ь видимость  красоты маленьким холодным глазкам, под густыми
ресницами. Однако для него она по-прежнему выглядела отталкивающе, и с  этим
свет  ничего  не мог поделать.  Он  не мог  подсветить мысли  Сэма  Клэя или
подсветить его воображение.
     Он  думал о Джозефине,  еще не решив окончательно, как быть  с ней.  Но
даже  не зная пока, чего хочет, он  отлично  представлял,  чего  не хочет --
чтобы осталась хоть крупица сомнения.
     -- Я нужна тебе, Сэм, -- оказала Би, взяв полный бокал.
     -- Я сам справлюсь. Мне никто не нужен.
     Эта снисходительная улыбка на ее лице, эта улыбка, обнажающая зубы.  Он
видел -- отчетливо, словно обладал рентгеновским  зрением, -- что  когда  Би
закрывает рот,  нижний  ряд зубов чуточку  выдвигается  вперед. В такой  вот
челюсти таится огромная  сила. Клэй  взглянул на ее  шею, заметил, какая она
толстая,  и подумал,  как  крепко Би  держала его, как маневрировала и ждала
возможности снова ухватить своими бульдожьими челюстями ткань его жизни.
     -- Ты же знаешь, я хочу жениться на Джозефине, -- сказал он.
     -- Нет, не хочешь. Ты не  тот мужчина, который нужен  Джозефине. Я знаю
эту  девушку,  Сэм.  На  какое-то  время  ты смог обмануть ее,  прикинувшись
человеком действия, но в конце концов она откроет правду. Вы были  бы жалкой
парой. Только подумай, Сэм, во что ты вляпался,  едва попытался  действовать
самостоятельно!  О, Сэм, ну почему ты не признаешься честно?  Ведь ты хорошо
знаешь, что сам не смог бы организовать  ничего. Ты  никогда... что с тобой,
Сэм?
     Внезапный смех  Клэя  застал врасплох их  обоих. Сэм старался,  пытался
ответить ей, но не мог  с  собой справиться. Откинувшись на стуле, он трясся
от смеха, почти задыхался. Так мало,  так отчаянно мало не хватило, чтобы он
начал  похваляться и  выболтал все.  И  только для  того,  чтобы убедить Би.
Только для того, чтобы заставить ее заткнуться. Никогда прежде он не отдавал
себе  отчета, насколько  важно  для  него  ее  мнение.  Но  последние  слова
переполнили чашу, это было уже слишком... слишком смешно. Сэм Клэй,  который
ничего не может организовать!
     Как хорошо было снова смеяться. Дать себе  поблажку  и  не заботиться о
последствиях.  После  долгих  месяцев  суровой дисциплины снова  подчиняться
неконтролируемым импульсам. Публика из будущего уже не соберется возле этого
столика, чтобы анализировать его смех, измерять его эмоциональное напряжение
и продолжительность и гадать, чем же объясняется этот хохот.
     Ну  и  ладно, пусть  у него просто истерика. И что  с того? После всего
пережитого он заслужил разрядку. Он рисковал многим и добился  многого, хотя
в  результате  не  получил  ничего,  даже признания, разве что в собственных
глазах. Откровенно говоря, он  добился лишь  того, что мог  теперь впадать в
истерику каждый раз, когда на  него накатит. Он смеялся, смеялся и  смеялся;
сам слышал в своем голосе пискливые, истерические ноты, но не обращал на это
внимания.
     Люди начали оглядываться на него, беспокойно  посмотрел бармен, готовый
вмешаться,  если ситуация  затянется  надолго. Би встала, перегнулась  через
стол и встряхнула его.
     -- Сэм, что  случилось? Сэм, возьми же себя в  руки! Ты выставляешь нас
на посмешище, Сэм! Над чем ты смеешься?
     Огромным  усилием воли  Сэм задушил смех в своем горле.  Ему не хватало
дыхания, и отдельные приглушенные всхлипы прорывались наружу, но он все-таки
сумел  выдавить  несколько  слов.  Это  были  первые  неподцензурные  слова,
сказанные им после долгих месяцев. И вот что он сказал:
     --  Я смеюсь над тем, как обманул тебя. Всех  обманул!  Думаешь,  я  не
знал,  что  делаю?  Думаешь,  все это время я не планировал каждый очередной
шаг? У меня ушло на это  восемнадцать месяцев, но я преднамеренно убил Эндрю
Вандермана,  и  никто  никогда ничего не докажет. -- Он глупо  рассмеялся  и
добавил уже спокойно: -- Я только хотел, чтобы ты знала.
     Только восстановив дыхание и испытав чувства невероятного,  ни с чем не
сравнимого облегчения, он понял, что натворил.
     Би смотрела на него с каменным  лицом,  и во  взгляде ее  была пустота.
Четверть  минуты  царила  мертвая  тишина.  Клэю  казалось,  что  его  слова
разнеслись по  всему помещению, что вот-вот сюда ворвется полиция и арестует
его. Но все было сказано тихо, и никто, кроме Би, ничего не услышал.
     Наконец  Би  отреагировала.  Она  ответила  ему, но  не словами.  Лицо,
похожее  на  бульдожью  морду, вдруг конвульсивно  исказилось  и  взорвалось
смехом.
     Слушая ее, Клэй  чувствовал, как чудесное облегчение, испытанное минуту
назад,  покидает его. Он  понял  -- Би ему не поверила.  И он никак  не  мог
ничего доказать.
     -- Ну и глупыш!  -- воскликнула Би, наконец успокоившись. -- Ты едва не
обманул меня. Я почти поверила тебе. Я...
     Она  не могла говорить дальше, снова  смеясь и сознательно  привлекая к
ним  общее  внимание.  Эта нарочитость  предупредила  его:  Би  явно  что-то
задумала.  У нее зародилась какая-то  идея.  Клэй  прочел ее мысли и еще  до
того, как она  заговорила, уже знал,  что  это за идея и  как Би  собирается
воплощать ее в жизнь.
     --  Я женюсь на Джозефине, -- быстро  оказал  он,  прежде чем Би успела
произнести хоть слово.
     -- Ты женишься на мне, -- решительно заявила она. -- У тебя нет выбора.
Ты  не знаешь себя, Сэм. Я знаю, что для тебя лучше,  и я обеспечу тебе это.
Ты меня понял, Сэм? Полиция не поймет, что  это была  лишь глупая похвальба,
--  добавила  она. -- Они  тебе  с радостью поверят. Надеюсь,  ты не хочешь,
чтобы я передала им твои слова?
     Он  молча смотрел на  нее,  не  видя  никакого выхода.  На  сей  раз он
оказался перед худшим из возможных выборов.  Поскольку Би не поверила ему  и
никогда не поверит, как бы он ни пытался ее убедить, а полиция поверит, едва
услышав, значит, все усилия,  вложенные  в преступление,  пошли  прахом. Его
голос  был записан в этих стенах,  эхом звучал в воздухе,  ожидая  невидимой
публики будущего. Пока его никто не  слышал, но одно  слово Би заставит  суд
возобновить дело.
     Одно слово Би.
     Клэй по-прежнему молча смотрел на нее, но где-то  в потайном уголке его
мозга началась холодная калькуляция.
     На  мгновение  Сэм  Клэй  почувствовал  себя  невероятно  усталым.   Он
представил  себе будущее, в котором сказал Би: "Да", женился  на ней и долго
жил  с  ней.  Он видел  эти  маленькие холодные  глазки,  следящие  за  ним,
чувствовал   мощную   хватку  безжалостных   челюстей,   переживал  тиранию,
проявляющуюся  постепенно или с самого начала,  в зависимости от степени его
податливости, пока он не окажется в абсолютной  зависимости от этой женщины,
вдовы Эндрю Вандермана.
     "Рано или поздно, -- сказал он себе, -- я должен буду убить ее".
     Должен. Такой жизни  с  такой  женщиной  Сэм  Клэй  не сможет  выносить
бесконечно. А он уже доказал, что умеет убивать безнаказанно.
     Но что будет потом?
     Неизбежно  начнется  новый  процесс.   Прошлый   раз  учитывался   лишь
качественный аспект, но  теперь они  займутся  аспектом количественным. Если
жена Сэма Клэя вдруг умрет, следствие  будет проведено независимо от причины
ее смерти. Тот, кого подозревали один раз, всегда будет вызывать  подозрение
у закона. Они проверят прошлое, вернутся  к моменту,  когда он сидел  здесь,
обдумывая план убийства. А потом заглянут еще на пять минут назад и услышат,
как он хвалился, что убил Эндрю Вандермана.
     Хороший  адвокат  мог  бы  вытащить  его  из  этого.  Сэм Клэй  мог  бы
присягнуть, что  это  неправда.  Он мог  бы  утверждать,  что  поведение  Би
спровоцировало  его  на  беспочвенную  похвальбу.   Может,  он  и  сумел  бы
выкрутиться, а может, и нет. Только скополамин дал бы определенность, но суд
не может применять его насильно.
     И  все-таки  это не было  решением.  Это  не  выход. Его убедило в этом
тошнотворное  чувство  придавленности,  сменившее  недавнее  облегчение.  Он
пережил  чудесную  минуту, когда  открыл  Би  правду,  но  потом  все  вновь
испортилось.
     В это  мгновение он испытал то, к чему стремился с самого начала. Он не
знал, что это было и почему он этого желал, но узнал это  чувство, когда оно
к нему пришло. И хотел, чтобы оно вернулось.
     Безнадежность, бессилие...  неужели  только  этим  ограничатся все  его
достижения? Тогда он проиграл, несмотря  ни  на что. Проиграл,  хотя сам  не
понимал причины  этого. Убийство Вандермана  ничего  не решило. Он  так и не
добился успеха, так  и  остался растяпой,  мягким, бессильным  червяком.  Би
заполучит  над  ним власть,  начнет вовсю  пользоваться ею и  в конце концов
заставит его...
     -- В чем дело, Сэм?-- заботливо спросила Би.
     --  Считаешь меня  ничтожеством? --  бросил он.  --  Да, ты никогда  не
поверишь, что дело обстоит иначе. Думаешь, что  я только случайно  мог убить
Эндрю Вандермана? Ты никогда не поверишь, что я смог взбунтоваться...
     -- О чем ты? -- спросила она, когда он умолк.
     В его голосе теперь звучало удивление.
     -- Все это просто обман и мошенничество. Я все время лгал. Я боялся Ока
и потому надел  ему  темные очки. Но... это не  был  бунт. Поэтому... если я
действительно хочу доказать...
     Он поднялся, и Би уставилась на него недоверчивым, удивленным взглядом.
     -- Сэм! Что ты делаешь? -- голос ее задрожал.
     -- Кое-что кое-кому доказываю, -- ответил  Сэм, криво  улыбаясь.  Потом
взглянул  на потолок. -- Смотри  хорошенько,  --  сказал он  Оку и  графином
раскроил голову Би.

     1 Habeas mens (лат.)  -- здесь, должно  быть,  имеется в  виду судебное
постановление об освобождении  подозреваемого  от применения так  называемой
"сыворотки правды".
     2  Уильям   Блекстоун  (1.723-1780)  --  английский  юрист,  учитель  и
писатель, реформатор права.
     3 Фрэнсис Джеффри (1773-1850) -- шотландский юрист и судья,  знаменитый
исключительно суровыми и даже жестокими приговорами.
     4  Магна  Карта  --  привилегия,   положившая   начало  конституционным
ограничениям  королевской  власти  и ставшая  основой  гражданских свобод  в
Англии.
     5 Плавающая колония организмов из рола Physalia;  живет в теплых морях,
обладает  многочисленными   длинными  жгучими  отростками,  прикосновение  к
которым очень опасно.
     6 Noblesse oblige (фр.) -- положение обязывает.
     7 Hijo (исп.) - сын



    Генри Каттнер.
    Лунный Голливуд


     Перевод Н. Грузнинова
     OCR and Spellcheck Афанасьев Владимир


     1

     Маре Имбриум[1] -- самое негостеприимное  место на Луне. Это
угрюмый холодный ад,  где  нет ничего, кроме  хаоса  скал  и  вулканического
пепла.
     Монотонность   пейзажа   разнообразили  только   кратеры   всевозможных
размеров,  --  зловещие напоминания  о метеоритах,  мчащихся сквозь  пустоту
словно винтовочные  пули,  постоянной  смертельной угрозе дерзким  землянам,
забравшимся сюда неизвестно зачем.
     Две фигуры в пузатых скафандрах отчаянно неслись по этой лунной пустыне
в  сторону  высокой  скальной стены. Хотя за ними никто  не гнался, взгляды,
которые они время от времени  бросали назад, были полны ужаса. Одной из этих
двоих была девушка с темными волосами, облаком заполняющими прозрачный шлем,
а  вторым -- мужчина с лицом, лишенным какого-либо выражения,  и движениями,
странно не соответствовавшими поведению девушки.
     Но когда она  споткнулась  и упала,  он  задержался,  чтобы  помочь  ей
встать.  Девушка  хотела  немедленно бежать  дальше,  но  вместо этого  лишь
указала куда-то вперед. Лицо ее исказилось гримасой ужаса.
     Сверкающий предмет  появился перед ними совершенно внезапно, затмевая и
слабый блеск Земли, и яркое великолепие звезд.
     Он походил на  гигантское  огненное яйцо, яростно вращающееся  в феерии
ослепительных радужных  бликов;  с обоих концов его оси тянулись два тонких,
исчезающих в пустоте луча света. Мгновение предмет висел неподвижно,  словно
мешкая, потом устремился вниз, к двум беглецам.
     Из  огненного ядра  вырвались потоки света,  и  мужчина вдруг  поднялся
вверх, словно его схватили невидимые щупальца. Извиваясь  и дергаясь, он все
ближе подплывал к сверкающему предмету. Девушка отчаянно рванула из-за пояса
какой-то продолговатый предмет, но, прежде  чем  успела им  воспользоваться,
непонятная сила оторвала от почвы и ее.
     Над ее  головой мелькнул  узкий  луч света, но  она  не смотрела вверх,
взгляд ее был прикован к мужчине.
     Глаза у того  полезли из орбит, а  по  его  скафандру поползло какое-то
мерцание. Внезапно из-под  воротника вырвался  яркий луч, мгновенно  окружил
весь  шлем,  а  затем  начал  расти, превращаясь в жуткую,  но вместе  с тем
прекрасную огненную  спираль,  которая все  более  удлинялась,  чтобы  через
минуту  достигнуть  кружащего светящегося  предмета. Тут же такие же спирали
выросли  из  локтей,  коленей  и  пояса,  чтобы  затем  соединиться  и  тоже
устремиться к огненному шару.
     Из  предмета,  который  девушка  стискивала  в  руке,  вырвался  тонкий
голубоватый луч.  Невидимая  сила притягивала  ее все больше, и вот  уже  на
поверхности скафандра появились первые  светящиеся язычки. Лицо девушки было
бледно от страха.
     --  Гмм... --  сонно пробормотал  Энтони Квад. -- Подмени меня, Петерс.
Шеф вызывает.
     Отвернувшись от камеры,  установленной  в прозрачном носе  космического
корабля, он еще  раз  взглянул на разыгрывающуюся  внизу  сцену, превосходно
видную в свете прожекторов. Валентина Росс была превосходной каскадершей; во
всей компании  "Найн Плэнетс филмз" не нашлось бы  другой актрисы, согласной
рискнуть своей драгоценной шкурой на этой стороне Луны.
     Как  бы  то  ни было,  задание  следовало  выполнить, и  Квад знал, что
Валентина сделает это в наилучшем  виде. Он умел предсказывать такие вещи, и
когда  компании "Найн Плэнетс" требовались специальные  эффекты, связанные с
высоким риском, приглашали именно его.
     "Космический бандит" тоже без него не обошелся. Это был  самый  крупный
из  запланированных на  год  боевиков,  успевший  уже  поглотить  совершенно
фантастические  суммы.  Разумеется, фон Зорн,  директор компании,  оправдает
свои деньги, но только при условии, что Квад сделает все как надо.
     Особую  зрелищность  "Космическому  бандиту"   должны  были  обеспечить
специальные  эффекты,  а  Тони  Квад  со  своей   группой  был  единственным
человеком, достаточно смелым и умелым, чтобы взяться за такую работу. К тому
же на вполне приемлемых условиях.
     Петерс, осунувшийся, с ввалившимися щеками, скользнул на место Квада за
камеру, снабженную мощным телеобъективом, и  принялся выстукивать что-то  на
клавиатуре, время от времени поглядывая в  визир.  На других уровнях корабля
многочисленные члены группы обслуживали прожектора и другие камеры.
     Тони Квад слегка пригнулся в люке, чтобы не удариться головой, и уселся
в  кресло  перед  телевизором.  Около секунды  он  изучал на экране крашеную
блондинку,  которая  умоляюще  смотрела  на  него,  бормоча:  "Мистер  Квад,
пожалуйста... Очень вас прошу...", после чего нажал кнопку.
     В то же мгновение на  экране  появился  огромный  глаз,  а  из динамика
послышались хриплые проклятья.
     --  Привет, Шеф, -- сказал Квад. Все указывало на то, что фон Зорн не в
лучшем настроении.
     Глаз  отодвинулся,  и  появилось  сморщенное  обезьянье  лицо  с  усами
щеточкой и щетинистыми волосами.  Быстрые черные глаза грозно смотрели прямо
на Квада.
     -- Съемки спецэффектов для "Космического бандита" должны быть закончены
к десятому  ноября. Надеюсь,  ты  не забыл об этом, Квад?  --  преувеличенно
вежливо спросил фон Зорн.
     --  Ах, вот в чем  дело!  --  облегченно вздохнул  Квад. --  Можете  не
бояться, все будет в лучшем  виде. У нас еще масса  времени. Надеюсь, вы еще
не начали беспокоиться?
     -- Беспокоиться  нужно  тебе, --  ответил фон  Зорн. -- Я не заплачу ни
гроша,  если  ты не представишь  материал  нужного  качества. Твои  проблемы
волнуют меня меньше, чем прошлогодний снег на  Меркурии. Мы разрекламировали
"Бандита" так широко, что твои материалы просто обязаны быть хорошими.
     -- Понял, -- Квад кивнул. -- Мы заканчиваем последний эпизод на Луне, и
пока  все в порядке.  На  Эросе тоже должны  скоро  закончить,  и  тогда  мы
проделаем  в нем дыру, достаточную, чтобы вы получили самые зрелищные кадры,
какие только можно представить.
     -- Все расчеты делал для  тебя Грегг, да?  Так  вот, хочу сообщить, что
где-то он здорово прокололся! Вы не сможете использовать Эрос!
     Квад весь подался к экрану.
     -- О чем это вы? Я нанял этот астероид на месяц, и с ним все в порядке!
На нем нет  жизни выше восьмого уровня развития, точнее, вообще никакой нет,
поэтому...
     --  Знаю,  -- брезгливо прервал его фон Зорн.  -- Правила мне известны.
Вся материя в Солнечной системе принадлежит правительству и может быть сдана
в аренду или продана  при условии, что не  населена существами, находящимися
на восьмом или более высоком уровне  развития, то  есть примерно на  том, до
которого  дошел твой  Грегг.  Бог  знает, как это могло  случиться. В общем,
Греггу придется считать все заново.
     Квад с трудом взял себя в руки.
     -- Вы не могли  бы сообщить,  почему я  не  могу использовать Эрос?  --
спросил он.
     --  Потому что к нему приближается  эфирный поток. Полагаю,  ты знаешь,
что это конец всему. Твой полярный город построен только наполовину, и нужно
по  крайней  мере  еще десять дней, чтобы  его закончить.  А поток дойдет до
Эроса ровно через неделю.
     -- Спасибо за информацию, -- сказал Квад и выключил связь. Долгое время
он  сидел неподвижно, разглядывая свои большие сильные ладони. С  их помощью
он заработал состояние и  сейчас  мог в одно  мгновенье потерять его, потому
что почти все вложил в этот фильм.
     Он поднял голову, только когда в кабину вошел Петерс.
     -- Мы закончили  съемку,  -- сообщил он. -- Забираем Валентину и робота
на борт. Похоже, все в порядке.
     --  О'кей, -- буркнул Квад. -- На сегодня  конец.  Скажи пилоту,  чтобы
летел прямо в Лунный Голливуд. Muy pronto![2]
     Хмуря брови,  Квад направился к прозрачному носу корабля, а добравшись,
остановился,  глядя  на  мелькавшую  внизу серую  поверхность  Маре Имбриум.
Скорость все возрастала, и вот уже на севере, закрывая часть звездного неба,
появились Апеннины. Через несколько минут мощная горная цепь исчезла позади.
Все ускоряясь, они пролетели над Геродотом, тоща  как Земля  спускалась  все
ниже и ниже, чтобы в конце концов совсем исчезнуть за горизонтом.
     Луна имеет форму огромного яйца: его широкая часть постоянно обращена к
Земле,  а на узкой находится огромных размеров  кратер, оставшийся со времен
вулканической активности, когда огромный пузырь магмы, лопнув, оставил после
себя  пустое  пространство, в которое поместился бы  астероид Веста. В  этой
большой котловине есть атмосфера, жизнь, многочисленные строения  и  студии,
другими словами -- Лунный Голливуд.
     Когда  корабль  пронесся  над  Большим Кольцом и  Квад увидел под собой
столицу кинопромышленности, он  непроизвольно передернулся.  Он никак не мог
привыкнуть к зрелищу  этого невероятного города, возведенного  на бесплодной
негостеприимной планете.
     И одновременно ведь кино было главным  в его жизни,  он чувствовал себя
довольно  странно  в преддверии банкротства и  отставки из кинометрополии. В
Лунном Голливуде  не было  места слабым;  чтобы  выжить здесь, шли в ход все
силы, способности и даже взятки, но некомпетентность не прощалась.
     Город этот, полный многочисленных  террас,  башен и  широких  улиц, был
самым  здоровым в  Солнечной системе,  и  все благодаря  своей искусственной
атмосфере, автоматически  очищаемой от всевозможных бактерий; поддерживаемой
с помощью электромагнитного  силового  поля,  которое  Создавали  укрытые  в
пещерах машины.
     Слой воздуха защищал Лунный Голли