Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Каттнер Генри. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  -
уже спал, тяжело дыша во сне. Черты его утомленного лица слегка расслабились. "Постарел, - подумал Крокетт. - Да и кто не постареет в таких условиях?" Импульсы гасли, волна депрессии исчезла. Он почти физически чувствовал, как она откатывается. - Приготовлю чили, - решил Крокетт, - как научил меня этот парень из Эль Пасо, и запью шотландским виски. Даже если придется праздновать одному, все равно устрою оргию. - Он нерешительно подумал о Квейле и заглянул к нему. Тот читал книгу и только небрежно кивнул своему гостю. - Привет, Крокетт! Какие-нибудь новости? - Нет, просто хорошее настроение. - У меня тоже. Форд говорит, что я вылечился. Мировой мужик. - Точно, - горячо согласился Крокетт. - Тебе что-то надо? - Спасибо, у меня все есть. - Квейл кивнул в сторону автоматов. - Через пару дней меня отсюда заберут. Вы относились ко мне по-христиански; но пора и домой. Меня ждет работа. - Неплохо. Хотел бы я с тобой поехать! Но мой контракт кончится только через два года. Пришлось бы либо разорвать его, либо оформлять перевод. - У тебя здесь все удобства. - Да уж! - ответил Крокетт и слегка вздрогнул. Потом вышел, чтобы приготовить чили и подкрепиться глотком разбавленного виски. Не рано ли он обрадовался? Может, кошмар еще не побежден? А если депрессия вернется с прежней силой? Крокетт выпил еще виски - помогло. Во время депрессии он не отваживался пить алкоголь, но теперь чувствовал себя так хорошо, что доедал перец под аккомпанемент немелодичного пения. Разумеется, не было способа проверить психическую эманацию интеграторов каким-нибудь прибором, однако исчезновение прежней убийственной атмосферы не оставляло места для ошибки. Радиоатомные мозги вылечились. Процесс, начатый мыслительным извержением Бронсона, наконец исчерпал себя и закончился - с помощью индукции. Спустя три дня самолет забрал Квейла и улетел на север, в Южную Америку. Форд остался на станции, чтобы обобщить результаты исследований. Атмосфера на станции совершенно изменилась. Теперь здесь было уютно, ясно и спокойно. Интеграторы уже не казались дьяволами, а были просто приятными для глаза стройными белыми колоннами, в которых размещались радиоатомные мозги, послушно отвечающие на вопросы Крокетта. Станция работала без помех. А на поверхности ветер подметал полярные просторы белоснежной метелью. Крокетт готовился к зиме. У него были книги, кроме того, он нашел старый этюдник, просмотрел акварели и пришел к выводу, - что проживет до весны без проблем. На станции не осталось ничего угнетающего. Опрокинув стаканчик, он отправился в инспекционный обход. Форд стоял перед интеграторами, задумчиво глядя на них. Он отказался от предложения выпить. - Нет, спасибо. Кажется, все в порядке, депрессия кончилась. - Вам нужно чего-нибудь выпить, - сказал Крокетт. - Мы многое пережили вместе, и один глоток пойдет вам на пользу. Смягчит переход. - Нет. Я должен обработать отчет. Интеграторы настолько логичные устройства, что будет жаль, если они начнут испытывать психические расстройства. К счастью, этого не произойдет - я доказал, что безумие можно лечить с помощью индукции. Крокетт язвительно посмотрел на интеграторы. - Взгляните, это же воплощение невинности. - Да? Когда кончится эта метель? Я должен заказать самолет. - Трудно сказать. Последняя продолжалась целую неделю без перерыва. А эта... - Крокетт пожал плечами. - Я попробую узнать, но ничего не обещаю. - Мне нужно срочно возвращаться. - Понимаю, - сказал Крокетт. Он поднялся на лифте в свой кабинет и просмотрел поступающие запросы, выбирая, что ввести в интеграторы. Один был важным - какая-то геологическая задача сейсмической станции из Калифорнии. Впрочем, и с ней можно было подождать. Пить он больше не стал. Так уж сложилось, что план оргии реализовать не удалось. Облегчение само по себе оказалось сильным средством. Теперь, тихо посвистывая, он собрал бумаги и вновь отправился в Череп. Станция выглядела прекрасно. Впрочем, может, это вызывалось сознанием отмены смертного приз вора. Тем более, что проклятая депрессия была еще хуже верной смерти. Он вошел в лифт - старомодный, на рельсах, действующий по принципу противовеса. Рядом с интеграторами нельзя было установить магнитный лифт. Нажав на кнопку и глядя вниз, он увидел под собой Череп и белые колонны, уменьшенные перспективой. Послышались шаги, Крокетт повернулся и увидел бегущего к нему Форда. Лифт уже начал двигаться, и ирландец потянулся к кнопке "стоп". Впрочем, он тут же передумал, потому что Форд поднял руку и направил на него пистолет. Пуля попала Крокетту в бедро, он покачнулся и навалился на рельс, а Форд одним прыжком оказался в кабине. Лицо его утратило обычное бесстрастное выражение, глаза горели безумием. Крикнув что-то непонятное, Форд вновь нажал спуск. Крокетт отчаянно метнулся вперед. Пуля прошла мимо, а он со всего маху налетел на Форда. Психолог потерял равновесие и повалился на рельс. Когда он попытался выстрелить еще раз, Крокетт, едва держась на ногах, ударил его в челюсть. Точность и сила удара оказались фатальными. Форд рухнул в шахту, и через некоторое время снизу донесся глухой удар. Лифт мягко двинулся. Постанывая от боли, Крокетт разодрал рубашку и перевязал обильно кровоточащую рану. Холодный свет флуоресцентных ламп осветил колонны интеграторов, вершины которых сначала поравнялись с Крокеттом, потом уходили все выше и выше по мере того, как он опускался. Выглянув на край платформы, он мог бы увидеть тело Форда, но зрелища этого и так было не избежать. Вокруг стояла полная тишина. Все дело было в напряжении и запоздалой реакции. Форду нужно было напиться. Алкоголь ослабил бы резкий переход от долгих месяцев сущего ада. Недели борьбы с депрессией, месяцы постоянной готовности к опасности, которой он придавал черты материального противника, жизнь в неестественном темпе... Потом - успех и угасание депрессии. И тишина, - смертельная, ужасная, и время, чтобы расслабиться и подумать. Вот Форд и спятил. Крокетт вспомнил, что он говорил об этом несколько недель назад. У психологов порой проявляется склонность к душевным болезням, именно потому их привлекает эта область знаний, потому они ее так хорошо понимают. Лифт остановился. Неподвижное тело Форда лежало совсем рядом. Крокетт не видел его лица. Психические болезни типа маниакально-депрессивного психоза - случаи довольно простые. Шизофрения более сложна. И неизлечима. Неизлечима. Доктор Форд был шизоидным типом, он сам сказал это несколько месяцев назад. И вот теперь доктор Форд, жертва шизофренического безумия, умер насильственной смертью, как и Бронсон. Тридцать белых столбов стояли в Черепе, и Крокетт, глядя на них, испытал приступ парализующего тупого ужаса. Тридцать радиоатомных мозгов, сверхчувствительных, готовых записать любой новый ритм на чистых дисках. На этот раз не маниакально-депрессивный. Теперь это будет не укладывающееся ни в какие рамки неизлечимое безумие шизофреника. Извержение мысли - о, да! Вот он, доктор Форд, лежит мертвый с безумием, закодированным в его мозгу в момент смерти. Безумием, которое могло бы иметь любую форму. Крокетт смотрел на тридцать интеграторов, прикидывая, что творится внутри этих белых сверкающих оболочек. Прежде чем кончится метель, ему предстоит это узнать. Потому что станцией вновь завладел призрак. Г. Каттнер До скорого! Старый Енси, пожалуй, самый подлый человечишка во всем мире. Свет не видел более наглого, закоренелого, тупого, отпетого, гнусного негодяя. То, что с ним случилось напомнило мне фразу, услышанную однажды от другого малого, - много воды с тех пор утекло. Я уж позабыл, как звали того малого, кажется Людовик, а может, и Тамерлан; но он как-то сказал, что, мол, хорошо бы у всего мира была только одна голова, тогда ее легко было бы снести с плеч. Беда Енси в том, что он дошел до ручки: считает, что весь мир ополчился против него, и разрази меня гром, если он не прав. С этим Енси настали хлопотные времена даже для нас, Хогбенов. Енси-то типичный мерзавец. Вообще вся семейка Тарбеллов не сахар, но Енси даже родню довел до белого каления. Он живет в однокомнатной хибарке на задворках у Тарбеллов и никого к себе не подпускает, разве только позволит всунуть продукты в полукруглую дырку, выпиленную в двери. Лет десять назад делали новое межевание, что ли, и вышло так, что из-за какой-то юридической заковыки Енси должен был заново подтвердить свои права на землю. Для этого ему надо было прожить на своем участке с год. Примерно в те же дни он поругался с женой, выехал за пределы участка и сказал, что, дескать, пусть земля достается государству, пропади все пропадом, зато он проучит всю семью. Он знал, что жена пропускает иногда рюмочку-другую на деньги, вырученные от продажи репы, и трясется, как бы государство не отняло землю. Оказалось, эта земля вообще никому не нужна. Она вся в буграх и завалена камнями, но жена Енси страшно переживала и упрашивала мужа вернуться, а ему характер не позволял. В хибарке Енси Тарбелл обходился без елементарных удобств, но он ведь тупица и к тому же пакостник. Вскорости миссис Тарбелл померла: она кидалась камнями в хибарку из-за бугра, а один камень ударил в бугор и рикошетом попал ей в голову. Остались восемь Тарбеллов-ыновей да сам Енси. Но и тогда Енси с места не сдвинулся. Может, там бы он и жил, пока не превратился бы в мощи и не вознесся на небо, но только его сыновья затеяли с нами склоку. Мы долго терпели - ведь они не могли нам повредить. Но вот гостивший у нас дядя Лес разнервничался и заявил, что устал перепелом взлетать под небеса всякий раз, как в кустах хлопнет ружье. Шкура-то у него после ран быстро заживает, но он уверял, что страдает головокружениями, оттого, что на высоте двух-трех миль воздух разреженный. Так или иначе травля все продолжалась, и никто из нас от нее не страдал, что особенно бесило восьмерых братьев Тарбеллов. И однажды на ночь глядя они гурьбой вломились в наш дом с оружием в руках. А нам скандалы были ни к чему. Дядя Лем - он близнец дяди Леса, но только родился намного позже - давно впал в зимнюю спячку где-то в дупле, так что его все это не касалось. Но вот малыша, дай ему бог здоровья, стало трудновато таскать взад-вперед, ведь ему уже исполнилось четыреста лет и он для своего возраста довольно крупный ребенок - пудов восемь будет. Мы все могли попрятаться или уйти на время в долину, в Пайпервилл, но ведь в мезонине у нас дедуля, да и к прохвессору, которого держим в бутылке, я привязался. Не хотелось его оставлять - ведь в суматохе бутылка чего доброго, разобьется, если восьмеро братьев Тарбеллов налижутся как следует. Прохвессор славный, хоть в голове у него винтика не хватает. Все твердит, что мы мутанты (ну и словечко!), И треплет языком про каких-то своих знакомых, которых называет хромосомами. Они как будто попали, по словам прохвессора, под жесткое излучение и народили потомков, не то доминантную мутацию, не то Хогбенов, но я вечно это путаю с заговором круглоголовых - было такое у нас в старом свете. Ясное дело, не в н а с т о я щ е м старом свете, тот давно затонул. И вот, раз уж дедуля велел нам молчать в тряпочку, мы дожидались, пока восьмеро братьев Тарбеллов высадят дверь, а потом все сделались невидимыми, в том числе и малыш. И стали ждать, чтобы все прошло стороной, но не тут-то было. Побродив по дому и вдоволь натешась, восьмеро братьев Тарбеллов спустились в подвал. Это было хуже, потому что застигло нас врасплох. Малыш-то стал невидимым и цистерна, где мы его держим, тоже, но ведь цистерна не может тягаться с нами проворством. Один из восьмерки Тарбеллов со всего размаху налетел на цистерну и как следует расшиб голень. Ну и ругался же он! Нехорошо, когда ребенок слышит такие слова, но в ругани наш дедуля кому угодно даст сто очков вперед, так что я-то ничему новому не научился. Он, значит, ругался на чем свет стоит, прыгал на одной ноге, и вдруг ни с того ни с сего дробовик выстрелил. Там, верно, курок на волоске держался. Выстрел разбудил малыша, тот перепугался и завопил. Такого вопля я еще не слыхал, а ведь мне приходилось видеть, как мужчины бледнеют и начинают трястись, когда малыш орет. Наш прохвессор как - то сказал, что малыш издает инфразвуки. Надо же! В общем, семеро братьев Тарбеллов из восьми тут же отдали богу душу, даже пикнуть не успели. Восьмой только начинал спускаться вниз по ступенькам; он затрясся мелкой дрожью, повернулся - и наутек. У него, верно, голова пошла кругом и он не соображал, куда бежит. Окончательно сдрейфив, он очутился в мезонине и наткнулся прямехонько на дедулю. И вот ведь грех: дедуля до того увлекся, поучая нас уму-разуму, что сам напрочь забыл стать невидимым. По-моему, один лишь взгляд, брошенный на дедулю, прикончил восьмого Тарбелла. Бедняга повалился на пол, мертвый, как доска. Ума не приложу, с чего бы это, хоть и должен признать, что в те дни дедуля выглядел не лучшим образом. Он поправлялся после болезни. - Ты не пострадал, дедуля? - спросил я, слегка встряхнув его. Он меня отчехвостил. - А я-то причем, - возразил я. - Кровь Христова! - воскликнул он, разьяренный. И этот сброд, эти лицемерные олухи вышли из моих чресел! Положи меня обратно, юный негодяй. Я снова уложил его на дерюжную подстилку, он поворочался с боку на бок и закрыл глаза. Потом обьявил, что хочет вздремнуть и пусть его не будят, разве что настанет судный день. При этом он нисколько не шутил. Пришлось нам самим поломать головы над тем, как теперь быть. Мамуля сказала, что мы не виноваты, в наших силах только погрузить восьмерых братьев Тарбеллов в тачку и отвезти их домой, что я и исполнил. Только в пути я застеснялся, потому что не мог придумать, как бы повежливее рассказать о случившемся. Да и мамуля наказывала сообщить эту весть осторожно. "Даже хорек способен чувствовать", - повторяла она. Тачку с братьями Тарбеллами я оставил в кустах, сам поднялся на бугор и увидел Енси: он грелся на солнышке, книгу читал. Я стал медленно прохаживаться перед ним, насвистывая "янки - дудл". Енси не обращал на меня внимания. Енси - маленький, мерзкий, грязный человечишка с раздвоенной бородой. Рост в нем метра полтора, не больше. На усах налипла табачная жвачка, но, может, я несправедлив к Енси, считая его простым неряхой. Говорят, у него привычка плевать себе в бороду, чтобы на нее садились мухи: он их ловит и обрывает им крылышки. Енси не глядя поднял камень и швырнул его, чуть не угодив мне в голову. - Заткни пасть и убирайся, - сказал он. - Воля ваша, мистер Енси, - ответил я с облегчением и совсем было собрался. Но тут же вспомнил, что мамуля, чего доброго, отхлещет меня кнутом, если я не выполню ее наказа, тихонько сделал круг, зашел Енси за спину и заглянул ему через плечо - посмотреть, что он там читает. Потом я еще капельку передвинулся и встал с ним лицом к лицу. Он захихикал себе в бороду. - Красивая у вас картинка, мистер Енси, - заметил я. Он все хихикал и, видно, на радостях подобрел. - Уж это точно! - сказал он и хлопнул себя кулаком по костлявому заду. - Ну и ну! С одного взгляда захмелеешь! Он читал не книгу. Это был журнал (такие продаются у нас в Пайпервилле), раскрытый на картинке. Художник, который ее сделал, умеет рисовать. Правда, не так здорово, как тот художник, с которым я когда-то водился в англии. Того звали крукшенк или крукбек, если не ошибаюсь. Так или иначе, у Енси тоже была стоящая картинка. На ней были нарисованы люди, много-много людей, все на одно лицо и выходят из большой машины, которая - мне сразу стало ясно - ни за что не будет работать. Но все люди были одинаковые, как горошины в стручке. Еще там красное пучеглазое чудовище хватало девушку - уж не знаю зачем. Красивая картинка. - Хорошо бы такое случилось в жизни, - сказал Енси. - Это не так уж трудно, - обьяснил я. - Но вот эта штука неправильно устроена. Нужен только умывальник да кое-какой металлический лом. - А? - Вот эта штука, - повторил я. - Аппарат, что превращает одного парня в целую толпу людей. Он неправильно устроен. - Ты, надо понимать, умеешь лучше? - окрысился он. - Приходилось когда-то, - ответил я. - Не помню, что там папуля задумал, но он был обязан одному человеку, по имени кадм. Кадму срочно потребовалось много воинов, папуля устроил так, что кадм мог разделиться на целый полк солдат. Подумаешь! Я и сам так умею. - Да что ты там бормочешь? - удивился Енси. - Ты не туда смотришь. Я-то говорю об этом красном чудище. Видишь, что оно собирается сделать? Откусить этой красотке голову, вот что. Видишь, какие у него клыки? Хе-хе-хе. Жаль, что я сам не это чудище. Уж я бы тьму народу сожрал. Вы бы ведь не стали жрать свою плоть и кровь, бьюсь об заклад, - сказал я, почуяв способ сообщить весть осторожно. - Биться об заклад грешно, - провозгласил он. - Всегда плати долги, никого не бойся и не держи пари. Азартные игры - грех. Я никогда не бился об заклад и всегда платил долги. - Он умолк, почесал в баках и вздохнул. - Все, кроме одного, - прибавил он хмуро. - Что же это за долг? - Да задолжал я одному малому. Беда только, с тех пор никак не могу его разыскать. Лет тридцать тому будет. Я тогда, помню, налакался вдрызг и сел в поезд. Наверное, еще и ограбил кого-нибудь, потому что у меня оказалась пачка денег - коню пасть заткнуть хватило бы. Как поразмыслить, этого-то я и не пробовал. Вы держите лошадей? - Нет, сэр, - ответил я. - Но мы говорили о вашей плоти и крови. - Помолчи, - оборвал меня старый Енси. - Так вот, и повеселился же я! - он слизнул жвачку с усов. - Слыхал о таком городе - Нбю-орк? Речь там у людей такая, что слов не разберешь. Там-то я и повстречал этого малого. Частенько я жалею, что потерял его из виду. Честному человеку, вроде меня, противно умирать, не разделавшись с долгами. - У ваших восьмерых сыновей были долги? - спросил я. Он покосился на меня, хлопнул себя по тощей ноге и кивнул. - Теперь понимаю, - говорит. - Ты сын Хогбенов? - Он самый. Сонк Хогбен. - Как же, слыхал про Хогбенов. Все вы колдуны, точно? - Нет, сэр. - Уж я что знаю, то знаю. Мне о вас все уши прожужжали. Нечистая сила, вот вы кто. Убирайся-ка отсюда подобру - поздорову, живо! - Я-то уже иду. Хочу только сказать, что, к сожалению, вы бы не могли сожрать свою плоть и кровь, даже если бы стали таким чудищем, как на картинке. - Интересно, кто бы мне помешал! - Никто, - говорю, - но все они уже в раю. Тут старый Енси расхихикался. Наконец, переведя дух, он сказал: - Ну, нет! Эти ничтожества попали прямой наводкой в ад, и поделом им. Как это произошло? - Несчастный случай, - говорю. - Семерых, если можно так выразится, уложил малыш, а восьмого - дедуля. Мы не желали вам зла. - Да и не причинили, - опять захихикал Енси. - Мамуля шлет извинения и спрашивает, что делать с останками. Я должен отвести тачку домой. - Увози их. Мне они не нужны. Туда им и дорога, - отмахнулся Енси. Я сказал "ладно" и собрался в путь. Но тут он заорал, что передумал. Велел свалить трупы с тачки. Насколько я понял из его слов (разобрал я немного, потому что Енси заглушал себя хохотом), он намерен был попинать их ногами. Я сделал, как велено, вернулся домой и все рассказал мамуле за ужином - были бобы, треска и домашня

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору