- Хэлисон убит. На него наехал грузовик. В кармане его
пиджака нашли мою визитную карточку.
   - Откуда вы знаете, что это Хэлисон?
   - Мне его описали. Подумайте, Мак, как не повезло! И
нужно же было этому... чтоб его... ходить по улицам, лезть
под грузовик. Черти бы его разорвали!
   - На то была воля провидения, - тихонько сказал Мак
Ферсон, но Грегг его все- таки услышал.
   - Остается все же Рэнил-Менс.
   - Еще неизвестно, кто он такой.
   - Конечно, друг Хэлисона! - Грегг говорил резким тоном.
- Завтра - в четверг - он придет в квартиру Хэлисона. Вот
вам первая возможность вступить в контакт с человеком из
того мира, Мак. Я ведь был там еще этой ночью. И не мог
выйти из его комнаты. Не мог найти дверь. Но если я буду
там завтра, когда придет Рэнил-Менс...
   - А что, если отверстие больше не откроется?
   - Хэлисон сказал, что откроется... Это вполне логично.
Энергия мысли, как и всякая другая, должна тратиться
постепенно, если только она не выключена. А смерть
Хэлисона, очевидно, не выключила ее. - Грегг кивнул в
сторону отверстия, которое медленно закрывалось.
   - Говоря словами пророка, отойди от зла, - предупредил
Мак Ферсон.
   Он вышел и приготовил себе бокал почти не разбавленного
шотландского виски. По спине его струйкой пополз холодный,
расслабляющий страх.
   Они еще немного поговорили, не решив ничего
определенного. В конце концов, Грегг полез в дыру, потом
выглянул из нее, как портрет из круглой рамы.
   - Пока все идет хорошо, - объявил он. - Завтра увидимся,
Мак. И я смогу рассказать вам многое.
   Мак Ферсон сжал кулаки, так что ногти впились ему в
ладони.
   - Не лучше ли вам передумать? Я бы хотел... Грегг
усмехнулся.
   - Не выйдет. Я мальчик, который на этот раз хочет
получить ответы на свои вопросы. И наконец, зарубите себе
на носу, Мак, что никакой опасности здесь нет.
   - 0'кэй.
   - Дайте мне бокал. На той стороне нет виски... спасибо.
Желаю счастья!
   - Желаю счастья! - повторил Мак Ферсон.
   Он сидел и ждал. Отверстие сужалось.
   - Через минуту будет слишком поздно, Мэннинг.
   - И сейчас уже слишком поздно. Скоро увидимся, дружище.
Завтра в шесть тридцать. И может быть, я приведу с собой
Рэнил-Менса.
   Грегг поднял бокал. Отверстие постепенно уменьшилось до
размеров десятицентовой монеты. И исчезло.

   Мак Ферсон не шевелился. Он сидел на месте и ждал. Он
был во власти страха, холодного, безотчетного и неодолимого,
хотя, разумеется, противоречащего всякой логике.
   И тогда, не оборачиваясь, он почувствовал, что в комнате
кто-то есть.
   В поле его зрения появился Хэлисон.
   - Безназванно опоздал, - объявил он. - Ну, ладно,
вернусь завтра ночью. Жаль только, что пропущу Рэнил-Менса.
   Пары алкоголя, казалось, вихрем закружились в голове Мак
Ферсона.
   - Грузовик, - проговорил он. - Грузовик. Несчастный
случай... Хэлисон пожал плечами.
   - У меня совсем иной обмен веществ. И со мной часто
бывает столбняк. От нервного шока я как раз и пришел в это
септольное состояние. Я проснулся в этом... как его?..
морге, объяснил там приблизительно, что со мной произошло, и
прибежал сюда. Но слишком поздно. Я до сих пор не нашел
того, что искал.
   - А что же вы искали? - спросил Мак Ферсон.
   - Я ищу Хэлисона, - пояснил Хэлисон, - потому что он был
потерян в прошлом, а Хэлисон не может вновь обрести свою
целостность, пока я не найду его. Я работал много, много, и
однажды Хэлисон ускользнул и ушел в прошлое. И вот теперь я
должен искать.
   Мак Ферсон похолодел как ледышка: он понял, чем
объяснялось странное выражение глаз Хэлисона.
   - Рэнил-Менс, - проговорил он. - Значит... о господи!
Хэлисон протянул дрожащую шестипалую руку.
   - Убийно. Так вы знаете, что они сказали. Но они
ошибались. Я был изолирован, для лечения. Это тоже было
неправильно, но это дало мне время открыть дверь в прошлое и
искать Хэлисона там, где он потерялся. Слуги-роботы давали
мне пищу, и меня оставили в покое, который был мне
полноместно необходим. Но игрушки, те, что они положили ко
мне в комнату, не были мне нужны, и я ими почти не
пользовался.
   - Игрушки...
   - Зан, зан, зан. Далекно тайничный... но слова ведь
меняются. Даже для гения этот способ очень мучительный.
   Я не то, что они думают. Рэнил-Менс понимал. Рэнил-Менс
- это робот. Все наши врачи - роботы, обученные в
совершенстве выполнять свои обязанности. Но вначале было
тяжело. Лечение... зан, зан, зан, дантро. Нужен сильный
мозг, чтобы выдержать лечение, которое Рэнил-Менс применял
ко мне каждую неделю. Даже для меня, гения, это было...
зан, зан, зан, и они, быть может, хватили через край,
вихревым способом навсегда изгоняя из меня побочные
сигналы...
   - Что же это было? - спросил Мак Ферсон. - Что это
было, черт вас побери?
   - Нет, - внезапно повалившись на ковер и закрыв лицо
руками, проговорил Хэлисон. - Финтакольцевое и... нет,
нет...
   Мак Ферсон подался вперед; он весь покрылся потом; рюмка
выскользнула у него из пальцев.
   - Что?!
   Хэлисон поднял на него блестящие невидящие глаза.
   - Лечение шоком от безумия, - сказал он. - Новое,
ужасное, долгое, долгое, бесконечно долгое лечение, которое
Рэнил-Менс применял ко мне раз в неделю, но теперь я не
против этого лечения, и оно мне нравится, и Рэнил-Менс будет
применять его к Греггу вместо меня, зан, зан, зан и вихревым
способом...
   Все теперь стало на свое место. Мягкая мебель,
отсутствие дверей, окна, которые не открывались, игрушки.
Палата в больнице для умалишенных.
   Чтобы помочь им и вылечить их.
   Шокотерапия.
   Хэлисон встал и пошел к открытой двери.
   - Хэлисон! - позвал он.
   Его шаги замерли в передней. Тихонько доносился его
голос.
   - Хэлисон в прошлом. Зан, зан, зан, а я должен найти
Хэлисона, чтобы Хэлисон снова стал цельным. Хэлисон, зан,
зан, зан...
   В окна заглянули первые лучи солнца. Наступило утро
четверга.

--------------------------------------------------------

   1) - Пого - колдун, герои произведении американской
        литературы для детей.
   2) - Борис Карлов - американский киноактер,
        прославившийся исполнением ролей мистических злодеев.



   Генри Каттнер
   Сплошные неприятности


   Перевод В. Панова


   У нашего Лемуэля три ноги, и мы прозвали его
Неотразимчиком. Когда началась война Севера и Юга, Лемуэль
уже подрос, и ему пришлось прятать лишнюю ногу между
лопаток, чтобы не возбуждать подозрений и сплетен. Нога под
одеждой на спине делала его похожим на верблюда, иногда она
дергалась от усталости и била его по позвоночнику, однако
все это не очень беспокоило Лемуэля. Ведь его принимали за
обыкновенного двуногого! И он был счастлив.
   Мы, Хогбены, на своем веку не раз попадали в передряги.
Теперь каша заварилась из-за беспечности Неотразимчика. Он
ко всему относился спустя рукава.
   Не виделись мы с Лемуэлем лет шестьдесят. Он жил в горах
на Юге, а вся наша семья - в Северном Кентукки. Вначале мы
решили добраться к нему по воздуху, но когда подлетели к
Пайпервилю, собаки на земле невероятно разбрехались, жители
высыпали из домов и уставились на небо. Мы вынуждены были
вернуться. Папин па сказал, что придется отправиться в
гости к родственнику обычным способом, как все люди. Я не
люблю путешествовать ни по суше, ни по морю. Когда мы в
1620 году плыли к Плимут-Року, мне вывернуло всю душу. Куда
приятнее летать! Но с дедом мы никогда не спорили, папин па
у нас глава семьи.
   Папин па взял где-то напрокат грузовик и туда уложили все
пожитки. Правда, не сразу нашлось место малышу - он весил
около трехсот фунтов, и коры-то, в которое его поместили,
занимало чудовищно много места. Зато с дедом обошлось без
хлопот: мы положили его в старый джутовый мешок и засунули
под сиденье. Сборы, конечно, легли на мои плечи. Па выпил
пшеничной водки и все только прыгал на голове и напевал:
"Летит планета кувырком, кувырком, кувырком..." А дядюшка
вообще не захотел ехать. Он улегся под ясли в хлеву и
сказал, что погружается лет на десять в спячку.
   - И чего вам дома не сидится? - бурчал он. - Полтыщи
лет вы ежегодно весной отправляетесь куда-то мотаться! Нет
уж, я вам больше не компания...
   Так и уехали без него.
   Когда наши переселились в Кентукки, рассказывали мне, там
было голое место, и пришлось изрядно попотеть, чтобы
устроиться. Однако Неотразимчик не захотел корпеть над
постройкой дома и улетел на юг. Там он зажил тихой
дремотной жизнью, просыпаясь по-настоящему раз в год-два,
чтобы как следует выпить. Лишь тогда с ним налаживалась
мозговая связь.
   Оказалось, Лемуэль устроился на развалившейся мельнице в
горах над Пайпервилем. Когда мы подъехали, то первым долгом
увидали на балконе Лемуэлевы бакенбарды. Сам Неотразимчик
похрапывал в опрокинувшемся кресле - очевидно, сон был
приятный, и он не проснулся, когда упал.
   Будить мы Лемуэля не стали. Корыто затащили в дом общими
усилиями, а потом па и папин па выгрузили спиртное.
   Поначалу у всех было хлопот полон рот - в доме не нашлось
ни крошки. Наш Неотразимчик побил все рекорды сибаритства:
даже не варил горячего. Он приноровился гипнотизировать
обитавших в окрестных лесах енотов, и те сами являлись к
нему на обед. И до чего только может дойти лень! Еноты
очень ловко действуют лапками, и Лемуэль заставлял их
раскладывать костер и самих себя поджаривать. Интересно,
свежевал он зверей или нет? А когда Неотразимчику хотелось
пить, он - стыдно сказать! - собирал над головой небольшую
тучку и устраивал дождь прямо себе в рот.
   Впрочем, сейчас нам было не до Лемуэля. Ма раскладывала
вещи, па присосался к кувшину пшеничной, и мне снова
пришлось на своей спине таскать тяжести. Все это было бы
еще полбеды, но на мельнице не оказалось никакого
электрического генератора! А наш малыш жить не мог без
электричества, да и папин па пил его как верблюд.
Неотразимчик, конечно, пальцем о палец не ударил, чтобы
поддерживать воду в запруде на должном уровне, и вместо реки
по высохшему руслу тек тощий ручеек. Нам с ма пришлось
здорово пораскинуть мозгами, пока мы не соорудили в
курятнике печку.
   Однако настоящие неприятности начались после того, как о
нашем приезде пронюхали местные власти.
   В один прекрасный день, когда ма стирала во дворе,
заявился какой-то плюгавый тип и страшно удивился, завидев
нас (я как раз тоже вышел из дому).
   - Хороший выдался денек, - сказала ма, - не хотите ли
выпить, сударь?
   Незнакомец ответил, что не прочь, и я зачерпнул ему ковш
нашей пшеничной. От первого глотка он чуть не задохся,
затем поблагодарил и допил, однако повторить не захотел, а
сказал, что, если мы так гостеприимны, пусть лучше дадим ему
раскаленный гвоздь и он его с удовольствием проглотит.
   - Недавно приехали? - спросил он.
   - Да, - ответила ма, - в гости к родственнику.
   Плюгавый взглянул на балкон, где восседал спавший
каменным сном Неотразямчик:
   - А он, по-вашему, жив?
   - Будьте уверены, - ответила ма, - как огурчик.
   - Мы думали, он давно умер, - сказал плюгавый, - даже
избирательный налог с него не взимали. Теперь, надеюсь, в
вы будете платить, раз поселились здесь. Сколько вас
народу?
   - Человек шесть.
   - Все совершеннолетние?
   - У нас, значит, па, да этот - Сонк, да малыш...
   - Сколько ребенку?
   - Он совсем крошка, ему и четырехсот не будет, правда,
ма? - вмешался я.
   Но ма влепила мне затрещину и приказала не перебивать
старших. Плюгавый ткнул пальцем в мою сторону и сказал, что
не в силах определить мой возраст, и я готов был провалиться
сквозь землю, так как сбился со счета еще при Кромвеле и
теперь сам не знал, сколько мне лет. В конце концов
плюгавый решил взимать избирательный налог со всех, за
исключением малыша.
   - Но это еще не главное, - сказал он, что-то помечая в
своей книжечке. - Вы должны правильно голосовать. У нас в
Пайпервиле один босс - Эли Гэнди, и организация у него
работает как часы... С вас со всех двадцать долларов.
   Ма отправила меня поискать денег. Но у папиного па
оказался только один динарий, и он сказал, что стащил его
еще у какого-то Юлия Цезаря и динарий дорог ему как сувенир,
па опустошил кувшин пшеничной и от него я ничего не добился,
а у малыша нашлось всего три доллара. В карманах
Неотразимчика я обнаружил лишь старое скворчиное гнездо и в
нем два яйца.
   - Ничего, утро вечера мудреней, - сказал я и спросил у
плюгавого: - А золото вы берете, мистер?
   Ма опять влепила мне затрещину, плюгавый же страшно
развеселялся и сказал, что золотом будет еще лучше. Наконец
он вышел и направился в лес и вдруг припустил так, что пятки
засверкали: навстречу ему попался енот с пучком веточек в
лапках для костра. Значит, наш Лемуэль проголодался.
   Я стал искать металлолом, чтобы к завтрашнему дню
превратить его в золото, но назавтра мы уже очутились за
решеткой.
   Мы все могли читать мысли обыкновенных людей и заранее
узнали об аресте, но не стали ничего предпринимать. Папин
па собрал всех, кроме малыша и Неотразимчика, на чердаке и
объяснил, что нам надо хранить в тайне свои способности и не
возбуждать подозрений местных жителей.
   Во время его спича я загляделся на паутину в углу, и
папин па заставил мои глазные яблоки повернуться в его
сторону, а затем продолжал:
   - Стыдно мне за здешних мошенников, но нам лучше им не
перечить. Инквизиции теперь нет, и нашему здоровью ничто не
угрожает.
   - Может, лучше спрятать печку? - спросил было я, но
получил от ма очередную затрещину за то, что перебиваю
старших.
   - Только хуже будет, - пояснила она на словах. - Утром
здесь шныряли сыщики из Пайпервиля и все высмотрели.
   - Вы пещеру под домом сделали? - спросил папин па. -
Вот и отлично. Спрячьте нас с малышом в пещере, а сами
идите. - И добавил со старинной вычурностью, которую любил:
- Сколь жалка судьба человека, засидевшегося на этом грешном
свете и дожившего до мрака времен, освещаемых лишь солнцем
доллара. Пусть встанут деньги мошенникам поперек горла...
Не надо, Сонк, я сказал просто так, не заставляй их глотать
доллары. Постараемся, дети, не обращать на себя излишнего
внимания. Как- нибудь выкрутимся.
   Папин па с малышом залез в пещеру, а нас всех арестовали
и отправили в Пайпервиль, где поместили в здание со
множеством клеток, похожее на птичник. Похрапывавшего
Неотразимчика тоже выволокли, он так и не проснулся.
   В птичнике-тюрьме па применил свой любимый трюк и
ухитрился напиться. Надо вам сказать, это даже был не трюк
и не фокус, а настоящая магия. Сам па не мог его толком
объяснить и сбивался на какую-то чертовщину. Он говорил,
например, что алкоголь в теле человека превращается в сахар.
Но как же он превратится в теле в сахар, если попадет не в
тело, а в живот? Тут без колдовства не обойдешься. Мало
того, па говорил еще, что с помощью ферментов навострился
сахар у себя в крови превращать обратно в алкоголь и
оставаться навеселе, сколько хочешь. Видно, эти его
приятели ферменты были форменные чернокнижники! Правда, он
чаще отдавал предпочтение натуральному спиртному, но
проделки колдунов ферментов не раз сбивали меня с
панталыку...
   Из тюрьмы меня привели к какое-то помещение, заполненное
людьми, предложили стул и начали допрашивать. Я прикинулся
дурачком и твердил, что ничего не знаю. Но вдруг один
субъект объявил:
   - Эти горцы абсолютно первобытные люди, однако у них в
курятнике урановый реактор! И они, конечно, не могли
построить его сами!
   Публику настоящий столбняк хватил.
   Затем они снова начали приставать ко мне с вопросами, но
ничего не добились и отвели обратно в камеру.
   Постель моя кишела клопами. Чтобы их уничтожить, я
выпустил из глаз особые лучики и только тогда заметил
тщедушного человека с воспаленными небритыми щеками,
проснувшегося на верхних нарах.
   Он изумленно уставился на меня и быстро-быстро моргал.
   - Во всяких тюрьмах я гнил и с кем только не скучал у
одного рундука, но с дьяволом в одной дыре первый раз. Меня
зовут Амбрустер, Станки Амбрустер, сижу за бродяжничество.
А ты за что, приятель? Прикарманивал души по бешеной цене?
   - Рад познакомиться, - сказал я. - Вы, наверное, страшно
образованный человек, я таких изысканных выражений ни от
кого не слыхал... Нас притащили сюда без всяких объяснений,
всех взяли, даже спавшего Лемуэля и подвыпившего па.
   - Я бы тоже с удовольствием шарахнул стаканчик-другой, -
заметил мистер Амбрустер. - Может, тогда у меня не лезли бы
глаза на лоб оттого, что ты ходишь, не касаясь ногами пола.
   Я действительно был несколько выбит допросом из колеи и
забылся. Получилось, что я на глазах у чужих валяю дурака.
Я рассыпался в извинениях.
   - Ничего, ничего, я давно всего этого ждал, - заворочался
мистер Амбрустер и поскреб щетину на щеках. - Пожил я,
покуролесил в свое удовольствие, вот и начал ум за разум
заходить... Почему же, однако, вас всех арестовали?
   - Они говорят, из-за реактора, где мы расщепляем уран, но
это ерунда. Зачем я буду щепать уран? Вот лучину щепать -
другое дело...
   - Отдай ты им этот реактор, а то не отвяжутся. Здесь
идет крупная политическая игра - через неделю выборы.
Начали было поговаривать о реформах, да старина Гэнди всем
глотки заткнул.
   - Все это очень интересно, но нам надо поскорей домой.
   - А где вы живете?
   Я сказал, и мистер Амбрустер задумался:
   - Наверное, ваш дом на той реке, то есть ручье... на
Большой Медведице?
   - Там даже не ручей, а ручеек.
   - Гэнди называет его рекой Большой Медведицы! -
рассмеялся мистер Амбрустер. - И заработал на этом названии
кучу денег! Ручей пятьдесят лет как высох, но десять лет
назад Гэнди построил на нем дамбу ниже вашей мельницы и
отхватил жирный куш. Дамба так и называется - Гэнди-дамба.
   - Неужели он сумел обратить дамбу в деньги?
   - Ага, значит, сам дьявол этого не может? А Ганди может.
У него в руках газеты, а это все равно что открытый
банковский счет, хо-хо! Гэнди взял и провел себе
ассигнования на строительство... Кажется, за нами.
   Вошел человек со связкой ключей и увел мистера
Амбрустера. Скоро пришли и за мной. Я очутился в большой
ярко освещенной комнате, где были и па, и ма, и
Неотразимчик, и мистер Амбрустер, и еще какие-то рослые
парни с пистолетами. Кроме них, там сидел тощий сморщенный
коротышка с голым черепом и подлыми глазенками. Этого
лысого все слушались и называли мистером Гэнди.
   - Мальчишка, по-моему, довольно глуповат, - заговорил
мистер Амбрустер, когда я вошел. - Если он и сделал что
плохое, то не нарочно.
   Однако на него прикрикнули и стукнули по голове, а этот
мистер Гэнди взглянул из угла на меня по-змеиному и спросил:
   - Кто вам помогает, мальчик? Кто построил атомную
электростанцию в сарае? Отвечай правду, или тебе сделают
больно.
   Я так поглядел на него, что меня немедленно тоже стукнули
по макушке. Вот чудаки, не знают, какая крепкая у Хогбенов
голова. Меня дикари пробовали каменными топорами по голове
бить, да все племя до того уморилось, что пикнуть сил не
хватило, когда я их стал потом топить. Но мой сосед по
камере заволновался.
   - Послушайте, мистер Гэнди... Я, конечно, понимаю, какая
грандиозная сенсация будет, если вы докопаетесь, кто
смастерил реактор, только вы и без того победите на выборах.
А вдруг там и нет никакого реактора?
   - Я знаю, кто его построил, - сказал мистер Гэнди. -
Беглые нацистские преступники или предатели-физики. Я не
успокоюсь, пока не найду виновных.
   - Ого, значит, вам нужен шум на всю Америку, - сказал
мистер Амбрустер. - Наверное, метите в губернаторы или в
сенаторы, а то и на самую верхотуру?
   - Мальчишка что-нибудь тебе рассказывал? - спросил
мистер Гэнди.
   Мистер Амбрустер сказал, что я ничего не говорил. Тогда
они принялись за Лемуэля, но только зря потеряли время. Наш
Неотразимчик любил и умел спать. Вдобавок при его лени он
не давал себе труда дышать во сне, и люди мистера Гэнди даже
засомневались, жив ли он.
   Па тем временем успел связаться со своими прия