е
могло быть о том, что он нечист на руку, - просто ему везло.
   Помню, раз мы втроем спускались по длинной деревянной
лестнице, что ведет со скалы на берег Мистер Генчард
отшвырнул ногой здоровенный камень с одной из верхних
ступенек Камень упал чуть ниже и неожиданно провалился
сквозь ступеньку. Дерево совсем прогнило. Мы нисколько не
сомневались, что если бы мистер Генчард, который возглавлял
процессию, шагнул на гнилой участок, то обвалилась бы вся
лестница.
   Или вот случай в автобусе. Едва мы сели и отъехали,
забарахлил мотор; водитель откатил автобус к обочине.
Навстречу нам по шоссе мчался какой-то автомобиль, и только
мы остановились, как у него лопнула передняя шина. Его
занесло юзом в кювет. Если бы наш автобус не остановился в
тот миг, мы столкнулись бы лбами. А так никто не пострадал.
   Мистер Генчард не чувствовал себя одиноким; днем он,
видимо, куда-то уходил, а вечерами по большей части сидел в
своей комнате у окна. Мы, конечно, стучались, когда надо
было у него убрать, и он иногда отвечал: "Минуточку".
Раздавался торопливый шорох - это наш жилец набрасывал
кретоновый чехол на птичью клетку.
   Мы ломали себе голову, какая там птица, и прикидывали,
насколько вероятно, что это феникс. Во всяком случае, птица
никогда не пела. Зато издавала звуки. Тихие, странные, не
всегда похожие на птичьи. Когда мы возвращались домой с
работы, мистер Генчард неизменно сидел у себя в комнате. Он
оставался там, пока мы убирали. По субботам и воскресеньям
никуда не уходил.
   А что до клетки...
   Как-то вечером мистер Генчард вышел из своей комнаты,
вставил сигарету в мундштук и смерил нас с Джеки взглядом.
   - Пф-ф, - сказал мистер Генчард. - Слушайте, у меня на
севере кое-какое имущество, и мне надо отлучиться по делам
на неделю или около того. Комнату я буду оплачивать
по-прежнему.
   - Да что вы, - возразила Джеки. - Мы можем...
   - Пустое, проворчал он. - Комната моя. Хочу - оставляю
за собой. Что скажете, а?
   Мы согласились, и он с одной затяжки искурил сигарету
ровно наполовину.
   - М-м-м... Ну, ладно, вот что. Раньше у меня была своя
машина. Я всегда брал клетку с собой. Теперь я еду
автобусом и не могу взять клетку. Вы славные люди - не
подглядываете, не любопытствуете. Вам не откажешь в здравом
уме. Я оставлю клетку здесь, но не смейте трогать чехол!
   - А канарейка?.. - захлебнулась Джеки. - Она же помрет
с голоду.
   - Канарейка, вот оно что... - Мистер Генчард покосился
на нее маленьким, блестящим, недобрым глазом. - Не
беспокойтесь. Канарейке я оставил много корму и воды.
Держите руки подальше. Если хотите, можете убирать в
комнате, но не смейте прикасаться к клетке. Что скажете?
   - По рукам, - ответил я.
   - Только учтите то, что я вам говорил, - буркнул он. На
другой вечер, когда мы пришли домой, мистера Генчарда уже не
было. Мы вошли в его комнату и увидели, что к кретоновому
чехлу приколота записка: "Учтите!" Внутри клетки что-то
шуршало и жужжало. Потом раздался слабый хлопок.
   - Черт с ней, - сказал я. - Ты первая принимаешь душ?
   - Да, - ответила Джеки.
   "В-ж-ж", - донеслось из клетки. Но это были не крылья.
"Бах!"
   На третий вечер я сказал:
   - Корму там, может быть, и хватит, но вода кончается.
   - Эдди! - воскликнула Джеки.
   - Ладно, ты права, я любопытен. Но не могу же я
допустить, чтобы птица погибла от жажды.
   - Мистер Генчард сказал...
   - Ты опять права. Пойдем-ка к Терри, выясним, как у него
с отбивными.
   На третий вечер... Да что там говорить. Мы сняли чехол.
Мне и сейчас кажется, что нас грызло не столько любопытство,
сколько тревога.
   Джеки твердила, будто она знает одного типа, который
истязал свою канарейку.
   - Наверно, бедняжка закована в цепи, - заметила Джеки,
махнув тряпкой по подоконнику, за клеткой. Я выключил
пылесос. "У-и-ш-шш... топ-топ-топ", - донеслось из-под
кретона.
   - Н-да, - сказал я. - Слушай, Джеки. Мистер Генчард -
неплохой человек, но малость тронутый. Может, пташка пить
хочет. Я погляжу.
   - Нет. То есть... да. Мы оба поглядим, Эдди. Разделим
ответственность пополам...
   Я потянулся к чехлу, а Джеки нырнула ко мне под локоть и
положила свою руку на мою.
   Тут мы приподняли краешек скатерти. Раньше в клетке
что-то шуршало, но стоило нам коснуться кретона, как все
стихло. Я-то хотел одним глазком поглядеть. Но вот беда -
рука поднимала чехол все выше. Я видел, как движется моя
рука, и не мог ее остановить. Я был слишком занят - смотрел
внутрь клетки.
   Внутри оказался такой... ну, словом, домик. По виду он
в точности походил на настоящий, вплоть до последней мелочи.
Крохотный домик, выбеленный известкой, с зелеными ставнями -
декоративными, их никто и не думал закрывать, коттедж был
строго современный. Как раз такие дома, комфортабельные,
добротные, всегда видишь в пригородах. Крохотные оконца
были задернуты ситцевыми занавесками; на первом этаже горел
свет.
   Как только мы приподняли скатерть, огоньки во всех окнах
внезапно исчезли. Света никто не гасил, просто раздраженно
хлопнули жалюзи. Это произошло мгновенно. Ни я, ни Джеки
не разглядели, кто (или что) опускал жалюзи.
   Я выпустил чехол из рук, отошел в сторонку и потянул за
собой Джеки.
   - К-кукольный домик, Эдди!
   - И там внутри куклы?
   Я смотрел мимо нее, на закрытую клетку.
   - Как ты думаешь, можно выучить канарейку опускать
жалюзи?
   - О господи! Эдди, слушай.
   Из клетки доносились тихие звуки. Шорохи, почти
неслышный хлопок. Потом царапанье.
   Я подошел к клетке и снял кретоновую скатерть. На этот
раз я был начеку и наблюдал за окнами. Но не успел глазом
моргнуть, как жалюзи опустились.
   Джеки тронула меня за руку и указала куда-то пальцем.
   На шатровой крыше возвышалась миниатюрная кирпичная
труба. Из нее валили клубочки бледного дыма. Дым все шел
да шел, но такой слабый, что я даже не чувствовал запаха.
   - К-канарейки г-готовят обед, - пролепетала Джеки.
   Мы постояли еще немного, ожидая чего угодно. Если бы
из-за двери выскочил зеленый человечек и пообещал нам
исполнить любые три желания, мы бы нисколечко не удивились.
Но только ничего не произошло.

   Теперь из малюсенького домика, заключенного в птичью
клетку, не слышалось ни звука.
   И окна были затянуты шторами. Я видел, что вся эта
поделка - шедевр точности. На маленьком крылечке лежала
циновка - вытирать ноги. На двери звонок.
   У клеток, как правило, днище вынимается. Но у этой не
вынималось. Внизу, там, где его припаивали, остались пятна
смолы и наплавка темно-серого металла. Дверца тоже была
припаяна, не открывалась. Я мог просунуть указательный
палец сквозь решетку, но большой палец уже не проходил.
   - Славный коттеджик, правда? - дрожащим голосом спросила
Джеки. - Там, должно быть, очень маленькие карапузы.
   - Карапузы?
   - Птички. Эдди, кто-кто в этом доме живет?
   - В самом деле, - сказал я, вынул из кармана
автоматический карандаш, осторожно просунул его между
прутьями клетки и ткнул в открытое окно, где тотчас жалюзи
взвились вверх. Из глубины дома мне в глаза ударило что-то
вроде узкого, как игла, луча от миниатюрного фонарика. Я со
стоном отпрянул, ослепленный, но услышал, как захлопнулось
окно и жалюзи снова опустились.
   - Ты видела?
   - Нет, ты все заслонял головой. Но...
   Пока мы смотрели, всюду погас свет. Лишь тоненькая
струйка дыма из трубы показывала, что в доме кто-то есть.
   - Мистер Генчард - сумасшедший ученый (1), - пробормотала
Джеки.
   - Он уменьшает людей.
   - У него нет уранового котла, - возразил я. -
Сумасшедшему ученому прежде всего нужен урановый котел -
иначе как он будет метать искусственные молнии?
   Я опять просунул карандаш между прутьями, тщательно
нацелился, прижал грифелем звонок на двери и позвонил.
Раздалось слабое звяканье.
   Кто-то торопливо приподнял жалюзи в окне возле входной
двери и, вероятно, посмотрел на меня. Не могу утверждать
наверняка. Не успел заметить. Жалюзи встали на место, и
больше ничто не шевелилось. Я звонил и звонил, пока мне не
надоело. Тогда я перестал звонить.
   - Можно разломать клетку, - сказал я
   - Ох, нет! Мистер Генчард...
   - Что же, - сказал я, - когда он вернется, я спрошу,
какого черта он тут вытворяет. Нельзя держать у себя
эльфов. Этого в жилищном договоре не было.
   - Мы с ним не подписывали жилищного договора, -
парировала Джеки.
   Я все разглядывал домик в птичьей клетке. Ни звука, ни
движения. Только дым из трубы.
   В конце концов, мы не имеем права насильно вламываться в
клетку. Это все равно что вломиться в чужую квартиру. Мне
уже мерещилось, как зеленые человечки, размахивая волшебными
палочками, арестуют меня за квартирную кражу. Интересно,
есть у эльфов полиция? Какие у них бывают преступления?
   Я водворил покрывало на место. Немного погодя тихие
звуки возобновились. Царап. Бух. Шурш - шурш - шурш.
Шлеп. И далеко не птичья трель, которая тут же оборвалась.
   - Ну и ну, - сказала Джеки. - Пойдем-ка отсюда, да
поживей.
   Мы сразу легли спать. Мне приснились полчища зеленых
человечков в костюмах опереточных полисменов - они
отплясывали на желтой радуге и весело распевали.
   Разбудил меня звонок будильника. Я принял душ, побрился
и оделся, не переставая думать о том же, что и Джеки. Когда
мы надевали пальто, я заглянул ей в глаза и Спросил:
   - Так как же?
   - Конечно. Ох, боже мой, Эдди! Т-ты думаешь, они тоже
идут на работу?
   - Какую еще работу? - запальчиво осведомился я. -
Сахарницы разрисовывать?
   На цыпочках мы прокрались в комнату мистера Генчарда,
из-под кретона - ни звука. В окно струилось ослепительное
утреннее солнце Я рывком сдернул чехол. Дом стоял на месте.
Жалюзи одного окна были подняты, остальные плотно закрыты.
Я приложил голову вплотную к клетке и сквозь прутья
уставился на распахнутое окно, где легкий ветерок колыхал
ситцевые занавески.
   Из окна на меня смотрел огромный страшный глаз.
   На сей раз Джеки не сомневалась, что меня смертельно
ранили. Она так и ахнула, когда я отскочил как ошпаренный и
проорал что-то о жутком, налитом кровью, нечеловеческом
глазе. Мы долго жались друг к другу, потом я снова заглянул
в то окно.
   - Ба, - произнес я слабым голосом, - да ведь это зеркало.
   - Зеркало? - захлебнулась Джеки.
   - Да, огромное, во всю противоположную стену. Больше
ничего не видно. Я не могу подобраться вплотную к окну.
   - Посмотри на крыльцо, - сказала Джеки.
   Я посмотрел. Возле двери стояла бутылка молока - сами
представляете, какой величины. Она была пурпурного цвета.
Рядом с ней лежала сложенная почтовая марка.
   Пурпурное молоко? - удивился я.
   - От пурпурной коровы. Или бутылка такого цвета Эдди, а
это что, газета?
   Это действительно была газета. Я прищурился, пытаясь
различить хотя бы заголовки "В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС", - гласили
исполинские красные буквы высотой чуть ли не в полтора
миллиметра. "В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС ФОЦПА НАСТИГАЕТ ТЭРА". Больше
мы ничего не разобрали.
   Я мягко набросил кретон на клетку. Мы пошли завтракать к
Терри - все равно надо было еще долго ждать автобуса.
   Когда мы вечером ехали домой, то знали, чем займемся
прежде всего.
   Мы вошли в дом, установили, что мистер Генчард еще не
вернулся, зажгли в его комнате свет и стали вслушиваться в
звуки, доносящиеся из птичьей клетки.
   - Музыка, - сказала Джеки
   Музыку мы едва слышали, да и вообще она была какая-то
ненастоящая. Не знаю, как ее описать. И она тотчас
смолкла. Бух, царап, шлеп, в-ж-ж. Потом наступила тишина,
и я стянул с клетки чехол.
   В домике было темно, окна закрыты, жалюзи опущены. С
крыльца исчезла газета и бутылка молока. На двери висела
табличка с объявлением, которое предостерегало (я прочел
через лупу): "КАРАНТИН! МУШИНАЯ ЛИХОРАДКА!"
   - Вот лгунишки, - сказал я. - Пари держу, что никакой
лихорадки там нет.
   Джеки истерически захохотала.
   - Мушиная лихорадка бывает только в апреле, правда?
   - В апреле и на рождество. Ее разносят свежевылупившиеся
мухи. Где мой карандаш?
   Я надавил на кнопку звонка. Занавеска дернулась в
сторону, вернулась на место; мы не увидели... руки, что ли,
которая ее отогнула. Тишина, дым из трубы не идет.
   - Боишься? - спросил я.
   - Нет. Как ни странно, не боюсь. Карапузы-то нас
чураются. Кэботы беседуют лишь с... (2)
   - Эльфы беседуют лишь с феями, ты хочешь сказать, -
перебил я. - А чего они нас, собственно, отваживают? Ведь
их дом находится в нашем доме - ты понимаешь мою мысль?
   - Что же нам делать?
   Я приладил карандаш и с неимоверным трудом вывел
"ВПУСТИТЕ НАС" на белой филенке двери. Написать что-нибудь
еще не хватило места. Джеки укоризненно зацокала языком.
   - Наверно, не стоило этого писать. Мы же не просимся
внутрь. Просто хотим на них поглядеть.
   - Теперь уж ничего не поделаешь. Впрочем, они
догадаются, что мы имеем в виду.
   Мы стояли и всматривались в домик, а он угрюмо, досадливо
всматривался в нас. Мушиная лихорадка... Так я и поверил!
   Вот и все, что случилось в тот вечер.
   Наутро мы обнаружили, что с крохотной двери начисто смыли
карандашную надпись, что извещение о карантине висит
по-прежнему и что на пороге появилась еще одна газета и
бутылка зеленого молока. На этот раз заголовок был другой:
"В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ФОЦПА ОБХОДИТ ТЭРА!"
   Из трубы вился дым. Я опять нажал на кнопку звонка.
Никакого ответа. На двери я заметил почтовый ящик - этакую
костяшку домино - только потому, что сквозь щель виднелись
письма. Но ящик был заперт.
   - Вот бы прочесть, кому они адресованы, - размечталась
Джеки.
   - Или от кого они. Это гораздо интереснее.
   В конце концов мы ушли на работу. Весь день я был
рассеян и чуть не приварил к станку собственный палец.
Когда вечером мы встретились с Джеки, мне стало ясно, что и
она озабочена.
   - Не стоит обращать внимания, - говорила она, пока мы
тряслись в автобусе. - Не хотят с нами знаться - и не надо,
верно?
   - Я не допущу, чтобы меня отваживала какая-то... тварь.
Между прочим, мы оба тихо помешаемся, если не выясним, что
же там в домике. Как по-твоему, мистер Генчард - волшебник?
   - Паршивец он, - горько сказала Джеки. - Уехал и оставил
на нас каких-то подозрительных эльфов!
   Когда мы вернулись с работы, домик в клетке, как обычно,
подготовился к опасности, и не успели мы сдернуть чехол, как
отдаленные тихие звуки прекратились. Сквозь опущенные
жалюзи пробивался свет. На крыльце лежал только коврик. В
почтовом ящике был виден желтый бланк телеграммы.
   Джеки побледнела.
   - Это последняя капля, - объявила она - Телеграмма!
   - А может, это никакая не телеграмма.
   - Нет, она, она, я знаю, что она. "Тетя Путаница
умерла". Или "К вам в гости едет Иоланта".
   - Извещение о карантине сняли, - заметил я. - Сейчас
висит другое. "Осторожно - окрашено".
   - Ну, так не пиши на красивой, чистой двери.
   Я набросил на клетку кретон, выключил в комнате свет и
взял Джеки за руку. Мы стояли в ожидании. Прошло немного
времени, и где-то раздалось тук-тук-тук, а потом загудело,
словно чайник на огне. Я уловил тихий звон посуды.
   Утром на крохотном крылечке появились двадцать шесть
бутылок желтого - ярко- желтого - молока, а заголовок
лилипутской газеты извещал: "В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ТЭР ДЕЛАЕТ
РЫВОК!" В почтовом ящике лежали какие-то письма, но
телеграмму уже вынули.
   Вечером все шло как обычно. Когда я снял чехол,
наступила внезапная, зловещая тишина. Мы чувствовали, что
из-под отогнутых уголков штор за нами наблюдают. Наконец мы
легли спать, но среди ночи я встал взглянуть еще разок на
таинственных жильцов. Конечно, я их не увидел. Но они,
должно быть, давали бал: едва я заглянул, как смолкло
бешеное топанье и цоканье и тихая, причудливая музыка.
   Утром на крылечке была красная бутылка и газета.
Заголовок был такой: "В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС: ФОЦПА - ПИШИ
ПРОПАЛО!"
   - Работа у меня летит к чертям собачьим, - сказал я. -
Не могу сосредоточиться - все думаю об этой загадке и диву
даюсь...
   - Я тоже. Непременно надо как-то разузнать.
   Я заглянул под чехол. Жалюзи опустились так быстро, что
едва не слетели с карнизов.
   - Как по-твоему, они обижаются? - спросил я.
   - По-моему, да, - ответила Джеки. - Мы же пристаем к ним
- просто спасу нет. Знаешь, я готова побиться об заклад,
что они сидят сейчас у окон и кипят от злости, ждут не
дождутся, чтоб мы ушли. Может, пойдем? Все равно нам пора
на автобус.
   Я взглянул на домик, а домик, я чувствовал, смотрел на
меня - с обидой, раздражением и злостью. Ну да ладно. Мы
уехали на работу.
   Вернулись мы в тот вечер усталые и голодные, но, даже не
сняв пальто, прошли в комнату мистера Генчарда. Тишина. Я
включил свет, а Джеки тем временем сдернула с клетки
кретоновый чехол.
   Я услышал, как она ахнула. В тот же миг я подскочил к
ней, ожидая увидеть на нелепом крыльце зеленого человечка,
да и вообще что угодно ожидая. Но не увидел ничего
выдающегося. Из трубы не шел дым.
   А Джеки показывала пальцем на дверь. Там висела новая
табличка. Надпись была степенная, краткая и бесповоротная:
"СДАЕТСЯ ВНАЕМ".
   - Ой-ой-ой! - сказала Джеки.
   Я судорожно глотнул. На крохотных окнах были подняты все
жалюзи, а ситцевые занавески исчезли. Впервые мы могли
заглянуть внутрь домика. Он был совершенно пуст, удручающе
пуст.
   Мебели нигде нет. Нет вообще ничего, лишь кое-где
царапины на паркетном полу с лаковым покрытием. Обои - они
выдержаны в мягких тонах и выбраны с хорошим вкусом -
безукоризненно чистые. Жильцы оставили дом в безупречном
порядке.
   - Съехали, - сказал я.
   - Да, - пробормотала Джеки. - Съехали.
   На душе у меня вдруг стало прескверно. Дом - не тот,
крохотный, что в клетке, а наш - ужасно опустел. Знаете,
так бывает, когда вы съездили в гости и вернулись в
квартиру, где нет никого и ничего.
   Я сгреб Джеки в объятия, крепко прижал ее к себе. У нее
тоже было плохое настроение. Никогда бы не подумал, что
крохотная табличка "СДАЕТСЯ ВНАЕМ" может так много значить.
   - Что скажет мистер Генчард? - воскликнула Джеки, глядя
на меня большими глазами.
   Мистер Генчард вернулся к вечеру на третьи сутки. Мы
сидели у камина, как вдруг он вошел с саквояжем в руках,
черный мундштук торчал из-под носа.
   - Пф-ф, - поздоровался он с нами.
   - Привет, - сказал я слабым голосом. - Рад вас видеть.
   - Пустое! - непреклонно заявил мистер Генчард и
направился в свою комнату. Мы с Джеки переглянулись.
   Мистер Генчард ураганом вырвался из своей комнаты,
совершенно разъяренный. В дверях гостиной показалось его
искаженное лицо.
   - Ротозеи наглые! - зарычал он. - Ведь просил же вас...
   - Погодите минутку, - сказал я.
   - Съезжаю с квартиры! - взревел мистер Генчард. -
Сейчас же!
   Его голова скрылась из виду; хлопнула дверь, щелкнул ключ
в замке. Мы с Джеки так и ждали, что старик нас отшлепает.
   Мистер Генчард опрометью выбежал из своей комнаты, держа
в руке саквояж. Он вихрем пронесся мимо нас к двери.
   Я попытался остановить его.
   - Мистер Генчард...
   - Пустое!
   Джеки повисла у него на одной руке, я завладел другой.
Вдвоем мы ухитрились удержать его на месте.
   - Постойте, - сказал я. - Вы забыли свою... э-э...
птичью клетку.
   - Это по-вашему, - ощерился он. - Можете взять себе.
Нахалы! Я убил несколько месяцев, чтобы сделать этот домик
по всем правилам, а потом еще несколько месяцев уговаривал
их поселиться. Теперь вы все испортили. Они не вернутся.
   - Кто "они"? - выпалила Джеки.
   Недобрые глаза-бусинки пригвоздили нас к месту.
   - Мои жильцы. Придется теперь строить им новый дом...
ха! Но уж на этот раз я не оставлю его в чужих руках.
   - Погодите, - сказал я. - Вы... вы в-волшебник?
   Мистер Генчард фыркнул.
   - Я мастер. Вот и весь секрет. Поступайте с ними
порядочно - и они с вами будут поступать порядочно. А весь
все же... - и он засветился гордостью, - ... не всякий
может выстроить такой дом, как им нужно!
   Он, казалось, смягчился, но следующий мой вопрос его
снова ож