щупальцами и черная тень мужчины. Он был схвачен и поднят  вверх,
несмотря на  отчаянные  попытки  вырваться.  Потом  тени  слились совсем,  и
мужчина больше  не появлялся. Только  темная шишка, венчавшая большую  тень,
побледнела  и  замерцала,  словно  из  нее шло  удивительное  сияние,  свет,
насыщавшийся жертвой. Камень ожил.
     Где-то рядом  послышался  шорох, Энн вздрогнула и  прижалась ко  мне  в
темноте. Из аппаратной донесся голос Кина:
     -- Сцен с жертвами больше, мистер Хэвиленд, но я их еще не смонтировал,
за исключением той, которую вы  увидите через секунду.  Как я говорил, фильм
еще не закончен.
     Я  молчал,  не  отводя  глаз  от  экрана,  на  котором  разворачивалась
фантастическая история. Экранный Кин вел в свою пещеру очередную жертву: это
был невысокий, толстый мужчина  с блестящими напомаженными черными волосами.
Я  не видел его лица, пока он не  оказался заперт  в подвале, и  тогда вдруг
дали  крупный  план,  вероятно,  с  помощью  телеобъектива.  Пухлое  лицо  с
небольшими  усиками стремительно выросло  до гигантских  размеров, и я узнал
Энди Уорта.
     Это  был  тот самый  пропавший журналист. Впервые видел я, как исчезает
изысканность, покрывавшая его  до тех пор тонким  лаковым  слоем.  Глаза его
выражали неподдельный  страх. Когда на  стене внезапно  появилась призрачная
тень,  я подался  вперед.  Уорт  заметил ее,  и выражение  его лица  было...
потрясающим, иначе не скажешь. Оттолкнув стул, я встал. Вспыхнул свет, экран
погас.
     Арнольд  Кин  стоял у двери,  прямой,  как  всегда. В  руке  он  держал
револьвер, ствол смотрел мне в живот.
     -- Вы лучше сядьте, мистер Хэвиленд, -- тихо сказал он.  -- И  вы тоже,
мисс Говард. Я хочу вам кое-что сказать... и не желаю никаких мелодрам. Этот
револьвер, -- он  искоса  посмотрел на  него, --  необходим.  Есть некоторые
моменты,  которые  вы  должны знать, мистер  Хэвиленд, по причинам,  которые
поймете позже.
     --  Вскоре у вас  будут гости, мистер Кин, --  предупредил я его. -- Не
думаете же вы, что я пренебрег обычными мерами предосторожности.
     Он пожал плечами.
     -- Разумеется, вы  лжете. Кроме того,  у вас  нет оружия, иначе вы  уже
достали  бы  его.  Я   не   ждал   вас  раньше  завтрашнего  вечера,  однако
приготовился. Короче говоря, хочу сообщить  вам следующее: фильм, который вы
только что видели, -- документальный.
     Энн закусила губу. Я молчал, и Кин заговорил снова:
     -- Неважно, верите  вы мне  или нет,  потому что через несколько  минут
вынуждены  будете  поверить. Я рассказал вам кое-что  о моих мотивах, о моем
стремлении создать настоящий шедевр ужаса. И я создал его, точнее, завершу к
завтрашнему  дню.  Исчезли  какие-то бродяги  и сезонники, а  также репортер
Уорт,  однако  я  старался  не   оставлять   следов.   Вы  будете  последним
исчезнувшим... вы и эта девушка.
     -- Ты никогда и никому не сможешь показать этого фильма, -- сказал я.
     -- Ну и  что? Вы обычный ремесленник, мистер  Хэвиленд, и не понимаете,
что значит  создать  шедевр.  Разве произведение  искусства становится менее
прекрасным от того, что  оно укрыто? Я  посмотрю  этот фильм... а после моей
смерти  его увидит весь мир и признает мой гении, даже если он вызовет страх
и ненависть.  Реакции моих  актеров не зависят от воли  -- в  этом-то все  и
дело. Как режиссер вы должны знать, что ничто не заменит подлинного чувства.
Их реакции не были наигранными, это совершенно очевидно. Первой жертвой стал
человек  неинтеллигентный,  тупой  простак, страх  которого  основывался  на
суевериях. Следующая жертва  представляла более высокий  уровень -- бродяга,
заглянувший в  эти  места несколько месяцев  назад. Благодаря вам цикл будет
закончен,  поскольку  вы  будете  знать,  что  вас  ждет,  и  ваши   попытки
рационализировать  страх  добавят  фильму пикантный  привкус. А  теперь  оба
встаньте, поднимите руки вверх и идите передо мной по коридору.
     Все  это было сказано быстро и бесстрастно, словно заученный урок. Рука
Кина скользнула по стене за его спиной, и  в дубовой  панели появился черный
прямоугольник. Я встал.
     -- Делай, как он велит, Энн, -- сказал я. -- Может, потом...
     -- И не надейтесь, --  прервал меня Кин, нетерпеливо поигрывая оружием.
-- Случая не будет. Быстрее!
     Мы вошли в отверстие, Кин шел  следом.  Он  нажал выключатель, и проход
осветился.  Это был  узкий  туннель, пробитый  в скале, он тянулся футов  на
десять и кончался у  крутой лестницы. Кин  провел нас вниз, задвинув сначала
плиту в стене.
     -- Она хорошо  замаскирована,  -- сообщил он, указывая на металлическую
обшивку. -- Этот рычаг открывает ее изнутри, но никто, кроме меня самого, не
найдет пружины, которая открывает  ее снаружи.  Полиция может хоть разрушить
дом, но этого прохода не найдет.
     Это стоило  запомнить, хотя  в тот момент  толку от  этих сведений было
мало.  Мы  с Энн  спускались по  лестнице,  пока она не  кончилась в  другом
коротком коридоре.  Дальнейший путь преграждала  дверь из  стальных прутьев.
Кин открыл  ее и  сунул ключ  в карман. Коридор, где мы оказались, был слабо
освещен,  и в  нем  стояли несколько  стульев; пространство же за решетчатой
дверью было совершенно темным.
     Кин  открыл дверь и жестом  приказал  мне входить. Закрыв  ее за  мной,
повернулся к Энн. Я заметил, что лицо ее мертвенно-бледно.
     То, что произошло потом,  заставило меня яростно выругаться. Кин  вдруг
взмахнул пистолетом и ударил Энн по голове.
     Девушка слишком поздно  поняла его  намерения. Она  подняла руку, но не
успела заслониться от удара. Беззвучно опустилась она на землю, из виска  ее
сочилась  кровь.  Кин  перешагнул   через  нее  и  подошел  к   выключателю,
вмонтированному в стену.
     Невыносимо   яркий,  кинжальный  свет  резанул  по  глазам.   Я  крепко
зажмурятся, потом  открыл  глаза и осмотрелся.  Я был  в жертвенной  пещере,
которую только что видел на  экране. Высоко  на стенах крепились камеры, они
уже  работали.  Ослепительные  дуговые  лампы заливали  меня светом со  всех
сторон.
     Серый  занавес  отделял  часть помещения  у  противоположной стены,  но
сейчас он был поднят и открывал глубокую нишу. В нише стоял какой-то предмет
--  бочковатый,  высотой  футов  десять, ощетинившийся  шипами  и увенчанный
камнем,   который  пульсировал  холодным  сиянием.  Этот  предмет,  серый  и
блестящий, словно лакированный,  явно  был прототипом киновского  ацтексхого
бога.
     Странно:  глядя  на  эту  штуку,  я   почувствовал,  что  самообладание
возвращается  ко  мне.  Это, разумеется,  была модель, бездушная  и мертвая,
поскольку в существе такой вот формы не могло быть жизни. Правда, Кин вполне
мог установить в нем какие-нибудь механизмы.
     --  Как  видите,  Хэвиленд,  --  заговорил Кин  из-за  решетки,  -- это
создание  существует  на самом деле.  Я  наткнулся  на  его след  в  древних
пергаментах,  которые  нашел в Библиотеке Хантингтона.  Оно  описывалось как
интересная составляющая фольклора, но я заметил в этом нечто большее. Снимая
в Мексике "Обезьяну Бога", я нашел разрушенный храм  и то, что покоилось под
алтарем.
     Он  коснулся  выключателя, и из ниши  позади  существа вырвался свет. Я
быстро  повернулся.  За  моей  спиной  на  стене  поднялась моя  собственная
гротескно  вытянутая  тень,  а  рядом виднелось бесформенное пятно  темноты,
которое я недавно видел на экране.
     Повернувшись  спиной к  Кину,  я сунул руку  в карман  и тронул тяжелое
пресс-папье, которое  прихватил  со  стола. Сначала я  хотел швырнуть  его в
Кина, но потом  решил приберечь. Прутья  решетки были  слишком  часты, кроме
того, наш гостеприимный хозяин тут же застрелил бы меня.
     Тут мое  внимание привлекла тень на  стене --  она шевельнулась.  Потом
поднялась,  слабо  раскачиваясь, шипы  ее удлинялись.  Существо  уже не было
бездушным и мертвым. Я резко повернулся и увидел, что предмет, отбрасывающий
тень, невероятно переменился.
     Он не имел уже бочкообразной  формы.  С дюжину гладких,  поблескивающих
отростков с уплощенными  присосками  на конце поддерживали стройное  змеиное
тело. И  по всей длине  этого серого  столба  выросли щупальца. Они  росли и
мерзко извивались по мере  того, как  этот воплощенный кошмар пробуждался  к
жизни.  Кин  не лгал.  Чудовищный свидетель далекого  прошлого, которого Кин
привез из ацтекского  капища,  выбирался из  ниши  -- бесчисленное множество
щупалец, оживленных вечным голодом.
     Спас меня Кин. Он увидел, что я стою неподвижно, парализованный страхом
перед  гигантским  созданием, понял, что я лишаю его эффектнейших кадров,  и
крикнул.  Его  хриплый крик  разрушил  опутавшие  меня чары.  Я  повернулся,
пробежал через пещеру к выходу и там вцепился в решетку, срывая кожу с рук.
     -- Бегай! -- крикнул мне  Кин; его плоские глаза горели. -- Он не может
двигаться быстро! Берегись...
     Извивающееся  щупальце  пронеслось мимо,  и  тошнотворный  запах  пижмы
ударил  мне в нос. Я  отскочил и вновь  пересек  пещеру. Одни лампы погасли,
вспыхнули другие. Кин склонился  над пультом.  Он манипулировал светом  так,
чтобы не потерять наши тени, чтобы в кульминационный момент фильма тень этой
чудовищной твари оказалась на стене рядом с моей.
     Это была кошмарная игра в пятнашки в ослепительном сиянии юпитеров, под
бесстрастными   взглядами   камер.  Я  уклонялся,   ускользал,  сердце   мое
колотилось, кровь  стучала  в висках,  а  мрачная тень  продолжала  медленно
двигаться по стене. Ноги  мои  устали  от усилий, но я  еще  бегал...  и это
продолжалось часами... или веками.
     Были  и  краткие  моменты  передышек,  когда  я  хватался  за  решетку,
проклиная Кина. Он не отвечал. Его руки танцевали над  пультом,  манипулируя
лампами, взгляд метался по подвалу. Именно это меня и спасло.
     Кин не заметил, что Энн шевельнулась  и открыла глаза. Он не видел, как
девушка,  быстро оглядевшись по сторонам, тихо поднялась на ноги. К счастью,
она была за спиной Кина, а он не поворачивался.
     Я  старался  не смотреть на Энн,  но  это  у  меня плохо получалось.  В
последний  момент я увидел изменившееся лицо Кина -- он резко повернулся, но
стул уже опустился  и разбился  о его  голову. Кин рухнул на  колени, хватая
воздух руками, а потом повалился набок.
     Я находился у противоположной стены пещеры  и на мгновение отвлекся  от
чудовища.  Я  следил  за ним краем глаза,  чтобы отскочить, если оно слишком
приблизится,  но оно вдруг  покатилось  вперед  с  неожиданной  скоростью. Я
пытался увернуться, но  не успел; щупальце подсекло мне ноги, и я растянулся
во  весь  рост. Тогда  я попробовал  откатиться, но еще одно  гладкое  серое
щупальце обернулось вокруг моей левой руки.
     Невыносимая боль  пронзила плечо, когда чудовище подняло  меня вверх. Я
услышал как закричала  Энн, потом раздались  выстрелы. Пули  вошли  в мягкое
тело чудовища, но  оно не обратило на них никакого внимания. Тварь подтащила
меня поближе к полыхающему камню, в котором концентрировалась ее жизнь.
     И  тут  я  вспомнил,  что говорил Кин.  Именно  здесь  могло  оказаться
уязвимое место  этого  чудовища.  Пресс-папье по-прежнему  лежало  у  меня в
кармане. Я выхватил его, изо всех сил швырнул в сверкающий кристалл... и тот
раскололся!
     Пронесся звук, словно разом зазвонили тысячи хрустальных колокольчиков.
Этот  сверлящий  звон ударил  по ушам  и тут же стих. И  не осталось ничего,
кроме света.
     Это  выглядело так, словно  я освободил целое море  огня. Дуговые лампы
померкли,  приглушенные  потоком серебристого  сияния.  Холодное великолепие
Арктура и ослепительный блеск тропической Луны слились в этом свете.
     А потом свет погас, и я почувствовал, что падаю. Когда я рухнул на пол,
страшная боль пронзила вывихнутую руку.
     Ошеломленный,  я поднялся,  думая, что чудовище по-прежнему  склоняется
надо  мной. Но его не  было. Вместо него  в нескольких  футах от меня  стоял
предмет,  похожий на бочку  -- именно его я видел в нише. В его закругленной
вершине,  там, где прежде находился камень, зияла большая дыра. И я каким-то
образом почувствовал, что существо это больше никому не причинит вреда.
     Энн, держа в одной руке револьвер Кина, а в другой ключ, открыла дверь.
Она побежала ко мне, я бросился навстречу.
     Забрав у нее оружие, я проверил, заряжено ли оно.
     -- Пошли, -- коротко сказал я. -- Пора убираться отсюда.
     Энн  крепко  держала  меня  за  руку,  когда  мы  проходили мимо  Кина,
лежавшего  ничком, и  поднимались по лестнице. Рычаг  за плитой, закрывавшей
проход,  легко поддался, и я следом за Энн  вошел в  просмотровый зал. Потом
остановился, прислушиваясь.
     Энн обернулась и вопросительно посмотрела на меня.
     -- В чем дело, Пит?
     -- Слушай, -- сказал я, -- забери из аппаратной катушки с  пленкой.  Мы
возьмем их  с собой и сожжем. Я сейчас  вернусь, -- пообещал я и  закрыл  за
собой плиту в стене.
     Быстро и тихо я спустился по лестнице, держа оружие наготове и напрягая
слух. Снизу доносилось какое-то бормотание.
     Кин уже  пришел в себя. Он стоял перед пультом спиной  ко мне, и поверх
его  плеч  я видел  на стене  тень чудовищного бога,  теперь  неподвижную  и
мертвую. Кин пел что-то на языке, которого я  не знал, а руки его двигались,
совершая странные жесты.
     Бог  знает,  какие  адские  силы  познал  Кин  в  своем  стремлении   к
невероятному! Я заметил, что чудовищная тень на стене чуть дрогнула. Один из
шипов вдруг вытянулся, превратился в щупальце, и оно неуверенным, вкрадчивым
жестом сперва потянулось вперед, а потом отдернулось и исчезло.
     И тогда я убил Арнольда Кина.