- Уже совсем близко, - заметил Смит. - Лучше
остановимся, найдите место, где спрятать такси.
   - Где? Тут все частные владения.
   - В проезде... а?
   - 0'кей, - сказал Хольт и нашел местечко, отгороженное
густыми деревьями и кустарниками. Он выключил мотор и фары
и вышел, уткнув подбородок в поднятый воротник макинтоша.
Дождь поливал безостановочно. Извергался мерным,
стремительным потоком, звонко барабанил, капли отрывисто
падали в лужи. Под ногами была скользкая грязь.
   - Постойте, - сказал Хольт и вернулся в машину за
фонариком. - Порядок. Что дальше?
   - К дому Китона.- Смит дрожал всем телом. - Еще нет
одиннадцати. Придется ждать.
   Они ждали, спрятавшись в кустах сада Китона. Сквозь
завесу отсыревшего мрака вырисовывались неясные контуры
дома. В освещенное окно нижнего этажа был виден угол
комнаты, должно быть библиотеки. Слева слышался бурный
клокот воды в отводах.
   Вода струйками текла Хольту за воротник. Он тихонько
выругался. Нелегко достается ему эта тысяча долларов. Но
Смит испытывал те же неудобства, однако не жаловался.
   - Не кажется ли вам...
   - Тсс! - предостерег Смит. - Они, возможно, здесь.
Хольт послушно понизил голос.
   - Значит, тоже мокнут. Хотят завладеть тетрадкой? Чего
же они мешкают.
   Смит кусал ногти.
   - Они хотят ее уничтожить.
   - Верно, это самое сказал тот парень в переулке, -
испуганно подтвердил Хольт. - Кто они все-таки?
   - Это не имеет значения. Они издалека. Вы не забыли, о
чем я говорил вам, Денни?
   - Насчет тетрадки? А если сейф будет заперт?
   - Не будет, - доверительно сказал Смит. - Теперь уже
скоро. Китон заканчивает эксперимент в своей лаборатории.
   За освещенным окном мелькнула тень. Хольт высунулся; он
чувствовал, что Смит, стоявший позади, натянут как струна.
Старик дышал прерывисто и шумно.
   В библиотеку вошел мужчина. Он приблизился к стене,
раздвинул штору и стал спиной к Хольту. Потом шагнул назад
и открыл дверцу сейфа.
   - Готово! - воскликнул Смит. - Теперь - все! Он
записывает последние данные. Через минуту произойдет взрыв.
После этого ждите еще минуту, чтобы я мог уйти и поднять
тревогу, если те явились.
   - Навряд ли они тут.
   Смит покачал головой.
   - Поступайте так, как я велел. Бегите в дом и возьмите
тетрадку.
   - А что потом?
   - Потом удирайте что есть духу. Не дайтесь им в руки ни
при каких обстоятельствах.
   - А как же вы?
   Глаза Смита приказывали строго и неумолимо, блестя сквозь
тьму и ветер.
   - Обо мне забудьте, Денни! Я вне опасности.
   - Вы наняли меня телохранителем.
   - В таком случае освобождаю вас от этой обязанности.
   Дело это первостепенной важности, важнее, чем моя жизнь.
Тетрадка должна быть у вас...
   - Для Военного штаба?
   - Для... конечно. Так вы сделаете, Денни?
   Хольт колебался.
   - Если это так важно...
   - Да! Да!
   - Что ж, о'кей.
   Мужчина в комнате писал за письменным столом. Вдруг
оконная рама сорвалась с петель. Шум был заглушен, словно
взрыв произошел внизу, в подвале, но Хольт почувствовал, как
земля дрогнула у него под ногами. Он видел, как Китон
вскочил, сделал полшага, вернулся и схватил тетрадку. Физик
подбежал к сейфу, бросил ее внутрь, распахнул дверь и на миг
задержался, стоя спиной к Хольту. Потом метнулся - и исчез
из виду.
   Смит сказал взбудораженным, срывающимся голосом:
   - Он не успел запереть. Ждите, пока я подам знак, Денни,
потом берите тетрадку.
   - 0'кей, - ответил Хольт, но Смита уже не было - он бежал
через кустарник.
   В доме раздался пронзительный крик; из дальнего окна в
подвале вырвалось багровое пламя. Что-то рухнуло -
кирпичная стена, подумал Хольт.
   Он услышал голос Смита. Увидеть старика мешал дождь, но
доносился шум схватки. Хольт колебался недолго. Синие
пучки света прорывались сквозь дождь, смутные на расстоянии.
   Надо помочь Смиту...
   А как быть с тетрадкой - он обещал. Преследователи хотят
ее уничтожить. Теперь уже несомненно, что дом горит. Китон
исчез бесследно.
   Хольт побежал к освещенному окну. Времени вполне
достаточно, чтобы взять тетрадку, прежде чем огонь доберется
до библиотеки.
   Уголком глаза он увидел подкрадывавшуюся к нему темную
фигуру. Хольт нащупал свои кастеты. Если у этого парня
оружие - дело дрянь; а если нет - может, и выйдет.
   Человек, тот самый, с которым Хольт сцепился в аллее на
42-й стрит, нацелил на него трость. Вспыхнул бледно-голубой
огонек. Хольт почувствовал, что у него отнялись ноги, и
тяжело рухнул на землю.
   Человек бросился наутек. Хольт с огромным усилием встал
и в отчаянии рванулся вперед. Но что толку...
   Теперь пламя осветило ночь. Высокая темная фигура на
секунду замаячила у окна библиотеки, потом взобралась на
подоконник. Хольт на негнущихся ногах, с трудом удерживая
равновесие, шатаясь, умудрялся передвигаться. Это была
пытка: боль такая адская, словно в него втыкали тысячи
иголок.
   Он направился к окну и, повиснув на подоконнике, заглянул
в комнату. Враг возился у сейфа. Хольт влез в окно и
заковылял к незнакомцу.
   Зажав в руке кастеты, он приготовился нанести удар.
   Неизвестный отскочил в сторону, размахивая тростью. На
подбородке у него запеклась кровь.
   - Я запер сейф, - сказал он. - Уходите отсюда, Денни,
пока вас не охватило пламя.
   Хольт выругался. Хотел дотянуться до врага, но не сумел.
Спотыкаясь, он не сделал и двух шагов, как высокая фигура
легко прыгнула в окно и скрылась в дождь.
   Хольт подошел к сейфу. Уже слышался треск огня. Через
дверь слева просачивался дым.
   Хольт осмотрел сейф - он был заперт. Комбинации цифр
Денни не знал - открыть не удалось.
   Однако он пытался. Пошарил на письменном столе, надеясь,
что, может быть, Китон записал шифр где-нибудь на бумажке.
Потом добрел до ступенек, ведущих в лабораторию, остановился
и посмотрел вниз - в ад, где неподвижно лежало горящее тело
Китона. Да, Хольт старался. Но его постигла неудача.
   Наконец огонь выгнал его из дома. Сирены пожарных машин
завывали уже совсем близко. Смита и тех людей и след
простыл.
   Хольт постоял в толпе ротозеев, высматривая Смита, но он
и его преследователи исчезли, словно растаяли в воздухе.

   - Мы схватили его, Судья, - сказал высокий мужчина; на
подбородке у пего запеклась кровь. - Мы только что
вернулись, и я тут же явился к вам.
   Судья глубоко и облегченно вздохнул.
   - Обошлось без неприятностей, Ёрус?
   - Все уже позади.
   - Ладно, введите его, - сказал Судья. - Не будем
затягивать.
   Смит вошел. Его тяжелое пальто выглядело удивительно
нелепо рядом с целофлексовой одеждой остальных.
   Он стоял опустив голову.
   Судья достал блокнот и стал читать:
   - 21-е, месяца Солнца, 2016 года от рождества Христова.
Суть дела: интерференция и факторы вероятности.
Обвиняемого застигли в момент, когда он пытался
воздействовать на вероятное настоящее путем изменения
прошедшего, в результате чего настоящее стало бы
альтернативным и неустойчивым. Пользование машинами времени
запрещено всем, кроме лиц специально уполномоченных.
Обвиняемый, отвечайте.
   - Я ничего не пытался изменить, Судья... - пробормотал
Смит.
   Ерус взглянул на него и сказал:
   - Протестую. Некоторые ключевые отрезки времени и
местности находятся под запретом. Бруклин, и в первую
очередь район у дома Китона, время около 11 часов вечера 10
января 1943 года - категорически запретная зона для
путешествующих по времени. Арестованный знает причину.
   - Я ничего этого не знал, сэр Ерус. Поверьте мне.
   Ерус неумолимо продолжал:
   - Вот факты, Судья. Обвиняемый, выкрав регулятор
времени, вручную установил его на запретный район и время.
На эти пункты, как вы знаете, введено ограничение, ибо они
кардинальны для будущего; интерференция в подобные узловые
пункты автоматически меняет будущее и отражается на факторе
вероятности. Китон в 1943 году в своей подвальной
лаборатории разработал форму известной нам сейчас М-
мощности. Он поспешил наверх, открыл сейф и записал формулу
в тетрадку, но так, что ее легко мог прочитать и применить
даже неспециалист. В эту минуту в лаборатории произошел
взрыв; Китон положил тетрадку в сейф и, забыв его запереть,
побежал в подвал. Китон погиб; он не знал, что соприкасание
М-мощности с радием недопустимо, и синтез атома вызвал
взрыв. Пожар уничтожил тетрадку Китона, хотя она и
находилась в сейфе. Она обуглилась, и записанное в ней
нельзя было прочитать, впрочем, никто и не подозревал ее
ценности. До первого года двадцать первого столетия, когда
М-мощность открыли заново.
   - Я ничего этого не знал, сэр Ерус, - сказал Смит.
   - Вы лжете. Наша организация действует безошибочно. Вы
натолкнулись на этот узловой район в прошедшем и решили его
изменить, тем самым изменив настоящее. Если бы ваша затея
удалась, Деннис Хольт в 1943 году унес бы запись из горящего
дома и прочитал бы ее Он не устоял бы перед соблазном и
заглянул бы в тетрадку. Ему стал бы известен ключ к
М-мощности. И в силу свойств М-мощности Деннис Хольт
сделался бы самым могущественным человеком своей эпохи. В
соответствии с отклонением линии вероятности, которое вы
замыслили, Деннис Хольт, окажись у него эта тетрадка, стал
бы диктатором вселенной. Мир, каким мы знаем его сейчас, не
существовал бы больше - его место заняла бы жестокая,
безжалостная цивилизация, управляемая деспотом Деннисом
Хольтом, единственным обладателем М-мощности. Стремясь к
подобной цели, обвиняемый совершил тяжкое преступление.
Смит поднял голову.
   - Я требую этаназии, - сказал он. - Если вам угодно
обвинить меня в том, что я хотел вырваться из проклятой
рутины своей жизни, - что ж. Мне ни разу не представился
случай, вот и все.
   Судья нахмурился.
   - Ваше досье свидетельствует, что у вас было сколько
угодно случаев. Вы не обладаете нужными для успеха
способностями; ваша работа - единственное, что вы умеете
делать. Но вы совершили, как сказал Ерус, тяжкое
преступление. Вы пытались создать новое вероятное
настоящее, уничтожив существующее путем воздействия на
ключевой пункт в прошедшем. И, если бы ваша затея удалась,
Деннис Хольт был бы теперь диктатором народа рабов. Вы не
заслуживаете этаназии; вы совершили слишком тяжкое
преступление. Вы должны жить и выполнять возложенные на вас
обязанности, пока не умрете естественной смертью.
   Смит жадно глотнул воздух.
   - Это была его вина - если бы он успел унести тетрадку.
   Ерус иронически взглянул на него.
   - Его? Деннис Хольт, двадцать лет, в 1943-м его вина?
Нет, ваша; вы виновны в том, что пытались изменить свое
прошлое и настоящее.
   - Приговор вынесен. Разбирательство закончено, - объявил
Судья.
   И Деннис Хольт, девяноста трех лет, в 2016 году от
рождества Христова покорно вышел и вернулся к работе, от
которой его освободит только смерть.
   А Деннис Хольт, двадцати лет, в 1943 году от рождества
Христова вел такси домой из Бруклина, недоумевая, что же
все-таки все это значило. Косая завеса дождя поливала
ветровое стекло. Денни хлебнул из бутылки и почувствовал,
как успокоительное тепло распространяется по всему телу.
   Что же все-таки все это значило?
   Банкноты хрустели в кармане. Денни осклабился. Тысяча
долларов! Его ставка. Капитал. С такими деньгами многого
добьешься, и он не даст маху. Парню только и нужно, что
наличные деньги, и тогда он сам себе хозяин.
   - Уж будьте уверены! - сказал Деннис Хольт убежденно. -
Я не намерен всю жизнь торчать на этой нудной работе. С
тысячью долларами в кармане - не такой я дурень!

---------------------------------------------------------

   1) - Этаназия - легкая, мгновенная смерть.



   Генри Каттнер
   Лучшее время года


   Перевод В. Скороденко


   На рассвете погожего майского дня по дорожке к старому
особняку поднимались трое. Оливер Вильсон стоял в пижаме у
окна верхнего этажа и глядел на них со смешанным,
противоречивым чувством, в котором была изрядная доля
возмущения. Он не хотел их видеть.
   Иностранцы. Вот, собственно, и все, что он знал о них.
Они носили странную фамилию Санциско, а на бланке арендного
договора нацарапали каракулями свои имена: Омерайе, Клеф и
Клайа. Глядя на них сверху, он не мог сказать, кто из них
каким именем подписался. Когда ему вернули бланк, он даже
не знал, какого они пола. Он вообще предпочел бы большую
национальную определенность.
   У Оливера чуть зашлось сердце, пока он смотрел, как эти
трое идут вверх по дорожке вслед за шофером такси. Он
рассчитывал, что непрошеные жильцы окажутся не такими
самоуверенными и ему без особого труда удастся их выставить.
Его расчеты не очень-то оправдывались.
   Первым шел мужчина, высокий и смуглый. Его осанка и даже
манера носить костюм выдавали ту особую надменную
самонадеянность, что дается твердой верой в правильность
любого своего шага на жизненном пути. За ним шли две
женщины. Они смеялись, у них были нежные мелодичные голоса
и лица, наделенные каждое своей особой экзотической
красотой. Однако, когда Оливер разглядел их, его первой
мыслью было: здесь пахнет миллионами!
   Каждая линия их одежды дышала совершенством, но не в этом
была суть. Бывает такое богатство, когда уже и деньги
перестают иметь значение. Оливеру, хотя и нечасто, все же
доводилось встречать в людях нечто похожее на эту
уверенность - уверенность в том, что земной шар у них под
ногами вращается исключительно по их прихоти.
   Но в данном случае он чувствовал легкое замешательство
пока эти трое приближались к дому, ему показалось, что
роскошная одежда, которую они носили с таким изяществом,
была для них непривычной. В их движениях сквозила легкая
небрежность, как будто они в шутку нарядились в маскарадные
костюмы Туфли на тонких "шпильках" заставляли женщин
чуть-чуть семенить, они вытягивали руки, чтобы рассмотреть
покрой рукава, и поеживались под одеждой, словно платья им
были в новинку, словно они привыкли к чему-то совсем
другому.
   Одежда сидела на них с поразительной и необычной, даже на
взгляд Оливера, элегантностью. Разве только кинозвезда,
которая позволяет себе останавливать съемку и само время,
чтобы расправить смятую складку и всегда выглядеть
совершенством, могла быть такой элегантной - да и то на
экране. Но поражала не только безупречная манера держаться
и носить одежду, так что любая складка повторяла каждое их
движение и возвращалась на свое место. Невольно создавалось
впечатление, что и сама их одежда сделана не из обычного
материала - или выкроена по какому-то невиданному образцу и
сшита настоящим гением портновского дела: швов нигде не
было видно.
   Они казались возбужденными, переговаривались высокими,
чистыми, очень нежными голосами, разглядывая прозрачную
синеву неба, окрашенного розовым светом восхода, и деревья
на лужайке перед домом. Разглядывали только-только успевшие
распуститься листья, которые все еще клейко загибались по
краям и просвечивали нежной золотистой зеленью.
   Счастливые, оживленные, они о чем-то спросили своего
спутника, он ответил, и его голос так естественно слился с
голосами женщин, что казалось, они не разговаривают, а поют
Голоса отличались тем же почти невероятным изяществом, что и
одежда. Оливеру Вильсону и не снилось, что человек способен
так владеть своим голосом.
   Шофер нес багаж - нечто красивого блеклого цвета, из
материала, напоминающего кожу. Приглядевшись, можно было
увидеть, что это не один предмет, а два или даже три. Для
удобства их скомпоновали в идеально уравновешенный блок и
так точно пригнали друг к другу, что линии стыков были едва
заметны. Материал потерт, словно от частого употребления.
И, хотя багажа было много, ноша не казалась водителю тяжелой
Оливер заметил, что тот время от времени недоверчиво косится
на багаж и взвешивает его на руке.
   У одной из женщин были очень черные волосы, молочно-белая
кожа, дымчато-голубые глаза и веки, опущенные под тяжестью
ресниц. Но взгляд Оливера был прикован к другой. Ее волосы
были чистого светло-золотого оттенка, а лицо нежное, как
бархат. Теплый янтарный загар был темнее цвета волос.
   В ту минуту, как они вступили на крыльцо, блондинка
подняла голову и посмотрела наверх - прямо в лицо Оливеру.
Он увидел, что глаза у нее ярко-синие и чуть-чуть
насмешливые, словно она все время знала, что он торчит у
окна. И еще он прочитал в них откровенный восторг.
   Чувствуя легкое головокружение, Оливер поспешил к себе в
комнату, чтобы одеться.

   - Мы приехали сюда отдыхать, - сказал мужчина, принимая
от Оливера ключи - И хотим, чтобы нам не мешали, как я
подчеркивал в переписке с вами. Вы наняли для нас горничную
и повара, не так ли? В таком случае мы надеемся, что вы
освободите дом от своих личных вещей и.
   - Постойте, - прервал его Оливер, поеживаясь - Тут
возникли кое-какие осложнения. Я.. - Он замялся, не зная,
как лучше сообщить им об этом С каждой минутой эти люди
казались все более и более странными Даже их речь - и та
была странной Они слишком тщательно выговаривали слова и
произносили подчеркнуто раздельно. Английским языком они
владели, как своим родным, но разговаривали на нем так, как
поют певцы-профессионалы, в совершенстве овладевшие голосом
и интонациями.
   В голосе мужчины был холод, как будто между ним и
Оливером лежала бездна, такая глубокая, что исключала всякую
возможность общения.
   - Что, если мне подыскать для вас в городе что-нибудь
более подходящее? Тут рядом, через улицу...
   - О нет! - с легким ужасом произнесла брюнетка, и все
трое рассмеялись. То был холодный, далекий смех, не
предназначавшийся для Оливера.
   Мужчина сказал:
   - Мы тщательно выбирали, пока не остановились на этом
доме, мистер Вильсон. Ничто другое нас не интересует.
   - Не понимаю почему, - с отчаянием ответил Оливер. -
Ведь это даже не современное здание. У меня есть еще два
дома с куда большими удобствами. Да что там, перейдите
через дорогу - из дома на той стороне открывается прекрасный
вид на город. А здесь - здесь вообще ничего нет. Другие
здания загораживают вид и к тому же...
   - Мистер Вильсон, мы сняли комнаты именно здесь, - сказал
мужчина решительно. - Мы собираемся жить в этом доме.
Поэтому потрудитесь, пожалуйста, поскорее освободить
помещение.
   - Нет, - ответил Оливер, и вид у него был упрямый. - В
арендном договоре ничего об этом не сказано. Раз уж вы
уплатили, то можете жить здесь до следующего месяца, но
выставить меня у вас нет права. Я остаюсь.
   Мужчина собрался было возразить Оливеру, но, смерив его
холодным взглядом, так ничего и не сказал. От этого
безразличия Оливеру стало как-то неуютно. Последовало
минутное молчание. Затем мужчина произнес:
   - Прекрасно. В таком случае будьте любезны держаться от
нас подальше.
   Было немного Странно, что он совсем не заинтересовался,
отчего Оливер проявляет строптивость. А Оливер слишком мало
знал его, чтобы пускаться в объяснения. Не мог же он, в
самом деле, сказать: "После того как я подписал договор,
мне предложили за дом тройную цену, если я продам его до
конца мая". Не мог бы сказать и по-другому: "Мне нужны
деньги, и я постараюсь досаждать вам своей персоной, пока
вам не надоест и вы не решите съехать". В конце концов,
почему бы им и не съехать?! Увидев их, он сразу понял, что
они привыкли к неизмеримо лучшим условиям, чем мог
похвастать его старый, измочаленный временем дом.
   Нет, просто загадочно, почему этот дом вдруг приобрел
такую ценность. И уж вовсе нелепо, что две группы каких-то
таинственных иностранцев лезут вон из кожи, чтобы заполучить
его на май.
   Оливер в молчании повел квартирантов наверх и показал им
три большие спальни, расположенные по фасаду. Присутствие
блондинки он ощущал всем своим существом, знал, что она все
время наблюдает за ним с плохо скрытым интересом и, пожалуй,
с симпатией. Но в этом интересе проскальзывал какой-то
особенный оттенок, которого он никак не мог уловить. Что-то
знакомое, но не дающееся в руки. Он подумал, что с ней
славно было бы поговорить с глазу на глаз, -