на сон не похоже: все  видится неколебимым и достаточно
достоверным.
     Ее руки вкрадчиво потянулись под пижаму; на солнечном сплетении Карлсен
ощутил прохладные кончики  пальцев. В нем шевельнулось желание. Рука женщины
ослабила поясной шнурок  и скользнула ниже. Одновременно у себя на губах  он
ощутил мягкую сладость ее губ;  кончиком языка она  приоткрыла ему рот. Руки
Карлсена  лежали  по бокам,  как  плети, он  не  находил  в  себе  силы  ими
шевельнуть. Опять  закралось сомнение, не сон ли это, но определить никак не
удавалось.
     Она  не изъяснялась  словами,  но  чувства передавались  напрямую.  Она
предлагала себя, внушая, что стоит лишь пожелать - и она готова отдаться. Ее
пальцы  вкрадчиво  скользили  по  телу, воспламеняя  нервы;  те  отзывались,
подобно кристаллам,  отражающим свет.  Олоф никогда еще не испытывал  такого
физического  наслаждения.  Опять  попытался шевельнуть  руками  -  тело было
словно парализованное, немое.
     Он почувствовал, как она  склоняется над  ним;  кончик  языка  трепетно
пробежал   по  шее,  затем  через  грудь.   Сладострастие   стало   поистине
мучительным.  Женщина словно твердила: тело относительно, именно ум способен
ощутить свободу. И все в нем ликующе соглашалось.
     И  тут вдруг  до  Карлсена дошло, что ум у него,  как и  тело, в полной
пассивности;  воля истаяла.  Он  сознавал  лишь  ее  волю - силу,  способную
переплавить  его  сущность.  В   душе  темным  комом  сгустился  дискомфорт,
предвестник  рывка   назад.   Он   почувствовал   ее   нетерпение,   вспышку
повелительного гнева. И  само  отношение, похоже, переменилось. Не предлагая
уже себя, не волнуя проникновенной  лаской, она велела вести себя по-умному.
В памяти вдруг всплыл эпизод, которого  капитан не вспоминал вот уж тридцать
лет:  как  сестренка  пыталась  уговорить его поменять заводную  собачку  на
плюшевого мишку. Сестренка тогда разозлилась - и давай выкручивать ему руки.
И, как тогда, нажим вызвал бездумно упрямое сопротивление. Карлсен знал, что
стоят  ей возвратиться  к уговорам - и он  не устоит. У  нее были все карты.
Кроме  одной:  она не умела сдерживать собственный гнев.  Не терпела,  когда
перечат.  Перед  глазами  на  миг   всколыхнулась  кипящая  бездна  гневного
отчаяния.  Карлсен  напрягся, пытаясь отстранить неведомую гостью. Та уже не
ласкала,  а крепко; держала его,  и припавший рот сделался вдруг плотоядным.
Возникла  иллюзия,  будто его держит  спрут,  опутав  всего  щупальцами, уже
выискивая  горло. Темный страх  ожег нервы, и Карлсен  неистово забился. Она
еще подержала его, демонстрируя силу, однако убийственная ярость поостыла.
     Несмотря на то,  что Олоф  проснулся  окончательно, он все  еще  не мог
шевельнуться. Страх полностью опустошил его, сил бороться больше не было. Он
по-прежнему ощущал ее мысли и чувства, и теперь сознавал, что не дает ей его
убить. Страх вихрем взметнул в нем  память  о  тех многих,  кто  боролся  за
жизнь, но оказался втянут в жадный  водоворот. Опомнилась и она:  на  данный
момент  смертей  быть не должно. Это сорвет весь замысел.  Даже  если сейчас
завладеть его телом, подлог вскоре  раскроется. Фаллада заметит перемену, то
же и семья. Его надо оставить живым.
     Карлсен ощутил нажим  иного  рода.  В  постели  теперь никого  не было;
очнувшись, он понял, что никто сюда и не ложился. Пижама, как и раньше, была
застегнута, поясной  шнурок затянут. И пришлая оставила свой  женский облик,
сделавшись  совершенно   абстрактным,  бесполым   созданием.  И  сейчас  оно
находилось снаружи, силясь проникнуть в тело. Ментальные силы Карлсена; были
начеку,  подобно  рукам,  плотно  закрывающим  лицо;  она сейчас  стремилась
просочиться  меж  пальцев,  потеснить его  волю  и  внедриться  в  сущность.
Действия  были   беспощадно  холодными  и  злонамеренно  жестокими,   как  у
насильника. Хотелось завопить, но это бы ослабило блок.
     Чувствовалось, что защита не выдерживает под неослабным, все тяжелеющим
натиском;  чужая мощь  упорно  пыталась  внедриться.  Он понял,  что за этим
последует. Существо думает проникнуть в его нервную систему и отделить ее от
воли  - он  станет  узником в собственном мозгу,  обездвиженным, как муха  в
паучьих тенетах. Внешне  он останется прежним, но только из-за того, что  ей
не обойтись без его знаний и навыков.
     Мысль  о  непрошеном  соседе,  от  которого  не  избавиться,  наводнила
Карлсена отчаянной силой. Стиснув зубы, он стал молча выталкивать чужого. На
этот раз он замкнул сознание наглухо, свернулся  в клубок как еж. Хватка  же
давила с прежней силой, надеясь его  истощить. Никто  больше не притворялся,
все шло в открытую. Они враги - и этого уже ничем не изменить.
     Прошло  минут   десять,  может,  больше.   Сила   к   Карлсену   начала
возвращаться. Главным оружием  врага был  страх. А тут  где-то в сокровенной
своей глубине Олоф обнаружил, что  страха нет. Он  уличил врага в  слабости,
гневное желание  навязать свою волю  лишало  того  расчетливости.  Он жаждал
безраздельного господства любой  ценой - а получается, возобладать над своим
ненавистником не  удается! От такой мысли ярость у  врага  снова сгустилась,
блеснув  черной молнией гнева. Он  усилил натиск,  неистово штурмуя твердыню
человеческой  воли. И опять  Карлсен воспротивился  с  силой отчаяния. Через
несколько минут стало ясно, что и  этот  штурм отражен. Некая инстинктивная,
врожденная  неприязнь усугубляла  внутреннее сопротивление. Он  почувствовал
взрыв  мощи, готовность держаться, в случае  необходимости  и  дни, и  целые
недели.
     Карлсена наполнила неизъяснимая гордость. Это существо превосходило его
во всех отношениях; сила его и искушенность невольно  заставляли чувствовать
себя ребенком; вместе с тем, какой-то первозданный вселенский закон никак не
давал ему подмять непрочную человеческую сущность без ее на то согласия.
     Натиск  вдруг сошел на  нет. Открыв плотно  зажмуренные глаза,  Карлсен
увидел, что  рассвет за окном  уже  окрасил небо в бледные  тона. А  сам он,
наконец, один. Шевельнув  рукой,  он  с  удивлением обнаружил, что  простыня
отсырела от пота, словно ночью у него был жар. И пижама такая, будто стоял в
ней  под душем.  Завернувшись  в  сырую простыню, Карлсен взбил под  головой
подушку  и  закрыл  глаза.  Комната  казалась странно  безмятежной и пустой.
Спустя секунду он уже глубоко спал.
     Проснулся Карлсен  от  того, что  кто-то ковырялся  ключом  в  замочной
скважине. Оказалось, Лэмсон, главный санитар; вошел он с подносом.
     - Доброе  утро, -  весело поздоровался  он.  -  Кстати,  в  самом  деле
прекрасное. Кофе?
     Карлсен, побарахтавшись, сел.
     - Вот за это спасибо. Который час?
     - Восемь пятнадцать. Доктор Армстронг говорит, завтрак через полчаса. -
Он поставил поднос Карлсену на колени.
     - А это что? - Карлсен кивнул на броского вида журнал, лежавший тут же,
на подносе. Обложка, вроде, была знакомая.
     -  А,  это!  Вы  уж,  сэр,  пожалуйста, не  откажите. -  Лэмсон  извлек
откуда-то ручку. - У меня племянник вами просто бредит. Вы тут для него свое
фото не подпишете?
     - Конечно, сделаем.
     - Я через пару минут  вернусь, сейчас только разнесу кофе  остальным. А
второй, с вами - доктор Фаллада, тот, что ведет "Доктор Детектив"?
     - Верно.
     - И третьего я, кажется, тоже видел по телевизору?
     - Сэр Перси Хезлтайн, главный комиссар полиции. Лэмсон присвистнул.
     -  Не каждый  день такие  гости. Куда  там,  к  нам  вообще  редко  кто
наведывается... Кроме родственников, разумеется.
     Он  вышел, оставив дверь чуть приоткрытой. Карлсен посмотрел вслед, как
он катит тележку от двери к двери.
     Прихлебывая кофе,  он перечитывал статью. Именовалась она "Олоф Карлсен
- человек столетия". Карлсен поморщился, вспомнив  безостановочную рекламную
трескотню трехмесячной давности - сил и нервов  тогда  было вымотано больше,
чем в самой заковыристой космической экспедиции. И если бы одна такая!  А то
ведь десятки - сентиментальные, для домохозяек, с цветным разворотом, где он
с Джелкой и детьми.
     -  Как зовут вашего  племянника? - спросил  он  у, Лэмсона,  когда  тот
вернулся.
     - Джорди Бишоп.
     На фото  Карлсен  написал:  "Для  Джорди, с  наилучшими пожеланиями", и
возвратил журнал и ручку Лэмсону.
     -  Ну все, он просто упадет. - Санитар посмотрел на фото. - Симпатичные
у вас ребятишки.
     - Спасибо...
     - Повезло  вам...  - он свернул журнал трубкой и  сунул в карман белого
халата.
     - У вас есть дети?
     - Нет. Жена не хотела заводить.
     - Вы женаты?
     - Был. Теперь все. Разошлись...
     Карлсен сменил тему.
     - Вы видели сегодня этого, Ривса?
     - Да,  конечно. Отнес ему  завтрак  в  семь.  Положили снотворного, как
советовал доктор.
     - И как он?
     - Он-то? Думаю, подмешивать и смысла не было.
     - Почему?
     -  Он  был вполне уже спокоен.  - Тут санитар изобразил дебила:  пустые
глаза навыкате, рот раззявлен, руки болтаются вдоль туловища.
     - Оно его усыпит?
     - Нет. Он просто закайфует, разомлеет. Если перед гипнозом, то усыплять
не надо.
     - Откуда вы знаете  насчет гипноза? - спросил Карлсен с любопытством. -
Армстронг сказал?
     Лэмсон широко улыбнулся.
     - Зачем?  Он мне сказал смешать  для инъекции ноотропин  с мефидином. А
это только перед гипнозом или  при тяжелом шоке. А Ривс сейчас, я знаю, не в
шоке.
     - Вам бы детективом быть!
     Лэмсон, очевидно, был польщен.
     - Благодарю.
     - Как этот состав действует?
     -  Наступает легкий нервный  паралич - ум  пустеет,  если так понятнее.
После этого  гипнотизировать  легко.  Доктор  Лайелл -  он здесь  раньше был
начальником - постоянно его пользовал. А Армстронг говорит, что не одобряет.
     - Почему же?
     Санитар, пожав плечами, саркастически хмыкнул.
     -  Говорит,  это  эквивалент  промывки  мозгов...  -  остро  глянув  на
Карлсена,  он решил, что тому можно доверять, и сказал,  - а  я думаю, фигня
все это. Доктор Лайелл никого не думал промывать. Просто с душой относился к
людям...
     - Я понимаю,  о  чем вы, -  сочувственно сказал  Карлсен. Он уже сделал
вывод:  человек  вроде  Армстронга  всегда  придумает  какое-нибудь  высокое
моральное оправдание собственной лени.
     - Что-то я не очень уверен, что понимаете, - вздохнул Лэмсон.
     -  Не  очень? А  для чего,  по-вашему,  мы  здесь?  Лэмсон  в  смятении
посмотрел на него.
     - Вы хотите сказать...
     В дверь постучали. Голос Фаллады окликнул:
     - Олоф, завтракать идем? - дверная ручка повернулась.
     - Ой,  -  спохватился Лэмсон,  -  пора  уже обратно.  Еще  увидимся.  -
Посторонившись перед Фалладой, он вышел.
     - Все еще лежишь? Ладно, я позже...
     - Нет-нет, заходи.  - Фаллада  вошел и прикрыл за собой дверь. -  Я тут
разговаривал с Лэмсоном.
     - Человек, похоже, неплохой.
     -  Да уж!  - собрав в  охапку одежду,  Карлсен  зашел в ванную, оставив
открытой дверь. - Он нынче ночью  заходил  проведать Ривса. И,  похоже, всех
нас засветил.
     - С чего ты взял?
     Карлсену по определенной причине  не хотелось  распространяться  о том,
что случилось ночью: все же слишком сокровенное.
     - Он говорит, Ривс поутру вернулся в нормальное состояние.
     - Нормальное?
     - Опять кретин кретином.
     Оба замолчали. Карлсен заправлял в штаны рубашку.
     - Что, думаешь, перепорхнула?
     - Похоже на то, - ответил он, водя по щекам электробритвой.
     Опять замолчали, пока он  не закончил. Карлсен вышел из ванной, легкими
шлепками нанося на лицо лосьон после бритья. Фаллада в это время неприкаянно
стоял  возле  окна  и, сунув руки в  карманы  куртки,  пригорюнясь,  смотрел
куда-то вдаль.
     - Так что, эта... тварь все еще на прыжок нас опережает?
     - Боюсь, что да.
     - Может, она перешла обратно в женщину, медсестру?
     - Может быть. И выяснила, что нам про нее уже известно.
     - И  вообще, может находиться здесь  невесть где  - или вовсе не здесь,
если на то  пошло,  -  не  то чтобы спросил,  а  как законченный  факт подал
Фаллада, избавляя Карлсена от необходимости отвечать.
     Карлсен  свернул пижаму  и  запихал  ее в сумку. Фаллада задумчиво,  не
мигая, на него смотрел.
     - Разве попробовать снова тебя загипнотизировать...
     - Не надо.
     - А что?
     - Опасно! Вдруг  она возьмет и вселится в меня,  пока я под гипнозом. А
во-вторых, все равно напрасный труд. Я потерял с ней контакт.
     - Ты уверен?
     - Стопроцентно.
     Фаллада, по  счастью,  удержался  от  расспросов. На  солнечной лужайке
возле "шершня" лежал на спине сержант Паркер, проверяя турбины вертикального
взлета.
     - А вы что не идете завтракать?
     - Спасибо, сэр, я уже поел с медперсоналом.
     - Вы не видели там одну женщину, медсестру Дональдсон?
     -  А  как  же,  -  сержант  осклабился.  -  Она  без  остановки  о  вас
расспрашивала.
     - Вот как! И что именно?
     - Ну, насчет того, женаты вы или нет... - сержант подмигнул.
     - Мерси.
     Когда тронулись дальше, Карлсен сказал Фалладе:
     - Вот и ответ на твой вопрос.
     - Ответ?
     -  Будь она одержима пришельцем, она бы вопросов не задавала. Держалась
бы тише воды, ниже травы.
     - Да, оно так...  -  задумчиво  согласился  Фаллада  и  улыбнулся. - Ты
становишься Шерлоком Холмсом.
     Столовая у  Армстронга располагалась на солнечной стороне. Хезлтайн уже
ждал.
     Армстронг потер руки.
     - Доброе утро! Погода великолепная. Как, хорошо спалось?
     Гости дружно угукнули.
     - Лэмсон  дал  Ривсу транквилизатор,  -  сообщил Армстронг. -  Понятное
дело, в кофе. Я сказал  ему  также заготовить немного седативного препарата.
Если задавать под гипнозом вопросы - это ведь самый простой способ, верно?
     -  Отлично,  -  рассеянно  пробормотал  Фаллада. -  У  вас  всегда  все
предусмотрено.
     - Я из кожи вон готов лезть, лишь бы хоть чем-то пригодиться. Просто из
кожи вон. Джордж, давай-ка  еще  кофе!  - повелительно  крикнул Армстронг на
кухню. Он  стоял возле двери,  лучась  улыбкой. -  Пожалуйста, усаживайтесь.
Меня  не ждите, я  уже поел. А  теперь  я  вас оставляю, надо делать  обход.
Джордж вам все обеспечит. - Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
     Косенький  паренек, одетый теперь в белый халат, принес  кофе  и дольки
грейпфрута. Когда они остались одни, Фаллада сказал:
     - Боюсь, это будет пустой тратой времени.
     - Почему? - вскинул голову Хезлтайн.
     -  Это  только  подозрение, -  уточнил  Карлсен.  -  Я  разговаривал  с
Лэмсоном.  Он  сказал,  что Ривс  опять переменился. Чуткости той уже нет. -
Карлсену по-прежнему не хотелось распространяться о ночном происшествии.
     - Так что вы предлагаете? - недоуменно спросил Хезлтайн.
     -  Давайте продолжать в том же  духе,  -  вздохнул Карлсен. -  Допросим
этого Ривса, хуже не будет.
     -  Может,  он  все еще  в  контакте  с  пришельцем,  как  ты  тогда,  -
предположил Фаллада. - Вдруг сможете даже сказать, где он теперь.
     - Что ж, возможно, - согласился Карлсен, зная наперед, что все это зря.
     Паренек принес яичницу с беконом. Ели молча. Чувствовалось, что Фалладу
с  Хезлтайном тревожит  возможность  неблагополучного  исхода.  Карлсена  же
почему-то  наполнило  странное,  пассивное  равнодушие  -  может,  следствие
непомерного напряжения нескольких прошедших суток.
     Армстронг  возвратился к  концу завтрака,  ведя за  собой Лэмсона и еще
одного санитара.
     -  Ну,  как,  хватило?  Славно!  Я всегда  начинаю  день  с  добротного
завтрака.  - На надзирателе был  белый  халат;  бросалась в глаза бравурная,
наигранная  веселость. - Убежден, именно  в этом беда с  половиной  местного
контингента.
     - Из-за завтрака? - непонимающе взглянул Хезлтайн.
     -  Скорее из-за  отсутствия  оного. Люди  так  и не выработали  в  себе
привычку завтракать. И результат: взвинченность, дурное настроение, гастрит,
и  вообще  хандра.  Если и  вправду хотите  извести преступность  в  Англии,
добейтесь, чтобы все плотно завтракала... А, капитан? - он легонько похлопал
Карлсена по плечу.
     - Да, согласен, - кивнул тот.
     И  тут понял, что  именно  переменилось. Он напрочь утратил способность
вчитываться  в умы окружающих.  Это он понял, когда  Армстронг  коснулся его
плеча; контакт вышел безликий, изнутри человека уже не было видно.
     -  Ну что, джентльмены, готовы приступать? - Армстронг  потер руки. Все
посмотрели на Карлсена; само собой почему-то подразумевалось,  что решение -
за ним.
     - Да, конечно, - ответил он, вставая.
     - Тогда давайте так: мы с Лэмсоном входим первыми. Он подумает, что это
обычный  медосмотр.  В  период  полнолуния  я  постоянно замеряю ему уровень
адреналина, - доверительно сообщил он Фалладе. - Если он слишком высок, есть
опасность,  что  больной   впадет  в   буйство,   и   тогда   мы   применяем
транквилизаторы.  -  Он  повернулся  к Карлсену и Хезлтайну. - Вы,  пожалуй,
воздержитесь стоять на виду, пока мы не сделаем укол.
     Следом  за надзирателем они прошли через вестибюль и поднялись  на  два
пролета. Чувствовалось, что место - не из веселых. Построена  лечебница была
где-то  в   начале  столетия,  когда  психические  болезни  достигли   пика.
Архитектура  была  сугубо  функциональна.  Пластиковые  стены,   создававшие
некогда впечатление легкости и  света, пообтерлись и замусолились. На каждой
площадке имелись зеленые металлические двери с облупленной краской.
     - Это  общие палаты, - указал Армстронг. - Одиночки у  нас  на  верхнем
этаже, со  звукоизоляцией,  чтобы не  тревожить  других больных. Откройте-ка
дверь, Нортон.
     Медбрат вставил  в  замочные скважины  два разных ключа  и одновременно
повернул. Дверь отворилась без малейшего скрипа. Стены открывшегося коридора
украшала мозаика, изображающая горный пейзаж.
     - Ривс в  комнате на  том конце,  - показал  Армстронг. Карлсен обратил
внимание, что он избегает употреблять куда более уместное слово - камера.
     В дальнем  конце  коридора  отворилась  дверь,  и  оттуда  вышла  Эллен
Дональдсон, тщательно заперев ее  за собой. Женщина оторопело посмотрела  на
такую большую  процессию; затем встретилась  глазами  с  Карлсеном -  и враз
побледнела. Поравнявшись с шагающим навстречу Армстронгом,  она схватила его
за рукав.
     - Мне можно вас на секунду, доктор?
     - Не сейчас,  сестра. Мы заняты, - отмахнулся он и,  не останавливаясь,
прошел мимо.
     - Но я насчет Ривса...
     - Я сказал: не сейчас, - резко  повернувшись, бросил доктор - негромко,
но таким приказным тоном, что хоть руки по швам вытягивай.
     Двое  санитаров удивленно переглянулись.  Медсестра отвернулась и пошла
прочь. Карлсен ожидал, что она мельком взглянет на него, но она не поднимала
глаз. Что странно: не по чину, казалось бы, старшей медсестре уходить эдакой
побитой кошкой, осаженной явно  несправедливо  и сгоряча;  тем не менее, она
покорно удалилась.
     Нортон отпер дверь  и посторонился, пропуская Армстронга.  Надзиратель,
не оборачиваясь, сделал  остерегающий жест: дескать, не приближаться! Лэмсон
наполнял одноразовый шприц.
     И вот тут Карлсена осенило. Разом,  без тени сомнения,  он уловил,  что
Армстронг  приютил в  себе  вампира.  Одновременно с тем,  в  яркую  секунду
просветления, он понял, что  делать. Улыбаясь, он медленно потянулся рукой к
Лэмсону. Тот застыл в немом изумлении, но шприц уступил. Одним широким шагом
Карлсен  прошел  мимо Нортона.  Армстронг, согнувшись, стоял над лежащим  на
койке человеком, елейным голоском здороваясь:
     - Доброе утречко, Ривс...
     Не  успев  договорить,  надзиратель поперхнулся:  Карлсен  левой  рукой
стиснул  ему  шею  и дернул на себя. Нортон  что-то  прокричал.  Карлсен был
совершенно спокоен.  И откуда столько силы взялось - приняв всю тушу доктора
себе на  грудь,  Карлсен тщательно  наметил  место  для укола и во