я настойка. Еще мамуля напекла
кукурузных лепешек. Ох, и вкуснотища! Я откинулся на спинку
стула, рассудив, что заслужил отдых, и задумался, а внутри у меня
стало тепло и приятно. Я старался представить, как чуйствует себя
боб в моем желудке. Но боб, наверно, вовсе бесчуйственный.
   Не прошло и получаса, как во дворе завизжала свинья, как будто
ей ногой наподдали, и кто-то постучался в дверь. Это был Енси.
Не успел он войти, как выудил из штанов цветной носовой платок и
давай шмыгать носом. Я посмотрел на мамулю круглыми глазами. Ума,
мол, не приложу, в чем дело. Папуля с дядей лесом пили маисовую
водку и сыпали шуточками в углу. Сразу видно было, что им хорошо:
стол между ними так и трясся. Ни папуля, ни дядя не притрагивались
к столу, но он все равно ходил ходуном - старался наступить то папуле,
то дяде на ногу. Папуля с дядей раскачивали стол мысленно.
Это у них такая игра.
   Решать пришлось мамуле, и она пригласила старого Енси посидеть,
отведать бобов. Он только всхлипнул.
   - Что-нибудь не так, сосед? - вежливо спросила мамуля.
   - Еще бы, - ответил Енси, шмыгая носом. - Я совсем старик.
   - Это уж точно, - согласилась мамуля. - Может, и помоложе
Сонка, но все равно на вид вы дряхлый старик.
   - А? - вытаращился на нее Енси. - Сонка? Да Сонку от силы
семнадцать, хоть он и здоровый вымахал.
   Мамуля смутилась.
   - Разве я сказала Сонк? - быстро поправилась она. - Я имела в
виду дедушку Сонка. Его тоже зовут Сонк.
   Дедулю зовут вовсе не Сонк, он и сам не помнит своего настоящего
имени. Как его только не называли в старину: пророком илией,
и по-всякому. Я даже не уверен, что в атлантиде, откуда дедуля родом,
вообще были в ходу имена.
   По-моему, там людей называли цифрами. Впрочем, неважно.
   Старый Енси, значит, все шмыгал носом, стонал и охал, прикидывался, - мол,
мы убили восьмерых его сыновей и теперь он
один-одинешенек на свете. Правда, получасом раньше его это не трогало,
я ему так и выложил. Но он заявил, что не понял тогда, о чем
это я толкую, и приказал мне заткнуться.
   - У меня семья могла быть еще больше, - сказал он. - Было еще
двое ребят, Зебб и Робби, да я их как-то пристрелил. Косо на меня
посмотрели. Но все равно, вы, Хогбены, не имели права убивать моих
ребятишек.
   - Мы не нарочно, - ответила мамуля. - Просто несчастный случай
вышел. Мы будем рады хоть как-нибудь возместить вам ущерб.
   - На это-то я и рассчитывал, - говорит старый Енси. - Вам уже
не отвертеться после всего, что вы натворили. Даже если моих ребят
убил малыш, как уверяет Сонк, а ведь он у вас враль. Тут в другом
дело: я рассудил, что все вы, хогбены, должны держать ответ. Но,
пожалуй, мы будем квиты, если вы окажете мне одну услугу. Худой
мир лучше доброй ссоры.
   - Все что угодно, - сказала мамуля, - лишь бы это было в наших
силах.
   - Сущая безделица, - заявляет старый Енси. - Пусть меня на
время превратят в целую толпу.
   - Да ты что, медеи наслушался? - вмешался папуля, спьяну не
сообразив, что к чему. Ты ей не верь. Это она с пелеем злую шутку
сыгрла. Когда его зарубили, он так и остался мертвым; вовсе не помолодел,
как она ему сулила.
   - Чего? - Енси вынул из кармана старый журнал и сразу раскрыл
его на красивой картинке. - Вот это самое. Сонк говорит, что вы
так умеете. Да и все кругом знают, что вы, Хогбены, колдуны. Сонк
сказал, вы как-то устроили такое одному голодранцу.
   - Он, верно, о кадме, - говорю.
   Енси помахал журналом. Я заметил, что глаза у него стали масленные.
   - Тут все видно, - сказал он с надеждой. - Человек входит в
эту штуковину, а потом только знай выходит оттуда десятками, снова
и снова. Колдовство. Уж я-то про вас, хогбенов, все знаю. Может,
вы и дурачили городских, но меня вам не одурачить. Все вы до одного
колдуны.
   - Какое там, - вставил папуля из своего угла. - Мы уже давно
не колдуем.
   - Колдуны, - упорствовал Енси. - Я слыхал всякие истории. Даже
видал, как он, - и в дядю Леса пальцем тычет, - летает по воздуху.
Если это не колдовство, то я уж ума не приложу, что тогда
колдовство.
   - Неужели? - спрашваю. - Нет ничего проще. Это когда берут
чуточку...
   Но мамуля велела мне придержать язык.
   - Сонк говорит, вы умеете, - продолжал Енси. - А я сидел и
листал этот журнал, картинки смотрел. Пришла мне в голову хорошая
мысль. Спору нет, всякий знает, что колдун может находиться в двух
местах сразу. А может он находиться сразу в трех местах?
   - Где два там и три, - сказала мамуля. - Да только никаких
колдунов нет. Точь-в-точь как эта самая хваленая наука. О которой
кругом твердят. Все досужие люди из головы выдумывают. На самом
деле так не бывает.
   - Так вот, - заключил Енси, откладывая журнал, - где двое или
трое, там и целое скопище. Кстати, сколько всего народу на земле?
   - Два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят
девять тысяч девятьсот шешнадцать, - говорю.
   - Тогда...
   - Стойте, - говорю, их теперь два миллиарда двести пятьдесят
миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот семнадцать.
Славный ребеночек, оторва.
   - Мальчик или девочка? - полюбопытствовала мамуля.
   - Мальчик, - говорю.
   - Так пусть я окажусь сразу в двух миллиардах и сколько-то
там еще местах сразу. Мне бы хоть на полминутки. Я не жадный. Да и
хватит этого.
   - Хватит на что? - поинтересовалась мамуля.
   Енси хитренько посмотрел на меня исподлобья.
   - Есть у меня забота, - ответил он. - Хочу разыскать того малого.
Только вот беда: не знаю можно ли его теперь найти. Времени
уж прошло порядком. Но мне это позарез нужно. Мне земля пухом не
будет, если я не рассчитаюсь со всеми долгами, а я тридцать лет,
как хожу у того малого в должниках. Надо снять с души грех.
   - Это страсть как благородно с вашей стороны, сосед, - похвалила
мамуля.
   Енси шмыгнул носом и высморкался в рукав.
   - Тяжкая будет работа, - сказал он. - Уж очень долго я ее откладывал
на потом. Я-то собирался при случае отправить восьмерых
моих ребят на поиски того малого, так что, сами понимаете, я вконец
расстроился, когда эти никудышники вдруг сгинули ни с того ни
с сего. Как мне теперь искать того малого?
   Мамуля с озабоченным видом пододвинула Енси кувшин.
   - Ух, ты! - сказал он, хлебнув здоровенную порцию. - На вкус - прямо
адов огонь. Ух, ты! - налил себе по новой, перевел дух и хмуро
глянул на мамулю.
   - Если человек хочет спилить дерево, а сосед сломал его пилу,
то сосед, я полагаю, должен отдать ему взамен свою. Разве не так?
   - Конечно, так, - согласилась мамуля. - Только у нас нет
восьми сыновей, которых можно было бы отдать взамен.
   - У вас есть кое что получше, - сказал Енси. - Злая черная
магия, вот что у вас есть. Я не говорю ни да, ни нет. Дело ваше.
Но, по-моему, раз уж вы убили этих бездельников и теперь мои планы
летят кувырком, вы должны хоть как-то мне помочь. Пусть я только
найду того малого и рассчитаюсь с ним, больше мне ничего не надо.
Так вот, разве не святая правда, что вы можете размножить меня,
превратить в целую толпу моих двойников?
   - Да, наверно, правда, - подтвердила мамуля.
   - А разве не правда, что вы можете устроить, чтобы каждый из
этих прохвостов двигался так быстро, что увидел бы всех людей во
всем мире?
   - Это пустяк, - говорю.
   - Уж тогда бы, - сказал Енси, - я бы запросто разыскал того
малого и выдал бы ему все, что причитается. - Он шмыгнул носом. - Я
честный человек. Не хочу помирать, пока не расплачусь с долгами.
Черт меня побери, если я согласен гореть в преисподней, как вы
грешники.
   - Да полно, - сморщилась мамуля. - Пожалуй, сосед, мы вас выручим, - если
вы это так близко к сердцу принимаете. Да, сэр, мы
все сделаем так, как вам хочется.
   Енси заметно приободрился.
   - Ей-богу? - спросил он. Честое слово? Поклянитесь.
   Мамуля как-то странно на него посмотрела, но Енси снова вытащил
платок, так что нервы у нее не выдержали и она дала торжественную
клятву. Енси повеселел.
   - А долго надо произносить заклинание? - спрошивает.
   - Никаких заклинаний, - говорю. - Я же обьяснял, нужен только
металлолом да умывальник. Это недолго.
   - Я скоро вернусь. - Енси хихикнул и выбежал, хохоча уже во
всю глотку. Во дворе он захотел пнуть ногой цыпленка, промазал и
захохотал пуще прежнего. Видно, хорошо у него стало на душе.
   - Иди же, смастери ему машинку, пусть стоит наготове, - сказала
мамуля. - Пошевеливайся.
   - Ладно, мамуля, - говорю, а сам застыл на месте, думаю. Мамуля
взяла в руки метлу.
   - Знаешь, мамуля...
   - Ну?
   - Нет, ничего. - Я увернулся от метлы и ушел, а сам все старался
разобраться, что же меня грызет. Что-то грызло, а что, я никак
не мог понять. Душа не лежала мастерить машинку, хотя ничего
зазорного в ней не было.
   Я, однако, отошел за сарай и занялся делом. Минут десять потратил - правда,
не очень спешил. Потом вернулся домой с машинкой и
сказал "готово". Папуля велел мне заткнуться.
   Что ж, я уселся и стал разглядывать машинку, а на душе у меня
кошки скребли. Загвоздка была в Енси. Наконец я заметил, что он
позабыл свой журнал, и начал читать рассказ под картинкой - думал,
может, пойму что-нибудь. Как бы не так.
   В рассказе описывались какие-то чудные горцы, они будто бы
умели летать. Это-то не фокус, непонятно было, всерьез ли писатель
все говорит или шутит. По-моему, люди и так смешные, незачем выводить
их еще смешнее, чем в жизни.
   Кроме того, к серьезным вещам надо относиться серьезно. По
словам прохвессора, очень многие верят в эту самую науку и принимают
ее всерьез. У него-то всегда глаза разгораются, стоит ему завести
речь о науке. Одно хорошо было в рассказе: там не упоминались
девчонки. От девчонок мне становится как-то не по себе.
   Толку от моих мыслей все равно не было, поэтому я спустился в
подвал поиграть с малышом. Цистерна ему становится тесна. Он мне
обрадовыался. Замигал всеми четырьмя глазками по очереди. Хорошенький
такой.
   Но что-то в том журнале я вычитал, и теперь оно не давало мне
покоя. По телу у меня мурашки бегали как давным - давно в Лондоне,
перед пожаром. Тогда еще многие вымерли от страшной болезни.
   Тут я вспомнил, как дедуля расказывал, что его точно так же
кинуло в дрожь, перед тем как Атлантиду затопило. Правда, дедуля
умеет предвидеть будущее, хоть в этом нет ничего хорошего, потому
что оно то и дело меняется. Я еще не умею предвидеть. Для этого
надо вырасти. Но я нутром чуял что-то неладное, пусть даже ничего
пока не случилось.
   Я совсем было решился разбудить дедулю, так встревожился. Но
тут у себя над головой я услышал шум. Поднялся в кухню, а там Енси
распивает кукурузный самогон (мамуля поднесла). Только я увидел
старого хрыча, как у меня опять появилось дурное предчувствие.
   Енси сказал: "ух ты", поставил кувшин и спросил, готовы ли
мы. Я показал на свою машинку и ответил, что вот она, как она ему
нравится.
   - Только и всего? - удивился Енси. - А сатану вы не призовете?
   - Незачем, - отрезал дядя Лес. - И тебя одного хватит, галоша
ты проспиртованная.
   Енси был страшно доволен.
   - Уж я таков, - откликнулся он. - Скользкий, как галоша, и
насквозь проспиртован. А как она действует?
   - Да просто делает из одного тебя много-много Енси, вот и
все, - ответил я.
   До сих пор папуля сидел тихо, но тут он, должно быть, подключился
к мозгу какого-нибудь прохвессора, потому что вдруг понес
дикую чушь. Сам-то он длинных слов сроду не знал.
   Я тоже век бы их не знал, от них даже самые простые вещи запутываются.
   - Человеческий организм, - заговорил папуля важно-преважно, - представляет
собой электромагнитное устройство, мозг и тело испускают
определенные лучи. Если изменить полярность на противоположную,
то каждая ваша единица, Енси, автоматически притянется к каждому
из ныне живущих людей, ибо противоположности притягиваются.
Но прежде вы войдете в аппарат Сонка и вас раздробят...
   - Но-но! - взвыл Енси....
   - На базовые электронные матрицы, которые затем можно копировать
до бесконечности, точно так же как можно сделать миллионы
идентичных копий одного и того же портрета - негативы вместо позитивов.
   Поскольку для электромагнитных волн земные расстояния ничтожны,
каждую копию мгновенно притянет каждый из остальных жителей
земли, - продолжал папуля как заведенный. - Но два тела не могут
иметь одни и те же координаты в пространстве-времени, поэтому каждую
Енси-копию отбросит на расстояние полуметра от каждого человека.
   Енси беспокойно огляделся по сторонам.
   - Вы забыли очертить магический пятиугольник, - сказал он. - В
жизни не слыхал такого заклинания. Вы ведь вроде не собирались
звать сатану?
   То ли потому, что Енси и впрямь похож был на сатану, то ли
еще по какой причине, но только невмоготу мне стало терпеть - так
скребло на душе. Разбудил я дедулю. Про себя, конечно, ну, и малыш
подсобил - никто ничего не заметил. Тотчас же в мезонине что-то
заколыхалось: это дедуля проснулся и приподнялся в постели. Я и
глазом моргнуть не успел, как он давай нас распекать на все корки.
   Брань-то слышали все, кроме Енси. Папуля бросил выпендриваться
и закрыл рот.
   - Олухи царя небесного! - гремел разьяренный дедуля.
   - Тунеядцы! Да будет вам ведомо: мне снились дурные сны, и
надлежит ли тому удивляться? В хорошенькую ты влип историю, Сонк.
Чутья у тебя нет, что ли? Неужто не понял, что замышляет этот медоточивый
проходимец? Берись-ка за ум, Сонк, да поскорее, а не то
ты и после совершеннолетия останешься сосунком. - Потом он прибавил
что-то на санскрите. Дедуля прожил такой долгий век, что иногда
путает языки.
   - Полно, дедуля, - мысленно сказала мамуля, - что такого натворил
Сонк?
   - Все вы хороши! - завопил дедуля. - Как можно не сопоставить
причину со следствием? Сонк, вспомни, что узрел ты в том бульварном
журнальчике. С чего это Енси изменил намерения, когда чести в
нем не больше, чем в старой сводне? Ты хочешь, чтобы мир обезлюдел
раньше времени? Спроси - ка Енси, что у него в кармане штанов,
черт бы тебя побрал!
   - Мистер Енси, - спрашиваю, - что у вас в кармане штанов?
   - А? - он запустил лапу в карман и вытащил оттуда здоровенный
ржавый гаечный ключ. - Ты об этом? Я его подобрал возле сарая. - А
у самого морда хитрая-прехитрая.
   - Зачем он вам? - быстро спросила мамуля.
   Енси нехорошо так на нас посмотрел.
   - Не стану скрывать, - говорит. - Я намерен трахнуть по макушке
всех и каждого, до последнего человека в мире, и вы обещали
мне помочь.
   - Господи помилуй, - только и сказала мамуля.
   - Вот так! - прыснул Енси. - Когда вы меня заколдуете, я окажусь
везде, где есть хоть кто-нибудь еще, и буду стоять у человека
за спиной. Уж тут-то я наверняка раскви таюсь. Один человек непременно
будет тот малый, что мне нужен, и он получит с меня должок.
   - Какой малый? - спрашиваю. - Про которого вы рассказывали?
Которого встретили в Нью-Йорке? Я думал, вы ему деньги задолжали.
   - Ничего такого я не говорил, - огрызнулся Енси. - Долг есть
долг, будь то деньги или затрещина. Пусть не воображает, что мне
можно безнаказанно наступить на мозоль, тридцать там лет или не
тридцать.
   - Он вам наступил на мозоль? - удивилась мамуля. - Только и
всего?
   - Ну да. Я тогда надравшись был, но помню, что спустился по
каким-то ступенькам под землю, а там поезда сновали в оба конца.
   - Вы были пьяны.
   - Это точно, - согласился Енси. - Не может же быть, что под
землей и вправду ходят поезда! Но тот малый мне не приснился, и
как он мне на мозоль наступил - тоже, это ясно как божий день. До
сих пор палец ноет. Ох, и разозлился я тогда. Народу было столько,
что с места не сдвинуться, и я даже не разглядел толком того малого,
который наступил мне на ногу.
   Я было замахнулся палкой, но он был уже далеко. Так я и не
знаю, какой он из себя. Может, он вообще женщина, но это неважно.
Ни за что не помру, пока не уплачу все долги и не рассчитаюсь со
всеми, кто поступил со мной по-свински. Я в жизни не спускал обидчику,
а обижали меня почти все, знакомые и незнакомые.
   Совсем взбелинился Енси. Он продолжал, не переводя духа:
   - Вот я и подумал, что все равно не знаю, кто мне наступил на
мозоль, так уж лучше бить наверняка, никого не обойти, ни одного
мужчины, ни одной женщины, ни одного ребенка.
   - Легче на поворотах, - одернул я его. - Тридцать лет назад
нынешние дети еще не родились, и вы это сами знаете.
   - А мне все едино, - буркнул Енси. - Я вот думал-думал, и
пришла мне в голову страшная мысль: вдруг тот малый взял да и помер?
Тридцать лет - срок немалый. Но потом я прикинул, что даже
если и помер, мог ведь он сначала жениться и обзавестись детьми.
Если не суждено расквитаться с ним самим, я хоть с детьми его расквитаюсь.
Грехи отцов... Это из священного писания. Дам раза всем
людям мира - тут уж не ошибусь.
   - Хогбенам вы не дадите, - заявила мамуля. - Никто из нас не
ездил в Нью-Йорк с тех пор, как вас еще на свете не было. То есть
я хочу сказать, что мы там вообще не бывали. Так что нас вы сюда
не впутывайте. А может, лучше возьмете миллион долларов? Или хотите
стать молодым, или еще что-нибудь? Мы можем вам устроить, только
откажитесь от своей злой затеи.
   - И не подумаю, - ответил упрямый Енси. - Вы дали честное
слово, что поможете.
   - Мы не обязаны выполнять такое обещание, - начала мамуля, но
тут дедуля с мезонина вмешался.
   - Слово Хогбена свято, - сказал он. - На том стоим. Надо выполнить
то, что мы обещали этому психу. Но только то, что обещали,
больше у нас нет перед ним никаких обязательств.
   - Ага! - сказал я, смекнув, что к чему. - В таком случае...
Мистер Енси, а что именно мы вам обещали, слово в слово?
   Он повертел гаечный ключ у меня перед носом.
   - Вы превратите меня ровно в стольких людей, сколько жителей
на земле, и я встану рядом с каждым из них. Вы дали честное слово,
что поможете мне. Не пытайтесь увильнуть.
   - Да я и не пытаюсь, - говорю. - Надо только внести ясность,
чтобы вы были довольны и ничему не удивлялись. Но есть одно условие.
Рост у вас будет такой, как у человека, с которым вы стоите
рядом.
   - Чего?
   - Это я устрою запросто. Когда вы войдете в машинку, в мире
появятся два миллиарда двести пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят
девять тысяч девятьсот семнадцать Енси. Теперь представьте,
что один из этих Енси очутится рядом с двухметровым верзилой. Это
будет не очень-то приятно, как по-вашему?
   - Тогда пусть я буду трехметровый, - говорит Енси.
   - Нет уж. Какого роста тот, кого навещает Енси, такого роста
будет и сам Енси. Если вы навестили малыша ростом с полметра, в
вас тоже будет только полметра. Надо по справедливости. Соглашайтесь,
иначе все отменяется. И еще одно - сила у вас будет такая же,
как у вашего противника.
   Он, видно, понял, что я не шучу. Прикинул на руку гаечный
ключ.
   - Как я вернусь? - спрашивает.
   - Это уж наша забота, - говорю. - Даю вам пять секунд. Хватит,
чтобы опустить гаечный ключ, правда?
   - Маловато.
   - Если вы задержитесь, кто-нибудь успеет дать вам сдачи.
   - И верно. - Сквозь корку грязи стало заметно, что Енси побледнел. - Пяти
секунд с лихвой хватит.
   - Значит, если мы это сделаем, вы будете довольны? Жаловаться
не прибежите?
   Он помахал гаечным ключом и засмеялся.
   - Ничего лучшего не надо, - говорит. - Ох, и размозжу я им
голову. Хе-хе-хе.
   - Ну, становитесь сюда, - скомандовал я и показал, куда именно. - Хотя
погодите. Лучше я сам сперва попробую, выясню, все ли в
исправности.
   Мамуля хотела было возразить, но тут ни с того ни с сего в
мезонине дедуля зашелся хохотом. Наверное, опять заглянул в будущее.
   Я взял полено из ящика, что стоял у плиты, и подмигнул Енси.
   - Приготовьтесь, - сказал я. - Как только вернусь, вы в ту же
минуту сюда войдете.
   Я вошел в машинку, и она сработала как по маслу. Я и глазом
моргнуть не успел, как меня расщепило на два миллиарда двести
пятьдесят миллионов девятьсот пятьдесят девять тысяч девятьсот
шешнадца