какую-нибудь  слойку,  наполовину  уже
раскрошившуюся.
     - Это что?
     - Вы же есть просили?
     - А как его едят?
     Хозяйка в ответ отломила кусочек и аккуратным движением сунула Карлсену
в рот. Как будто  сухарь, только вкус  непонятный. Но вот кусочек, размякнув
на языке,  замрел  теплом,  как  какой-нибудь крепкий ликер.  Это же  тепло,
дымчато пройдя по глотке, приятно разлилось по всему  телу. Похоже чем-то на
душистую траву, хотя и непонятно, какую именно.
     - Что это?
     - Мы называем  это  трагас. Это еда специально для  долгих  космических
путешествий. - Грондэл тоже отломил кусочек. Когда Карлсен  потянулся еще за
одним, сказал:
     - Советую есть медленно-медленно.
     Чувствуя расходящееся  по  животу  тепло,  Карлсен  понял, почему:  еда
представляла собой  твердую разновидность  искристого  напитка. Точно так же
как  напиток расчитан  на рецепторы жажды,  трагас ублажает  нервы  желудка,
чувствительные  к голоду.  Тепло оставило  после себя ощущение, какое бывает
после сытной, горячей трапезы. А, спустившись ниже поясницы, выказало и  еще
одно  свое  свойство.  Ласковая,  бархатистая  поначалу теплота  сексуальной
энергии переросла вдруг в свирепый  накал  желания:  так бы и схватил сейчас
эту девку, сорвал  с нее черную тряпку. К счастью, упрочившийся  с некоторых
пор самоконтроль погасил такой неистовый выброс в кровь адреналина.
     Увидев, как Карлсен оттолкнул тарелку, Грондэл улыбнулся.
     - Что, наелись?
     - Да уж! Это что, для эротистов закусь?
     - Разумеется.
     - Что значит "разумеется"?
     - Всем Уббо-Сатхла очень нравились сильные желания. Хотите сказать, вам
не понравилось?
     - Нет, - Карлсен мотнул головой. - Есть во всем этом что-то гадкое. Все
равно что, знаете... быть педофилом или насильником.
     - А это, вы считаете, лишено приятности?
     -  В целом, да. Лично у меня не  вызвало бы удовольствия валять по полу
девочку-подростка.
     Грондэл поднялся.
     - Вот здесь вы с Уббо-Сатхла расходитесь. Хотя это легко исправимо.
     Он  сдвинул в стене  небольшую  панель и сунул под  нее руку. Вслед  за
щелчком послышалось негромкое гудение,  и в комнате повеяло озоном. Вместе с
этим из-под пола заструился вверх синеватый свет, наводнивший постепенно все
помещение.  И тут резко -  будто водой окатили -  Карлсен  почувствовал, как
желание уходит, как вода сквозь песок.  Настолько быстро, что ослабли ноги и
гулко застучало сердце.
     Мелькнуло опасение: как бы не стошнило.
     - Что вы такое сделали? -вытеснил Карлсен.
     - Просто включил электрический ток.
     - Но почему он так действует?
     - Это альтернатор Маркарди, фазы меняются сто тысяч раз в секунду.
     Тошнота  унялась,  сменившись  приятным каким-то облегчением.  Но  пока
допил бокал, полегчало определенно.
     - И в чем его принцип?
     - Он отрезает нас от влияния Земли.
     У  Карлсена  несколько  секунду  ушло,  чтобы это усвоить:  собственные
ощущения  были куда  интереснее,  чем  пояснения  Грондэла. Ток чувствовался
мощной вибрацией, тревожащей жизненное поле.
     - При чем здесь Земля?
     Грондэл вместо ответа лишь улыбнулся. Наступившая тишина ни в коей мере
не   казалась   противоестественной.   Тело   вздохом   облегчения   проняла
расслабляющая  прохлада.   Даже  назойливый  свет  вокруг  казался  каким-то
отрадным. Любопытное ощущение: в сознание будто просачиваются пузырьки.
     - Ну как? - подал голос Грондэл.
     - Изумительно. Откуда у меня такая легкость?
     - Впервые в жизни вы полностью свободны от сексуального желания.
     Господи, какая очевидность! Им, Карлсеном,  владело  сейчас  не  просто
безразличие сексуального  удовлетворения, спад желания,  от силы, временный.
Это  была именно свобода - спокойное сознавание безбрежности перспектив, при
которых сексуальное желание кажется  чем-то глупым и неуместным. Ум способен
был охватывать всю  панораму пространства и времени. Остаток  жизни хотелось
провести в  размышлениях  где-нибудь  на  заснеженной вершине. Все  казалось
бесконечно  интересным -  фактически  все,  кроме  секса,  кажущегося теперь
какой-то смехотворной и достаточно гротескной абсурдностью.
     - Вы хотите сказать, Земля как-то стимулирует сексуальиые желания?
     - Безусловно. Разве это не очевидно?
     Он еще не успел договорить, как Карлсен понял: так оно и есть. Извечная
мысль,  что сексуальное желание в  основе своей иллюзия,  всегда упиралась в
непонимание: Земля сама по себе генератор вожделения. В конце концов, именно
она  -  Природа. Цель которой - вызывать у организмов  стремление множиться.
Чтобы  из почвы шли в  рост деревья,  и травы колыхались на ветру,  а каждое
живое существо искало себе пару, чтобы "восполнить Землю".
     Грондэл следил за его лицом.
     - Теперь чувствуете?
     -  Теперь  да.  Удивляюсь  только, как  я раньше  этого не замечал. Мне
стыдно за собственную тупость.
     -  Ну-ну, ни  к чему.  Жизненное поле Земли насыщено вожделением,  вы и
родились среди него. Для вас оно так же естественно, как вкус воды.
     Вкус  воды...  Мысль  поистине смешная. Примитивная эта  сила, держащая
своей  хваткой  все живое, была груба и туманила,  как  какая-нибудь дешевая
сивуха. И под стать некоему деспоту не допускала, чтобы человек думал сам за
себя,  мешая  мысли,  стимулируя  инстинкты.  Философы   стремились  познать
Вселенную, мистики мечтали о единении с Богом: Земля же снисходила к  этому,
как к безобидному баловству. Ее занимало только размножение.
     Хозяйка   предложила  подлить  в   стакан,  Карлсен  покачал   головой.
Вспомнилось вожделение,  обуревавшее  считанные минуты  назад, и  показалось
каким-то сном. Желание заниматься любовью виделось сейчас неким колдовством,
злыми чарами. К девушке сейчас влекло не больше, чем к манекену.
     - Ну что, - завозился Грондэл, - пора отключать альтернатор.
     - Как?! - Карлсен невольно выдал смятение.
     - Потому что жить вам на Земле. Нельзя же сидеть здесь вечно. Ну что, я
отключаю?
     Карлсен,  собравшись с духом, кивнул, и  Грондэл потянулся  под панель.
Свет  моментально иссяк,  через  несколько секунд стихло и гудение. Вместе с
тем как прекратилась вибрация, расслабилось и жизненное поле.
     Ничего, все гладко: ни тошноты,  ни шока. Только в комнате  стало вроде
бы теплее и душновато, а  сам Карлсен словно отяжелел, будто бы растормошили
тогда, когда самый сон. Через несколько  секунд в паху снова ожила бездумная
томность, нагнетаемая трагасом.
     Он поднял  стакан и одним глотком допил. Девушка тут же долила. Карлсен
поймал  себя  на том,  что  смотрит  на ее бюст,  наливаясь желанием. Стоило
встретиться  с ней  взглядом, как снова показалось, что  они давно  и хорошо
друг друга знают. Девушка, все так же не сводя с  Карлсена  глаз,  аккуратно
опустила кувшин на стол и, взявшись за верхние края своего одеяния, опустила
его до талии, высвободив безупречную грудь с  сосками почти такими же алыми,
что и губы. Усидеть, честно говоря, удавалось с трудом.
     -  Как я уже  объяснял,  - заметил благодушно Грондэл,  - она  приучена
реагировать на сигналы глаз.
     Девушка с улыбкой выпрямилась и привела одежду в порядок.
     - Ну? - спросил Грондэл.
     - Что "ну"?
     Профессор  вообще-то  выказывал  неожиданную  бестактность: обращался с
дамой так, будто ее здесь нет.
     - Вы ничего не замечаете?
     - Н-нет, - Карлсен воровато мелькнул взглядом на хозяйку - теплые карие
глаза все так же заговорщически намекали на близкое знакомство.
     - Смущаться не надо, - сказал Грондэл. - Покажи-ка ему.
     Девушка, правой рукой обхватив себе левое запястье, уверенно сдвинула с
него  браслет  часов. Карлсен, проникнувшись вдруг  нелепым подозрением, как
зачарованный,  уставился на ее  ищущие пальцы. Вот на коже очертилась тонкая
красная  бороздка, при этом движения женщины стали  увереннее, и тут рука...
отделилась,  заодно  с парой  дюймов  запястья. Она  протянула  ее Карлсену.
Изнутри   конечность  наполняла   красноватая   прозрачная  масса  с  белыми
прожилками. Карлсен,  неуверенно протянув руку, коснулся  плоти - твердая  и
теплая,  ни  дать,  ни взять  как  у  человека. При обратном  сращивании  не
оказалось  видно  ни  шва, ни царапины.  Девушка  вновь  расцвела улыбкой  с
оттенком  эдакой  мягкой  интимности (ясно  уже, это и есть тот самый сигнал
искусственной доверительности).
     - Адроиды, - сказал Гроидэл,  - разработаны были Кубеном  Дротом, нашим
величайшим инженером.
     - Хм, а с какой стати Уббо-Сатхла понадобились роботы?
     - А вы разве не  догадываетесь? Роботы-женщины создавались  наложницами
для мужчин, а роботы-муж- чины, соответственно, для женщин.
     - Но зачем? Ведь обходились же, что говорится, напрямую, и те и эти.
     Судя по улыбке Грондэла, Карлсен не учитывал главного.
     -  Вы сами знаете, человек  так уж  устроен,  что не обязательно  хочет
того, кто желает быть ему парой. Мужчины, в основном, с антипатией относятся
к  нимфоманкам,  они  предпочитают  определенную  невинность.   Женщины   же
предпочитают  мужчин  с  сильным  характером.  Каждый  живет  своим  идеалом
сексуального  партнера. Так вот эти роботы как раз под них и подстраивались.
У  мужчин популярнее  всего была  молоденькая и невиннейшая особа, у которой
восхищение вызывали мужские гениталии.
     - А у женщин?
     - Как ни странно, им тоже подавай невинность: мужчина-атлет, совершенно
неискушенный в сексе, которого приходится поучать. Насколько вы знаете, свое
влияние нравится чувствовать и мужчинам, и женщинам.
     Карлсен взглянул на женщину, успевшую отлучиться и наполнить кувшин.
     - Не понимаю. Вся суть вампиризма - в передаче жизненной силы. У робота
же нет жизненной силы.
     - Даже  это не совсем  так, -  Грондэл взглядом  обратился к девушке. -
Покажи-ка ему.
     Та,  поместив  на   затылок  Карлсену  ладонь,  приблизилась   и  мягко
поцеловала, плавно скользнув языком ему по губам. Карлсен зачарованно замер,
ладони положив на ее теплую округлую грудь. Желание нахлынуло  такое, что от
Грондэла захотелось  на время избавиться.  Когда  девушка  отстранилась, по-
прежнему чувствовалось тепло ее губ.
     Карлсен раскатисто захохотал, пытаясь скрыть неловкость.
     - Нет, надо же! Невероятно! Прямо-таки женщина, живая женщина!
     -  Не совсем. Если провести с  ней ночь,  вскоре почувствуется разница.
Жизненная энергия у нее - скусственная. Как пузырьки в этом напитке.
     Когда девушка  удалялась, Карлсен  исподволь поймал  себя на  том,  что
вожделенно провожает взглядом ее повиливющие ягодицы. Никогда езще  рассудок
не сознавал так четко природу сексуальной иллюзии.
     - Как вы создаете эту искуственную жизненную энергию?
     -  Существует  разновидность   процесса,  порождающеего  нитин.   Можно
сказать, своего рода безопасная радиация.
     - Да, эффект бесспорный. - Прикосновение  ее  языка не сходило с губ  и
тогда, когда она вышла из комнаты, приятно ощущался набрякший желанием член.
В целом возврат желания и не  был таким  уж непри- ятным  - раз на то пошло,
что родился с ним, то и чураться нечего.
     - Одно для меня странно, - признался Карлсен. - Зачем им нужен был этот
альтернатор Маркарди?
     - В  корабль  он был  встроен  изначально. И даже Уббо-Сатхла временами
бывали за это признательны. У некоторых  планет сексуальное поле еще мощнее,
чем у Земли. Они бы уничтожили друг друга.
     В  уме возникла  картина:  существа  изнемогают  от  немыслимой  похоти
настолько, что втайне носят мысль друг друга растерзать.
     -  Но в  таком  случае, может,  лучше  было бы  вообще не выключать это
устройство?
     - Вы никак  не уясните того, что я пытаюсь  вам втолковать, - терпеливо
заметил Грондэл. - Уббо- Сатхла наслаждаются сильными  желаниями. От них они
себя живее чувствуют.  Они,  можно  сказать,  по  природе  своей сексуальные
преступники.
     Стоило ему это сказать, как сразу вспомнилось о Карле Обенхейне.
     - Бог ты мой, совсем забыл! Я же вам хотел кое о чем рассказать.
     - А я знаю, - улыбнулся Грондэл.
     Карлсен вначале не совсем понял.
     - Вы... об этом человеке, об Обенхейне знаете??
     - Да.
     - Но откуда?.. Ах да, безусловно, Хайди.
     - Нет. Я знал уже давно, - сказал он просто, почти непринужденно.
     - И... я прав? Он, в самом деле, используется вампиром?
     - Да.
     Карлсену   казалось,   что  способность  изумляться   уже  исчерпана  -
оказывается, нет. Впечатление  такое,  будто  стоишь на  краю  обрыва, и тут
земля под ногами начинает вдруг оползать.
     - Получается, злые вампиры все же есть?
     - Боюсь, что да.
     - Боже... Почему вы мне раньше не сказали? Зачем было держать все это в
секрете? - от забрезжившего подозрения кольнуло в затылке.
     Грондэл прочел его мысли.
     - Нет, я не из их числа. А держать в секрете надо было  для  вашего  же
блага. Иначе, жизнь  ваша оказалась бы в опасности. Как теперь,  -  произнес
он, помедлив.
     -  Почему?  -  заслышал  Карлсен  свой  голос будто  со  стороны: слова
Грондэла прозвучали смертным приговором.
     -  Потому,  что  у них нет  уверенности в  вашем  молчании. Имя ваше на
слуху, а сам факт, что вы внук Олофа Карлсена, заставит многих прислушаться.
Следовательно, они не могут допустить разглашения.
     - Как же мне быть?
     - Вы думаете, зачем я вас сюда привез?
     Карлсен тряхнул головой, пытаясь сдержать растущее отчаяние.
     - Зачем?
     - Вам здесь, по крайней мере, безопаснее.
     - Они знают, где я?
     -- Нет. Хотя, чтобы выяснить, времени потребуется немного.
     -  Кто они? - тяжелым голосом спросил Карлсен, подавшись вперед.  Видя,
что  Грондэл  колеблется,  добавил,  -  коли  уж я все равно знаю -  к  чему
скрывать?
     - Что ж,  ладно.  Хотя  рассказ-то,  в сущности, короткий. Они такие же
Уббо- Сатхла, как мы. На нашем языке мы зовем  их груоды - "мятежные". Придя
на  Землю, мы присягнули Ниотх-Коргхай, что руководствоваться будем законами
властителей  этой части галактики. То есть, что не будет больше  уничтожения
других форм жизни,  злого вампиризма. И большинство клятвы  не  нарушило. Но
некоторые - мятежники -  на  это решились. Они рассказали о своем  намерении
нам. Мы пытались их отговорить, но не сумели. А налагать на них свою волю мы
не имеем права.
     - А что, остановить их никак нельзя?
     - Останавливать мы не имеем права. Они свободны, как и мы.
     - Но они же убийцы.
     - Среди людей, -  заметил  Грондэл, - есть  вегетарианцы и те,  кто ест
мясо. Вегетарианцы чувствуют за собой право диктовать мясоедам?
     Отчаяние нарастало глухое, тяжелое.
     - Но мы же не говорим о коровах с овцами. Речь идет о людях.
     - Я понимаю,  -  Грондэл терпеливо кивнул,  - понимаю ваши чувства.  Вы
забываете: мы не люди. В  це- лом мы инородны. В вашем мире мы узники. Чтобы
уйти, нам потребуются, может  быть,  многие столетия. И лояльность у нас тем
временем распространяется только на своих.
     Карлсен, чувствуя себя шахматистом, пробующим ход, спросил:
     - А я... не свой?
     Вопрос явно озадачивал Грондэла.
     - В каком-то смысле, да. Но лишь частично. Груоды -  наши  братья. Будь
вы одним из них, ваша жизнь была бы вне опасности.
     - Почему?
     - Есть закон, гласящий: вампир не смеет убивать себе подобного.
     - Вы не хотите, чтобы они перестали убивать людей вроде меня?
     Грондэл повел плечами. Лицо  массивное, рельефное  -  ни  дать ни взять
изваяние.
     - Положение у меня на  редкость непростое. Я  готов  за вас вступиться,
просить о пощаде. Но я не могу предать собратьев.
     - Иными  словами, если я поклянусь молчать, вы мне  поможете. Если нет,
умываете руки?
     -  Карлсен,  дорогой  мой, - сказал  Грондэл  со  вздохом, - прошу вас,
послушайте меня. О выигрыше можете и не мечтать. Они в десятки - куда там, в
тысячи раз сильнее вас! И в придачу им - тысячи андрогенов.
     - Андрогенов?! - Карлсен был сражен.
     -  Вы, должно быть, догадались, посидев тогда  в ресторане. Андрогены -
их поля ягода. И выступать будут на их стороне.
     - Андрогены - вампиры?
     - Да  нет  же. -  Поколебавшись,  Грондэл решил  разъяснить.  -  Груоды
понимают, что когда-нибудь  им могут понадобиться  союзники. И  эти союзники
должны быть  готовы выступить против людей, а потому и чувствовать  себя  не
вполне людьми.  Отсюда и ощущение эдакой отобщенности. Вот она, нарочитая их
враждебность  -  вся наружу. Все равно, что  члены какой-нибудь секты,  всех
прочих считающие проклятыми.
     - Им известно, что груоды убивают людей?
     - Нет. Из людей этого не знает никто, только вы. Поэтому вы для них так
и опасны.
     - Не успей я тогда заскочить в поезд, что бы произошло?
     - Не знаю. Вероятно, перекодировали бы ваш ум и сделали одним из  своих
служителей.
     - То есть, овладели бы моим телом?
     - Точно.
     Карлсен предпочел об этом не думать  - он  действительно  был тогда  на
грани.
     - Кто конкретно пытался мной овладеть?
     - Не знаю, но видимо, их лидер.
     - Кто именно?
     - Не скажу. Об этом знают только груоды. Между собой мы зовем его Грекс
-  это  имя...  одного  из  наименее  приятных   наших  предков.   Известно,
единственно,  что  у  него замечательные  организаторские способности.  Если
прибрать вас пытался Грекс, то от неудачи он ох, как распалится.
     В  памяти ожил  серый,  ватно  обволакивающий,  удав.  И  тут  сполохом
сверкнул   гнев:  надо  же,  так  бесцеремонно,  по  хозяйски  вторгаться  в
сокровенное, в самый корень, основу! Возникло острое желание воспротивиться.
     - Ну, так что теперь?
     -  Шансы у вас  ограниченны, - рассудительно заметил Грондэл. -  Можете
возвратиться со мной  в  Нью- Йорк. Но это  небезопасно. Или остаться здесь.
Груоды вряд ли сюда заявятся.
     - Почему же?
     - Они недолюбливают альтернатор Маркарди.
     - А андрогены?
     - Не знаю. До сих пор не понимаю, как у них работают мозги.
     Карлсен подумал.
     - Получается, здесь я в безопасности?
     - Да.
     - А как только высунусь, меня попытаются убрать?
     - Почти наверняка.
     - А что, если...
     Договорить  не  успел: где-то прерывисто загудело,  свет  вверху  начал
помаргивать. В душе прорастало тяжелое предчувствие.
     - Гости, - проронил Грондэл.
     Из соседней комнаты вышла девушка.
     - Кто там? - осведомился Грондэл.
     - Машина, в ней пятеро.
     Грондэл, пройдя через комнату, коснулся выключателя. Свет померк. Через
несколько секунд  сверху начало цедиться  скупое,  тусклое свечение. Калсен,
напряженно  уставясь  вверх,  изумленно  увидел,   что  потолок  словно   бы
растворяется, превращаясь  в подобие облачной дымки. Постепенно рассеялась и
дымка  -  комната  разом  наполнилась предвечерним солнечным светом. Потолок
будто превратился  в исключительно чистый,  прозрачный лед. Футах  в  десяти
вверху темнело брюхо припаркованного автомобиля, из  которого сейчас вылезал
какой-то бородач. Следом один за другим выбрались четверо андрогенов. Одного
Карлсен узнал: Макналти.
     -  Бенедикт,  ты  здесь?  -  громко  спросил бородач.  Голос  прозвучал
настолько  четко,  будто доносился  отсюда, из комнаты. Карлсен  ожидал, что
человек  сейчас посмотрит вниз,  но  тот смотрел  в сторону дома,  словно не
догадываясь, что земля под  ногами прозрачна.  Вот он прошел непосредственно
над ними, ставя  подошвы туфель, и  поднялся по ступеням  крыльца. Андрогены
ждали около автомобиля.
     - Привет, Георг, - сказал Грондэл обычным голосом.
     Бородач оторопело оглянулся.
     - Где ты?
     Голос  показался Карлсену знакомым. Через секунду-другую вспомнилось. С
этим человеком он  разговаривал в  ресторане - "стареющий хиппи" с ребенком.
Даже имя вспомнилось: Георг Крайски.
     - Я у  себя  в  мастерской,  провожу опыт,  -  подал  голос  Грондэл. -
Неудачное ты время выбрал