, и она уловила маневр - резко крутнувшись,
прянула, чуть не поймав  Крайски в щелкнувшие челюсти. Крайски улизнул и тут
же кинулся снова, на этот раз с затылка. Дыбясь над закраиной плато, каплана
не  могла развернуться,  не  потеряв  при  этом  равновесия  (короткие  лапы
смотрелись нелепо) - вместо этого она лишь сильнее вытянулась при броске.
     Какую-то  секунду  туловище  с  кривыми  шпильками  лап  во  всю  длину
прогибалось  в воздухе,  и  тут что-то сухо треснуло. В тот же  миг  Карлсен
почувствовал раскрепощающую легкость. Толкнувшись словно пловец,  он взвился
на  полсотни футов  в воздух. Тварь  внизу,  покачнувшись,  наконец лишилась
равновесия и грянулась с хлестким звуком, напоминающим удар бича. Скатившись
по склону, она завалилась на спину, дрыгая ногами как при беге.
     Крайски   приземлился   возле,   наблюдая   за   агонией    с   мрачным
удовлетворением. Карлсен приближался более осторожно, чувствуя при этом муку
и  смятение  существа, будоражащие словно  эфирные  волны.  Судя по  голове,
откинувшейся под неестественным  углом,  у капланы была сломана шея. Снизу в
землю впитывалась желтая жидкость. Подойдя с другого бока, он увидел, что из
плоти  выпирает  кость.  Глаза  уже подергивались пленкой, а  из угла  пасти
сочилась  все та же желтая  жидкость. Голова  в  длину была шесть  с  лишним
футов.
     - У нас говорят: "Поганый как каплана". Понимаешь, почему?
     Карлсен кивнул, передернувшись от отвращения. Кровь смердела не так как
дыхание, но все равно приятного мало.
     - Шея у нее слабое место, - со смаком сказал Крайски. -  Стоит вынудить
ее резко дернуть головой, как верхние позвонки лопаются.
     - Ты такое прежде проделывал?
     -  Многократно,  - ухмыльнулся Крайски.  Карлсен  отвел  взгляд,  чтобы
скрыть неприязнь.  Что-то  в  глазах  Крайски  (эдакая  грубая удаль) смутно
тревожило.
     Минут десять стояли ждали,  пока  каплана затихнет - она была еще жива:
золотистая кровь по-прежнему выходила толчками. Был момент, когда скорпионий
хвост, взвившись, прыснул липкой зеленью, трава от  которой почернела как от
кислоты. Карлсен пошел под ветер, подальше от вони.
     - Куда побежал, - окликнул Крайски, - еще не закончили.
     - Разве нет?
     - Я ее что, по-твоему,  смеха ради убил? (Карлсен  почему-то думал, что
именно поэтому).
     Крайски подошел к шее капланы и, протянув руку, взял  на палец вытекшей
крови и размазал по груди.
     - Ты что делаешь?? - вскинулся Карлсен.
     - Гарантия,  что нас не засосет зоолит. - Зачерпнув целую пригоршню, он
отер все тело. - Давай-ка присоединяйся.
     - Меня-то, надеюсь, ты эту мразь втирать не заставишь?
     - А чтоб  заживо сожрали, не хочешь? -  Крайски  стоял в  позе, в какой
намыливаются под душем. С особым  удовольствием он, похоже, втирал  жидкость
себе в гениталии.
     Карлсен приблизился, сдерживая брезгливость.
     - Что, в самом деле необходимо?
     - Ты живым отсюда желаешь выбраться или нет?
     - Ну ты и спросил.
     - Тогда необходимо. - К гадливому  удивлению Карлсена,  он  натер еще и
волосы. - Делай как я.
     Карлсен осторожно протянул ладонь  под капающую кровь. Думал, что будет
липко, а она оказалась  маслянистой. Задержав дыхание,  он втер ее в бедра и
живот. Секунды не прошло,  как  легонько защипало. Вспомнилось, как  однажды
случайно  перепутал  противоартритную мазь  с  кремом  для рук. Беспокойство
мелькнуло, когда пощипывание переросло в жжение, но оно тут же сгладилось  в
приятно возбуждающее тепло. Как будто тело обрело чувствительность наравне с
языком и пробовало теперь на  вкус некую искристую жидкость. Понятно, почему
Крайски втер ее в гениталии: ощущение определенно сексуальное.
     Крайски с легкой усмешкой смотрел,  как  он, собрав кровь в  пригоршню,
стал растирать ее по груди и плечам. От приятности даже запах не казался уже
таким нестерпимым: какая-нибудь растительная гниль, вполне переносимая - пил
же сам когда-то на Аляске экстракт рыбьего жира, чтобы не простудиться.
     Крайски между тем натирался по второму кругу.
     - Интересно, откуда это... ощущение? - полюбопытствовал Карлсен.
     - Жизненная сила.  У капланы  жизненная энергия хранится в  кровеносной
системе.
     - А у нас нет, что ли?
     - И у нас, только в меньшей степени. А то чревато
     Почему,  выяснять  не  было необходимости. Жизненная  сила капланы, по-
своему  хмеля, впитывалась напрямую в кровь.  Потому,  видимо, и запах такой
отталкивающий,  чтобы отпугивать всяких кровососов.  Кстати, при втирании  в
гениталии чувственного эффекта не возникло - просто поток тепла  и жизни, от
которого буквально перехватывало дыхание.
     - А оно что, правда защитит нас от зоалита?
     - Так мне рассказывали. Самому удостовериться не было случая.
     Кровь  из  раны  перестала  течь.   Когда  Карлсен,   набрав  последнюю
пригоршню, растер ее по ягодицам,  пощипывания  не  ощутилось. Существо было
явно мертво.
     - Идем, - позвал Крайски.
     Взлетая  следом,  на  лежащую  внизу  каплану  он  посмотрел  с  некоей
приязненностью. Невозможно было  чувствовать  враждебность,  ощущая у себя в
жилах ее жизненную силу.
     Курс  опять был  на север.  Посвежев после отдыха,  Карлсен  мог теперь
оценить  диковинную  разнообразность  горного   пейзажа.  Он  знаком  был  с
Гималаями и хребтом Кимберли в западной Австралии, но эта их превосходила  -
и по причудливости отрешенных гор, и  по глубине  обширных  каньонов,  и  по
величавости   ледников.   Один   гигантский   водопад,  шлейфом  стелясь   с
десятимильной  (никак  не  меньше)  высоты,  еще задолго  до дна  распушался
султаном  серебрящейся  пыли. На другом участке некий циклопический взрыв, в
куски  разметав гору,  оставил  на  ее  месте  кажущуюся  бездонной воронку,
расшвыряв вокруг осколки породы (иные величиной с пригорок) на десятки миль.
Прямой  удар  пришелся  на один каменный  шпиль, верхняя половина  которого,
обломившись,  рухнула словно срезанная  молнией верхушка дерева и воткнулась
концом в землю.
     Поглощенный  разглядыванием   этого  чуда  природы,   он  оторопел   от
совершенно внезапного головокружения: откуда-то снизу их учуял зоолит. Опять
зарябило и  сужающейся воронкой потянуло вниз, все равно, что воду в сливное
отверстие.  Вон  он,  зоолит  - с  тысячефутовой  высоты  смотрится,  словно
извилистый снежный нанос  там,  в самой низине.  Отчасти  предусматривая уже
такую встречу,  ощущение  Карлсен  раскладывал более  подробно. Сама тяга не
такая  уж  и мощная,  вместе с  тем растерянность  и дезориентация нагнетали
свойственную сну иллюзорность,  дрожащую дымку нереальности, от которой воля
к сопротивлению ослабевала.  Очевидно,  зоолит насылал  некую  гипнотическую
силу, от которой в ушах шумело как от кровяного давления.
     - А ну-ка, - отрывисто бросил Крайски.
     Раскрылиа руки, он пикировал вниз (ну не верх ли безрассудства!). И тут
снова ожило: "Безопасность лишь в том, чтобы не страшиться",  и как тогда он
пересилил   себя,  видя  приближение  капланы.  Направив  волю  на  одоление
растерянности, Карлсен даже удивился: не только страх, но  даже беспокойство
не донимает. От перелившейся из капланы жизненности в теле искрились радость
и уверенность в своих силах.
     Падение   до  зубовного  скрежета  резко  прервалось,  когда   они  уже
поравнялись  с  вершиной  каньона.  Что-то   крупно  дернуло,  будто  сверху
раскрылся  парашют,  и стало тормозить  как  при  лыжном  спуске.  Брошенной
бутылкой  лопнула  дезориентирующая сила.  И тут все  равно, что  угодили  в
воздушную   струю,  настолько  резко  подкинуло  вверх.  Рядом,   кувыркаясь
купидоном, раскатисто хохотал Крайски.  Ощущение забавное, озорное, будто на
водяных  горках в игровом аттракционе. Стена каньона находилась в полумиле -
не столкнешься  - так что  можно  было  свободно  кувыркаться, как  волан на
ветру. Умора, с каким ворчливым негодованием оттолкнул их зоолит.
     Когда сила его брезгливости перестала гнать вверх, они выровнялись, как
пловцы в волнах прилива. Крайски все никак не мог отойти от смеха.
     - Откуда у него такая ненависть к каплане? - спросил Карлсен.
     -  Так  и  не ясно. Коргхайские  ученые  полагают, он в качестве защиты
выработал  некую  антиэнергию.  Вон, видишь?  - он указал  на  ту  бездонную
воронку, что уже  позади. - Его работа. Зоолита оглушили  излучением, а  там
сбросили  на  него  дюжину  каплан.  Рванул  как  бомба,  вон  какой  кратер
образовался. И ученых всех накрыло, что делали эксперимент. Не  ожидали, что
такая будет реакция.
     - Бог ты мой! (От одного размера дух захватывает).
     Утро  было уже в  разгаре,  солнце  стояло высоко.  Свет цедился сквозь
облачность, поэтому виделось лишь  сияние, вроде  синего  неона. По какой-то
причуде атмосферы горизонт  переливчато мерцал  фиолетовым  -  от  этого все
казалось несколько сюрреальным, как в застывшем сполохе молнии.
     Следующие  полчаса  они дважды  попадали в "водоворот" зоолита,  но оба
раза их выбрасывало, стоило снизиться на сотню футов - как будто тот, первый
разослал предостережение.
     Горы резко обрывались живописным отвесом из темно-зеленого, похожего на
мрамор камня: стена,  - куда ни посмотри, одинаково бескрайняя, - под крутым
углом  сходила в раскинувшуюся  внизу равнину.  Свет здесь  был  ярче, из-за
облаков яснее  различались  и  контуры светила. Плавно  круглящаяся  холмами
равнина была  покрыта  синей травой, среди  которой оранжевыми  вкраплениями
выделялись  отдельные  кусты  и  деревца.  Прогалинами  смотрелись  овальные
островки   пурпурного   цвета,  чуть  темнеющие  под  дуновением  ветра.  На
расстоянии, милях в  тридцати,  отчетливо виднелось  то, что Крайски  назвал
деревом. В высоту, должно быть, миля с лишним, а  с земным  деревом сходство
чисто условное. Ствол  вздымается немного наискось - с одного  бока выступов
нет вообще, зато с другого  "сучья"  похожи больше на железные балки, идущие
параллельно  земле.  Вообще  напоминает  какую-нибудь  огромную  абстрактную
скульптуру.
     Внизу -  голубой простор, скорее всего,  озеро (свет отражается), самый
яркий  объект на равнине. А в самой дали, на северном горизонте, снова горы,
только уже красного цвета, причем не песчаник, а что-то ближе к алому.
     Крайски, окончательно замедлив ход, ткнулся оземь у подножия скалы.
     - Теперь осторожно.
     - А мы что, не в город разве идем? -  Мысль  о городе  исключительно  с
женским населением вызывала любопытство.
     - Нас туда доставят. А пойдем без спроса, тут нам и конец.
     - Они что, так ненавидят мужчин?
     - Есть тому причина, - знающе кивнул Крайски.
     Вблизи  на  скалах  различались  глубокие  язвины  и  впадины, а  также
множество  пещер.  У  входа  в одну  из  них громоздилась  та  самая  птица-
нетопырь. Со сложенными крыльями она странно  напоминала высокого, с орлиным
профилем, лысача, сцепившего руки  за  спиной. Завидев идущих, она  тревожно
рявкнула, отчего из  пещер  стали вытесняться десятки ее сородичей: дескать,
что там происходит. Но, несмотря на грозный вид, враждебности в них не было,
и   удостоверясь,  что  летучие  чужаки  ничего  дурного  не  думают,  птицы
ретировались в свои пещеры.
     Пурпурные овалы-островки оказались чем-то  вроде  колосящихся  злаков -
точнее початков, плотных и глянцевитых.
     Земля  у  подножия,  черная  и странно  влажная,  была  усажена  темно-
зелеными осколками породы (некоторые острые как рубило). Запах специфический
- едкий,  можно сказать, лекарственный. Стоять босиком было отрадно  мягко и
прохладно.
     Там, где начиналась трава, торчал высокий, с дерево,  куст  с плодами -
похоже на яблоки, только синие.
     - Съедобные? - кивком указал Карлсен.
     - Да. Попробовать хочешь?
     Вдвоем они подошли к кусту. Синие плоды, напоминающие скорее фиги, были
мягки на ощупь. Но сорвать хоть один никак не получалось, даже двумя руками.
     Крайски покачал головой.
     - Не так надо. Смотри.
     Поднявшись на высоту  в полсотни футов,  он резко нырнул  и,  проносясь
мимо куста, сорвал один плод -- на удивление тяжелый, будто из свинца.
     - Надо быстро, чтобы он не успел напрячься.
     Карлсен  попробовал  надкусить:  кожура  жесткая  как  резина.  Крайски
хохотнул.  Высмотрев камень поострее,  он сноровисто  прижал плод к земле  и
надсек. Кожура вскрылась как рана, обнажив мясистую желтоватую мякоть. Запах
густой, аппетитный.
     - Точно съедобный? - переспросил Карлсен.
     - Точно. Только знай наперед: как съешь - летать больше не сможешь.
     - Это почему?
     -  Летаешь ты потому, что  у тебя  полярность противоположна полярности
этой планеты. Но стоит лишь усвоить здешнюю пищу, как перенимается и здешняя
полярность.
     (Вот  тебе и поел... А хочется). Карлсен разочарованно положил  плод на
землю.
     - А я, тем не менее, вкушу, - улыбнулся Крайски.
     Опустившись  на  корточки,  он  камнем  ковырнул  мякоть.  Взыскательно
осмотрев, словно дегустатор блюдо, одобрительно кивнул.
     - Ты же летать не сможешь! - спохватился Карлсен.
     - В Хешмаре это даже к лучшему. Не ровен час, можно поплатиться жизнью.
     Он,  выпрямившись,  протянул  плод Карлсену.  Тот  приняв было  его  на
ладонь, поспешно обронил: плод сделался теплым как кровь.
     - Ты попробуй, - как ни в чем не бывало сказал Крайски.
     Карлсен, подняв, осмотрительно поднес плод  ко  рту.  Мякоть  оказалась
плотной,  сытной,  хотя с каким-то  непонятным фруктовым  привкусом:  не  то
перезрелая черника, не то земляника с малиной. Вкуснее, казалось, нет ничего
на свете. Проходя по пищеводу,  пища  вызывала знакомый трепет, свойственный
жизненной энергии. Карлсен куснул еще раз.
     - Не  увлекайся, - предостерег Крайски. - Он слегка хмелит,  а навеселе
нам быть ни к чему.
     - Прелесть какая. Я и не чуял, что так голоден.
     - Тогда тебе лучше вон того попробовать.
     Крайски  подвел  его  туда,  где  в  сотне-другой ярдов покачивались на
высоченных  - в  рост человека -  стеблях пурпурные початки,  и молниеносным
усилием оторвал один из них. Карлсен взялся было подражать, но проворства не
хватило:  получилось  все   равно,  что  сгибать  стальной   прут.  Крайски,
рассмеявшись, повторил прием,  все тем же  молниеносным движением сорвав еще
один початок.
     -  Это  тебе не комара газетой  хлопнуть! Тут  на  планете  и  плоды  и
растения борются, чтоб не достаться на съедение.
     Опять  же, пурпурный початок показался на  удивление тяжелым, по земным
меркам, кусок гранита.
     - И как его едят?
     - Просто надкуси как следует. Смотри-ка.
     Крайски,  взяв початок обеими руками,  впился  в  него  зубами.  Затем,
сплюнув себе на  ладонь  горсть семян, резко растер их друг о друга. Вытянув
сложенные ладони, продемонстрировал: шелуха отделилась. Шелуху Крайски сдул,
а семена стал жевать.
     Стиснув початок в ладонях, Карлсен сжал челюсти - не семена,  а  гравий
какой-то,  даже  за  зубы  боязно.  Но  стоило  отделиться  нескольким,  как
остальные посыпались  уже  сами собой, став теплыми  и податливыми. Подражая
Крайски, он растер их в ладонях; шелуха отделилась на удивление  легко. Сдул
ее, и  вот они семена - мясистые, с сытным, прямо-таки мясным вкусом, да еще
и теплые.
     Всякий раз, когда он подносил початок  ко рту,  семена  сопротивлялись,
все  равно,  что  напрягая  мускул.  Но  стоило  надкусить  как  следует,  и
напряжение пропадало.
     Карлсен   попробовал  выскрести  все  семена  наружу  острым  камнем  -
оказалось,  так  быстрее  и  проще.  После  некоторого  упорства все  семена
высыпались совершенно  свободно. Удалив шелуху, он  стал жадно насыщаться. И
опять показалось, что приятней пищи нет.
     - А почему теплые-то?
     - Они  всю  свою  жизненность  сплотили  на  сопротивление.  Стоит  его
сломить, как она переходит в тепло.
     Зерна  оказались  на  редкость  сытными, только  вызывали  странноватую
тяжесть.  Действительно  возникало  ощущение,  что  прибываешь в весе. Доев,
Карлсен вернулся к  оранжевому кусту и смахнул еще  один плод. С  обретенной
сноровкой  это давалось легче: ребенком он  горазд  был ловить мух на лету -
занятие  сродни  этому. Хотя  здесь  открылось,  что  плоды  еще и телепаты:
напрягаются до того, как поднял руку, так  что надо лишь смахивать их сразу,
пока не отреагируют.
     Нажевавшись  сочной  мякоти,  Карлсен   удовлетворенно  вздохнул.  Прав
Крайски:  слегка  пьянит. Тепло  прямиком передалось в пах, вызвав  неуемную
эрекцию.  Перспектива  встречи  с  женщинами  наполняла  томным  вожделением
(причина, видимо, в только что  поглощенной,  энергии),  как у  чующего  еду
голодного животного.
     Вольготно растянувшись  на спине, Карлсен заложил руки  за  голову. Да,
веса  несомненно  прибавилось,  но  ничего  неприятного  в  этом  нет,  даже
наоборот. Он зевнул.
     - А теперь что?
     - Ждем, - коротко ответил Крайски, сидящий спиной к деревцу.
     - Ты уверен, что им про нас известно?
     - Абсолютно.
     - А откуда?
     - Для начала, им все должен  сообщить  джерид,  -  он кивком указал  на
"дерево", виднеющееся на горизонте.
     - Что-то вроде системы раннего оповещения?
     - И гораздо больше.
     - Ты сказал, у женщин есть причина ненавидеть мужчин. Из-за чего?
     Карлсен посмотрел на него, подняв брови.
     - Ты все еще не понял?
     - Не забывай, я с этим местом едва знаком.
     - Какая разница. Есть же логика.  Вдумайся: когда  на Земле  примечаешь
какую-нибудь красотку, чего тебе хочется? Поцеловать,  приобнять, затащить в
постель.  Ты ее, попросту говоря,  почитаешь  за пищу. Половой акт  приносит
удовлетворение не хуже еды. Теперь  доходит?  На  Дреде  мужчина,  добиваясь
женщины, хочет поглотить ее, съесть, осушить словно бокал вина.
     - И что, при этом обязательно с ней что-нибудь такое, сотворить?
     - Нет, конечно.  Чаще  обходится  без этого. Но для них в этом какая-то
неполнота... как  если бы мужчине на Земле позволялось лишь  гладить женщину
по волосам, но никак не целовать или тем более любиться. Разумеется...
     Он осекся так внезапно, что  Карлсен распахнул глаза и  поспешно сел. В
нескольких футах находилась женщина.
     Она пристально  смотрела на них из какого-то приземистого транспортного
средства, белого, похожего на машину с откидным верхом, только без колес. --
Чего вам надо? - резко спросила она.
     Язык совершенно незнакомый, но  мысль так отчетлива, будто  произнесена
на английском.
     - А-а, Логайя,  - сказал Крайски с несвойственной ему робостью.  -  Рад
снова тебя видеть.
     Рыжие волосы  женщины  были  подстрижены  очень коротко, можно сказать,
бриты. Лицо  красивое и очень  сильное, с неподвижным взглядом,  под которым
глаза у Крайски начинали бегать.
     - Ты знаешь, что вас сюда никто не звал.
     -  Извиняюсь.  Я  не   знал,  что...  -  Крайски  звучал  провинившимся
школьником.
     - Кто этот человек? - она перевела взгляд на Карлсена.
     - Я назначен его учителем.
     - Вот  как,  - это  ее, похоже,  удовлетворило. - И зачем  ты  его сюда
привел?
     - Показать вашу планету.
     Она  продолжала  молча  их  разглядывать,   очевидно  полностью  владея
ситуацией - судья, в силах которого казнить или миловать.
     - Я возьму  вас, - произнесла она наконец.  - Но не могу гарантировать,
что вас примут.
     - Спасибо тебе, - смиренно кивнул Крайски.
     - Полезайте.
     Сойдя со своего сиденья,  она жестом  указала на заднюю, открытую часть
машины. Удивительно:  роста в ней было всего около пяти футов - властный вид
словно  придавал ей размеров.  На ней было практичное одеяние в коричневую и
черную полосу - без рукавов, длиной чуть ниже  колена. Фигура ладная, только
шире и  сильнее, чем у земной женщины.  Силы явно хватает,  чтобы каждого из
них поднять одной рукой.
     Задние  сиденья  были низкими (уселись  практически на полу)