  он
опять  удалился на Стораван. Через пять  лет в письме  я напомнил ему  о том
вечере и спросил, нельзя ли мне, когда буду в Европе, позвонить и приехать к
нему. Он ответил вежливо, но твердо, что исследования у него сейчас достигли
кульминации, и он не может принимать посетителей.
     Еще  раз  я его  увидел лишь однажды - в гробу.  Буквально на следующий
день после того, как стало известно о его смерти, я прибыл в Стокгольм и тут
же  нанял частный самолет, чтобы  добраться  до  Сторавана. Виолетта, третья
жена  Карлсена,  встретила  меня  любезно,  но  сказала,  что оставить  меня
решительно  не  может.  Однако  пригласила  отобедать  в  семейном  кругу  -
оказывается, у Карлсена большущая семья - и затем провела меня в усыпальницу
за  часовней.  Это была  восьмиугольная комната, вдоль  стен  которой стояло
несколько  каменных гробниц, - очевидно,  захоронения предков фон Гейерстама
(Примечание редакции: Бухбиндер ошибается - надгробия принадлежали семейству
де ла  Гарди).  Тела фон Гейерстама среди  них не было - выполняя  последнюю
волю,  его затопили в  гранитном гробу  посреди  озера.  В  центре помещения
находились обособленно четыре саркофага. Миссис Карлсен сказала, что один из
них  содержит пепел любовника королевы Кристины, графа Магнуса. По соседству
с  ним, на  каменной  платформе, стоял саркофаг Олофа Карлсена.  Крышка была
частично  сдвинута, чтобы можно  было  видеть лицо.  Для  меня  было  полной
неожиданностью, что внешне он не изменился в сравнении с тем,  когда я видел
его последний раз.  Более того: он выглядел моложе. Я положил  ему ладонь на
загорелый лоб. Он был  мертвенно холоден; вместе  с тем  рот  казался твердо
сжатым, словно Карлсен притворился, что спит. Он так походил  на живого, что
я преодолел неловкость и спросил миссис Карлсен, провел ли врач лямбда-тест.
Та ответила, что  да, причем наблюдалось  полное прекращение обычного обмена
веществ.
     Миссис  Карлсен  -  католичка -  опустилась на  колени  для  молитвы. Я
присоединился   к  ней  из  уважения,   чувствуя   неловкость   и  стыдливую
неискренность. От каменных  плит веяло  холодом, и через несколько минут мне
стало неуютно, как некогда в детстве, при  посещении  нашей местной  церкви.
Миссис Карлсен, казалось, так  ушла в свои  мысли, что я боялся шелохнуться.
Одной рукой  опершись о каменную  платформу, я подался  вперед, чтобы видеть
лицо Карлсена.  И вот  тогда, пристально вглядевшись в его профиль, я ощутил
странное спокойствие -  словно  какое-то дурманящее снадобье  растеклось  по
телу. Одновременно мной овладела совершенно неуместная радость, от которой к
горлу комом подкатили  слезы. Объяснить я  ничего не могу - просто описываю,
как  оно   было.  Мне  показалось,  что  под  этими  сводами  витает   нечто
сверхъестественное, некий  дух добра. Умиротворение было таким глубоким, что
время,  казалось,  прекратило свой бег. Всякое неудобство  исчезло,  хотя  я
стоял на коленях вот уже больше получаса.
     Когда миссис Карлсен запирала дверь часовни, я заметил:
     -  Даже  как-то не верится,  что он  умер. Она  ничего не сказала,  но,
сдается, посмотрела на меня странно...



   Колин Уилсон
   Метаморфозы вампиров

     (Космические вампиры. Книга 2)
     Перевод Александра Шабрина
     OCR: Serjio Kilinger
---------------------------------------------------------------

     "Вампир... Я - вампир",  -  нелегкая  эта догадка впервые забрезжила  у
доктора Ричарда Карлсена в полдень 22 июля 2145 года.
     В  то каверзное утро он опаздывал к себе в офис: прошлый вечер пришлось
провести  в тюрьме Ливенуорта, штат  Канзас (Карлсен  занимал там  должность
советника-криминолога): допрашивал заключенного,  только  что сознавшегося в
пятнадцати  убийствах;   во  всех  случаях  жертвы   -  старшеклассницы.   С
живописаниями  насилия  Карлсен  свыкся, но было  в  облике  Карла Обенхейна
что-то  глубоко  тревожащее,  так  что Карлсен  той ночью не  проспал и трех
часов. В итоге сон сразил его на обратном  поезде в Нью-Йорк. Хотя разве тут
наверстаешь: от Канзаса езды всего сорок минут.
     Это в свою  очередь обернулось  выбивающим  из  колеи  инцидентом, пока
Карлсен на аэротакси добирался от терминала  Нью-Джерси. Такси было обычное:
пузырь геля - тонкая желатиновая оболочка, накачанная воздухом и скрепленная
мощным силовым  полем. Высоты Карлсен не боялся,  поэтому не требовал, чтобы
пузырь  делали  непрозрачным:   удовольствием  было,  откинувшись  сидеть  в
прозрачном шаре, провожая взглядом мерно скользящие внизу окрестности.
     В  одиннадцать, как обычно, над городом косой завесой выстелился дождь:
Нью-Йоркское Бюро  Климатического Контроля исправно насылало его в это время
по  средам.  Капли,  тарабаня по  оболочке  пузыря,  взбрызгивали  радужными
фонтанчиками,  теряя  поверхностное  натяжение.  От  влажно-  перламутрового
мерцания у Карлсена отяжелели веки и он, расслабившись, приткнулся головой к
стенке  шара, на  ощупь  обычно  прочной, как гибкая  сталь,  только  сейчас
почему-то слегка податливой  -  видимо,  сказывается  как-то  эффект радуги.
Секунда,  и Карлсен  встряхнулся от мягкого толчка, словно  пузырь сшибся  с
комом ваты; оказывается,  столкнулся с другим  такси.  Не успев отняться  от
стенки, Карлсен  невольно  вдавился  в  нее затылком, -  условный  сигнал  к
перемене направления, отчего шар  отплыл вбок, все равно, что автомобиль  на
шоссе,  перестроившийся  не на  ту полосу.  Взглядом уловив  в  другом такси
рассерженное багровое лицо, он виновато воздел руки: мол, извиняюсь. Тот шар
был  поменьше (а значит и  подешевле), чем  у Карлсена,  и его  уже относило
прочь  импульсом столкновения, словно ударом  ракетки. И вдруг шар  дрогнул,
останавливаясь,  после  чего, на  удивление быстро, стал набирать скорость в
его сторону (было видно, как  пассажир нажимает на противоположную стенку  -
сигнал сменить направление).  Шар  налетел пушечным  ядром, грянув так,  что
сферическая  поверхность  его,  Карлсена,  шара  прогнулась.  В   этот  миг,
буквально в нескольких дюймах, выявилось лицо  скандалиста:  круглое,  глаза
навыкате, губы  коверкают  беззвучные  ругательства. Такая ярость  никак  не
вязалась с масштабом  самого  происшествия; до Карлсена только сейчас дошло,
что второе столкновение - намеренное. Еще хуже то, что неясно было - мужчина
это или женщина; черный костюм выдавал в нем андрогена.
     Сила   удара  снова  расшвыряла  их  в   стороны.  И  опять  то  такси,
изготовившись, стало  набирать разгон.  Удивление  у  Карлсена  переросло  в
тревогу, когда  он  увидел, что  андроген (он или  она?) что-то нашаривает у
себя в  кармане.  Спустя  секунду  рука вынырнула  с миниатюрным  бластером.
Карлсен  ошарашено  понял: сумасшедший  думает уничтожить  силовое поле  его
такси, забыв,  что и сам при  этом не уцелеет,  - поле рванет - и  оба  они,
кувыркаясь купидонами, полетят вниз, в Гудзон. На миг Карлсена словно прошил
электрический  разряд:  мозг  вдруг  обжало  чем-то  плотным,  отчего  время
застопорилось,  членясь   кадр  за  кадром.  В   эту  секунду  глаза  у  них
встретились, и  Карлсен  понял: до  безумца  дошло, что он сейчас на шаг  от
самоубийства. Бластер дрогнул. Тут время возобновило свой бег, и злополучный
шар метнулся прочь.  Карлсен облегченно вздохнул, когда он слился с дождем и
канул окончательно.
     Все произошло  настолько  быстро,  что  Карлсен и  испугаться не успел;
нервы пробрало лишь сейчас, запоздало. Пролетая  в аэротакси над Джерси Сити
и Гудзоном, он понял, почему случившееся так на него подействовало. В глазах
безумца мерцало то же выражение, что у Карла Обенхейна  и, вероятно, то, что
виделось  перед  смертью  его  жертвам:  горечь  и  гнев,  отсекающие  любой
человеческий  контакт.  Обенхейн убивал так, как мясник потрошит  цыпленка -
бездумно,   абсолютно  не  признавая  в  нем  себе  подобного.   Большинство
преступников, с  которыми Карлсену доводилось иметь дело, рады были казаться
нормальными, всем  своим видом подчеркивая, что и они люди. Обенхейн и  этот
мелькнувший сумасброд держались с враждебностью, чуждо.
     Минут через  десять аэротакси коснулось  терминала Пятой авеню и пузырь
деликатно растворился, обдав, впрочем, Карлсена веером брызг. Словно оттаяв,
воскресли  вокруг звуки  города, пробуждая как  после  дурного сна.  В  лицо
повеяло теплым воздухом, чуть пахнущим свежеподстриженной травкой  с газона;
фонтан  посередине взбрасывал свои  тугие,  хрустально-хрупкие  ветви. Возле
безудержно  гомонили дети, пуская по водной  чаше цветастые кораблики, и над
всем стоял леденцовый аромат сондовых деревьев. Как обычно на этом  пятачке,
в памяти  у  Карлсена мелькнули  воспоминания детства,  невольно  приобщая к
нарядной  толпе.  Архитектор  Тосиро  Ямагути,  преобразовавший  Нью-Йорк  в
крупнейшую  на  планете зону  с управляемым климатом, сказал как-то,  что на
творение  его вдохновил Изумрудный Город. Приятно потоптаться по воплощенной
мечте,  будучи  ее  частью. С этой отрадной  мыслью Карлсен вышел  из здания
аэровокзала на Пятую авеню  (температура воздуха - строго двадцать градусов,
ветерок и не вялый, и без шалости).
     Офис Карлсена находился на трехсотом этаже Франклин Билдинг - одного из
реликтов  Нью-Йорка,  известного оригинальностью конструкции.  Из прозрачной
кабины   старомодного  лифта,  взбегающей   по  зданию  снаружи,  открывался
великолепный вид: с одной стороны через 42 улицу на Ист-Ривер, с другой - на
Гудзон  и  замечательную   Башню   Климатического   Контроля  к  северу   от
Центрального парка. В сравнении с внутренним лифтом,  эта кабина поднималась
неспешно,  и Карлсен обычно любовался  панорамой. Но вспомнилась сегодняшняя
поездочка из Нью-Джерси, и стало как-то неуютно.
     Линда Мирелли, референт, подняла взгляд от экрана процессора.
     - Доброе утро, доктор.  Сейчас только был специалист по МСС. Жалко, что
вы с ним разминулись.
     - Кто, пардон?
     -  Новое приложение к  процессору  поступило.  И вот  прислали человека
показать, как им пользоваться.
     - А-а, вспомнил.
     "MCC" - мыслеслоговой синхронизатор - последняя  новинка в компьютерной
технике,  реагирующая (вроде как) на мозговые ритмы.  На душе посветлело: уж
игрушки-то новые мы любим.
     - Вам-то он показал, как пользоваться?
     - Показывал, хотя... Не из тех я, похоже, у кого оно действует.
     - Он у вас к машине не подходит?
     - Почему, подходит. Мне дали поосваивать  на несколько дней. Получаться
не будет - уберут; счет выставлять не станут.
     - Мне-то покажете?
     - Попробуем.
     -  Хорошо. - Карлсен с улыбкой предвкушения  вошел к себе в  кабинет. -
Та- ак, ну и где?
     - Вон оно.
     Она кивнула на экран, хотя ничего приметного там не было.
     -... ?
     - Внутри экрана.
     -  Ага,  -  Карлсен подтянул  под  себя  кресло.  - Ну  и  как  мне его
запускать?
     - Сначала настраиваетесь, с этими вот штучками на висках. Вот так.
     Она  шелестнула  страницей  брошюры,  где  у девицы  на лбу красовались
муравьиные антеннки.  Вынув из пакетика  два электрода, Линда легким нажимом
приладила их Карлсену  ближе к вискам. Он спохватился,  что  надо бы вначале
вытереть  лоб  -  оказалось,  ни  к  чему - пластиковые  подушечки  пристали
уверенно, как к сухой коже (ну мастера: только и дивишься новым вывертам).
     Подавшись  Карлсену  через плечо,  она  вставила  штекер в  гнездо  под
экраном.  Приятно давнула ухо  ее маленькая  крепкая  грудь;  верх ситцевого
платья  Линды  состоял из мелкой сеточки, обнажая -  по нынешней моде - бюст
полностью.  Повернуть  бы сейчас голову и обхватить  губами сосок... Впрочем
это так, мимолетом - мелькнуло и пропало.
     - Ну и вот, держим "Control", а нажимаем при этом "Format" и "Q".
     Линда проворно пробежала пальчиками по клавишам, и, пока Карлсен следил
за ее  безупречно наманикюренными ноготками, экран  замрел  розовым.  Спустя
секунду на нем возникла волнистая белая линия.
     - Так, пока нормально. Это ваш мозговой ритм. Теперь надо расслабиться,
пока линия не распрямится.
     - Думаю, получится. Если б вы еще перестали на меня налегать...
     Линда поспешно выпрямилась.
     - Ой! Все, я пошла.
     Она  вышла  из кабинета и закрыла  за  собой дверь. Не обиделась, нет -
Карлсен знал, что симпатичен ей. Да и сам он за три месяца работы бок о  бок
успел как  следует  разглядеть  и изящную  ее фигурку, и  стройные ноги.  Но
обыкновенная осторожность  диктовала  свое. Линда  Мирелли  не совсем  в его
вкусе, да и помолвлена, раз на то пошло. И главное, кстати: работа и жизнь -
вещи  разные. Здоровый  сон с  секретаршами  чреват  последствиями -  логика
проста.
     Карлсен, вглядевшись в экран, расслабился нехитрым упражнением из йоги:
испустил  долгий  вздох  облегчения.  Дыхание  смягчилось, появился  соблазн
закрыть  глаза  и  откинуться  головой  на  спинку  кресла. Когда  усталость
сменилась приятной дремотностью, линия на экране постепенно сгладилась, лишь
изредка помаргивая.
     Спросить,  что дальше,  он  у Линды  забыл.  Придвинул к  себе брошюру.
"Когда линия не  оказывает  волнистости  (видно,  японцы переводили), нажать
"Control" и "Index" и обратить  внимание на цифру  в углу экрана, выражающую
частоту (Гц). "
     Выждав, пока  линия снова распрямится,  Карлсен заметил  в углу экрана:
"8.50007".
     "Закрыть  глаза и жестко сконцентрироваться, при необходимости включить
в игру мышцы лба. "
     Карлсен снова сосредоточился; цифра, зарябив в  такт скорости, проворно
доросла  с  9 до 28.073.  Дальнейшее  усилие  увенчалось  тем, что значение,
перемахнув на секунду за 30, устоялось затем на 28.06907.
     "Вычесть разницу  между  большим  и  меньшим значениями. Теперь,  нажав
"Control QR", поворачивать  регулятор  "А", пока  внизу экрана  не  появится
цифра. Нажать клавишу "Set". Теперь ваш экран готов к прямому мыслеконтролю.
К  эксперименту с простым  текстом (рекомендуем алфавит) следует  приступать
осторожно.  В  случае  головной  боли  или  напряжения глаз возвратиться  на
альфа-ритмы и регулярное дыхание".
     Карлсен методично следовал инструкции; кончилось тем, что очистил экран
и напечатал алфавит. В  инструкциях умалчивалось почему-то о том, что делать
дальше.  Поискав минут  пять,  он  раздраженно оттолкнул от себя  брошюру. В
животе глухо  заурчало (в самом  деле, не  мешало  бы поесть), но на  часах,
оказывается, было лишь без четверти двенадцать. Карлсен, хмуро вперившись  в
экран,  сосредоточился на строчке  с  алфавитом.  Убедившись, что ничего  не
происходит, переключился на  "а".  Опять безрезультатно; перешел на  "z" - и
здесь  ничего. От  всей  этой возни Карлсену стало  жарко; сняв  пиджак,  он
набросил его на спинку кресла. Нет, с Линдой Мирелли они, по-видимому, пара:
с МСС им обоим не по пути. Подавив соблазн отправиться в ресторан на крыше и
взять себе коктейль, Карлсен опять возвратился к розовому экрану и намеренно
расслабился.  На  это  ушло  несколько  минут: мешала  досада.  Когда  линия
выровнялась  и  ум  подернулся приятной  дремотностью,  Карлсен  вернулся  к
алфавиту и  стал  всматриваться  в "z".  Релаксация  была с  ленцой,  отчего
цепкость в целом размывалась. Вместе с  тем у него на глазах последняя буква
неожиданно  сместилась  влево.  Секунду   спустя  стало  ясно,  почему:  "а"
стерлась. Когда же внимание снова скользнуло к "z", буква продвинулась влево
еще на