нне прозрачное.
 - Оля, справишься? - поинтересовался шеф.
 Имелось в виду что-то, о чем они уже поговорили.
 - Сама? Нет.
 - Я о другом.
 - Справлюсь, конечно.
 - Становитесь спина к спине, - велел шеф.
 Спорить  у меня желания не было. Хотя и засосало под ложечкой:  я  понял,
что произойдет что-то очень серьезное.
 - И откройтесь оба, - потребовал Борис Игнатьевич.
 Я  прикрыл  глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная,  даже
сквозь  блузку.  Странное ощущение, стоять, касаясь  женщины,  только  что
занимавшейся любовью... любовью - не с тобой.
 Нет,  у  меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть, потому,
что  я  помнил ее в нечеловеческом виде, может быть, потому, что мы  очень
быстро  перешли  к  отношениям  друзей  и  партнеров.  Может  быть,  из-за
столетий,  разделивших наше рождение: что значит молодое  тело,  когда  ты
видишь  пыль  столетий на чужих глазах. Мы остались  именно  друзьями,  не
более.
 Но  стоять рядом с женщиной, чье тело еще помнит чужие ласки, прижиматься
к ней - странное ощущение...
 - Начали... - сказал шеф, может быть, излишне резко.
 И  произнес  несколько слов, смысл которых я не понимал, слов на  древнем
языке, звучащем над миром тысячи лет назад... Полет.
 Это  и  впрямь  полет: будто земля ушла из-под ног, будто  тело  утратило
вес. Оргазм в невесомости, доза ЛСД прямо в кровь, электроды в подкорковые
центры удовольствия...
 Меня  затопило  волной  столь  безумной и чистой,  ничем  не  оправданной
`  $.ab(, что мир померк. Я упал бы, но сила, бьющая из поднятых рук шефа,
держала  меня  и  Ольгу  на  невидимых  ниточках,  заставляла  изгибаться,
прижиматься друг к другу. А потом ниточки перепутались.

 -  Ты  уж  извини, Антон, - сказал Борис Игнатьевич. - Но у нас  не  было
времени на колебания и объяснения.
 Я  молчал. Тупо, оглушено молчал, сидя на полу и глядя на свои  руки:  на
тонкие  пальцы  с  двумя серебряными кольцами, на ноги - стройные  длинные
ноги,  еще  влажные после ванны и облепленные слишком тугими  джинсами,  в
ярких бело-голубых кроссовках на маленьких ступнях.
 - Это ненадолго, - сказал шеф.
 -  Какого...  -  Я  хотел выругаться, я дернулся, вскакивая  с  пола,  но
замолчал  при первых же звуках своего голоса. Грудного, мягкого,  женского
голоса.
 -  Антон, - спокойно. - Молодой мужчина, стоящий рядом, протянул  руку  и
помог мне подняться.
 Пожалуй, без этого я бы упал. Центр тяжести совершенно изменился. Я  стал
ниже ростом, мир виделся совсем по-другому...
 - Ольга? - спросил я, глядя в свое бывшее лицо.
 Моя  партнерша, а теперь еще и обитатель моего тела, кивнула.  Растерянно
глядя  в ее... в свое... лицо, я заметил, что плоховато выбрился утром.  И
что  на лбу у меня назревает мелкий красный прыщик, достойный подростка  в
пубертатном возрасте.
 -  Антон,  спокойно. Я тоже первый раз меняю пол. Почему-то я ей поверил.
Несмотря  на  свой  возраст,  Ольга могла  никогда  не  попадать  в  столь
щекотливую ситуацию.
 -  Освоился?  -  спросил шеф. Я все еще разглядывал себя, то  поднимая  к
лицу руки, то ловя отражение в стеклах стеллажей.
 -  Пошли.  - Ольга потянула меня за руку. - Борис, минутку... -  Движения
были столь же неуверенны, как и мои. Даже более. - Свет и Тьма, да как вы,
мужики, ходите? - внезапно воскликнула она.
 Вот  тогда  я  захохотал,  осознав  иронию  произошедшего.  Меня,  объект
провокации Темных, спрятали, укрыв в женском теле! В теле любовницы  шефа,
древней, как собор Парижской Богоматери!
 Ольга   буквально  впихнула  меня  в  ванную  -  я  невольно  порадовался
собственной  силе,  нагнула над джакузи. И пустила в лицо  струю  холодной
воды из душа, заранее заботливо приготовленного, лежащего на нежно-розовом
фаянсе.
 Отфыркиваясь,  я вырвался из ее рук. Едва подавил желание залепить  Ольге
-  или  все-таки себе самому? - пощечину. Похоже, моторные  навыки  чужого
тела начинали просыпаться.
 - У меня не истерика, - зло сказал я. - Это действительно смешно.
 -  Точно?  - Ольга, прищурившись, смотрела на меня. Неужели это и  впрямь
мой  взгляд,  когда  я  стараюсь  выразить доброжелательность  в  смеси  с
сомнением?
 - Совершенно точно.
 - Тогда посмотри на себя.
 Подойдя  к  зеркалу, столь же большому и роскошному, как  и  все  в  этой
потайной ванной комнате, я уставился на себя.
 Результат  был  странным. Разглядывая свое новое  обличье,  я  совершенно
успокоился.  Наверное,  окажись я в ином, но  мужском  теле,  шок  был  бы
больше. А так - ничего, кроме ощущения начавшеюся маскарада.
 - Ты на меня не воздействуешь? - спросил я. - Ты или шеф?
 - Нет.
 - Значит, это у меня крепкие нервы.
 -  У  тебя  помада размазалась, - заметила Ольга. И хихикнула.  -  Умеешь
красить губы?
 - Сдурела? Нет, конечно.
 - Я научу. Нехитрая наука. Тебе еще очень повезло, Антон.
 - В чем?
 - На недельку позже - и пришлось бы учить тебя пользоваться прокладками.
 -  Как любой нормальный мужчина, смотрящий телевизор, я умею это делать в
совершенстве.  Прокладку  надо  облить ядовито-синей  жидкостью,  а  потом
сильно сжать в кулаке.

                                                                   ГЛАВА 2

 Я вышел из кабинета и остановился на миг, борясь с искушением вернуться.
 В  любой момент я мог отказаться от предложенного шефом плана. Стоит лишь
вернуться,  сказать пару слов -и мы с Ольгой возвратимся в свои  настоящие
тела. Вот только за полчаса разговора мне было сказано достаточно, чтобы я
согласился,  что  смена тел - единственный реальный  ответ  на  провокацию
Темных.
 В  конце  концов,  нелепо ведь отказываться от спасительного  лечения  на
основании болезненности уколов.
 Ключи  от  квартиры  Ольги лежали у меня в сумочке. Там  же  -  деньги  и
кредитка  в  маленьком кошельке, косметичка, платочек, прокладка  -  зачем
только,  ведь  это  мне не должно понадобиться, начатая упаковка  конфеток
"тик-так", расческа, россыпь мелочи на дне, зеркальце, крошечный мобильный
телефон...
 А  вот  пустые  карманы  джинсов вызывали невольное  ощущение  потери.  Я
секунду  рылся  в  них,  пытаясь найти хотя бы  завалявшуюся  монетку,  но
убедился  лишь в том, что, подобно большинству женщин, Ольга все носила  в
сумочке.
 Казалось  бы,  пустые  карманы - далеко не самая большая  моя  потеря  за
сегодняшний день. И все-таки эта деталь вызывала раздражение. Я  переложил
в карман из сумочки несколько банкнот и почувствовал себя увереннее.
 Жаль только, что Ольга не носит плеера...
 - Привет, -ко мне подошел Гарик. - Шеф свободен?
 - Он... он с Антоном... - ответил я.
 -  Что-то  случилось, Оля? - Гарик внимательно смотрел на меня. Не  знаю,
что он почувствовал: чужие интонации, неуверенные движения, новую ауру. Но
если даже оперативник, с которым ни я, ни Ольга особо не общались, ощущает
подмену - грош мне цена.
 Тем   временем  Гарик  неуверенно,  робко  улыбнулся.  Это  было   совсем
неожиданно:  я  никогда  не  замечал, чтобы  Гарик  пытался  заигрывать  с
сотрудницами  Дозора.  Ему  даже с человеческими  женщинами  трудно  знако
миться, он потрясающе невезуч в любовных делах.
 -  Ничего.  Поспорили немного, - я развернулся, и, не прощаясь,  пошел  к
лестнице.
 Это  была  версия для Ночного Дозора, на тот маловероятный  случай,  если
среди  нас есть их агент. Насколько я знаю, такое случалось всего раз  или
два  за  всю  историю Дозора, но мало ли... Пусть все считают,  что  Борис
Игнатьевич повздорил со своей давней подругой.
 Ведь  и  повод есть, и повод немалый. Столетнее заточение в его кабинете,
невозможность  принять человеческий облик, частичная  реабилитация,  но  с
потерей  большинства магических способностей. Вполне достаточные основания
обидеться...  По  крайней  мере, я избавлен  от  необходимости  изображать
подругу шефа, что было бы уж совсем чересчур.
 Размышляя  так,  я  и спустился до третьего этажа. Стоило  признать,  что
Ольга  максимально облегчила мне жизнь. Сегодня она надела  джинсы,  а  не
обычный юбочный костюм или платье, на ногах были кроссовки, а не туфли  на
высоком каблуке. Даже легкий запах духов не был одуряющим.
 Да здравствует мода "унисекс", пусть даже ее изобрели гомосексуалисты...
 Я  знал,  что мне сейчас следует делать, знал, как следует себя вести.  И
все-таки  это  было  трудно. Свернуть не к выходу, а  в  боковой  коридор,
неприметный и тихий. И окунуться в прошлое.
 Говорят,  у  больниц  есть  свой,  незабываемый  запах.  Конечно.  И  это
неудивительно, странно было бы не иметь запаха хлорке и боли, автоклавам и
ранам, казенному белью и безвкусной пище.
 Но откуда, скажите на милость, свой запах у школ и институтов?
 В   помещении  Дозора  обучают  лишь  части  предметов.  Кое-что  удобнее
преподавать в морге, по ночам, там у нас есть свои люди. Кое-чему  обучают
на  местности.  Кое-чему - за рубежом, в туристических  поездках,  которые
оплачивает  Дозор. Когда я проходил обучение, то побывал и на Гаити,  и  в
Анголе, и в Штатах, и в Испании.
 Но  все-таки  для  некоторых  лекций  подходит  лишь  территория  Дозора,
здание,  от  фундамента  до крыши закрытое магией и охранными  заклятиями.
Тридцать лет назад, когда Дозор переехал в это помещение, оборудовали  три
аудитории,  каждая на пятнадцать человек. Я до сих пор  не  понимаю,  чего
!.+lh%  в  этом  размахе: оптимизма сотрудников или избытка площади.  Даже
когда  я проходил обучение, а это был очень удачный год, нам хватало одной
аудитории, да и та наполовину оставалась пустой.
 Сейчас   Дозор  обучал  четверых  Иных.  И  лишь  в  отношении   Светланы
существовала  твердая  уверенность, что она  войдет  в  наши  ряды,  а  не
предпочтет обычную, человеческую жизнь.
 Пусто здесь было, пусто и тихо. Я медленно шел по коридору, заглядывая  в
пустые  аудитории,  которые могли бы стать предметом  зависти  для  самого
обеспеченного и преуспевающего университета. За каждым столом - ноутбук, в
каждой комнате - огромный проекционный телевизор, шкафы ломятся от книг...
да если бы эти книги увидел историк, нормальный историк, а не спекулянт от
истории... Никогда им их не увидеть.
 В  некоторых  книгах слишком много правды. В других - слишком  мало  лжи.
Людям  это  читать  не  стоит, причем для их же собственного  спокойствия.
Пусть живут с той историей, к которой привыкли.
 Конец  коридора заканчивался огромным зеркалом, закрывающим всю  торцовую
стену.  Я  искоса  взглянул  в  него: по  коридору  вышагивала,  покачивая
бедрами, молодая, красивая женщина.
 Запнувшись,  я  едва  не  полетел  на  пол,  хотя  Ольга  и  сделала  все
возможное,  чтобы облегчить мне жизнь, но центр тяжести тела она  изменить
не  могла.  Когда  удавалось забыть о своем облике,  все  шло  более-менее
нормально,  работали моторные навыки. А вот стоит посмотреть  на  себя  со
стороны  -  и  начинаются сбои. Даже дыхание стало чужим,  как-то  не  так
входил в легкие воздух.
 Я  подошел  к  последней, стеклянной, двери. Осторожно  заглянул  в  нее.
Занятие как раз заканчивалось. Сегодня они изучали бытовую магию, я  понял
это, едва увидел у демонстрационного стенда Полину Васильевну. Она одна из
самых  старых  сотрудниц Дозора - внешне, а не по подлинному возрасту.  Ее
обнаружили  и  инициировали в возрасте шестидесяти трех лет.  Ну  кто  мог
предположить,  что  старушка, подрабатывающая в  лихие  послевоенные  годы
карточным  гаданием, и впрямь обладает какими-то способностями? Причем  не
шуточными, пусть и узконаправленными.
 -  И  теперь,  если вам понадобится спешно привести одежду в  порядок,  -
наставительно  говорила  Полина Васильевна, - вы сможете  это  сделать  за
считанные минуты. Только не забудьте заранее проверить, насколько  хватает
силенок. Иначе конфуз выйдет.
 -  А  когда  часы ударят двенадцать, твоя карета превратится в  тыкву,  -
громко сказал молодой парень, сидящий рядом со Светланой.
 Парня  этого я не знал, на обучении он был второй или третий день, но  он
мне уже заранее не нравился.
 -  Именно!  -  с  восторгом  заявила Полина,  сталкивающаяся  с  подобным
остроумием  в  каждой  партии  учеников. -  Сказки  врут  не  меньше,  чем
статистика! Но иногда в них можно найти капельку правды.
 Она   собрала  со  стола  аккуратно  отглаженный,  элегантный,  пусть   и
несколько  старомодный смокинг. В таком, наверное, выходил в  свет  Джеймс
Бонд.
 - Когда он снова станет тряпьем? - деловито спросила Светлана.
 -  Через  два  часа, - так же коротко проинформировала  Полина.  Повесила
смокинг на плечики, вернула на стенд. - Я не особо напрягалась.
 - А сколько вы можете его поддерживать в приличном виде? Максимально?
 - Около суток.
 Светлана  кивнула  и неожиданно посмотрела в мою сторону.  Почувствовала.
Улыбнулась, помахала рукой. Теперь меня заметили все.
 - Прошу вас, госпожа. - Полина склонила голову. - Большая честь для нас.
 Да,  она знала об Ольге что-то, неизвестное мне. Все мы знали о ней  лишь
часть правды, лишь шеф, наверное, знал все.
 Я  вошел, отчаянно пытаясь придать походке меньшее изящество. Не помогло.
И парень, соседствовавший со Светланой, и парнишка лет пятнадцати, который
уже  полгода  топтался на начальном курсе магии, и высокий, тощий  кореец,
которому могло быть и тридцать, и сорок лет, - все они смотрели на меня.
 Однозначно  заинтересованно. Вся та атмосфера тайны, что окружала  Ольгу,
все  слухи и недомолвки, в конце концов, то, что она была давней-предавней
любовницей  шефа  -  все  это  вызывало  у  мужской  части  Дозора  вполне
определенную реакцию.
 - Здравствуйте, - сказал я.-Я не помешала?
 Сосредоточившись на правильном употреблении родов, я не следил за  тоном.
В  результате банальный вопрос вышел томно-загадочным и будто обращенным к
каждому  из присутствующих персонально. Прыщавый мальчишка впился  в  меня
взглядом,  парень сглотнул, лишь только кореец сохранил некоторое  подобие
хладнокровия.
 - Ольга, хотите что-то объявить студентам? - поинтересовалась Полина.
 - Мне надо поговорить со Светой.
 -  Все  свободны,  - объявила старушка. - Ольга, как-нибудь  заглянете  в
учебное время? Мои лекции ваш опыт не заменят.
 - Обязательно, - щедро пообещал я. - Дня через три.
 Пусть  Ольга  отдувается  за мои обещания. Я же  вынужден  отдуваться  за
выработанную ею сексапильность.
 Вместе со Светланой мы пошли к выходу. Три пары жадных глаз буравили  мою
спину, точнее - не совсем спину.

 Я  знал,  что у Ольги и Светланы теплые отношения. С той ночи,  когда  мы
вдвоем объясняли ей правду о мире, об Иных, о Светлых и Темных, о Дозорах,
о  сумраке,  с  того рассветного часа, когда она, держась  за  наши  руки,
прошла  сквозь  закрытую  дверь  в помещение  оперативного  штаба  Ночного
Дозора. Да, меня со Светланой связывала мистическая нить, наши судьбы были
переплетены.  Но я знал, слишком хорошо знал, что это ненадолго.  Светлана
уйдет  далеко  вперед, туда, куда мне не добраться,  стань  я  даже  магом
первого уровня. Нас держала вместе судьба, держала крепко, но лишь до поры
до  времени. А вот с Ольгой Светлана просто дружила, как бы скептически  я
не относился к женской дружбе. Их не сводил вместе рок. Они были свободны.
 - Оля, мне нужно дождаться Антона. - Светлана взяла меня за руку.
 Это  не  было движение младшей сестры, хватающейся за старшую  в  поисках
поддержки и самоутверждения. Жест равного человека. И если Ольга позволяет
Светлане вести себя на равных, значит, ей и впрямь прочат великое будущее.
 - Не стоит, - сказал я. - Света, не стоит.
 Опять  что-то было не так в построении фразы или в тоне. Теперь  на  меня
недоуменно глядела Светлана, но взгляд был точь-в-точь как у Гарика.
 - Я тебе все объясню, - сказал я.-Но не сейчас и не здесь. У тебя дома.
 Защиту  на  ее квартиру ставили на совесть, уж слишком много  сил  вложил
Дозор  в  новую сотрудницу. Шеф даже не стал спорить со мной,  могу  ли  я
открыться  Светлане,  настоял лишь на одном: это должно  произойти  у  нее
дома.
 -  Хорошо.  -  Удивление в глазах Светланы не исчезло,  но  она  согласно
кивнула. - Ты уверена, что Антона не стоит ждать?
 - Абсолютно, - сказал я, ни капельки не лукавя. - Возьмем машину?
 - Ты сегодня пешком?
 Дурак!
 Напрочь  забыл,  что Ольга всем видам транспорта предпочитает  подаренный
шефом спортивный автомобиль.
 -  Так  я  и говорю - поедем на машине? - спросил я, понимая, что выгляжу
идиотом. Нет, хуже, идиоткой.
 Ольга кивнула. Недоумение в ее глазах все росло и росло.
 Хорошо  хоть, что я умею водить. Никогда не испытывал тяги к сомнительной
радости  иметь машину в мегаполисе с отвратительными дорогами, но курс  на
шего  обучения  включал многое. Кое-чему учат обычным образом,  кое-что  -
вколачивают в сознание магией. Водить машину меня учили как простого  чело
века, а вот если случай зашвырнет в кабину вертолета или самолета, то  тут
включатся  навыки, о которых я и не помню в обычном состоянии.  Во  всяком
случае, в теории - должны включиться.
 Ключи  от  машины  я  отыскал  в сумочке. Оранжевый  автомобиль  ждал  на
стоянке  перед  зданием, под бдительным оком охраны. Дверцы были  закрыты,
что, учитывая опущенный верх машины, выглядело просто смешно.
 - Ты поведешь? - спросила Светлана.
 Я  молча  кивнул. Уселся за руль, завел мотор. Ольга, помнится, срывается
с места как пуля, но я так не умею.
 -  Ольга,  с тобой что-то не так, - Светлана наконец-то решилась озвучить
свои  мысли.  Выезжая на Ленинградский, я кивнул: - Света, все  разговоры,
когда приедем к тебе.
 Она замолчала.
 Водитель  из  меня неважный. Ехали мы долго, куда дольше, чем  следовало.
Mо  Светлана больше ничего не спрашивала, сидела, откинувшись, глядя прямо
перед собой. То ли медитировала, то ли пыталась смотреть сквозь сумрак.  В
пробках  со мной несколько раз пытались заговаривать из соседних  машин  -
причем,  непременно  из самых дорогих. Видимо, и наш вид,  и  наша  машина
устанавливали незримую дистанцию, которую решался перешагнуть  не  каждый.
Опускались стекла, высовывались коротко стриженные головы, иногда, как  не
изменный атрибут, добавлялась рука с мобильником. Вначале мне было  просто
неприятно.  Потом  стало  смешно. А под конец я  перестал  реагировать  на
происходящее, точно так же, как не реагировала Светлана.
 Интересно, а Ольгу подобные попытки знакомиться забавляли?
 Наверное, да. После десятилетий в нечеловеческом теле, после заточения  в
стеклянной витрине.
 - Оля, почему ты увела меня? Почему не захотела ждать Антона?
 Я  пожал  плечами.  Искушение ответить: "Потому что  он  здесь,  рядом  с
тобой",  -  было  велико. Да и шансов, что за нами следят,  в  общем-то  -
немного.  Машина  тоже закрыта заклятиями безопасности,  часть  из  них  я
ощущал, часть была выше моих способностей. Но я удержался.
 Светлана   еще   не   проходила  курс  информационной  безопасности,   он
начинается  через три месяца обучения. На мой взгляд, стоило бы  проводить
его  пораньше,  но  для каждого Иного приходится вырабатывать  собственную
программу, а это требует времени.
 Вот когда Светлана пройдет через горнило этого испытания, она научится  и
молчать, и говорить. Это одновременно и самый легкий и самый тяжелый  курс
обучения.  Тебе  просто начинают давать информацию, строго дозированно,  в
определенной последовательности. Часть услышанного будет правдой, часть  -
ложью.  Кое-что тебе скажут открыто и непринужденно, кое-что поведают  под
страшным секретом, а кое-что узнаешь "случайно", подслушаешь, подсмотришь.
 И  все,  все,  что  ты узнаешь, будет бродить в тебе, отдаваясь  болью  и
страхом, рваться наружу, разрывая сердце, требовать реакции, немедленной и
безрассудной.  А  на лекциях тебе будут говорить всякую чушь,  которая,  в
общем-то,  и  не нужна для жизни Иного. Ибо главное испытание  и  обучение
ведется в твоей душе.
 По-настоящему здесь ломаются редко. Все-таки это обучение, а не  экзамен.
И каждому будет поставлена лишь та высота, какую он может преодолеть - при
полном  напряжении сил, оставляя клочья шкуры и бр