твовал себя слабым
и потерявшем надежду. То, что он увидел на лицах людей, было
ужасно. Существовали ли эти ненависть и ярость на протяжении
поколений в глубине сознания - это безумное насилие толпы,
обрушившееся на Болди от такой мелкой провокации?
   Здравый смысл подсказал ему, что провокация была достаточной.
Когда телепат убил обыкновенного человека, это была не дуэль -
это было убийство. Кости были брошены. И уже много недель в
Секвойе работала психологическая пропаганда.
   Обыкновенные люди не просто убивали чуждую расу. Они хотели
уничтожить личного врага. Сейчас они были уверены, что Болди
собирались завоевать весь мир. Пока что еще не сказал, что Болди
едят детей, но, возможно, до этого недалеко, подумал
Беркхальтер.
   Предпосылки. Децентрализация помогала Болди, поскольку она
делала возможным временное информационное эмбарго. Связи,
соединявшие Секвойю с остальным миром, были блокированы; они не
смогут оставаться закрытыми навсегда.
   Он проскочил через двор, перепрыгнул через изгородь и
оказался среди елей. Он ощутил желание пойти прямо на север, в
чистую глушь, оставляя позади сумятицу и ярость. Но вместо этого
он повернул на юг, к далекому госпиталю. По счастью ему не
пришлось при этом переправляться через реку; мосты, несомненно,
охранялись.
   Возник новый звук, нестройный и истерический. Лай собак.
Животные, как правило, не могут принимать телепатические мысли
людей, но бушующий сейчас в Секвойе ментальный шторм увеличил
частоту - или энергию - до куда более высокого уровня. И мысли
тысяч телепатов всего мира были сосредоточены на маленьком
городке Тихоокеанского побережья.
   Слушайте, слушайте! Лают собаки!
   Нищие в город идут...
   Но есть и другая поэма, думал он, роясь в памяти. Другая,
которая подходит даже лучше. Как же...
   Надежды и страхи всех лет...
                            *  *  *
                               V
                            *  *  *
   Бездумный лай собак был хуже всего. Он поднимал напряжение
воя, сумасшедшей дикости, что бушевала вокруг госпиталя подобно
приливным волнам. Пациенты тоже откликались на это;
потребовались мокрые простыни и водная терапия, а в некоторых
случаях и смирительные рубашки.
   Хобсон смотрел через полароидное стекло окна на раскинувшийся
далеко внизу город.
   - Сюда им не добраться, - сказал он.
   Хит, осунувшийся и бледный, но с каким-то новым огнем в
глазах, кивнул в сторону Беркхальтера.
   - Ты пришел одним из последних. Семеро наших были убиты. Один
ребенок. Десять других еще в пути. Остальные здесь - в
безопасности.
   - Насколько в безопасности? - спросил Беркхальтер,
прихлебывая сваренный Хитом кофе.
   - Настолько же, что и везде. Это здание построено так, чтобы
невменяемые путешественники не могли выбраться наружу. Эти окна
не бьются. Причем с любой стороны. Толпа сюда не ворвется. Во
всяком случае, эту будет непросто. И, само собой, здесь ничего
не горит.
   - А что насчет персонала? Я имею в виду обыкновенных людей.
   Седовласый человек, сидевший за столом неподалеку, перестал
заполнять карту и, взглянув на Беркхальтера, криво усмехнулся.
Консул узнал его: доктор Вэйланд, главный психиатр.
   - Гарри, медики-профессионалы долго работали с Болди, -
сказал Вэйланд. - Особенно психиатры. И если кто-нибудь из
обыкновенных людей может понять точку зрения телепатов, то это
мы. Мы не участвуем в войне.
   - Госпиталь должен работать без изменений, - сказал Хит. -
Несмотря на происходящее. К тому же, мы совершили кое-что
беспрецедентное. Мы прочитали мысли каждого обыкновенного
человека в этих стенах. Трое из всего персонала относились к
Болди с предубеждением и симпатизировали линчевателям. Мы
попросили их уйти. Теперь здесь нет угрозы Пятой Колонны.
   - А еще один человек, доктор Уилсон, спустился в город и
попытался урезонить толпу... - тихо сказал Хобсон.
   - Его принесли назад, - отозвался Хит. - Сейчас ему вводят
плазму.
   Беркхальтер поставил чашку.
   - Ладно. Хобсон, ты можешь читать мои мысли. Что ты об этом
думаешь?
   Круглое лицо Немого было бесстрастно.
   - У нас свои планы. Да, это я спрятал бомбы. Параноикам
теперь до них не добраться.
   - Но скоро здесь будут новые бомбы. Секвойю собираются
уничтожить. Ты не сможешь помешать этому.
                            *  *  *
   Запищал зуммер; доктор Вэйланд выслушал краткое сообщение
селектора, взял несколько карт и вышел. Беркхальтер махнул
большим пальцем в сторону двери.
   - Что насчет него? И остального персонала? Теперь они знают.
   Хит поморщился.
   - Они знают гораздо больше, чем нам бы хотелось. До
сегодняшнего дня ни один обыкновенный человек даже не подозревал
о существовании группы параноиков. Нельзя ожидать от Вэйланда,
что он будет молчать об этом. Параноики представляют угрозу для
обыкновенных людей. Беда в том, что средний человек не делает
разницы между параноиками и обыкновенными Болди. Эти люди
внизу... - он взглянул в окно. - Разве они видят эту границу?
   - В этом вся проблема, - согласился Хобсон. - С точки зрения
логики ни один обыкновенный человек не должен остаться в живых.
Но разве это выход?
   - Я не вижу другого пути, - упавшим голосом сказал
Беркхальтер. Он внезапно подумал о Барбаре Пелл, и Немой бросил
на него быстрый взгляд.
   - Что ты об этом думаешь, Хит?
   Врач-священник подошел к столу и перетасовал истории
болезней.
   - Ты руководитель, Хобсон. Я не знаю. Я думаю о своих
пациентах. Вот Энди Пелл. У него болезнь Алжаймера - ранний
старческий психоз. Он бодр. Не все хорошо помнит. Приятный
старик. Роняет пищу на рубашку, заговаривает меня на смерть и
показывает фокусы медсестрам. И он, пожалуй, не был бы большой
потерей для мира. Зачем тогда вообще подводить черту? Если уж мы
пошли на убийства, то незачем делать исключения. А значит,
обслуживающий персонал из обыкновенных людей не должен выжить.
   - Таково твое мнение?
   Хит сделал резкий злой жест.
   - Нет! Мое мнение не таково. Массовое убийство означало бы
отказ от девяноста лет работы с тех пор, как родился первый
Болди. Не будет ли это означать, что мы ставим себя на один
уровень с параноиками? Болди не убивают.
   - Параноиков мы убиваем.
   - Тут есть отличие. Параноики с нами на равных. И... о, я не
знаю, Хобсон. Мотив-то один и тот же - спасение своей расы. Но,
так или иначе, мы не убиваем обыкновенных людей.
   - Даже линчующую толпу?
   - Они ничего не могут изменить, - спокойно сказал Хит. -
Возможно, различие между параноиками и обыкновенными Болди -
казуистика, но разница между ними есть. И для нас это очень
большая разница. Мы не убийцы.
   Беркхальтер опустил голову. Снова вернулось ощущение
невыносимой усталости. Он заставил себя выдержать спокойный
взгляд Хобсона.
   - У тебя есть еще какое-нибудь объяснение? - спросил он.
   - Нет, - ответил Немой. - Но я поддерживаю связь. Мы
попытаемся найти выход.
   - Еще шестеро невредимыми добрались сюда, - сказал Хит. -
Один убит. Трое все еще в пути.
   - Толпа до сих пор не выследила, что мы в госпитале, - сказал
Хобсон. - Давайте подумаем. Собравшиеся в Секвойе параноики -
солидная сила, и они неплохо вооружены. Ими захвачены взлетные
площадки и электростанция. Они посылают фальшивые телеаудио-)(
сообщения, так что во внешнем мире подозрений не возникает. Он
пытаются выиграть время; как только сюда прибудет новый запас
бомб, они обрушат его на город и уничтожат Секвойю. И нас,
конечно.
   - Не можем ли мы уничтожить параноиков? Как насчет твоих
угрызений совести, Дюк, если мы их уничтожим?
   Хит с улыбкой покачал головой; Хобсон сказал:
   - Это не поможет. Проблема все равно останется. Между прочим,
мы могли бы перехватить вертолет с бомбами, но это будет
означать лишь отсрочку. Сотня других вертолетов возьмут бомбовый
груз и направятся в Секвойю; некоторые из них смогут прорваться.
Даже пятьдесят груженых бомбами вертолетов будут слишком опасны.
Ты знаешь, как действуют эти бомбы.
   Конечно же, Беркхальтер знал. Одной бомбы вполне достаточно,
чтобы стереть Секвойю с карты.
                            *  *  *
   - Оправданное убийство меня не пугает, - сказал Хит. - Но
убийство обыкновенных людей... если бы я играл в нем хоть какую-
то роль, Каинова печать перестала бы быть для меня только
символом. Она была бы у меня на лбу - или внутри головы, что не
лучше. Где ее сможет увидеть любой Болди. Если бы мы могли
использовать против толпы пропаганду...
   Беркхальтер покачал головой.
   - Мы не успеем. И даже если бы нам удалось охладить пыл
линчевателей, распространение молвы о происшедшем это бы не
остановило. Ты слышал лозунги толпы, Дюк?
   - Толпы?
   - Да. Сейчас они уже создали себе чудесный образ врага. Мы
никогда не делали тайны из наших Общих Кругов, и кое-кого
озарило. Оказывается, мы многоженцы. Правда, многоженцы только в
мыслях, но сейчас они вопят об этом по всему городу.
   - Что ж, - сказал Хит, - пожалуй, они правы. Норма всегда
произвольна, не так ли? То есть устанавливается более сильной
группой. Болди являются отклонением от этой нормы.
   - Нормы меняются.
   - Только во время кризисов. Потребовался Взрыв, чтобы принять
идею децентрализации. К тому же, какова истинная шкала
ценностей? То, что верно для обыкновенных людей, не всегда
верно для Болди.
   - Но есть же какие-то основы морали...
   - Слова, - Хит снова перетасовал истории болезни. - Кто-то
однажды сказал, что сумасшедшие дома не найдут истинного
назначения до тех пор, пока в мире девяносто процентов
сумасшедших. Кучка нормальных может просто удалиться в
санатории. - Он холодно рассмеялся. - Но ведь даже в психозах
невозможно найти единый стандарт. После Взрыва стало намного
меньше случаев шизофрении; большинство из них отмечены в
городах. Чем больше я работаю с психическими пациентами, тем
меньше мне хочется принимать какой-то произвольный стандарт как
реальный. Вот человек, - поднял он медицинскую карту, - у
которого очень распространенное заблуждение. Он заявляет, что
когда он умрет, наступит конец света. Что ж - возможно, в данном
случае это действительно так.
   - Ты сам говоришь как один из пациентов, - резко бросил
Беркхальтер.
   Хобсон поднял руку.
   - Хит, распорядись раздать всем находящимся здесь Болди
успокоительное. И нам тоже. Ты не чувствуешь напряжения?
   Все трое минуту помолчали, телепатически прислушиваясь.
Теперь Беркхальтер был способен разобрать в нестройной мелодии
мыслей, окруживших госпиталь, отдельные аккорды.
   - Пациенты, - сказал он. - Да?
   Хит нахмурился и нажал кнопку.
   - Фернальд? Раздайте успокоительное... - Он дал краткие
рекомендации, выключил селектор и поднялся. - Многие пациенты
слишком чувствительны, - сказал он Хобсону. - Может возникнуть
паника. Ты чувствуешь депрессию... - он быстро создал мысленный
образ. - Пожалуй, ему лучше сделать укол. И заодно проверить
всех буйных. - Но он все еще чего-то ждал.
   Неподвижный Хобсон смотрел в окно. Через некоторое время он
кивнул.
   - Вот и последний. Теперь все Наши здесь. В Секвойе остались
только обыкновенные люди и параноики.
   Беркхальтер передернул плечами.
   - Ты что-нибудь придумал?
   - Даже если так, я все равно бы не сказал тебе, ты же знаешь.
Твои мысли могут читать параноики.
   Что ж, это действительно так. Беркхальтер думал о Барбаре
Пелл, которая сейчас забаррикадировалась на электростанции или
на одной из вертолетных площадок города. Странное стесненное
чувство шевельнулось в нем. Он почувствовал внимательный взгляд
Хобсона.
   - Среди Болди не бывает добровольцев, - сказал Немой. - Никто
не спрашивал тебя: хочешь ли ты быть втянутым в кризис, или нет.
Да и меня тоже. Но когда рождается Болди, он автоматически
принимает на себя опасную обязанность и остается готовым к
мгновенной мобилизации. Так случилось, что кризис произошел в
Секвойе.
   - Это должно было где-то случиться. Рано или поздно.
   - Верно. Быть Немым, кстати, нелегко. Мы полностью отрезаны.
Мы никогда не испытываем на себе действие полного Общего Круга.
Мы можем полно общаться только с другими Немыми. Для нас не
существует отставки. - Даже другому Болди Немой не мог открыть
само существование Шлема.
   - Мне кажется, наша мутация могла бы подождать еще тысячу
лет, - сказал Беркхальтер. - Мы опередили свое время.
   - Нет. Но за все надо платить. Бомбы, кстати, были плодом
знания. Если бы человек по-иному распорядился атомной энергией,
телепатическая мутация прошла бы полный период созревания. И
телепаты никогда бы не появились прежде, чем планета была готова
встретить их. Или почти готова, - поправился он. - Но мы бы ни
за что не получили в наследство весь этот хаос.
   - Я виню в этом параноиков, - сказал Беркхальтер. - И... в
некоторой степени... себя.
   - Ты ни в чем не виноват.
   Болди поморщился.
   - Думаю, что виноват, Хобсон. Кто ускорил кризис?
   - Сэлфридж, - Хобсон наблюдал.
   - Барбара Пелл, - сказал Беркхальтер. - Она убила Фрэда
Сэлфриджа. Она не давала мне покоя с тех пор, как я прибыл в
Секвойю.
   - По-твоему, она убила Сэлфриджа, чтобы досадить тебе? Это
бессмыслица.
   - Мне кажется, это входило в основной план параноиков. Но это
совпадало и с ее желанием. Она не могла подобраться ко мне, пока
я был консулом. Но где теперь консульство?
                            *  *  *
   Круглое лицо Хобсона было очень серьезным. Вошел врач-Болди,
предложил успокоительное, и оба молча проглотили барбитурат.
Хобсон отошел к окну, наблюдая за факельным шествием со стороны
деревни. Голос его стал глухим.
   - Идут, - сказал он. - Слушай.
   Они стояли в тишине, а далекие крики становились все громче.
Ближе и громче. Беркхальтер подошел к Хобсону. Город сейчас
казался пылающим буйством факелов, и река огня текла вверх по
извилистой дорожке к госпиталю.
   - Они могут ворваться? - спросил кто-то приглушенным голосом.
   Хит пожал плечами.
   - Да. Рано или поздно.
   - Что мы можем сделать? - немного истерически спросил
фельдшер.
   - Они, конечно, рассчитывают на численное превосходство,
сказал Хобсон. - Этого у них хватает. Я полагаю, оружия у них
нет - если не считать кинжалов. - Но для того, что они, похоже,
собираются сделать, оружие им не нужно.
   На мгновение в комнате воцарилось молчание. Потом Хит слабым
голосом спросил:
   - Что они думают?..
   Немой кивнул в сторону окна.
   - Смотри.
   Все бросились к окну. Заглядывая друг другу через плечо,
мужчины из комнаты смотрели на уходящую вниз по склону дорогу,
видя авангард толпы настолько близко, что можно было уже
различить отдельные факелы и первые ряды перекошенных в крике
лиц. Отвратительных, ослепленных ненавистью и желанием убивать.
   Вновь послышался голос Хобсона - бесстрастный, словно
грозящая катастрофа уже миновала.
   - У нас готов ответ, вы видите - мы знаем об этом. Но есть
еще одна проблема, которую я никак не могу решить. И может быть,
она самая важная. - Он посмотрел в затылок Беркхальтеру.
Беркхальтер смотрел на дорогу. Внезапно он подался вперед и
сказал:
   - Смотрите! Там, в лесу - что это? Что-то движется... люди?
Слушайте... что это?
   Никто не обращал на это внимания, пока он не произнес первые
несколько слов, хотя теперь это видели все. Все произошло очень
быстро. Еще мгновение толпа неуправляемо двигалась по дороге, а
затем из-за деревьев из-за деревьев показалась плотная колонна
темных фигур. И, перекрывая хриплый крик толпы, послышался
свирепый вой, от которого кровь стыла в жилах.
   Это был пронзительный фальцет Клича Повстанцев, что две сотни
лет назад эхом звенел над кровавыми полями битв Гражданской
войны, катился на запад вслед за подавляемыми бунтами, становясь
кличем ковбоев. После Взрыва его несли по стране неукротимые
великаны, не признававшие единообразия городской жизни. Теперь
это был клич кочевников.
   Из окна госпиталя зрители наблюдали за всем этим, словно все
это разыгрывалось на залитой светом сцене.
   Из темноты выступили люди, одетые в оленьи шкуры. Свет
факелов отражался от длинных клинков их оружия, от наконечников
стрел, наложенных на натянутые луки. Дикий, звенящий,
устрашающий клич рос и опадал, подавляя беспорядочные крики
толпы.
   Одетые в шкуры ряды сомкнулись вокруг толпы, заключая ее в
кольцо. Горожане стали постепенно сбиваться в кучу, пока
огромная беспорядочная толпа не превратилась в плотный неровный
круг, оцепленный лесными людьми. Слышались крики горожан:
"Смерть им! Смерть им всем!" - и эти беспорядочные вопли яростно
пробивались сквозь накатывающийся волнами клич кочевников, но
через пару минут уже можно было с уверенностью сказать, за кем
останется победа.
   Не то, чтобы обошлось совсем без драки. Людям по краям толпа
приходилось что-то делать. Они и делали - или пытались. Когда
одежды из шкур сдвинулись, возникло что-то слегка большее, чем
обычная драка.
   - Ведь это же всего-навсего горожане, - спокойно сказал
Хобсон, словно лектор, объясняющий какие-то сцены из старых
кинохроник. - Вам никогда не приходило в голову, насколько полно
умерла профессия воина со времен Взрыва? Перед вами единственные
солдаты, оставшиеся в мире к сегодняшнему дню. - Он кивнул на
ряды кочевников, но никто не заметил его движения. Они с
недоверчивым напряжением людей, получившим отсрочку, наблюдали
за тем, как умело кочевники обращались с толпой, которая
буквально на глазах превращалась в неорганизованный сброд по
мере того, как таинственным образом из них улетучивался
безымянный, могущественный, страшный дух, сплачивающий их в
стаю.
   Все, что потребовалось - это превосходящая сила, высшая
уверенность, угроза оружия в более умелых руках. На протяжении
четырех поколений такими были лесные люди, чьи предки никогда не
знали, что такое война. Четыре поколения кочевников жили лишь
благодаря непрекращающейся войне, которую они вели против леса и
человечества.
   Они спокойно продолжали теснить толпу.
                            *  *  *
   - Это ничего не решает, - сказал наконец Беркхальтер,
медленно отворачиваясь от окна. Потом он замолчал, разразившись
стремительным потоком мыслей, которые не могли слышать
обыкновенные люди. Может быть, нам стоит сохранить все это в
тайне? Неужели мы откажемся от их полного уничтожения? Конечно,
мы спасли свои головы - но как же остальной мир?
   На лице Хобсона внезапно появилась хищная улыбка, такая
странная на его округлом лице. Он заговорил вслух, обращаясь ко
всем присутствующим.
   - Собирайтесь, - сказал он. - Мы покидаем госпиталь. Все. И
обыкновенные люди из персонала - тоже.
   Хит, вспотевший и осунувшийся, задержал дыхание.
   - Постойте. Я знаю, вы руководитель, но... я не покину своих
пациентов!
   - Мы берем с собой и их, - сказал Хобсон. Уверенность звучала
в его голосе, но ее не было в его глазах. Он смотрел на
Беркхальтера. Предстояло решить последнюю - и самую сложную -
проблему.
   Сознания Хобсона коснулась мысль Коуди. Все готово.
   У тебя достаточно кочевников?
   Четыре племени. Они все были возле ручья Фрэзера. Создание
нового консульства согнало их с севера. Курьез.
   Сообщение группе.
   Разбросанные по континенту Немые обратились в слух. Секвойя
очищена. Жертв нет. Многих здорово отделали, но все они могут
путешествовать. (Веселая ухмылка.) Ваши горожане - солдаты
никудышные.
   Готовы к маршу?
   Готовы. Они все - мужчины, женщины, дети - окружены в
северной долине. За этот сектор отвечает Ампайр Вайн.
   Выступаем. С параноиками проблем нет?
   Никаких. Они все еще ничего не поняли. И до сих пор накрепко
засели в городе. Впрочем, нам надо двигаться побыстрее. Если они
попробуют выйти из Секвойи, мои люди поубивают их. Возникла
короткая пауза. Потом - Поход начался.
   Хорошо. Когда потребуется, завязывайте им глаза.
   Под землей нет звезд, - насмешливо сообщила мысль Коуди.
   Ни один обыкновенный человек не должен погибнуть, это вопрос
чести. Наше решение, возможно, и не лучшее, но...
   Никто не