чность подобного сравнения.
     Голова Скудлера могла находиться в одном месте, а туловище в  другом.
Но при этом обе части тела принадлежали одному и тому же Скудлеру.


     Конечно, дядя-фантом имел и голову, и тело. Но Джейн  могла,  хоть  и
смутно, постичь вероятную двойственность его натуры -  одна  часть  "дяди"
передвигалась по дому,  являясь  источником  давящей  на  разум  злобы,  а
другая, безымянная, гнездилась в погребе и ждала красного мяса.
     - Чарльз знает об этом больше остальных, - сказала Беатрис. - Это  он
обнаружил,  что  мы  должны  кормить  Р-руггедо.  Мы  перепробовали  самую
различную пищу, но оказалось, что необходимо именно сырое мясо. А если  мы
прекратим его кормить... обязательно произойдет что-то ужасное. Мы,  дети,
это понимаем.
     Замечательно было то, что Джейн не спрашивала, почему. Дети принимали
подобное проявление своего рода телепатии за должное.
     - Они не знают, - сказала Беатрис. - Мы не можем им сказать.
     - Не можем, - согласилась Джейн и  две  девочки  посмотрели  друг  на
друга, беспомощные перед лицом извечной  проблемы  не  достигших  зрелости
существ: мир взрослых слишком сложен, чтобы  пытаться  его  понять,  из-за
чего детям приходится быть осторожными.
     Взрослые всегда правы. Они - иная, чуждая раса.
     К счастью для детей, они встретились с Врагом лицом  к  лицу  единой,
сплоченной группой. Случись это с одним ребенком, он мог впасть в  панику.
Но Чарльзу, которому принадлежала честь открытия, было только  шесть  лет.
Он был еще достаточно мал, и  нервный  срыв  ему  не  грозил.  Шестилетние
постоянно находятся в состоянии  психического  возбуждения.  Это  для  них
нормально.
     - И они все не в своей тарелке с тех пор, как он появился, -  сказала
Беатрис.
     Джейн это уже заметила. Волк может одеть овечью  шкуру  и  затеряться
среди отары, но овцы все равно будут нервничать, даже не осознавая  причин
этой нервозности.
     Дело тут было  в  настроении.  Даже  он  поддался  этому  настроению:
чувству тревоги, ожидания, ощущению того, что что-то не в порядке, хотя  и
не ясно что - но для него это была всего лишь маскировка. Джейн  могла  бы
сказать, что он не хотел привлекать внимания  отличием  от  избранного  им
эталона... связанного с человекообразной оболочкой.


     Джейн приняла правила игры. Дядя был... пустым.  Того,  кто  сидел  в
погребе, звали Руггедо, и его следовало  регулярно  кормить  сырым  мясом,
чтобы не случилось Нечто...
     Ряженый, взявшийся неизвестно откуда, он обладал немалой силой, но  и
она была не безграничной. Очевидные доказательства его власти  принимались
безоговорочно.
     Дети - реалисты. Им не казалось невероятным, что среди  них  появился
странный и голодный нечеловек - ведь он был.
     Он пришел откуда-то. Из глубин времени, пространства или из какого-то
непостижимого  для  разума  человека  места.   Он   никогда   не   обладал
человеческими чувствами - дети нутром чуют подобные вещи. Он  очень  умело
притворялся, будто он человек, и  разумы  взрослых  создали  искусственное
воспоминание о его прежнем существовании. Взрослые  думали,  будто  помнят
его.  Взрослые  распознают   мираж,   ребенок   обманывается.   Но   мираж
интеллектуальный обманет взрослого, а не ребенка.
     Власть Руггедо не распространялась на их разумы, ибо, с точки  зрения
взрослого, они не были ни достаточно зрелыми, ни  достаточно  нормальными.
Беатрис, самая старшая, боялась. У нее начало развиваться воображение.
     Маленький Чарли испытывал состояние, близкое к восторгу. Бобби, самый
младший, начал уже уставать от этой игры...
     Возможно,  Беатрис  могла  позже  отчасти  припомнить,  как  выглядел
Руггедо, но остальные не помнили ничего. Ибо  они  шли  к  нему  по  очень
странной дороге и, возможно, каким-то образом менялись на тот период,  что
были с ним. Он принимал или отвергал еду, и это  было  все.  Наверху  тело
Скудлера маскировалось под человеческое, в то время как голова его  лежала
в маленьком, ужасном гнезде, сделанном из свернутого пространства, так что
он был невидим и недостижим для любого, кто не знал, как  отыскать  Дорогу
из Желтого Кирпича.
     Кем же он был? Не прибегая к стандартным сравнениям - а в  этом  мире
их нет - сущность его определить нельзя. Дети думали о нем, как о Руггедо.
Но он не был толстым, полукомичным, вечно странствующим Королем Гномов.
     Он никогда им не был.
     Назовем его демоном.
     Как имя-символ оно включает в себя слишком много и слишком  мало.  Но
оно подойдет. По своим  физическим  качествам  он  был  чудовищем,  чуждым
сверхсуществом. Но отталкиваясь от его поступков и желаний -  назовем  его
демоном.



                           2. СЫРОЕ КРАСНОЕ МЯСО

     Однажды, несколькими днями позже, Беатрис спросила у Джейн:
     - Сколько у тебя с собой денег?
     - Четыре доллара тридцать  пять  центов,  -  ответила  Джейн,  изучив
содержимое своего кошелька. - Папа дал мне пять  долларов  на  вокзале.  Я
купила жареной кукурузы... ну и еще разное.
     - Послушай, до чего же я рада, что ты приехала.
     Беатрис  глубоко  вздохнула.  Само  собой   разумелось,   что   столь
свойственные детям принципы социализма будут  применены  и  данным  тесным
кружком. Маленький капитал Джейн был нужен не  одному  из  его  членов,  а
всем, вместе взятым.
     - Нам страшно нужны деньги, - сказала Беатрис. - Бабушка поймала нас,
когда мы брали мясо из ледника, и больше мы этого делать не можем.  Но  на
твои деньги мы можем купить уйму мяса.
     Ни один из них не подумал о том, что  будет,  когда  и  этот  капитал
истощится. Четыре доллара тридцать пять центов казались  по  тем  временам
крупной суммой. И потом, им совсем не нужно было покупать дорогое  мясо  -
достаточно, если оно будет сырым и красным.
     Все вместе они шли по  затененным  акациями  улицам.  Кое-где  акации
уступали место пальмам и перцовым деревьям. Они купили два  фунта  мяса  и
еще двадцать центов промотали на содовую.
     Когда они вернулись домой, то застали там обычное  воскресное  сонное
царство. Дяди Симон и Джеймс ушли за сигарами, дяди  Лью  и  Берт  листали
газеты, тетя Бесси вязала  крючком.  Бабушка  Китон  изучала  "Журнал  для
молодежи" на предмет  наличия  пикантных  мест.  Девочки  остановились  за
расшитыми портьерами и заглянули в комнату.
     - Входите, малышки, - сказал Лью звучным басом.
     - Картинки видели? Матт и Джеф хороши. И Спарк Плаг...
     - Для меня достаточно хорош мистер Гибсон, - вставила бабушка  Китон.
- Он настоящий художник. Его люди похожи на людей.
     Дверь с шумом распахнулась,  и  на  пороге  появился  дядя  Джеймс  -
толстый, улыбающийся, явно довольный жизнью после нескольких кружек  пива.
За ним, подобно олицетворению честности, вышагивал дядя Симон.
     - Во всяком случае, хоть тихо, - сказал он.
     Он бросил кислый взгляд в сторону Джейн и Беатрис.
     - Иногда дети устраивают такой  шум  и  гам,  что  я  не  слышу  даже
собственных мыслей.
     - Бабуля, - спросила Джейн, - а где малыши?
     - Думаю, на кухне, дорогая. Им для чего-то понадобилась вода.
     - Спасибо.
     Две девочки пересекли комнату, в которой  ощущались  первые  признаки
неосознанного смятения. Овцы чувствовали присутствие  волка,  но  камуфляж
овечьей шкуры пока что срабатывал. Они не догадывались...
     Младшие были в кухне, увлеченно обрабатывая водой  и  кистями  раздел
комиксов. Одна газетная страница  была  покрыта  специальным  составом,  и
влага выявляла на свет  различные  краски,  пастельные  -  но  удивительно
чистые, подобные тем, что можно увидеть  в  японских  цветах,  растущих  в
воде, или на китайских бумажных коробочках с крошечными сюрпризами внутри.
     Беатрис показала им свой пакет от мясника.
     - Два фунта, - сказала она. - У Дженни были деньги, а Мертон  сегодня
как раз открыт. Вот я и подумала, что нам лучше...
     Эмили с увлечением продолжала рисовать. Чарльз вскочил.
     - Пойдем сейчас, да?
     Джейн встревожилась.
     - Не знаю, стоит ли мне идти. Я...
     - Я тоже не хочу, - сказал Бобби.
     Это было уже предательством. Чарльз сказал, что Бобби боится.
     - Вовсе нет. Просто мне уже не интересно. Я хочу играть во что-нибудь
другое.
     - Эмили, - мягко проговорила Беатрис, - в  этот  раз  тебе  не  стоит
идти.
     - Нет, я пойду.
     Эмили подняла взгляд от рисунков.
     - Я не боюсь.
     - Я хочу посмотреть на огоньки, - сказал Чарльз.
     Беатрис повернулась к нему.
     - Ты говоришь неправду, Чарльз! Никаких огней нет.
     - Есть. По крайней мере, иногда.
     - Нет.
     - Есть. Просто ты глупая и не можешь  их  увидеть.  Пойдем,  покормим
его.


     Само собой разумелось,  что  сейчас  командовала  Беатрис.  Она  была
старше, и она, как почувствовала Джейн, боялась больше всех,  даже  больше
Эмили.
     Они пошли наверх. Беатрис несла пакет  с  мясом.  Она  уже  разрезала
бечевку. Очутившись в верхнем коридоре, они сгрудились у двери.
     - Вот он, путь, Джейн, - с оттенком гордости  сообщил  Чарльз.  -  Мы
должны подняться на чердак. В потолке ванной есть  спускающаяся  лестница.
Нужно взобраться на ванну и дотянуться до нее.
     - Но мое платье?! - с сомнением в голосе сказала Джейн.
     - Ты не испачкаешься. Идем.
     Чарльз хотел лезть первым, но он  был  слишком  мал  ростом.  Беатрис
вскарабкалась на край ванны и потянула за кольцо в потолке. Люк заскрипел,
и сверху медленно, с некоей величавостью, спустилась лестница и  встала  в
ванну. Наверху было темно. Слабый свет едва  пробивался  сквозь  чердачные
окна.
     - Идем, Джейн, - странно-шелестящим шепотом сказала Беатрис,  и  они,
как отважные акробаты, принялись карабкаться наверх.
     На чердаке было  тепло,  тихо  и  пыльно.  В  лучах  света  танцевали
пылинки. Повсюду стояли набитые хламом картонные коробки и сундуки.
     Беатрис зашагала по одной из балок. Джейн последовала за ней.


     Беатрис не оглядывалась и ничего не говорила. Один  раз  она  провела
рукой, как будто что-то искала. Чарльз, шедший за ней следом, ухватился за
протянутую руку. Потом Беатрис достигла планки,  положенной  через  другое
стропило. Миновав ее, она  остановилась  и  вместе  с  Чарльзом  вернулась
назад.
     - Ты все делала не так, - разочарованно сказал Чарльз.  -  Ты  думала
совсем не о том.
     Лицо Беатрис казалось странно-белым в слабо-золотистом свете.
     Джейн встретилась взглядом с кузиной.
     - Би...
     -  Все  правильно,  нужно  думать  о  чем-нибудь  другом,  -   быстро
проговорила Беатрис. - Идем.
     Она ступила на планку. Чарльз шел за ней по пятам. Беатрис  монотонно
бормотала какую-то считалочку:

                  "Раз-два, вот халва.
                   Три-четыре, заплатили.
                   Пять-шесть, можно есть..."

     Беатрис исчезла. "Семь-восемь, пить просим..."
     Чарльз исчез.
     Бобби, всем своим видом выражая неудовольствие, последовал за ними.
     Эмили слабо пискнула.
     - О, Эмили! - вскрикнула Джейн.
     Ее младшая кузина прошептала:
     - Я не хочу туда идти, Джейн.
     - Тебе и не нужно.
     - Нет, нужно, - настаивала Эмили.  -  Я  не  буду  бояться,  если  ты
пойдешь следом за мной. Мне всегда кажется, будто кто-то крадется за  мной
и вот-вот схватит. Но, если ты обещаешь идти следом, я не буду бояться.
     - Обещаю, - сказала Джейн.
     Повеселевшая Эмили пошла по мостику.  На  этот  раз  Джейн  наблюдала
особенно внимательно. И все же она не замети момента исчезновения.  Просто
Эмили внезапно... пропала.  Джейн  шагнула  вперед,  но  донесшийся  снизу
окрик, заставил ее остановиться:
     - Джейн!
     Голос принадлежал тете Бесси.
     - Джейн!
     На этот раз зов был более громким и решительным.
     - Джейн, ты где? Иди-ка сюда, ко мне!
     Джейн стояла не шевелясь и смотрела на планку-мостик.  Он  был  пуст.
Эмили и другие дети исчезли  без  следа.  Чердак  внезапно  превратился  в
место, полное неявственной угрозы. Но все равно нужно  было  идти,  потому
что она обещала...
     - Джейн!
     Джейн покорно спустилась и последовала на зов тети Бесси. При виде ее
женщина недовольно поджала тонкие губы.
     - Где, скажи на милость, ты была, Джейн? Я уже устала тебя звать!
     - Мы играли, - ответила Джейн. - Я тебе нужна, тетя Бесси?
     - Ясное дело, нужна, - сказала тетя Бесси. - Я вяжу воротник. Это  же
для твоего платья. Иди сюда, мне нужно примерить. Как ты выросла, девочка!
     После  этого  началась  бесконечная  возня  с   булавками,   повороты
туда-сюда, а Джейн не переставая думала о малютке Эмили, отчаянно боящейся
чего-то на чердаке. Джейн начала испытывать ненависть  к  тете  Бесси,  но
мысль о протесте или побеге даже не мелькнула у  нее  в  голове.  Взрослые
обладают абсолютной властью над детьми. Для укрепления родственных  связей
в этот момент не было ничего важнее возни с воротничком. По крайней  мере,
с точки зрения взрослых, правящих этим миром.
     А Эмили, одна, испуганная, шла по мостику, который вел...


     Дяди играли в покер. Тетя Гертруда, водевильная  актриса,  неожиданно
приехавшая на несколько дней, болтала с бабушкой Китон  и  тетей  Бесси  в
гостиной. Тетя Гертруда была маленькой и в высшей степени  очаровательной.
Она была полна  нежной  хрупкости,  а  ее  вкус  к  жизни  наполнял  Джейн
восхищением. Но сейчас она казалась подавленной.
     - В этом доме у меня все время бегают мурашки по коже.
     Она сделала вид, будто хочет хлопнуть Джейн по носу сложенным веером.
     - Привет, милашка. Ты почему не с другими детьми?
     - Ну, я устала, - ответила Джейн.
     Она не переставала думать об Эмили.
     Прошел почти час с тех пор, как...
     - Я в таком возрасте никогда не уставала, - сказала тетя Гертруда.  -
Ну-ка, посмотри на меня. Три дня, и еще этот ужасный человек... Ма, я тебе
говорила...
     Она перешла на шепот.
     Джейн следила за тем,  как  худые  пальцы  тети  Бесси  с  неизменной
скоростью цепляли крючком за шелк.
     - Это не дом, а просто морг, - сказала внезапно тетя Гертруда.  -  Да
что с вами со всеми случилось? Кто умер?
     - Все дело в воздухе,  -  отозвалась  тетя  Бесси.  -  Слишком  жарко
круглый год.
     - Если бы ты хоть раз поиграла зимой в Рочестере,  ты  бы  радовалась
теплому климату. Но все равно, дело не в этом. Я чувствую себя так,  будто
стою на сцене после поднятия занавеса.
     - Это все твои фантазии, - сказала ей мать.
     - Духи, - вставила тетя Гертруда и опять умолкла.
     Бабушка Китон пристально взглянула на Джейн.
     - Подойди-ка ко мне, малышка, - сказала она.
     Джейн окунулась в надежное тепло мягких, уютных колен,  державших  на
себе стольких детей, и попыталась забыть обо  всем,  оставить  все  заботы
бабушке Китон. Но ничего не вышло. Что-то не так было в  доме,  и  давящие
волны исходили от источника тревоги, находившегося совсем рядом.
     "Неправильный" дядя.  Голод  и  алчность,  требующие  пищи.  Близость
кровавого мяса дразнила его, лежащего в укрытии в своем  страшном  гнезде,
где-то там, в другом мире, в  том  удивительном  месте,  куда  отправились
дети.
     Он притаился там, жаждая еды, и одновременно он был здесь  -  пустой,
алчный, безжалостный водоворот голода.
     Джейн закрыла глаза и теснее прижалась к плечу бабушки Китон.
     Тетя Гертруда болтала странно-напряженным голосом, словно она ощущала
близкое присутствие чего-то чуждого и  в  глубине  души  у  нее  гнездился
страх.
     - Через пару дней у меня премьера в  Санта-Барбаре,  Ма,  -  говорила
она. - Я... Да что же такое  с  этим  домом  в  конце  концов?  Я  сегодня
нервная, как кошка...  Так  я  хочу,  чтобы  вы  все  приехали  на  первое
представление. Это музыкальная комедия. Я иду в гору.
     - Я видела "Принца Пильсена" раньше, - сказала бабушка Китон.
     - Но не со мной же. Я уже забронировала комнаты  в  отеле.  Ребятишки
тоже поедут. Хочешь посмотреть, как играет твоя тетя, Джейн?
     Джейн кивнула из-за бабушкиного плеча.
     - Тетя, - внезапно сказала Джейн, - ты всех дядей видишь?
     - Конечно.
     - Всех-всех? Дядю Джеймса, дядю Берта, дядю Симона и дядю Лью?
     - Всю компанию. А в чем дело?
     - Это я просто так спросила.
     Значит, тетя Гертруда тоже не  заметила  "неправильности"  одного  из
дядей. Выходит, и она не слишком наблюдательна, подумала Джейн.
     - А вот ребятишек я не вижу. Если они не поторопятся, то  не  получат
подарков, которые я им привезла. Ни за что не догадаешься, что у меня  для
тебя есть, Дженни.
     Но даже эти  многообещающие  слова  едва  достигли  ушей  Джейн.  Ибо
внезапно  висевшее  в  воздухе  напряжение  разрядилось.  Неверный   дядя,
мгновение  назад  бывший  водоворотом  голода,  стал  теперь   водоворотом
экстаза. Где-то, каким-то образом, Руггедо был накормлен. Где-то, каким-то
образом, другая половина двойного дяди пожирала кровавую пищу...


     Джейн не была больше на коленях у бабушки Китон. Комната превратилась
в кружащуюся темноту с крохотными, подмигивающими огоньками - Чарльзу  они
напомнили рождественскую елку  -  и  в  центре  этого  вращения  находился
источник ужаса. Через "неправильного" дядю,  находившегося  в  исчезнувшей
комнате, словно через трубу из невероятного гнезда, где  жила  другая  его
половина, в дом вливалось полное экстаза чувство насыщения.
     В это мгновение Джейн  каким-то  образом  очутилась  совсем  рядом  с
другими детьми, обступившими, должно быть,  вращающийся  фокус  тьмы.  Она
почти ощущала их присутствие, почти касалась их рукой.
     Потом темнота содрогнулась, и  крошечные  огоньки  слились  в  единое
свечение, и в сознании Джейн закружились немыслимые воспоминания. Она была
совсем рядом с ним. Он был не опасен, будучи накормленным  досыта.  Он  не
контролировал свои мысли,  они  лились,  бесформенные,  как  у  животного,
наполняя темноту. Мысли о красной еде. об  иных  временах  и  местах,  где
такую же красную еду протягивали ему другие руки.
     Невероятно. Воспоминания не  касались  Земли,  они  не  относились  к
нашему времени и пространству. Он много путешествовал, этот Руггедо, и под
многими личинами. Он вспоминал теперь, в потоке бесформенного расщепления,
как  разрывал  покрытые  мехом  бока,  вспоминал  поток  горячей   красной
жидкости, струившейся сквозь эти шкурки.
     Ничего подобного Джейн не могла раньше даже вообразить.
     Он вспоминал огромный двор, мощеный чем-то ослепительно сверкавшим на
солнце, и что-то яркое в цепях, в центре двора, и кольцо наблюдающих глаз,
когда он вышел и направился к жертве.
     Когда он вырывал свою долю из гладких боков, цепь клацала в такт  его
жевавшему рту...
     Джейн попыталась закрыть глаза  и  не  смотреть.  Но  видела  она  не
глазами. Она испытывала чувство  стыда  и  легкого  отвращения,  ибо  тоже
присутствовала на этом пиршестве, вместе с Руггедо,  ощущая  сладкий  вкус
красного вещества, и луч экстаза пронзил ее тело так же, как и его.
     - Вот и ребятишки идут,  -  донесся  откуда-то  издалека  голос  тети
Гертруды.
     Вначале до Джейн не дошел смысл ее слов, но потом она поняла, и вдруг
вновь ощутила мягкость колен бабушки Китон,  снова  очутилась  в  знакомой
комнате.
     - Не стадо ли слонов мчится по лестнице? - сказала тетя Гертруда.
     Они вернулись. Теперь и Джейн услышала их.
     Собственно, они создавали гораздо меньше шума, чем обычно. На полпути
они замедлили бег, и до слуха Джейн донесся гул голосов.
     Дети  вошли.  Беатрис  была  немного  бледной,  Эмили  -  розовой,  с
припухшими глазами, Чарльз  что-то  взволнованно  бормотал,  но  у  Бобби,
самого младшего, вид был угрюмый и скучный.  При  виде  тети  Гертруды  их
оживление  усилилось,   хотя   Беатрис   обменялась   с   Джейн   быстрыми
значительными взглядами.
     Шум, возгласы, приветствия. Вернулись дяди. Все  принялись  обсуждать
п