ак сказать, в темечко.
     Он позеленел буквально на наших глазах.
     Одновременно с позеленением дядюшки Лема наступила гробовая тишина. Я
удивленно огляделся и понял, что произошло.
     Стенания  и  рыдания  прекратились.  Люди  прикладывались   к   своим
бутылочкам и слабо улыбались. Все колдовство младшего Пу ушло  на  дядюшку
Лема, и, натурально, головная боль исчезла.
     - Что здесь случилось? - раздался  знакомый  голос.  -  Этот  человек
потерял сознание? Эй, позвольте... Я доктор.
     Это был тот самый  худенький  добряк.  Заметив  Эда  Пу,  он  сердито
вспыхнул.
     - Итак, это вы олдермен Пу? Как получается, что вы вечно оказываетесь
замешанным в странных делах? И что вы сделали с этим человеком? На сей раз
вы зашли слишком далеко.
     - Ничего я ему не сделал, - прогнусавил  Эд  Пу.  -  Пальцем  его  не
тронул. Последите за своим языком, доктор Браун,  а  не  пожалеете.  Я  не
последний человек в здешних краях.
     - Вы только  посмотрите!  -  вскричал  доктор  Браун,  вглядываясь  в
дядюшку Лема. - Он умирает! "Скорую помощь", быстро!
     Дядюшка Лем  снова  менялся  в  цвете.  В  каждом  из  нас  постоянно
копошатся целые орды микробов и  прочих  крохотулечек.  Заклятье  младшего
страшно раззадорило всю эту ораву, и пришлось  взяться  за  работу  другой
компании, которую па обзывает антителами. Они вовсе не  такие  хилые,  как
кажутся, просто очень бледные от рождения.  Когда  в  ваших  внутренностях
заваривается какая-нибудь каша, эти друзья сломя  голову  летят  туда,  на
поле боя. Наши,  хогбеновские  крошки  кого  хошь  одолеют.  Они  так  яро
бросились на врага, что дядюшка Лем  прошел  все  цвета,  от  зеленого  до
бордового, а большие желтые и синие пятна показывали  на  очаги  сражений.
Дядюшке Лему хоть бы хны, но вид у него был не здоровый, будь спок!
     Худенький доктор присел и пощупал пульс.
     - Итак, вы своего добились, - произнес он, подняв голову на Эда Пу. -
У бедняги, похоже, бубонная чума. Теперь  вы  с  вашей  обезьяной  так  не
отделаетесь.
     Эд Пу только рассмеялся. Но я увидел, как он бесится.
     - Не беспокойтесь обо мне, доктор Браун, - процедил  он.  -  Когда  я
стану губернатором, - а мои  планы  всегда  осуществляются,  ваша  любимая
больница, которой вы так гордитесь, не получит  ни  гроша  из  федеральных
денег!
     -  Где  же  "скорая  помощь"?  -   Как   будто   ничего   не   слыша,
поинтересовался доктор.
     - Дядюшке Лему не нужна никакая помощь, - сказал  я.  -  Это  у  него
просто приступ. Ерунда.
     - Боже всемогущий! - воскликнул док. - Вы хотите сказать, что у  него
раньше было _т_а_к_о_е_, и он выжил?! - Он посмотрел на меня и  неожиданно
улыбнулся. - А, понимаю, боитесь больницы? Не волнуйтесь,  мы  не  сделаем
ему ничего плохого.
     Больница - не место для Хогбена. Надо что-то предпринимать.
     - Дядя Лем! - заорал я, только про себя, а  не  вслух.  -  Дядя  Лем,
быстро проснись! Деда спустит с тебя шкуру и  приколотит  к  дверям  бара,
если ты позволишь увезти себя в больницу! Или  ты  хочешь,  чтобы  у  тебя
нашли второе сердце? Или поняли, как скрепляются у тебя кости?  Дядя  Лем!
Вставай!!
     Напрасно... Он и ухом не повел.
     Вот тогда я по-настоящему начал волноваться. Дядюшка Лем впутал  меня
в историю. Понятия не имею, как тут быть. Я еще,  в  конце  концов,  такой
молодой. Стыдно сказать, но раньше великого пожара  в  Лондоне  ничего  не
помню.
     - Мистер Пу, - заявил  я,  -  вы  должны  отозвать  младшего.  Нельзя
допускать, чтоб дядюшку Лема упекли в больницу.
     - Давай, младший, вливай дальше, - сказал Пу, гнусно ухмыляясь. - Мне
надо потолковать с юном Хогбеном.
     Пятна на дядюшке Леме позеленели по краям. Доктор аж рот  раскрыл,  а
Эд Пу ухватил меня за руку и отвел в сторону.
     - По-моему, ты понял, чего я хочу, Хогбен.  Я  хочу,  чтобы  Пу  были
всегда. У меня у самого была масса хлопот  с  женитьбой,  и  сынуле  моему
будет не легче. У женщин в наши дни совсем нет вкуса.  Сделай  так,  чтобы
наш род имел продолжение, и я заставлю младшего снять заклятье с Лемуэля.
     - Но если не вымрет ваша семья, - возразил  я,  -  тогда  вымрут  все
остальные, как только наберется достаточно Пу.
     - Ну и что? - усмехнулся Эд Пу. - Не беда, если славные люди  заселят
землю. И ты нам в этом поможешь, юный Хогбен!
     Из-за угла раздался страшный вой, и толпа расступилась, давай  дорогу
машине. Из нее выскочила пара типов в белых халатах с какой-то  койкой  на
палках. Доктор Браун с облегчением поднялся.
     -  Этого  человека  необходимо  поместить  в  карантин.  Одному  богу
известно, что мы обнаружим, начав его обследовать. Дайте-ка мне стетоскоп.
У него что-то не то с сердцем...
     Скажу вам прямо, у меня душа в пятки  ушла.  Мы  пропали  -  все  мы,
Хогбены. Как только эти доктора и ученые про нас пронюхивают, не будет нам
ни житья, ни покоя.
     А Эд Пу смотрит на меня издеваясь, с гнусной усмешкой.
     Ну что мне делать? Ведь не мог я  пообещать  выполнить  его  просьбу,
правда? У нас, Хогбенов, есть кое-какие планы на будущее, когда  все  люди
станут такими, как мы. Но если к тому времени будут на земле одни Пу, то и
жить не стоит. Я не мог сказать "да". Но я не мог сказать и "нет".
     Как ни верти, дело, похоже, швах.
     Оставалось только одно. Я вздохнул поглубже, закрыл глаза и  отчаянно
закричал, внутри головы.
     - Де-да-а!! - звал я.
     - Да, мой мальчик? - отозвался глубокий голос. Вообще-то  деда  имеет
обыкновение битых  полчаса  задавать  пространные  вопросы  и,  не  слушая
ответов, читать длиннющие морали на разных мертвых языках. Но тут он сразу
понял, что дело не шуточное.
     Времени почти не оставалось, и я просто широко  распахнул  перед  ним
свой мозг. Деда вздохнул у меня в голове.
     - Мы у них в руках, Сонк. - Я даже удивился, что он может  выражаться
на простом английском. - Мы согласны.
     - Но, деда!
     - Делай, как я сказал! - У меня аж в голове зашумело, так  твердо  он
приказал. - Скажи Пу, что мы принимаем его условия.
     Я не посмел ослушаться. Но впервые  я  усомнился  в  правоте  дедули.
Возможно, и  Хогбены  в  один  прекрасный  день  выживают  из  ума.  Деда,
наверное, подошел к этому возрасту.
     - Хорошо, мистер Пу. Вы победили. Снимайте заклятье.  Живо,  пока  не
поздно.


     У мистера Пу был длинный желтый автомобиль, и дядюшку Лема  погрузили
в багажник. Этот упрямец так и не проснулся, когда  младший  снял  с  него
заклятье, но кожа его мгновенно порозовела. Док  никак  не  мог  поверить,
хотя все произошло у него на глазах. Мистеру Пу пришлось  чертовски  долго
угрожать и ругаться, прежде чем мы уехали. А док так и остался  сидеть  на
мостовой, что-то бормоча и ошарашенно потирая лоб.
     - Мы справимся вдвоем, - сказал  деда,  как  только  мы  подъехали  к
нашему дому. - Я тут пораскинул мозгами. Ну-ка, тащите сани, на которых ты
нынче молоко скисал!
     - О нет, деда! - выпалил я, поняв, что он имеет в виду.
     - С кем это ты болтаешь? - подозрительно спросил Эд Пу, выбираясь  из
машины.
     - Бери сани! - прикрикнул деда. - Закинем их в прошлое.
     - Но, деда, - взвыл я, только на сей раз про себя. Больше всего  меня
беспокоило, что деда говорит на  простом  английском,  чего  в  нормальном
состоянии никогда с ним не случалось. - Неужели  ты  не  видишь,  если  мы
забросим их сквозь время и выполним обещание,  они  будут  размножаться  с
каждым поколением! Через пять секунд весь мир превратится в Пу!
     - Умолкни, паскудный нечестивец! Ты предо мной, что червь несчастный,
копошащийся во прахе! - взревел деда. - Немедленно  веление  мое  исполни,
неслух!
     Я почувствовал себя немного лучше и вытащил сани.
     - Садитесь, мистер Пу. Младший, здесь для  тебя  есть  местечко.  Вот
так.
     - А где твой старый хрыч, дед?  -  засомневался  Пу.  -  Ты  ведь  не
собираешься все делать сам? Такой неотесанный чурбан...
     - Ну, Сонк, - произнес деда. - Смотри и  учись.  Все  дело  в  генах.
Достаточно хорошей дозы ультрафиолета, давай, ты ближе.
     Я сказал:
     - Хорошо, - и как бы повернул свет, падающий  на  Пу  сквозь  листья.
Ультрафиолет - это там, где цвета не имеют названий для большинства людей.
     - Наследственность, мутации... -  бормотал  деда.  -  Примерно  шесть
взрывов гетерозиготной активности... Готово, Сонк.
     Я развернул ультрафиолет назад.
     - Год первый, деда? - спросил я, все еще сомневаясь.
     - Да, - изрек деда. - Не медли боле, отрок.
     Я нагнулся и дал им необходимый толчок.
     Последнее, что я услышал, был крик мистера Пу.
     - Что ты делаешь? - свирепо орал он. - Смотри мне, юный Хогбен... Что
это? Если это какой-то фокус, я напущу на тебя младшего!  Я  наложу  такое
заклятье, что даже ты-ы-ы!..
     Вой перешел в писк, не громче комариного, все  тише,  все  тоньше,  и
исчез.
     Ясно, что деда совершил кошмарную ошибку. Знать не знаю, сколько  лет
назад был год первый, но времени  предостаточно,  чтобы  Пу  заселили  всю
планету. Я приставил два пальца к глазам, чтобы растянуть  их,  когда  они
начнут выпучиваться и сближаться, как у Пу.
     - Ты еще не Пу, сынок, - произнес деда посмеиваясь. - Ты их видишь?
     - Не-а, - ответил я. - А что там происходит?
     -  Сани  остановились...  Да,  это  год  первый.  Взгляни  на  людей,
высыпавших из своих пещер, чтобы приветствовать новых товарищей. Ой-ой-ой,
какие широкие плечи у этих мужчин! И, ох, только посмотри  на  женщин.  Да
младший просто красавчиком среди них ходить будет! За такого любая пойдет.
     - Но, деда, это же ужасно! - воскликнул я.
     - Не прерывай старших, Сонк, - закудахтал деда. - Подожди,  дай-ка  я
посмотрю... гм-м. Поколение - вовсе немного, когда знаешь,  как  смотреть.
Ай-ай-ай, что за мерзкие уродины эти отпрыски Пу. Почище своего папули.  А
вот каждый из них вырастает, обзаводится семьей и, в свою  очередь,  имеет
детей. Приятно видеть, как выполняется мое обещание.
     Я лишь простонал.
     - Ну хорошо, - решил деда, - давай перепрыгнем через  пару  столетий.
Да, они здесь и усиленно размножаются. Фамильное сходство превосходно! Еще
тысячу лет. Древняя Греция. Нисколько не изменились! Помнишь,  я  говорил,
что Лили Лу Матц  напоминает  одну  мою  давешнюю  приятельницу  по  имени
Горгона? Неудивительно!
     Он молчал минуты три, потом рассмеялся.
     - Бах. Первый гетерозиготный взрыв. Начались изменения.
     - Какие изменения, деда? - упавшим голосом спросил я.
     - Изменения, доказывающие, что твой дедушка не такой уж осел, как  ты
думал. Я знаю, что делаю. Смотри, какие мутации претерпевают эти маленькие
гены!
     - Так, значит, я не превращусь в Пу? - обрадовался я. - Но, деда,  мы
обещали, что их род продлится.
     - Я сдержу свое слово, - с достоинством молвил деда. - Гены  сохранят
их фамильные черты тютелька в тютельку. Вплоть... - Тут он  рассмеялся.  -
Отбывая в год первый, они собирались наложить на тебя заклятье. Готовься.
     - О боже! - воскликнул я. - Их же будет миллион,  когда  они  попадут
сюда. Деда! Что мне делать?
     - Держись, Сонк, - без сочувствия ответил деда. - Миллион,  говоришь?
Что ты, гораздо больше!
     - Сколько же? - спросил я.
     Он начал говорить. Вы можете не поверить,  но  о_н  д_о  с_и_х  п_о_р
г_о_в_о_р_и_т. Вот их сколько!
     В общем, гены поработали на  совесть.  Пу  остались  Пу  и  сохранили
способность наводить порчу, - пожалуй, можно с уверенностью  сказать,  что
они в конце концов завоевали весь мир.
     Но могло быть и хуже. Пу могли сохранить свой рост.  Они  становились
все меньше, и меньше,  и  меньше.  Гены  Пу  получили  такую  взбучку,  от
гетерозиготных взрывов, которые  подстроил  деда,  что  вконец  спятили  и
думать позабыли о размере. Этих Пу можно назвать вирусами  -  вроде  гена,
только вирус резвее.
     И тут они до меня добрались.
     Я чихнул и услышал, как чихнул сквозь  сон  дядюшка  Лем,  лежащий  в
багажнике желтой машины. Деда все бубнил, сколько  именно  Пу  взялось  за
меня в эту минуту, и обращаться  к  нему  было  бесполезно.  Я  по-особому
прищурил глаза и посмотрел, что меня щекотало.
     Вы никогда в жизни не видели столько Пу! Да это настоящая  порча.  По
всему свету эти Пу насылают порчу на людей, на всех, до кого только  могут
добраться.
     Говорят, что даже в микроскоп нельзя  рассмотреть  некоторые  вирусы.
Представляю, как  переполошатся  эти  прохвессоры,  когда  наконец  увидят
крошечных  злобных  дьяволов,  уродливых,  что  смертный  грех,  с  близко
посаженными  выпученными  глазами,  околдовывающих  всех,   кто   окажется
поблизости.
     Деда с геном хромосомом  все  устроили  наилучшим  образом.  Так  что
младший Пу уже не сидит, если можно так выразиться, занозой в шее.
     Зато, должен признаться, от него страшно дерет горло.





                                 ПРИЗРАК


     Председатель  Объединения  чуть  не  свалился  с  кресла.  Щеки   его
посерели, челюсть отвисла, а суровые голубые глаза за контактными  линзами
потеряли  свою  обычную  проницательность  и  стали  просто  глупыми.  Бен
Холлидей  медленно  крутнулся  на  кресле  и  уставился  на   нью-йоркские
небоскребы, словно желая убедиться, что все еще живет  в  двадцать  первом
веке - золотом веке науки.
     За окном не было никакой ведьмы на метле.
     Несколько приободрившись, Холлидей повернулся к  прямому  седовласому
человеку с узкими губами, сидевшему по другую сторону стола. Доктор  Элтон
Форд не походил на Калиостро, он выглядел тем,  кем  был  на  самом  деле:
величайшим из психологов.
     - Что вы сказали? - неуверенно переспросил Холлидей.
     Форд с педантичной  точностью  соединил  кончики  пальцев  и  склонил
голову.
     - Вы же слышали. Все дело в призраках.  Вашу  антарктическую  станцию
захватил призрак.
     - Вы шутите. - В голосе Холлидея звучала надежда.
     -  Я  представляю  вам  свою  теорию  в  наиболее  упрощенной  форме.
Разумеется, я не могу ничего доказать без исследований на месте.
     - Призраки!
     Тень улыбки скользнула по губам Форда.
     -  Без  белых  саванов  и  звенящих  цепей.  Этот  тип  призрака   не
противоречит  логике,  мистер  Холлидей,  и  не  имеет  ничего  общего   с
суевериями. Он мог появиться только в век науки, а для замка  Отранто  был
бы абсурдом. В наши дни вы со  своими  интеграторами  проложили  призракам
новые пути. Боюсь, если ничего  не  предпринять,  после  первого  призрака
появятся следующие. Я верю в свои силы, в то, что сумею поправить  дело  и
сейчас, и в будущем, но доказать это могу  только  эмпирически.  Я  должен
уничтожить  призрака  не  с  помощью  колокольчика,  Библии  и  свечи,   а
психологическим воздействием.
     Холлидей никак не мог прийти в себя.
     - Вы верите в духов?
     - Со вчерашнего дня я верю в особый вид духов.  В  принципе,  явление
это не имеет ничего общего с фольклорными  персонажами,  однако,  оперируя
иными данными, мы достигаем тех же  результатов,  что  и  авторы  страшных
историй. Симптомы те же самые.
     - Не понимаю.
     - В эпоху волшебства ведьма варила в котле травы, добавляла пару  жаб
и летучих мышей, и этой микстурой  лечила  сердечные  недуги.  Сегодня  мы
оставляем фауну в покое и лечим сердце наперстянкой.
     Обалдевший Холлидей покачал головой.
     - Мистер Форд, признаться, я не знаю, что вам ответить.  Должны  быть
веские причины для таких утверждений...
     - Уверяю вас, они есть.
     - Но...
     - Пожалуйста, выслушайте, - с расстановкой сказал Форд. - С тех  пор,
как умер Бронсон, вы не можете удержать на своей антарктической станции ни
одного оператора. Этот парень - Ларри Крокетт - высидел дольше  остальных,
но  и  у  него  проявляются  определенные  симптомы:   тупая   безнадежная
депрессия, полная инертность.
     - Но ведь эта станция - один из главных научных центров мира.  Откуда
призраки в таком месте?
     - Мы имеем дело с совершенно новым видом призрака, - объяснил Форд. -
И в то же время с одним из самых старых. И опаснейшим.  Современная  наука
завершила сегодня полный круг и создала призраков. Мне не остается  ничего
иного, как отправиться в Антарктиду и попытаться изгнать дьявола.
     - О, Боже! - сказал Холлидей.


     Raison  d'etre  [смысл  существования  (фр.)]  станции  был  огромный
подземный  зал,  называемый  безо  всякого  уважения  Черепом   и   словно
перенесенный сюда из древней истории: Карнака, Вавилона или Ура. Высокий и
совершенно пустой, если не считать двойного ряда мощных колонн вдоль стен.
Они были сделаны из белой пластмассы, стояли каждая отдельно и достигали в
высоту двадцати футов, а в диаметре  -  шести.  Внутри  колонн  находились
радиоатомные мозги, усовершенствованные Объединением. Интеграторы.
     Они  не  были  коллоидальными,  а  слагались   из   мыслящих   машин,
действующих со скоростью  света,  однако  определение  "робот"  к  ним  не
подходило. Вместе с  тем,  это  не  были  изолированные  мозги,  способные
осознать  свое  "я".  Ученые  разработали  элементы,   составляющие   мозг
мыслящего  существа,  создали  их  эквиваленты,  но  большей  мощности,  и
получили чуткие, идеально функционирующие машины с  фантастически  высоким
показателем интеллекта. Их можно  было  использовать  поодиночке  или  все
вместе, причем возможности увеличивались пропорционально количеству.
     Главным  достоинством  интеграторов  была  эффективность.  Они  могли
отвечать на вопросы,  могли  решать  сложные  задачи.  Определение  орбиты
метеорита занимало у них минуты или секунды, тогда как опытному  астроному
для получения того же ответа требовались недели.  В  быстротечном,  хорошо
смазанном 2030 году время было бесценно. Последние пять лет показали,  что
интеграторы - тоже.
     Тридцать белых колонн вздымались в Черепе, а  их  радиоатомные  мозги
работали с пугающей точностью. Они никогда не ошибались.
     Это были разумы, чуткие и могучие.


     Ларри Крокетт, высокий краснолицый ирландец,  с  черными  волосами  и
взрывным темпераментом, сидел за обедом  напротив  доктора  Форда  и  тупо
смотрел на десерт, появившийся из пищевого автомата.
     - Вы меня слышали, Крокетт?
     - Что? А, да... Ничего особенного, просто я паршиво себя чувствую.
     После смерти Бронсона на этой должности поменялись  шесть  человек  и
все чувствовали себя паршиво.
     - Ну... здесь так одиноко, в коробке подо льдом...
     - Раньше, на других станциях, тоже жили одиноко. И вы в том числе.
     Крокетт пожал плечами; даже это простое движение выдавало смертельную
усталость.
     - Откуда мне знать, может, я тоже уволюсь.
     - Вы... боитесь здесь оставаться?
     - Нет. Здесь нечего бояться.
     - Даже призраков?
     - Призраков? Пожалуй, несколько штук оживили бы обстановку.
     - До прихода сюда у вас были честолюбивые  намерения.  Вы  собирались
жениться, добивались повышения.
     - Да-а.
     - И что случилось? Это перестало вас интересовать?
     - Можно сказать и так, - согласился Крокетт. - Я не вижу смысла... ни
в чем.
     - А ведь вы здоровы, об этом говорят тесты, которые вы прошли. Здесь,
в этом месте, царит черная, глубокая депрессия, я сам ее  ощущаю.  -  Форд
замолчал.  Тупая  усталость,  таившаяся  в  уголках  его  мозга,  медленно
выбиралась наружу, словно ленивый язык  ледника.  Он  осмотрелся.  Станция
была светлой, чистой и спокойной, и все же этого не чувствовалось.
     Они вернулись к теме разговора.
     - Я смотрел интеграторы, они во всех отношениях очень интересны.
     Крокетт не ответил, отсутствующе глядя на чашку с кофе.
     - Во всех отношениях, - повторил  Форд.  -  Кстати,  вы  знаете,  что
случилось с Бронсоном?
     - Конечно. Ом спятил и покончил с собой.
     - Здесь.
     - Точно. Ну и что?
     - Остался его дух, - сказал Форд.
     Крокетт уставился на него, потом откинулся на спинку