другого.
Так за что тебя, говоришь, арестовали?
   - Сказали, что у нас урановый котел стоит, - ответил я. - Спорим,
у нас такого нет. Чугунный, я знаю, есть, сам в нем воду
кипятил. А уранового сроду на огонь не ставил.
   - Ставил бы, так запомнил бы, - отозвался он. - Скорее всего,
тут какая-то политическая махинация. Через неделю выборы. На них
собирается выступить партия реформ, а старикащка гэнди хочет раздавить
ее, прежде чем она сделает первый шаг.
   - Что ж, пора домой, - сказал я.
   - А где вы живете?
   Я ему обьяснил, и он задумался.
   - Интересно. На реке, значит? То есть на ручье? На медведице?
   - Это даже не ручей, - уточнил я.
   Мистер Армбрестер засмеялся.
   - Гэнди величал его рекой большой медведицы, до того как построил
недалеко от вас гэнди-плотину. В том ручье нет воды уже полвека,
но лет десять назад старикашка гэнди получил ассигнования - один
бог знает на какую сумму. Выстроил плотину только благодаря
тому, что ручей назвал рекой.
   - А зачем ему это было надо? - спросил я.
   - Знаешь, сколько шальных денег можно выколотить из постройки
плотины? Но против гэнди не попрешь, по-моему. Если у человека
собственная газета, он сам диктует условия. Ого! Сюда кто-то идет.
   Вошел человек с ключами и увел мистера Армбрестера. Спустя
еще несколько часов пришел кто-то другой и выпустил меня. Отвел в
другую комнату, очень ярко освещенную. Там был мистер Армбрестер,
были мамуля с папулей и Лемюэлом и еще какие-то дюжие ребята с револьверами.
Был там и тощий сухонький тип с лысым черепом и змеиными
глазками. Все плясали под его дудку и величали его мистером
Гэнди.
   - Парнишка - обыкновенный деревенский увалень, - сказал мистер
Армбрестер, когда я вошел. - Если он и угодил в какую-то историю,
то случайно.
   Ему дали по шее и велели закрыться. Он закрылся. Мистер Гэнди
сидел в сторонке и кивал с довольно подлым видом. У него был дурной
глаз.
   - Послушай, мальчик, - сказал он мне. - Кого ты выгораживаешь?
Кто сделал урановый котел в вашем сарае? Говори правду, или
тебе не поздоровится.
   Я только посмотрел на него, да так, что кто-то стукнул меня
по макушке. Чепуха. Ударом по черепу Хогбенов не проймешь. Помню,
наши враги адамсы схватили меня и давай дубасить по голове, пока
не выбились из сил, - даже не пикнули, когда я побросал их в цистерну.
   Мистер Армбрестер подал голос.
   - Вот что, мистер Гэнди, - сказал он. - Я понимаю, будет
большая сенсация, если вы узнаете, кто сделал урановый котел, но
ведь вас и без того переизберут. А может быть, это вообще не урановый
котел.
   - Кто его сделал, я знаю, - заявил мистер Гэнди. - Ученые-ренегаты.
Или беглые военные преступники нацисты. И я намерен их
найти!
   - Ого, - сказал мистер Армбрестер. - Понял вашу идею. Такая
сенсация взволнует всю страну, не так ли? Вы сможете выставить
свою кандидатуру на пост губернатора, или в сенат, или... В общем,
диктовать любые условия.
   - Что тебе говорил этот мальчишка? - спросил мистер Гэнди. Но
мистер Армбрестер заверил его, что я ничего такого не говорил.
   Тогда принялись колошматить Лемюэла.
   Это занятие утомительное. Никто не может разбудить лемюэла,
если уж его разморило и он решил вздремнуть, а таким разморенным я
никого никогда не видел. Через некоторое время его сочли мертвецом.
Да он и вправду все равно, что мертвец: до того ленив, что
даже не дышит, если крепко спит.
   Папуля творил чудеса со своими приятелями ферментами, он был
пьянее пьяного. Его пытались отхлестать, но ему это вроде щекотки.
Всякий раз, как на него опускали кусок шланга, папуля глупо хихикал.
Мне стало стыдно.
   Мамулю никто не пытался отхлестать. Когда кто-нибудь подбирался
к ней достаточно близко, чтобы ударить, он тут же белел как
полотно и пятился, весь в поту, дрожа крупной дрожью. Один наш
знакомый прохвессор как-то сказал, что мамуля умеет испускать направленный
пучок инфразвуковых волн. Прохвессор врал. Она всего-авсего
издает никому не слышный звук и посылает его куда хочет.
Ох, уж эти мне трескучие слова! А дело-то простое, все равно
что белок бить. Я и сам так умею.
   Мистер Гэнди распорядился водворить нас обратно, он, мол, с
нами еще потолкует. Поэтому Лемюэла выволокли, а мы разошлись по
камерам сами. У мистера Армбрестера на голове осталась шишка величиной
с куриное яйцо. Он со стоном улегся на койку, а я сидел в
углу, поглядывая на его голову и вроде бы стреляя светом из глаз,
только этого света никто не мог увидеть. На самом деле такой
свет.. Эх, образования не хватает. В общем, он помогает не хуже
примочки. Немного погодя шишка на голове у мистера Армбрестера исчезла
и он перестал стонать.
   - Попал ты в переделку, Сонк, - сказал он (к тому времени я
ему назвал свое имя). - У Гэнди теперь грандиозные планы. И он совершенно
загипнотизировал жителей Пайпервилла. Но ему нужно больше - загипнотизировать
весь штат или даже всю страну. Он хочет стать
фигурой национального масштаба. Подходящая новость в газетах может
это устроить. Кстати, она же гарантирует ему переизбрание на той
неделе, хоть он в гарантиях и не нуждается. Весь городок у него в
кармане. У вас и вправду урановый котел?
   Я только посмотрел на него.
   - Гэнди, по-видимому, уверен, - продолжал он. - Выслал несколько
физиков, и они сказали, что это явно уран-235 с графитовыми
замедлителями. Сонк, я слышал их разговор. Для твоего же блага - перестань
укрывать других. К тебе применят наркотик правды - пентатол
натрия или скополамин.
   - Вам надо поспать, - сказал я, потому что услышал у себя в
мозгу зов дедули. Я закрыл глаза и стал вслушиваться. Это было нелегко:
все время вклинивался папуля.
   - Пропусти рюмашку, - весело предложил папуля, только без
слов, сами понимаете.
   - Чтоб тебе сдохнуть клейменая вошь, - сказал дедуля совсем
не так весело. - Убери отсюда свой неповоротливый мозг. Сонк!
   - Да, дедуля, - сказл я мысленно.
   Надо составить план...
   Папуля повторил:
   - Пропусти рюмашку, Сонк.
   - Да замолчи же папуля, - ответил я. - Имей хоть каплю уважения
к старшим. Это я про делулю. И вообще, как я могу пропустить
рюмашку? Ты же далеко, в другой камере.
   - У меня личный трубопровод, - сказал папуля. - Могу сделать
тебе... Как это называется... Переливание. Телепортация, вот это
что. Я просто накоротко замыкаю пространство между твоей кровеносной
системой и моей, а потом перекачиваю алкоголь из своих вен в
твои. Смотри, это делается вот так.
   Он показал мне как - вроде картинку нарисовал у меня в мозгу.
Действительно легко. То есть легко для Хогбена.
   Я осатанел.
   - Папуля, - говорю, - пень ты трухлявый, не заставляй своего
любящего сына терять к тебе больше уважения, чем требует естество.
Я ведь знаю, ты книг сроду не читал. Просто подбираешь длинные
слова в чьем-нибудь мозгу.
   - Пропусти рюмашку, - не унимался папуля и вдруг как заорет.
Я услыхал смешок дедули.
   - Крадешь мудрость из умов людских, а? - сказал дедуля. - Это
я тоже умею. Сейчас я в своей кровеносной системе мгновенно вывел
культуру возбудителя мигрени и телепортировал ее к тебе в мозг,
пузатый негодник! Чумы нет на изверга! Внемли мне, Сонк. Ближайшее
время твой ничтожный родитель не будет нам помехой.
   - Есть, дедуля, - говорю. - Ты в форме?
   - Да.
   - А малыш?
   - Тоже. Но действовать должен ты. Это твоя задача, Сонк. Вся
беда в той... Все забываю слово... В том урановом котле.
   - Значит, это все-таки он, - сказал я.
   - Кто бы подумал, что хоть одна душа в мире может его распознать?
Делать такие котлы научил меня мой прародитель; они существовали
еще в его времена. Поистине благодаря им мы, Хогбены, стали
мутантами. Господи, твоя воля, теперь я сам должен обворовать чужой
мозг, чтобы внести ясность. В городе, где ты находишься, Сонк,
есть люди, коим ведомы нужные мне слова... Вот погоди.
   Он порылся в мозгу у нескольких человек. Потом продолжил:
   - При жизни моего прародителя люди научились расщеплять атом.
Появилась... Гм... Вторичная радиация. Она оказала влияние на гены
и хромосомы некоторых мужчин и жен щин... У нас Хогбенов, мутация
доминантная. Вот потому мы и мутанты.
   - То же самое говорил Роджер Бэкон, точно? - припомнил я.
   - Так. Но он был дружелюбен и хранил молчание. Кабы в те дни
люди дознались о нашем могуществе, нас сожгли бы на костре. Даже
сегодня открываться небезопасно. Под конец... Ты ведь знаешь, что
воспоследует под конец, Сонк.
   - Да-дедуля, - подтвердил я, потому что и в самом деле знал.
   - Вот тут-то и заковыка. По-видимому, люди вновь расщепили
атом. Оттого и распознали урановый котел. Его надлежит уничтожить;
он не должен попасть на глаза людям. Но нам нужна энергия. Не много,
а все же. Легче всего получить ее от уранового котла, но теперь
им нельзя пользоваться. Сонк, вот что надо сделать, чтобы нам
с малышом хватило энергии.
   Он растолковал мне, что надо сделать.
   Тогда я взял да и сделал.
   Стоит мне глаза скосить, как я начинаю видеть интересные картинки.
Взять хоть решетку на окнах. Она дробится на малюсенькие
кусочки, и все кусочки бегают взад-вперед как шальные. Я слыхал,
это атомы. До чего же они веселенькие - суетятся, будто спешат к
воскресной проповеди. Ясное дело, ими легко жонглировать, как мячиками.
Посмотришь на них пристально, выпустишь что-то такое из
глаз - они сгрудятся, а это смешно до невозможности. По первому
разу я ошибся и нечаянно превратил железные прутья в золотые. Пропустил,
наверное, атом. Зато после этого я научился и превратил
прутья в ничто. Выкарабкался наружу, а потом обратно превратил их
в железо. Сперва удостоверился, что мистер армбрестер спит. В общем,
легче легкого.
   Нас поместили на седьмом этаже большого здания - наполовину
мэрии, наполовину тюрьмы. Дело было ночью, меня никто не заметил.
Я и улетел. Один раз мимо меня прошмыгнула сова - думала, я в темноте
не вижу, а я в нее плюнул. Попал, между прочим.
   С урановым котлом я справился. Вокруг него полно было охраны
с фонарями, но я повис в небе, куда часовые не могли досягнуть, и
занялся делом. Для начала разогрел котел так, что штуки, которые
мистер Армбрестер называл графитовыми замедлителями, превратились
в ничто, исчезли. После этого можно было без опаски заняться...
Ураном-235, так что ли? Я и занялся, превратил его в свинец. В самый
хрупкий. До того хрупкий, что его сдуло ветром. Вскорости ничего
не осталось.
   Тогда я полетел вверх по ручью. Воды в нем была жалкая струйка,
а дедуля обьяснил, что нужно гораздо больше. Слетал я к вершинам
гор, но и там ничего подходящего не нашел. А дедуля заговорил
со мной. Сказал, что малыш плачет. Надо было, верно, сперва найти
источник энергии, а уж потом рушить урановый котел.
   Осталось одно - наслать дождь.
   Насылать дождь можно по-разному, но я решил просто заморозить
тучу. Пришлось спуститься на землю, по-быстрому смастерить аппаратик,
а потом лететь высоко вверх, где есть тучи; времени убил порядком,
зато довольно скоро грянула буря и хлынул дождь. Но вода
не пошла вниз по ручью. Искал я, искал, обнаружил место, где у
ручья дно провалилось. Видно, под руслом тянулись подземные пещеры.
Я скоренько законопатил дыры. Стоит ли удивляться, что в ручье
столько лет нет воды, о которой можно говорить всерьез? Я все уладил.
   Но ведь дедуле требовался постоянный источник, я и давай кругом
шарить, пока не разыскал большие родники. Я их вскрыл. К тому
времени дождь лил как из ведра. Я завернул проведать дедулю.
   Часовые разошлись по домам - надо полагать, малыш их вконец
расстроил, когда начал плакать. По словам дедули, все они заткнули
уши пальцами и с криком бросились врассыпную. Я, как велел дедуля,
осмотрел и кое-где починил водяное колесо. Ремонт там был мелкий.
Сто лет назад вещи делали на совесть, да и дерево успело стать мореным.
Я любовался колесом, а оно вертелось все быстрее - ведь вода
в ручье прибывала... Да что я - в ручье! Он стал рекой.
   Но дедуля сказал, это что, видел бы я аппиеву дорогу, когда
ее прокладывали.
   Его и малыша я устроил со всеми удобствами, потом улетел назад
в Пайпервилл. Близился рассвет, а я не хотел, чтобы меня заметили.
На обратном пути плюнул в голубя.
   В мэрии был переполох. Оказывается, исчезли мамуля, папуля и
Лемюэл. Я-то знал, как это получилось. Мамуля в мыслях переговорила
со мной, велела идти в угловую камеру, там просторнее. В той
камере собрались все наши. Только невидимые.
   Да, чуть не забыл: я ведь тоже сделался невидимым, после того
как пробрался в свою камеру, увидел, что мистер Армбрестер все еще
спит, и заметил переполох.
   - Дедуля мне дал знать, что творится, - сказала мамуля. - Я
рассудила, что не стоит пока путаться под ногами. Сильный дождь,
да?
   - Будьте уверены, - ответил я. - А почему все так волнуются?
   - Не могут понять, что с нами сталось, - обьяснила мамуля. - Как
только шум стихнет, мы вернемся домой. Ты, надеюсь все уладил?
   - Я сделал все, как дедуля велел... - Начал было я, и вдруг
из коридора послышались вопли. В камеру вкатился матерый жирный
енот с охапкой прутьев. Он шел прямо, прямо, пока не уперся в решетку.
Тогда он сел и начал раскладывать прутья, чтоб разжечь
огонь. Взгляд у него был ошалелый, поэтому я догадался, что Лемюэл
енота загипнотизировал.
   Под дверью камеры собралась толпа. Нас-то она, само собой, не
видела, зато глазела на матерого енота. Я тоже глазел, потому что
до сих пор не могу сообразить, как Лемюэл сдирает с енотов шкурку.
Как они разводят огонь, я и раньше видел (Лемюэл умеет их заставить),
но почему-то ни разу не был рядом, когда еноты раздевались
догола - сами себя свежевали. Хотел бы я на это посмотреть.
   Но не успел енот начать, один из полисменов цап его в сумку - и
унес; так я и не узнал секрета. К тому времени рассвело. Откуда-о
непрерывно доносился рев, а один раз я различил знакомый голос.
   - Мамуля, - говорю, - это, похоже, мистер Армбрестер. Пойду
погляжу, что там делают с бедолагой.
   - Нам пора домой, - уперлась мамуля. - Надо выпустить дедулю
и малыша. Говоришь, вертится водяное колесо?
   - Да, мамуля, - говорю. - Теперь электричества вволю. Она пошарила
в воздухе, нащупала папулю и стукнула его.
   - Проснись!
   - Пропусти рюмашку, - завел опять папуля.
   Но она его растолкала и обьявила, что мы идем домой. А вот
разбудить Лемюэла никто не в силах. В конце концов мамуля с папулей
взяли Лемюэла за руки и за ноги и вылетели с ним в окно (я
развеял решетку в воздухе, чтоб они пролезли). Дождь все лил, но
мамуля сказала, что они не сахарные, да и я пусть лечу следом, не
то мне всыплют пониже спины.
   - Ладно, мамуля, - поддакнул я, но на самом деле и не думал
лететь. Я остался выяснить, что делают с мистером Армбрестером.


   Его держали в той же ярко освещенной комнате. У окна, с самой
подлой миной, стоял мистер Гэнди, а мистеру Армбрестеру закатали
рукав, вроде стеклянную иглу собирались всадить. Ну, погодите! Я
тут же сделался видимым.
   - Не советую, - сказал я.
   - Да это же младший Хогбен! - взвыл кто-то. - Хватай его!
   Меня схватили. Я позволил. Очень скоро я уже сидел на стуле с
закатанным рукавом, а мистер Гэнди щерился на меня по-волчьи.
   - Обработайте его наркотиком правды, - сказал он. - А бродягу
теперь не стоит допрашивать.
   Мистер Армбрестер, какой-то пришибленный, твердил: - куда
делся Сонк, я не знаю! А знал бы - не сказал бы...
   Ему дали по шее.
   Мистер Гэнди придвинул лицо чуть ли не к моему носу. - Сейчас
мы узнаем всю правду об урановом котле, - обьявил он. - Один укол,
и ты все выложишь. Понятно?
   Воткнули мне в руку иглу и впрыснули лекарство. Щекотно стало.
   Потом стали расспрашивать. Я сказал, что знать ничего не
знаю. Мистер Гэнди распорядился сделать мне еще один укол. Сделали.
   Совсем невтерпеж стало от щекотки.
   Тут кто-то вбежал в комнату - и в крик.
   - Плотину прорвало! - орет. - Гэнди-плотину! В южной долине
затоплена половина ферм!
   Мистер Гэнди попятился и завизжал:
   - Вы с ума сошли! Не может быть! В большой медведице уже сто
лет нет воды!
   Потом все сбились в кучку и давай шептаться. Что-то насчет
образчиков. И внизу уже толпа собралась.
   - Вы должны их успокоить, - сказал кто-то мистеру гэнди. Они
кипят от возмущения. Посевы загублены...
   - Я их успокою, - заверил мистер Гэнди. - Доказательств никаких.
Эх, как раз за неделю до выборов!
   Он выбежал из комнаты, за ним бросились остальные. Я встал со
стула и почесался. Лекарство, которым меня накачали, дико зудело
под кожей. Я обозлился на мистера Гэнди.
   - Живо! - сказал мистер Армбрестер. - Давай уносить ноги.
Сейчас самое время.
   Мы унесли ноги через боковой вход. Это было легко. Подошли к
парадной двери, а там под дождем куча народу мокнет. На ступенях
суда стоит мистер Гэнди, все с тем же подлым видом, лицом к лицу с
рослым, плечистым парнем, который размахивает обломком камня.
   - У каждой плотины свой предел прочности, - обьяснял мистер
Гэнди, но рослый парень взревел и замахнулся камнем над его головой.
   - Я знаю, где хороший бетон, а где плохой! - прогремел он. - Тут
сплошной песок! Да эта плотина и галлона воды не удержит!
   Мистер Гэнди покачал головой.
   - Возмутительно! - говорит. - Я потрясен не меньше, чем вы.
Разумеется, мы целиком доверяли подрядчикам. Если строительная
компания "Эджекс" пользовалась некондиционными материалами, мы
взыщем с нее по суду.
   В эту минуту я до того устал чесаться, что решил принять меры.
Я так и сделал.
   Плечистый парень отступил на шаг и ткнул пальцем в мистера
Гэнди.
   - Вот что, - говорит. - Ходят слухи, будто строительная ком-пания
"Эджекс" принадлежит вам. Это правда?
   Мистер Гэнди открыл рот и снова закрыл. Он чуть заметно вздрогнул.
   - Да, - говорит, - я ее владелец.
   Надо было слышать вопль толпы.
   Плечистый парень аж задохнулся.
   - Вы сознались? Может быть сознаетесь и в том, что знали, что
плотина никуда не годится, а? Сколько вы нажили на строительстве?
   - Одиннадцать тысяч долларов, - ответил мистер Гэнди.
   - Это чистая прибыль, после того как я выплатил долю шерифу,
олдермену и...
   Но тут толпа двинулась вверх по ступенькам и мистера Гэнди не
стало слышно.
   - Так, так, - сказал мистер Армбрестер. - Редкое зрелище. Ты
понял, что это означает, Сонк? Гэнди сошел с ума. Не иначе. Но на
выборах победит партия реформ, она прогонит мошенников, и для меня
снова настанет приятная жизнь в пайпервилле. Пока не подамся на
юг. Как ни странно, я нашел у себя в кармане деньги. Пойдем выпьем,
Сонк?
   - Нет, спасибо, - ответил я. - Мамуля рассердится; она ведь
не знает, куда я делся. А больше не будет неприятностей, мистер
Армбрестер?
   - В конце концов когда-нибудь будут, - сказал он, - но очень
не скоро. Смотри-ка, старикашку Гэнди ведут в тюрьму! Скорее всего,
хотят защитить от разьяренной толпы. Это надо отпраздновать,
Сонк. Ты не передумал... Сонк! Ты где?
   Но я стал невидимым.
   Ну, вот и все. Под кожей у меня больше не зудело. Я улетел
домой и помог наладить гидроэлектростанцию на водяном колесе. Со
временем наводнение схлынуло, но с тех пор по руслу течет полноводная
река, потому что в истоках ее я все устроил как надо. И зажили
мы тихо и спокойно, как любим. Для нас такая жизнь безопаснее.
   Дедуля сказал, что наводнение было законное. Напомнило ему
то, про которое рассказывал еще его дедуля. Оказывается, при жизни
дедулиного дедули были урановые котлы и многое другое, но очень
скоро все это вышло из повиновения и случился настоящий потоп. Дедулиному
дедуле пришлось бежать без оглядки. С того дня и до сих
пор про его родину никто слыхом не слыхал; надо понимать, в атлантиде
все утонули. Впрочем, подумаешь, важность, какие-то иностранцы.
   Мистера Гэнди упрятали в тюрьму. Так и не узнали, что заставило
его во всем сознаться; может, в нем совесть заговорила. Не
думаю, чтоб из-за меня. Навряд ли. А все же... Помните тот фокус,
что показал мне папуля, - как мож