утешительным. После этого Абриэль, как старший среди 
магистров, держал речь. 
	- Ну так что вы думаете? - опросил он.- Есть у нас хоть какая-то 
возможность удержать весь город? 
	- О чем тут говорить, Абриэль? - резко сказал Комьер.- Никакой. 
Эти ворота не задержат и стада овец. И даже вместе с солдатами церкви, 
будь они трижды неладны, нам не удержать те силы, которые собрались 
на подступах к городу. 
	- Так значит, ты предлагаешь-- начал Дареллон. 
	- Да, я не вижу другого выхода,- не дослушав его ответил 
Комьер,- а ты? 
	- Простите, милорды,- вставил сэр Нэшан,- я не совсем понимаю, 
о чем речь. 
	- Мы собираемся собрать все имеющиеся у нас силы в стенах 
внутреннего, Древнего города, Нэшан,- объяснил Вэнион. 
	- И бросить на произвол судьбы, вернее, этого сброда, почти весь 
город? - воскликнул Нэшан.- Милорды, это же самый большой и 
богатейший город в мире, а внешний город - гораздо больше 
внутреннего. Выходит, мы отдадим такие богатства врагу? 
	- У нас нет выбора, сэр Нэшан,- сурово проговорил Абриэль.- 
Стены внутреннего города построены в древности, когда знали толк в 
этом деле. Они много выше и прочней, чем те, что окружают Внешний 
город. Внутренний город мы сможем удерживать какое-то время, но о 
том, чтобы оборонять весь Чиреллос не может быть и речи. 
	- Да, нам придется принять тяжелые и неприятные решения,- 
сказал магистр Дареллон.- Если мы отойдем ко внутренним стенам, нам 
придется закрыть ворота для горожан. У нас в Древнем городе нет 
столько запасов. 
	- Мы не сможем сделать вообще ничего, пока не возьмем в свои 
руки командование солдатами церкви,- заметил Вэнион.- Нас всего 
четыре сотни, с таким количеством воинов мы не выстоим перед войском 
Мартэла, где бы нам ни пришлось сражаться. 
	- В этом, возможно, я смогу вам помочь,- проговорил Эмбан, 
развалившийся в обширном кресле, сложив на обширном чреве пухлые 
руки.- Однако это будет зависеть от того, насколько самонадеянно 
поведет себя Макова утром,- перед этим военным советом, когда Спархок 
потребовал у патриарха рассказать, куда он услал Кьюрика и Берита, 
тот был весьма уклончив и так толком ничего и не ответил. 
	- Однако у нас будет все же небольшое тактическое 
преимущество,- раздумчиво пробормотал Комьер.- В войсках Мартэла 
почти что одни наемники, и как только они окажутся во внешнем городе, 
как сразу займутся привычным для себя делом. Это даст нам некоторое 
время. 
	- А также приведет в ярость основную часть Курии,- усмехнулся 
Эмбан. 
	- У многих патриархов, которых я знаю, во внешнем городе 
роскошные дома. Полагаю, сознание, что их тщательно лелеянные 
богатства становятся добычей мародеров, будет для них мучительной 
пыткой, а так же приугасит кое-чей пыл по поводу кандидатуры 
первосвященника Энниаса. Кстати, мой дом здесь, внутри старых стен,- 
дородный патриарх хохотнул,- так что я смогу дышать свободно. Так же 
как и ты, Долмант. 
	- Эмбан,- укоризненно произнес Долмант.- Ты, все же, 
бесстыдный человек. Годится ли священнослужителю так откровенно 
говорить о своих корыстях? 
	- Но Всевышний все же не осудит мои действия, брат мой. Как бы 
они не были изворотливы и не отдавали корыстью. Все мы служим 
Господу нашему, и каждый по-своему,- Эмбан помолчал, слегка 
нахмурившись.- Ортзел - наш кандидат. Возможно, я бы выбрал, кого-
нибудь другого, но братья наши патриархи весьма консервативны, и им 
будет легче голосовать за человека, столь родственного им по духу. С 
ним придется еще помучиться, Долмант. 
	- Это трудность, с которой придется столкнуться нам с тобой, 
Эмбан - тебе и мне. А сейчас мы должны в первую очередь 
сосредоточиться на военных вопросах. 
	- Ближайший шаг, по-моему, всем нам ясен,- проговорил 
Абриэль.- Мы должны все подготовить к отступлению в пределы 
Древнего города. Если патриарху Укерскому будет сопутствовать удача 
и солдаты церкви перейдут под наше командование, мы быстро соберем 
все силы внутри старых стен. Горожане и не поймут, что мы собираемся 
сделать. В противном случае весь внутренний город запрудят толпы 
горожан, так что нам просто негде будет развернуться. 
	- Как это жестоко, милорды,- тихо сказала Сефрения.- Вы 
оставляете ничем не повинных людей на расправу орде дикарей. Ведь 
наемники Мартэла не остановятся на грабежах, от них надо ждать 
жестокостей и зверств. 
	Долмант вздохнул. 
	- Война никогда не была милосердна, матушка,- произнес он.- И 
вот еще что - с этой минуты ты будешь сопровождать всех нас в 
Базилику. Так ты будешь под нашей защитой. 
	- Как пожелаешь, дорогой,- глядя в сторону согласилась она. 
	Лицо стоящего в углу Телэна было непривычно печально. 
	- Полагаю, мне не дадут возможности проскользнуть во внешний 
город, перед тем как вы запрете ворота? - со вздохом спросил он 
Спархока. 
	- Нет, конечно,- отвечал тот.- Но зачем тебе туда? 
	- Само собой, чтобы как следует поживиться. Такой случай раз в 
жизни бывает. 
	- Неужели ты хочешь заняться мародерством, Телэн? - ужаснулся 
Бевьер. 
	- Конечно нет, сэр Бевьер. Пусть этим займутся наемники 
Мартэла. А вот когда они будут идти по улицам Чиреллоса, с руками, 
полными награбленного добра, тут-то и появлюсь я. Думаю, в 
ближайшие дни немало людей Мартэла разбежится. Вор-то в Чиреллосе 
не один я, так что могу ручаться - эпидемия ножевых ран, в спину, 
разумеется, начнет прореживать ряды воинов Мартэла еще до того, как 
начнется осада Древнего города. И многим нищим никогда уже не 
понадобиться нищенствовать,- мальчик снова вздохнул.- Ты украл 
радость из моего детства, Спархок,- патетически произнес он. 
 
 
	- Никакой опасности для нас нет, братья мои, уверяю вас,- со 
скрытой насмешкой в голосе говорил Макова, утром следующего дня 
открывая заседание Курии.- Командующий моей личной охраной, 
капитан Горта-- он выдержал паузу, окинув магистров воинствующих 
орденов тяжелым взглядом исподлобья - внезапная кончина бывшего 
капитана его охраны, очевидно все еще грызла его,- прошу прощенья, 
капитан Эрден, на свой страх и риск отправился навстречу 
приближающимся пилигримам и расспросил их. Вернувшись, он заверил 
меня, что это не более, чем обычные паломники, преданные сыны церкви, 
и цель их состоит лишь в том, чтобы присутствовать в Священном городе 
в торжественную минуту возведения на престол святой церкви нового 
Архипрелата и присоединить свои голоса к нашим в благодарственной 
молитве Всевышнему. 
	- Удивления достойны твои речи, брат мой Макова,- перебил его 
патриарх Эмбан.- По странному совпадению и я тоже посылал вчера на 
разведку своих людей, и они принесли мне совсем другие известия. Как 
мы теперь сможем согласовать такие необычайно разнящиеся между 
собой сообщения? 
	Макова скупо улыбнулся. 
	- Патриарха Укерского все мы хорошо знаем, как человека 
веселого, любящего пошутить,- сказал он.- Все мы любим его за умение 
добродушной остротой смягчить, а то и вовсе утихомирить спор, 
чересчур разгоревшийся между братьями патриархами не в меру 
радеющими в отыскании истины, часто ей и во вред, но, возлюбленный 
брат мой Эмбан, сейчас не время для такого веселья. 
	- Ты видишь на лице моем хоть какое-то подобие улыбки, 
Макова? - после любезной тирады председательствующего, резкий голос 
Эмбана прозвучал как пощечина. Он поднялся: - Вот что доложили мне 
мои люди вчера, братья - эти люди у наших стен, эта орда головорезов, 
может быть чем угодно, но только не пылающими благочестивым 
рвением пилигримами. 
	- Чепуха,- фыркнул Макова. 
	- Возможно,- отвечал Эмбан,- но я взял на себя смелость 
захватить одного из этих пилигримов, и доставить его сюда, в Базилику, 
чтобы мы могли поподробнее рассмотреть его. Нам не потребуется даже 
говорить с ним - многое можно понять изучая его манеры, и даже просто 
одежду,- Эмбан резко хлопнул в ладоши, не дав Эмбану времени 
опомниться. 
	Двери зала распахнулись и внутрь вошли Кьюрик и Берит. Они 
волочили, держа за лодыжки, неподвижного человека в черном балахоне. 
На беломраморном полу за ними оставался размазанный кровавый след. 
	- Что вы делаете?! - почти завизжал Макова. 
	- Просто предоставляем наглядные доказательства,- спокойно 
ответил Макова.- Ни одно разумное решение, тем более в таком 
серьезном вопросе, не может быть принято без рассмотрения всех 
возможных сторон дела.- Эмбан указал на место перед кафедрой.- 
Положите свидетеля туда, друзья мои,- сказал он, обращаясь к Кьюрику 
и Бериту. 
	- Я запрещаю это! Я протестую! - взвыл Макова. 
	- Протест отклоняется,- заявил Эмбан.- Поздно протестовать. Все 
уже успели, я думаю, разглядеть этого человека. И мы все знаем, кто он,- 
Эмбан, по обыкновению переваливаясь с ноги на ногу, подошел к трупу, 
лежащему на мраморном полу у подножия кафедры.- Черты лица этого 
человека недвусмысленно свидетельствуют о его происхождении, а черное 
одеяние лишь подтверждает это. Братья мои! Вне всякого сомнения - это 
рендорец. 
	- Патриарх Укерский Эмбан,- бесцветным голосом проговорил 
Макова,- я арестую тебя по обвинению в убийстве. 
	- Не будь ослом, Макова,- отозвался Эмбан.- Ты не можешь 
арестовать меня, пока идет сессия Курии, и, кроме того, мы находимся в 
Базилике, и я прошу убежища от гражданских властей в этих священных 
стенах,- он взглянул на Кьюрика и спросил: - Действительно необходимо 
было лишить его жизни? 
	- Да, ваша светлость,- ответил оруженосец.- Так сложилась 
ситуация, но мы помолились о его заблудшей душе. 
	- Как и следует истинным сынам церкви,- сказал Эмбан.- Я дарую 
тебе и твоему юному помощнику полное прощение и отпущение этого 
греха, да будет Всевышний милостив к этому убиенному еретику,- он 
оглядел сидящих на скамьях патриархов.- Теперь вернемся к вопросу об 
этом "пилигриме". Перед нами рендорец, как видите, он опоясан мечом. 
Поскольку все рендорцы в Эозии погрязли в зловредной эшандистской 
ереси, мы должны заключить, что перед нами - последователь Эшанда. А 
помня историю и зная их наклонности, можем ли мы, будучи в здравом 
уме, предположить, что рендорские еретики явились в Чиреллос 
праздновать восхождение на трон нового Архипрелата? Или, может 
быть, наш дорогой брат Макова одним махом обратил всех еретиков с 
юга в истинную веру и вернул все стадо заблудших баранов,- тут Эмбан 
усмехнулся собственной остроте,- в лоно святой матери церкви? Я 
надеюсь услышать ответ от нашего уважаемого патриарха 
Кумбийского,- он выжидающе уставился на Макову. 
	- Все же хорошо, что он на нашей стороне,- прошептал Улэф 
Тиниену. 
	- Да уж. 
	- А-а-а-- как будто разочарованно протянул Эмбан, отводя взгляд 
от Кумбийского патриарха,- боюсь, я зря возлагал на его ответ столь 
большие надежды. Мы все должны молить Всевышнего о прощении за то, 
что допускали этой язве смердить на непорочном теле нашей святой 
матери церкви. Однако, наши сожаления и сокрушенные слезы не должны 
застить нам глаза перед лицом суровой справедливости. "Пилигримы" у 
наших ворот - совсем не то, чем хотят казаться, это ясно, по-моему, всем 
нам. Боюсь, наш возлюбленный брат Макова жестоко обманулся. Те, кто 
стоят у врат Священного города - не пилигримы, воспламененные 
благочестивым рвением, но орда вооруженных разбойников, самых 
жестоких врагов и гонителей истиной веры, теперь пришедших 
осквернить самое ее средоточие, главную нашу святыню, сердце Церкви 
Господней! Не буду долго говорить о печальной участи, которая, 
возможно, ждет нас с вами, братья мои, единственный всем вам совет - 
поторопитесь примириться с Отцом нашим небесным, потому как, никто 
не знает, какой срок положен ему на этой бренной земле. Не буду также 
напоминать вам, это и без того всем известно, каким ужасным 
жестокостям и унижениям подвергают эшандистские еретики 
духовенство, особенно высшее. По чести сказать, братья мои, я и сам уже 
смирил душу свою с мыслью о гибели в пламени,- Эмбан неожиданно 
усмехнулся и сложил руки на огромном животе.- Полагаю, гореть я буду 
превесело. 
	В зале послышался смех, сдобренный, правда, изрядной долей 
нервозности. 
	- Но не так уж важны сейчас наши судьбы, братья мои! - снова 
торжественно возвысил голос Эмбан.- Главное сейчас - это судьба 
священного города, судьба церкви. Боюсь, нам придется принять 
жестокое, но, увы!, единственно возможное сейчас решение. Но сначала 
еще один вопрос: отдадим ли мы святое сердце матери нашей еретикам на 
поругание, или примем сражение? 
	- Сражение! - закричал один из патриархов, вскакивая на ноги.- 
Сражение. 
	Крик в разных концах зала подхватили другие, и скоро вся 
Курия, охваченная единым порывом, стояла на ногах, выкрикивая лишь 
одно слово: "сражение". 
	Эмбан заложил руки за спину и склонил голову. Когда через 
некоторое время он поднял лицо, по его щекам струились слезы. Он 
нарочито медленно, оглядывая зал, повернулся, так что все, кто был там 
могли увидеть эти слезы. 
	- Увы, братья мои! - воскликнул он надломленным голосом,- наш 
священный сан не позволяет нам сбросить ризы и взять в руки меч. Мы 
обречены, братья мои, и церковь обречена вместе с нами. Увы мне! Зачем 
Бог послал мне такую долгую жизнь? Зачем дожил я до этого скорбного 
дня? К кому же обратиться за помощью, братья? У кого достанет силы 
защитить нас в этот час, когда тьма подкатилась к самому подножию 
твердыни нашей? Есть ли такие люди в этом несчастном мире? 
	Все в палате затаили дыхание. 
	- Рыцари Храма! - продребезжал в наступившей тишине слабый 
старческий голос с одной из патриарших скамей.- Мы должны 
обратиться к рыцарям Храма! Даже силы ада не устоят перед воинами 
Господними. 
	- Рыцари Храма! - эхом прокатилось по залу.- Рыцари Храма! 
 
 
Глава 11 
 
	Еще некоторое время в Совещательной палате Курии царила 
суматоха и не стихал шум. Патриарх Укерский Эмбан стоял на 
мраморном полу срединного прохода меж возвышающихся амфитеатром 
скамей, как бы ненароком оказавшись в круге света, падавшего из окна 
за пустующим троном Архипрелата. Дождавшись, пока гомон 
возбужденных голосов поутихнет, он воздел вверх свою пухлую руку. 
	- Конечно, братья мои,- торжественно продолжил он,- рыцари 
Храма легко оборонили бы Чиреллос, но они призваны на защиту 
Арсиума. Магистры, конечно же, присутствуют здесь, занимая по праву 
принадлежащие им места, но каждый из них привел с собой лишь малую 
часть своих воинов, и их никак не достаточно, чтобы сражаться с 
полчищами окружившего нас врага. Мы не можем перенести всю мощь 
Воинов Господних с плоскогорий Арсиума к Священному городу одним 
мановением руки. Даже если бы смогли, как бы мы убедили 
командующего армией в этом осажденном королевстве, что наша 
потребность в защите более важна? Как бы убедили мы его отпустить их 
на помощь сюда, к нам? 
	Со своего места поднялся патриарх Кадахский Ортзел. 
	- Могу ли я сказать, Эмбан? - начал он. Не смотря на некоторую 
нерешительность формулировки, в голосе его чувствовалась властная 
нотка - Ортзел был кандидатом на трон Архипрелата, и начал понемногу 
входить в роль. 
	- Конечно,- воскликнул Эмбан.- Я давно уже с нетерпением 
ожидаю мудрого слова брата моего и наставника патриарха Ортзела. 
	- Первоочередной долг церкви, а значит и наш - выжить,- 
произнес патриарх Кадаха резким, хрипловатым голосом.- Все другие 
соображения отходят на второй план. Все ли здесь присутствующие 
разделяют эту точку зрения? 
	В зале послышался одобрительный гул. 
	- Случаются времена, когда приходится жертвовать, и жертвовать 
многим,- продолжал Ортзел.- Ежели нога человека застряла в камнях на 
дне омута, а вода поднялась уже до подбородка, не должен ли человек с 
сожалением, но пожертвовать ногою, чтобы спасти жизнь? Так же и с 
нами. В глубокой печали должны мы пожертвовать целым Арсиумом, раз 
речь идет о судьбе матери - Церкви. Мы стоим лицом к лицу с гибелью, 
братья мои. Во времена прошедшие Курия всегда с чрезвычайной 
неохотой принимала такие тяжелые, ответственные решения, но 
теперешнее положение - труднейшее со времен земохского вторжения 
пятисотлетней давности. Бог ждет от нас решительности в эти тяжкие 
времена, братья мои, Он ждет, что мы положим все слабые силы свои на 
спасение его церкви, управление которой, волею провидения, доверено 
нам. Таким образом, я требую проведения немедленного голосования. 
Вопрос, поставленный на справедливый суд ваш, братья, очень прост. 
"Можно ли считать положение, сложившееся в Чиреллосе, грозящим 
гибелью святой церкви Господней и истинной вере"? Да или нет? 
	Глаза Маковы полезли на лоб от такой неожиданности. 
	- Что вы, что вы! - воскликнул он.- Ситуация наша вовсе не столь 
безнадежна. Ведь мы даже не попытались вступить в переговоры с 
армией, стоящей у наших ворот, и- 
	- Патриарх Макова, кажется не в себе,- резко оборвал его 
Ортзел.- Напомню: вопрос о гибели церкви и веры не подлежит 
обсуждению. 
	- Я не знаю такого закона! - упорствовал Макова. 
	Ортзел сурово взглянул на тощего нескладного монаха, сидящего 
за заваленным различными манускриптами столом рядом с кафедрой 
председательствующего. 
	- Ну, что скажешь, законник? 
	Монах принялся суетливо переворачивать страницы и 
разворачивать свитки 
	- Что там происходит? - с недоумением спросил Телэн.- Я что-то 
не понимаю. 
	- Если положение признают грозящим гибелью церкви и веры,- 
объяснил Бевьер,- Курия берет в свои руки бразды правления всей 
Эозией, и ей принадлежит власть не только духовная, но и гражданская и 
военная. Такого, кажется, не бывало очень давно, наверно, потому, что 
короли Западных королевств всегда всеми силами противятся этому. 
	- Но разве вопрос о гибели церкви и веры не требует какого-либо 
особого голосования, или даже единодушия всей Курии? - на этот раз 
вопрос задал Келтэн. 
	- Не думаю, не знаю,- ответил Бевьер.- Послушаем, что скажет 
законовед. 
	- Но все равно,- проворчал Тиниен,- по мне, так здесь слишком 
много слов. Ведь мы уже послали за Воргуном и сообщили ему, что 
церковь оказалась перед лицом гибели. 
	- Видно, никто не позаботился сообщить об этом Ортзелу,- 
усмехнулся Улэф.- А он ярый законник, и не стоит расстраивать его 
впредь, сообщая о такого рода проделках. 
	Монах-законовед, с лицом белым как мел от волнения поднялся и 
прокашлялся. Его голос, от природы скрипучий, то и дело давал петуха 
от испуга. 
	- Патриарх Кадаха совершенно верно передал букву закона! - 
объявил он.- Вопрос о гибели веры и церкви должен быть - разрешен 
немедленным тайным голосованием. 
	- Тайным? - вскричал Макова. 
	- Так говорится в законе, ваша светлость. Решение принимается 
простым большинством. 
	- Но- 
	- Я должен напомнить патриарху Кумбийскому, что дальнейшие 
прения неуместны,- резко проговорил Ортзел.- Я требую голосования,- он 
огляделся вокруг.- Ты! - он указал пальцем на священника, сидевшего 
неподалеку от Энниаса,- принеси все, что необходимо для проведения 
тайного голосования. Насколько я помню, все это покоится справа от 
трона Архипрелата. 
	Растерявшийся священник испуганно уставился на Энниаса. 
	- Пошевеливайся! - взревел Ортзел. 
	Священник вскочил и опрометью бросился к задрапированному 
черным трону. 
	- Кто-нибудь должен объяснить мне все это,- потребовал сбитый с 
толку Телэн. 
	- Позже, Телэн,- мягко сказала Сефрения. На ней было тяжелое 
черное одеяние, издали похожее на монашеское, полностью скрывавшее и 
ее принадлежность к стирикам, и пол. Она сидела посреди рыцарей 
Храма, загораживающих ее от ненужных взглядов своими массивными 
доспехами как стеной.- Давай-ка лучше понаблюдаем за этим 
изысканным представлением. 
	- Сефрения,- покачал головой Спархок. 
	- Прости,- тихонько засмеялась она,- я вовсе не собиралась 
насмехаться над вашей церковью, но все эти запутанные церемонии- 
	Все необходимое для голосования представляло из себя 
вместительный покрытый пылью ящик безо всяких прикрас и два 
кожаных мешка, опечатанных вверху тяжелыми свинцовыми печатями. 
	- Патриарх Кумбийский! - торжественно произнес