оку древнего поэта: "И там есть что-то, что
не любит стен." Слишком много было выстроено стен, и простояли
они слишком долго, стены, которые держали каждого человека в
изоляции от соседа. В младенчестве, возможно, в раннем детстве,
каждый был способен принимать телепатические мысли, созданные
Индуктором. Детское сознание было цельным и здоровым, способным
научиться телепатии так же, как и устному общению. Но скоро,
губительно скоро, как только ребенок вырастал, вырастали и
стены. Человек взбирался на стену и сидел на ней, как
Шалтай-Болтай - и каким-то образом в какой-то момент взросления
и обучения разум необратимо портился. Это было падение, не
только Шалтая-Болтая, но и древнее падение самого человека. И
тогда...
   "Вся королевская конница, вся королевская рать не могут
Шалтая-Болтая собрать."
   Для Люси было уже навсегда слишком поздно.
   После некоторой паузы Коуди спросил:
   - А как же параноики? Они же были телепатами в детстве. Что
случилось с ними?
   Алленби покачал головой.
   - Я не знаю ответа на этот вопрос, Джефф. Это может быть
наследственный порок. Но теперь они не играют роли; их
меньшинство среди телепатов - очень незначительное меньшинство.
Они были опасны только потому, что мы составляли меньшинство
среди обыкновенных людей и легко становились козлами отпущения.
Этого не будет, если...
   - А как же секретный волновой диапазон?
   - Можно создать Индуктор, приспособленный к любой длине
волны, которую может излучать человеческий мозг. Больше не будет
вообще никаких стен.
   - Если наше предложение будет принято. Если же нет - если
погром будет продолжаться - тогда я буду и дальше нести
ответственность за Операцию "Апокалипсис".
   - Разве это твоя ответственность? - спросил Алленби. - И даже
разве она наша? Люди сами будут делать свой выбор.
   - Начинается телепередача, - сказал Коуди. - Сомневаюсь, что
ее станут слушать многие.
                            *  *  *
   Толпа, несшаяся по городу Истердэй, скрыто ведомая
параноиком, повернула к большому зданию с широкой верандой.
Увидев ряд мужчин, в ожидании стоявших на веранде, толпа завыла.
Но параноик заколебался.
   Люди позади него этого не сделали. Он закричал и бросился
вперед. Послышался сухой треск, и  у его ног взвилась пыль.
   - У них ружья! - вскричал кто-то.
   - Схватить их!
   - Линчевать!
   Толпа рванулась вперед. Снова раздался винтовочный выстрел.
   Предводитель толпы - не параноик, а явный лидер - выругался и
упал на землю, схватившись за ногу.
   Человек на веранде сделал шаг вперед.
   - Убирайтесь отсюда, - твердо сказал он. - Убирайтесь...
живо!
   Главарь толпы с изумлением посмотрел на него.
   - Док! - воскликнул он. - Ты же не Болди. Так какого же черта
ты делаешь?
   Доктор повел стволом винтовки.
   - Многие из нас здесь не Болди, - сказал он, пробегая
взглядом по ряду безмолвных людей. Здесь были представители
нескольких рас, но толпу это сейчас не интересовало. Линчеватели
высмотрели на крыльце знакомых Болди, но бокам от каждого из них
застыли в ожидании вооруженные люди.
   Впрочем, их было немного - защитников.
   Это дошло до главаря. Он поднялся, ощупывая рану в мякоти
икры. Оглянулся через плечо.
   - Мы с ними справимся, - заорал он. - Нас десять против
одного. Разделаемся с ними со всеми!
   Он возглавил волну.
   Он умер первым. На веранде невысокий человек в очках и с
редкими усами на миг поднял и снова опустил ружье. Но он не
сдвинулся с определенной линии, на которой стоял.
   Толпа отхлынула назад.
   Возникла долгая пауза.
   - И долго ты нас удержишь, Док? - спросил кто-то.
   На голой земле между двух групп лежало неподвижное тело.
   Воздух дрожал от жары. солнце незаметно склонялось к западу.
Толпа сжималась теснее в сплоченную смертоносную массу,
ожидавшую под лучами солнца.
   Потом в доме загорелся телеэкран, и голос Алленби начал
говорить с миром.
                            *  *  *
   Передача закончилась.
   Мысли Болди озабоченно искали, спрашивали, находили ответ в
сознаниях, неспособных скрыть свои истинные желания. Это был
опрос, который не мог оказаться неточным. И через несколько
минут опрос будет завершен. Будет дан ответ. От этого ответа
зависели жизни всех, кто не был телепатом.
   Джефф Коуди в одиночестве сидел перед панелью управления
компьютера в ожидании ответа.
   Существовал единственный ответ, который мог дать разумный
человек, разумные люди. Ведь Индуктор впервые в истории
человечества дарил людям единство, настоящее единство. Открывал
путь истине, величайшим событиям, погружению в тайны науки,
искусства и философии. Это был трубный глас, зовущий к последней
и величайшей войне против самой природы - обширной, необъятной,
неизвестной Вселенной, в которой боролся, сражался и невероятным
образом все же оставался живым, человек.
   Ни один живущий ныне взрослый не мог дожить далее, чем до
самого начала этого колоссального предприятия. Но дети увидят
это.
   Существовал единственный ответ, который могли дать разумные
люди. Разумные люди.
   Коуди посмотрел на клавиатуру перед собой.
   Земля через них наполнилась насилием.
   Да, мог быть и другой ответ. И если был бы дан этот ответ...
грядет конец всего сущего.
   Я уничтожу их вместе с землей!
   Мысль Коуди устремилась в будущее. Он увидел, как палец
нажимает клавишу на клавиатуре, увидел Операцию "Апокалипсис",
словно новый потом затопляющую планету, увидел расу людей,
гибнущих и умирающих в этом разрушительном приливе, пока
телепаты не останутся единственными живыми в мире, а, быть
может, и во всей Вселенной. Он вспомнил тот страшный приступ
боли, который испытывают Болди, когда умирает один из них.
   И он понял, что ни один телепат не сможет полностью закрыть
свое сознание от апокалипсического убийства всего человечества.
   Возникла бы незаживающая рана, рана всей расы телепатов,
память которой продолжалась и продолжалась бы, передаваясь без
ослабления из поколения в поколение. Могло бы пройти сотни
миллионов лет, и даже тогда эта древняя рана жгла бы как в тот
день, когда была нанесена.
   Операция "Апокалипсис" уничтожила бы и Болди. Ведь они
чувствовали бы эту чудовищную смерть, ощущали ее с губительной
чувствительностью телепата, и хотя физически они смогли бы жить,
боль и вина передавались бы от одного искалеченного поколения
другому искалеченному.
   Неожиданно Коуди пошевелился.
   Его палец тронул клавишу. Мгновенно начал действовать
защитный монитор. Послышалось мягкое гудение, длившееся менее
секунды. Затем на контрольной панели вспыхнула лампочка с
номером под ней.
   Коуди нажал другую клавишу. Безошибочные устройства поиска
отыскали в компьютере кусочек кристалла, содержавшего код
Операции "Апокалипсис". Кристалл с шифром застывших точек
энергии был готов.
   Тысячи умов, чувствовавших мысль Коуди, потянулись к нему,
коснулись, заговорили с ним.
   Он на миг замер, узнав, что человечество еще не решило.
   Голоса в его сознании превратились в беспорядочный ропот. Но
окончательное решение было не за ними, и не за человеком;
ответственность лежала только на нем, и он не стал ждал.
   Он быстро протянул руку вперед и ощутил холодный твердый
пластик регулятора, с абсолютной окончательностью подавшийся под
его пальцами.
   На ждущем в компьютере кусочке ферромагнитного кристалла
задрожал, угас и исчез энергетический шифр.
   Операция "Апокалипсис" прекратила свое существование.
   Пальцы Коуди продолжали двигаться. Пустели все новые и новые
области памяти в огромной машине. Колоссальные пространства
данных исчезали в безграничном океане Вселенной, отдавая ему
свою энергию. Наконец, электронный мозг компьютера опустел. Не
осталось ни способа, ни времени воссоздать "Апокалипсис".
   Оставалось только ожидание.
   Он распахнул сознание. Повсюду вокруг него, раскинувшись по
планете, мысли Болди сплелись в гигантскую сложную паутину,
возможно, последнюю и самую мощную структуру, какую когда-либо
выстроит человечество. Они затянули его в самую середину и
сделали одним целым с ними. Не было никаких барьеров. Они не
осуждали. Они понимали, они все, и он был частью их в теплом
высшем единстве, служившем источником достаточной силы и
смелости, чтобы встретить любой ответ, который могло дать
человечество. Может быть, это был последний раз, когда люди
могли соединиться таким образом. Погром может продолжиться, пока
не умрет последний Болди. Но до тех пор ни один Болди не будет
жить или умирать в одиночестве.
   И так они ждали вместе ответ, который должен был дать
человек.

Шесть
   Вертолет приземлился. Ко мне бежали люди. Они незнакомы мне.
Я не могу прочитать их мысли. Я не могу ясно их увидеть; все
мутнеет, сливаясь в волнующуюся рябь теней.
   Что-то соскальзывает мне на шею. Что-то прижимается к моему
затылку.
   Индуктор.
   Человек опускается на колени рядом со мной. Врач. В его руках
шприц.
   Укол потом. сначала Индуктор. Ведь ни один из нас не должен
умирать в одиночестве. Или мы Болди, или мы носим Индуктор,
сделавший всех людей телепатами.
   Индуктор начинает действовать.
   Я хотел было спросить врача, буду ли я жить, но теперь я
понимаю, что это неважно. Я знаю это, ведь тепло и жизнь
возвращаются во Вселенную, и я больше не одинок. Важно лишь то,
что мой разум, ч сам, более не отрезан от всего и не ущербен,
мой разум расширяется, соединяется с моим народом, со всей
жизнью по мере того, как я поднимаюсь из этой одинокой могилы, в
которой лежал, и я...
   Мы...
   Мы одно целое. Мы один человек. Долгая, долгая война
кончилась, и ответ был дан. Мечта очистилась, и пламя сердца под
надежной охраной.
   Теперь оно никогда не погаснет, пока не умрет последний
человек.



   Генри Каттнер
   Робот-зазнайка


   Перевод Н. Евдокимовой



   С Гэллегером, который занимался наукой не систематически,
а по наитию, сплошь и рядом творились чудеса. Сам он
называл себя нечаянным гением. Ему, например, ничего не
стоило из обрывка провода, двух-трех батареек и крючка для
юбки смастерить новую модель холодильника.
   Сейчас Гэллегер мучился с похмелья. Он лежал на тахте в
своей лаборатории - долговязый, взъерошенный, гибкий, с
непокорной темной прядкой на лбу - и манипулировал
механическим баром. Из крана к нему в рот медленно текло
сухое мартини.
   Гэллегер хотел что-то припомнить, но не слишком старался.
Что-то относительно робота, разумеется. Ну да ладно.
   - Эй, Джо, - позвал Гэллегер.
   Робот гордо стоял перед зеркалом и разглядывал свои
внутренности. Его корпус был сделан из прозрачного
материала, внутри быстро-быстро крутились какие-то колесики.
   - Если уж ты ко мне так обращаешься, то разговаривай
шепотом, - потребовал Джо. - И убери отсюда кошку.
   - У тебя не такой уж тонкий слух.
   - Именно такой. Я отлично слышу, как она разгуливает.
   - Как же звучат ее шаги? - заинтересовался Гэллегер.
   - Как барабанный бой! - важно ответил робот. - А твоя
речь - как гром. - Голос его неблагозвучно скрипел, и
Гэллегер собрался было напомнить роботу; пословицу о тех,
кто видит в чужом глазу соринку, а в своем... Не без усилия
он перевел взгляд на светящийся экран входной двери - там
маячила какая-то тень. "Знакомая тень", - подумал Гэллегер.
   - Это я, Брок, - произнес голос в динамике. - Хэррисон
Брок. Впустите меня!
   - Дверь открыта. - Гэллегер не шевельнулся. Он
внимательно оглядел вошедшего - хорошо одетого человека
средних лет, - но так и не вспомнил его. Броку шел пятый
десяток; на холеном, чисто выбритом лице застыла недовольная
мина. Может быть, Гэллегер и знал этого человека. Он не
был уверен. Впрочем, неважно.
   Брок окинул взглядом большую неприбранную лабораторию,
вытаращил глаза на робота, поискал себе стул, но так и не
нашел. Он упер руки в боки и, покачиваясь на носках, смерил
распростертого изобретателя сердитым взглядом.
   - Ну? - сказал он.
   - Никогда не начинайте так разговор, - пробормотал
Гэллегер и принял очередную порцию мартини. - Мне и без вас
тошно. Садитесь и будьте как дома. На генератор у вас за
спиной. Кажется, он не очень пыльный.
   - Получилось у вас или нет? - запальчиво спросил Брок.
- Вот все, что меня интересует: Прошла неделя. У меня в
кармане чек на десять тысяч. Нужен он вам?

   - Конечно, - ответил Гэллегер и не глядя протянул руку:
- Давайте.
   - Caveat emptor (1). Что я покупаю?
   - Разве вы не знаете? - искренне удивился изобретатель.
   Брок недовольно заерзал на месте.
   - О боже, - простонал он. - Мне сказали, будто вы один
можете помочь. И предупредили, что с вами говорить - все
равно что зуб рвать.
   Гэллегер задумался.
   - Погодите-ка. Припоминаю. Мы с вами беседовали на той
неделе, не так ли?
   - Беседовали... - Круглое лицо Брока порозовело. - Да!
Вы валялись на этом самом месте, сосали спиртное и бормотали
себе под нос стихи. Потом исполнили "Фрэнки и Джонни". И
наконец соблаговолили принять мой заказ.
   - Дело в том, - пояснил Гэллегер, - что я был пьян. Я
часто бываю пьян. Особенно в свободное время. Тем самым я
растормаживаю подсознание, и мне тогда лучше работается.
Свои самые удачные изобретения, - продолжал он радостно, - я
сделал именно под мухой. В такие минуты все проясняется.
Все ясно как тень. Как тень, так ведь говорят? А вообще...
- Он потерял нить рассуждений и озадаченно посмотрел на
гостя. - А вообще, о чем это мы толкуем?
   - Да помолчишь ли ты? - осведомился робот, не покидая
своего поста перед зеркалом.
   Брок так и подпрыгнул. Гэллегер небрежно махнул рукой.
   - Не обращайте внимания на Джо. Вчера я его закончил, а
сегодня уже раскаиваюсь.
   - Это робот?
   - Робот. Но, знаете, он никуда не годится. Я сделал его
спьяну, понятия не имею, отчего и зачем. Стоит тут перед
зеркалом и любуется сам собой. И поет. Завывает, как пес
над покойником. Сейчас услышите.
   С видимым усилием Брок вернулся к первоначальной теме.
   - Послушайте, Гэллегер. У меня неприятности. Вы обещали
помочь. Если не поможете, я - конченый человек.
   - Я сам кончаюсь вот уже много лет, - заметил ученый. -
Меня это ничуть не беспокоит. Продолжаю зарабатывать себе
на жизнь, а в свободное время придумываю разные штуки,
Знаете, если бы я учился, из меня вышел, бы второй Эйнштейн.
Все говорят. Но получилось так, что подсознательно я где-то
нахватался первоклассного образования. Потому-то, наверно,
и не стал утруждать себя учебой. Стоит мне выпить или
отвлечься, как я разрешаю самые немыслимые проблемы.
   - Вы и сейчас пьяны, - тоном прокурора заметил Брок.
   - Приближаюсь к самой приятной стадии. Как бы вам
понравилось, если бы вы, проснувшись, обнаружили, что по
неизвестной причине создали робота и при этом понятия не
имеете о его назначении?
   - Ну, знаете ли...
   - Нет уж, я с вами не согласен, - проворчал Гэллегер. -
Вы, очевидно, чересчур серьезно воспринимаете жизнь. "Вино
- глумливо, сикера - буйна" (2). Простите меня. Я
буйствую. - Он снова отхлебнул мартини.
   Брок стал расхаживать взад и вперед по захламленной
лаборатории, то и дело натыкаясь на таинственные запыленные
предметы.
   - Если вы ученый, то науке не поздоровится.
   - Я Гарри Эдлер от науки, - возразил Гэллегер. - Был
такой музыкант несколько веков назад. Я вроде него. Тоже
никогда в жизни ничему не учился. Что я могу поделать, если
мое подсознание любит меня разыгрывать?
   - Вы знаете, кто я такой? - спросил Брок.
   - Откровенно говоря, нет. А это обязательно?
   В голосе посетителя зазвучали горестные нотки.
   - Могли бы хоть из вежливости припомнить, ведь всего
неделя прошла. Хэррисон Брок. Это я. Владелец фирмы
"Вокс-вью пикчерс".
   - Нет, - внезапно изрек робот, - бесполезно. Ничего не
поможет, Брок.
   - Какого...
   Гэллегер устало вздохнул.
   - Все забываю, что проклятая тварь одушевлена. Мистер
Брок, познакомьтесь с Джо. Джо, это мистер Брок... из
фирмы "Вокс-вью".
   - Э-э-э... - невнятно проговорил телемагнат, -
здравствуйте.
   - Суета сует и всяческая суета, - вполголоса вставил
Гэллегер. - Таков уж Джо, Павлин. С ним тоже бесполезно
спорить.
   Робот не обратил внимания на реплику своего создателя.
   - Право же, все это ни к чему, мистер Брок, - продолжал
он скрипучим голосом. - Деньги меня не трогают. Я понимаю,
многих осчастливило бы мое появление в ваших фильмах, но
слава для меня ничто. Нуль. Мне достаточно сознавать, что
я прекрасен.
   Брок прикусил губу.
   - Ну, вот что, - свирепо произнес он, - я пришел сюда
вовсе не для того, чтобы предлагать вам роль. Понятно? Я
ведь не заикнулся о контракте. Редкостное нахальство...
пф-ф! Вы просто сумасшедший.
   - Я вижу вас насквозь, - холодно заметил робот. -
Понимаю, вы подавлены моей красотой и обаянием моего голоса
- такой, потрясающий тембр! Вы притворяетесь, будто я вам
не нужен, надеясь заполучить меня по дешевке. Не стоит, я
ведь сказал, что не заинтересован.
   - Сумасшедший! - прошипел выведенный из себя Брок, а Джо
хладнокровно повернулся к зеркалу.
   - Не разговаривайте так громко, - предупредил он. -
Диссонанс просто оглушает. К тому же вы урод, и я не желаю
вас видеть. - Внутри прозрачной оболочки зажужжали колесики
и шестеренки. Джо выдвинул до отказа глаза на кронштейнах и
стал с явным одобрением разглядывать себя.

   Гэллегер тихо посмеивался, не вставая с тахты.
   - У Джо повышенная раздражительность, - сказал он. -
Кроме того, я, видно, наделил его необыкновенными чувствами.
Час назад он вдруг стал хохотать до колик. Ни с того ни с
сего. Я готовил себе закуску. Через десять минут я
наступил, на огрызок яблока, который сам же бросил на пол,
упал и сильно расшибся. Джо посмотрел на меня. "То-то и
оно, - сказал он. - Логика вероятности. Причина и
следствие. Еще когда ты ходил открывать почтовый ящик, я
знал, что ты уронишь этот огрызок и потом наступишь на
него". Какая-то Кассандра. Скверно, когда память подводит.
   Брок уселся на генератор (в лаборатории их было два -
один, побольше, назывался "Монстр", а другой служил
скамейкой) и перевел дыхание.
   - Роботы устарели.
   - Ну, не этот. Этого я не перевариваю. Он создает во
мне комплекс неполноценности. Жаль, что я не помню, зачем
его сделал. - Гэллегер вздохнул. - Ну, черт с ним. Хотите
выпить?
   - Нет. Я пришел к вам по делу. Вы серьезно говорите,
что всю прошедшую неделю мастерили робота, вместо того чтобы
работать над проблемой, которую обязались решить?
   - Оплата по выполнении, так ведь? - уточнил Гэллегер. -
Мне как будто что-то такое помнится.
   - По выполнении, - с удовольствием подтвердил Брок. -
Десять тысяч, когда решите и если решите.
   - Отчего бы не выдать мне денежки и не взять робота? Он
того стоит. Покажете его в каком-нибудь фильме.
   - У меня не будет никаких фильмов, если вы не додумаетесь
до ответа, - обозлился Брок. - Я ведь вам все объяснял.
   - Да я пьян был, - сказал Гэллегер. - В таких случаях
мой мозг чист, как грифельная доска, вытертая мокрой
тряпкой. Я как ребенок. И вот-вот стану пьяным ребенком.
Но пока, если вы растолкуете мне все сначала...
   Брок совладал с приливом злости, вытащил наудачу первый
попавшийся журнал из книжного шкафа и достал из кармана
авторучку.
   - Ну, ладно. Мои акции идут по двадцати восьми, то есть
намного ниже номинала... - Он вывел на обложке журнала
какие-то цифры.
   - Если бы вы схватили вон тот средневековый фолиант, что
стоит рядом, это вам влетело бы в изрядную сумму, - лениво
заметил Гэллегер. - Вы, я вижу, из тех, кто пишут на чем
попало? Да бросьте болтать про акции и всякую чепуху.
Переходите к делу. Кому вы морочите голову?
   - Все напрасно, - вмешался робот, который торчал у
зеркала. - Я не стану подписывать контракта. Пусть
приходят и любуются мною, если им так хочется, но в моем
присутствии пусть разговаривают шепотом.
   - Сумасшедший дом, - пробормотал Брок, стараясь не
выходить из себя. - Слушайте, Гэллегер. Все это я вам уже
говорил неделю назад, но...