отелось
 сейчас касаться ее сознания.
  - Нет, - отозвалась Ольга. - Нет... Антон, она чувствует.
   Неужели  у нее есть способности Иной? Или это лишь случайный   всплеск,
вызванный тянущимся инферно?
  - Что чувствует?
  - Что ты нужен там.
  - Почему я?
   -  Эта  сумасшедшая кровососущая стерва... она требует  на   переговоры
именно тебя. Того, кто убил ее партнера.
   И  вот  тут мне стало по-настоящему плохо.  У  нас  был  факультативный
курс по антитеррористическим мерам, скорее для того, чтобы не  приходилось
прибегать к способностям Иного, влипнув в человеческие разборки,  чем  для
реальных рабочих потребностей. Психологию террористов мы проходили, и в ее
рамках вампирша  действовала  вполне  логично.  Я  был  первым  работником
Дозора, попавшимся ей на пути. Я убил ее наставника, ранил  ее  саму.  Для
нее во мне сконцентрировался образ противника.
  - Давно требует?
  - Около десяти минут.
   Я  посмотрел в глаза Светлане. Сухие, спокойные, ни слезинки.   Труднее
всего, когда боль спрятана под спокойным лицом.
  - Света, если я сейчас уйду?
  Она пожала плечами.
   -  Все так глупо... - сказал я. - Мне кажется, что тебе  сейчас   нужна
помощь. Хотя бы кто-то, кто умеет слушать. Или  согласен  сидеть  рядом  и
пить остывший чай.
  Слабая улыбка, и едва заметный кивок.
  - Но ты права... еще одному человеку нужна помощь.
  - Антон, ты странный.
  Я покачал головой:
  - Не странный. Очень странный.
   -  У  меня такое чувство... ведь я тебя давно знаю, а кажется - впервые
вижу. И еще - словно ты одновременно и со мной разговариваешь, и с  кем-то
другим.
  - Да, - сказал я. - Так и есть.
  - Может быть я схожу с ума?
  - Нет.
  - Антон... ты ведь не случайно пришел ко мне.
   Я  не  ответил. Шепнула что-то Ольга, и замолчала.  Медленно  вращалась
над головой исполинская воронка.
  - Не случайно, - сказал я. - Чтобы помочь.
   Если  темный маг, наложивший проклятие, следит  за  нами...  Если   это
все-таки   не   случайное,   "материнское   проклятие",    а    нацеленный
профессионалом удар...
   В   это  облако  тьмы  над  головой  довольно  влить  еще  одну   каплю
ненависти. Волю  Светланы  к  жизни  достаточно  ослабить  на  самую-самую
малость. И последует прорыв. В  центре  Москвы  проснется  вулкан,  спятит
электроника на боевом спутнике, мутирует вирус гриппа...
  Мы молча смотрели друг на друга.
   Мне  казалось, я уже почти понимаю, что происходит на самом деле.   Вот
она разгадка, рядом, и все наши  версии  -  глупость  и  чушь,  следование
старым правилам и схемам, которые просил отбросить шеф. Но для этого  надо
было подумать, надо было хоть  на  секунду  отрешиться  от  происходящего,
уставиться на голую стену или в бездумный телеэкран, не разрываться  между
желанием помочь одному  маленькому  человечку  и  десяткам,  сотням  тысяч
людей. Не колыхаться в этой убийственной трясине подлого  выбора,  который
при любом раскладе останется подлым, и всей  разницей  для  меня  будет  -
быстро я погибну, перейдя под ударом инферно в серые просторы  сумеречного
мира, или медленно и мучительно, разжигая  в  собственном  сердце  тусклый
.#.-%* презрения к себе...
  - Света, я должен идти, - сказал я.
  - Антон! - это не Ольга, это шеф. - Антон...
   Он  запнулся - он ничего  не  мог  мне  приказать,  ситуация  зашла   в
этический тупик. Видимо, вампирша стояла на своем, и ни с кем другим вести
переговоры   не   желала.   Приказывая   мне    остаться,    шеф    убивал
мальчишку-заложника... и потому даже не мог  приказать.  Даже  просить  не
мог.
  - Мы организуем твой отход...
  - Лучше сообщите упырихе, что я еду.
  Светлана протянула руку, легонько коснулась моей ладони:
  - Ты уходишь насовсем?
  - До утра, - сказал я.
  - Я не хочу, - просто сказала девушка.
  - Знаю.
  - Кто ты?
  Экспресс-посвящение в тайны мироздания? Дубль два?
  - Я расскажу утром. Хорошо?
  - Ты сошел с ума, - донесся голос шефа.
  - Тебе действительно надо уходить?
   -  Только  этого  не говори! - крикнула Ольга. Она  почувствовала   мои
мысли.
  Но я сказал:
   -  Света, когда тебе предложили искалечить  себя,  но  продлить   жизнь
матери, когда ты отказалась... Это было правильно и разумно, так ведь?  Но
сейчас тебе плохо. Так плохо, что лучше было бы поступить неразумно.
  - Если ты сейчас не уйдешь, плохо будет тебе?
  - Да.
  - Тогда иди. Только вернись, Антон.
   Я  встал  из-за стола, оставив остывший чай. Вихрь инферно  покачивался
над нами.
  - Обязательно приду, - сказал я. - И... поверь, еще не все потеряно.
   Больше  мы  не сказали друг другу ни слова. Я вышел,  начал  спускаться
по ступенькам, Светлана закрыла за мной  дверь.  Какая  тишина...  мертвая
тишина, даже собаки устали скулить в эту ночь.
   Неразумно. Я поступаю неразумно. Если нет этически правильного выхода -
поступай  неразумно. Мне это кто-то говорил? Или  вспомнилась  строка   из
старых конспектов, фраза из лекции? Или я подбираю себе оправдания?
   -  Воронка...   -   прошептала  Ольга.  Голос  был  почти   незнакомый,
севший. Захотелось вжать голову в плечи.
   Я  толкнул подъездную дверь, выскочил на  обледенелый  тротуар.   Белая
сова комком пуха кружила над головой.
   Вихрь  инферно уменьшился, присел. Ненамного,  по  сравнению  с   общей
высотой, но уже заметно для глаз, метра на полтора-два.
  - Ты знал, что это произойдет? - спросил шеф.
   Покачав  головой я смотрел на вихрь. Да в чем же тут дело?  Почему   на
появление  Игната,  специалиста   по   приведению   людей   в   благостное
расположение духа, инферно отреагировало усилением, почему  мой  сумбурный
разговор и неожиданный уход снизили воронку?
   - Группу аналитиков пора разгонять, - сказал шеф. Я понял, что  это уже
было  сказано  всем,  не мне одному. - Когда у нас будет  рабочая   версия
происходящего?
   Машина  вынырнула откуда-то с Зеленого проспекта, обдала  меня   лучами
фар,  скрипнула  шинами,  неуклюже  переваливаясь  через  бугры  разбитого
асфальта,  остановилась  у  подъезда.  Приземистый  спортивный   кабриолет
теплого оранжевого цвета был нелеп среди унылых панельных  многоэтажек,  в
городе, где лучшим видом транспорта по-прежнему оставался джип.
  Семен высунулся с места водителя, кивнул:
  - Садись. Приказано доставить тебя с ветерком.
  Я оглянулся на Ольгу, и та почувствовала взгляд.
  - Моя работа здесь. Езжай.
   Оббежав  машину я сел на  переднее  сиденье.  Сзади  развалился   Илья,
видимо, шеф счел нужным усилить пару Тигренок-Медведь.
   -  Антон,  -  догнал меня сквозь сумрак голос Ольги.  -   Помни...   ты
сегодня задолжал. Держи это в памяти - каждый миг держи...
   Я  не сразу понял, о чем она говорит. Ведьмочка из Дневного Дозора?  Да
при чем тут она?
   Машина   рванула,  задевая  днищем  ледяные  надолбы.   Семен    вкусно
выругался, крутя руль, с негодующим  ревом  двигателя  машина  поползла  к
проспекту.
   -  У какого полудурка вы взяли тачку? - спросил я. - В такую погоду  на
ней...
  Илья хихикнул:
  - Т-с! Борис Игнатьевич одолжил тебе свой автомобиль.
   -  Правда, что ли? - только и просил я, оборачиваясь. На  работу   шефа
возил служебный "БМВ". Вот  уж  не  замечал  в  нем  тяги  к  непрактичной
роскоши...
   -  Правда. Антошка, как ты его? - Илья кивнул в сторону высящегося  над
домами вихря. - Не замечал у тебя подобных способностей!
  - Я его не трогал. Только с девушкой говорил.
  - Говорил? А трахнуть - трахнул?
   Это была обычная манера общения Ильи, когда он от чего-то напрягался. А
уж  поводов для волнения у нас сейчас было хоть  отбавляй.  И  все  же   я
поморщился. То ли нарочитость какую-то поймал в  словах...  то  ли  просто
резануло.
  - Нет. Илья, не надо так.
  - Извини, - легко согласился он. - Так что ты сделал?
  - Просто поговорил.
  Машина наконец-то вырвалась на проспект.
   -  Держитесь, - коротко велел Семен. Меня вжало в кресло.  Илья   сзади
возился, доставая и раскуривая сигарету.
   Секунд   через  двадцать  я  понял,  что   предыдущая   поездка    была
неторопливой увеселительной прогулкой.
   -  Семен, вероятность аварии убрана? - крикнул я. Машина неслась  через
ночь, будто пыталась обогнать свет своих фар.
   -  Я семьдесят лет за рулем, -  презрительно  бросил  Семен.  -  Я   по
Дороге Жизни грузовики в Ленинград водил!
   Сомневаться в его словах не приходилось, и все же я подумал,   что   те
поездки были менее опасными. Скорости не те, предугадать падение бомбы для
Иного  -  не  проблема.  Машины  сейчас  попадались  пусть   нечасто,   но
попадались, дорога была,  мягко  говоря,  отвратительной,  наш  спортивный
автомобиль для подобных условий никак не предназначался...
   - Илья, что там произошло? - пытаясь оторвать взгляд от  увиливающего с
нашего пути грузовика, спросил я. - Ты в курсе?
  - С вампиршей и пацаном, что ли?
  - Да.
   -  Глупость наша, вот  что  произошло,  -  Илья  ругнулся.  -  Хотя   и
глупость относительная... Все было нормально сделано. Тигренок  и  Медведь
представились родителям мальчишки дальними, но любимыми родственниками.
   -  "Мы с Урала"? - спросил я, вспомнив курс  по  общению  с  людьми   и
варианты знакомства.
   -   Да.   Все  шло  нормально.  Застолье,  пьянка,  поедание  уральских
деликатесов... из ближайшего супермаркета...
  Я вспомнил увесистую сумку Медведя.
   -  В общем, время они проводили  хорошо,  -  в  голосе  Ильи  была   не
зависть, а, скорее, полное одобрение товарищей. - Светло, тепло, и мухи не
кусают. Пацан то с ними сидел, то в своей комнате...  Откуда  было  знать,
что он уже способен входить в сумрак?
  Меня обдало холодом.
  И впрямь - откуда?
   Я  же не сказал. Ни им,  ни  шефу.  Никому.  Удовлетворился  тем,   что
вытащил мальчишку из сумрака, пожертвовав толикой  крови.  Герой.  Один  в
поле воин.
  Илья продолжал, ни о чем не подозревая:
   -   Вампирша  зацепила  его  Зовом.   Очень   прицельно,   ребята    не
почувствовали. И крепко... пацан даже не пикнул. Вошел в сумрак и выбрался
на крышу.
  - Как?
   -  По балконам, до крыши было всего три этажа. Вампирша уже ждала  там.
Причем знала, что парень с охраной, едва схватила - сразу  же  раскрылась.
Rеперь родители спят крепким здоровым сном, вампирша стоит с мальчишкой  в
обнимку, Тигренок и Медведь рядом с ума сходят.
  Я молчал. Нечего тут было говорить.
   -  Глупость наша, - все-таки  заключил  Илья.  -  И  роковое   стечение
обстоятельств. Мальчишку ведь даже никто не инициировал... кто  знал,  что
он может войти в сумрак?
  - Я знал.
   Может  быть это были воспоминания. Может  быть  страх  перед   бешенной
гонкой автомобиля по трассе. Но я посмотрел в сумрак.
   Как  хорошо людям, они не видят этого - никогда! Как им плохо - им   не
дано увидеть!
   Глубокое  серое небо, в котором нет и не было звезд, небо  вязкое   как
кисель, светящееся тусклым, мертвенным  светом.  Все  силуэты  смягчились,
растаяли - и дома, по стенам которых растекся ковер синего мха, и деревья,
ветви которые в сумраке колышутся совсем  не  по  воле  ветра,  и  уличные
фонари, над которыми кружат, едва шевеля  короткими  крыльями,  сумеречные
птицы. Едут навстречу машины  -  медленно-медленно,  шагают  люди  -  едва
переставляя ноги. Все сквозь серый светофильтр, все сквозь ватные пробки в
ушах. Немое черно-белое кино, изыск пресыщенного режиссера.  Мир,  где  мы
черпаем свою силу. Мир, который пьет нашу  жизнь.  Сумрак.  Каким  в  него
войдешь  -  таким  и  выйдешь.  Серая  мгла  растворит  скорлупу,  которая
нарастала на тебе всю жизнь, вытащит то ядрышко, что люди называют  душой,
и попробует на зуб. И вот когда ты почувствуешь, как хрустишь  в  челюстях
сумрака, ощутишь пронизывающий холодный ветер, едкий, как змеиная слюна...
тогда ты станешь Иным.
  И выберешь, на чью сторону встать.
  - Мальчик еще в сумраке? - спросил я.
   -  Они  все в сумраке... - Илья нырнул вслед за мной. -  Антон,  почему
же ты не сказал?
  - Не подумал. Не придал значения. Я не оперативный работник, Илья.
  Он покачал головой.
   Мы  не умеем, почти не  умеем  упрекать  друг  друга.  Особенно,   если
кто-то и в самом деле виноват. В этом нет  нужды,  наше  наказание  всегда
вокруг нас. Сумрак дает  нам  силы,  недоступные  людям,  дает  жизнь,  по
человеческим понятиям - почти вечную. И он же отбирает все, когда приходит
час.
   В  каком-то смысле, все мы живем взаймы. Не только вампиры и  оборотни,
которым надо убивать, чтобы продлить свое странное  существование.  Темные
не могут позволить себе добра. Мы - наоборот.
  - Если я не справлюсь... - я не закончил фразу. И так все было ясно.

                                                             ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Сквозь  сумрак это было даже красиво. На крыше, плоской крыше  нелепого
"дома на ножках", горели разноцветные блики. Единственное, что здесь имеет
цвет - наши эмоции. Их сейчас было предостаточно.
   А  самым ярким был дырявящий небо столб багрового пламени  -  страх   и
ярость вампирши.
   -  Сильна,  - коротко сказал Семен, глянув на крышу и пинком захлопывая
дверь машины. Вздохнул, и стал раздеваться.
  - Ты что? - спросил я.
   -  Пойду-ка я туда по стене... по  балконам.  И  тебе  советую,   Илья.
Только ты иди в сумраке, легче.
  - А ты как собрался?
   -  Обычно.  Меньше  шансов,  что  заметит.  Да  не  беспокойтесь...   я
шестьдесят лет альпинизмом занимался. Фашистский флаг с Эльбруса скидывал.
   Семен  разделся до рубашки, кидая одежду на капот. Мимолетное  охранное
заклятие легло следом, прикрыв и тряпки, и саму щегольскую тачку.
  - Уверен? - поинтересовался я.
   Семен  ухмыльнулся, поежился, сделал пару приседаний, покрутил  руками,
будто физкультурник на разминке. И  неспешной  рысцой  побежал  к  зданию.
Легкий снежок падал ему на плечи.
   -  Заберется? - спросил я  Илью.  Как  подняться  по  стене  здания   в
сумраке, я знал. Теоретически. А вот восхождение в обычном  мире,  да  без
всякого снаряжения...
   -  Должен, - без особой  убежденности  подтвердил  Илья.  -  Когда   он
десять минут плыл по  подземному  руслу  Яузы...  я  тоже  думал,  что  не
выберется.
  - Тридцать лет занятий подводным плаванием, - мрачно сказал я.
  - Сорок... Пойду я, Антон. Ты как - лифтом?
  - Да.
  - Ну давай... не тяни.
   Он  перешел в сумрак, и побежал вслед за Семеном. Наверное, они   будут
подниматься по разным стенам, но я даже не хотел выяснять, кто  по  какой.
Меня ждал свой путь, и не факт, что он будет легче.
   -  И зачем  ты  меня  встретил,  шеф...  -  прошептал  я,  подбегая   к
подъезду. Снег хрустел под ногами, в ушах стучала кровь. На бегу я  достал
из кобуры пистолет, снял с  предохранителя.  Восемь  разрывных  серебряных
пуль. Должно хватить. Только бы попасть. Только бы найти тот миг, когда  у
меня будет шанс - попасть, опередить вампиршу и не зацепить мальчика.
   -  Рано  или поздно тебя бы встретили, Антон. Если не мы - то   Дневной
Дозор. А у них тоже были все шансы получить тебя.
   Я  не  удивился, что он следит за мной. Во-первых, дело было серьезное.
Во-вторых - он, все-таки, мой первый наставник.
   -  Борис  Игнатьевич, если что...  -  я  расстегнул   куртку,   засунул
пистолет за спину, воткнул ствол под ремень. - О Светлане...
   -  Ее  мать проверили  до  конца,  Антон.  Нет.  Она  не  способна   на
проклятие. Никаких способностей.
   -  Нет, я о другом. Борис Игнатьевич... я вот что подумал.  Я   ее   не
жалел.
  - И что это значит?
  - Не знаю. Но я ее не жалел. Не делал комплиментов. Не оправдывал.
  - Понятно.
  - А теперь... исчезните, пожалуйста. Это моя работа.
  - Хорошо. Извини, что погнал тебя в поле. Удачи, Антон.
   На  моей памяти шеф не извинялся ни  перед  кем,  и  никогда.  Но   мне
некогда было удивляться, наконец-то подошел лифт.
   Нажимая  кнопку  последнего  этажа  я  заметил  болтающиеся  на   шнуре
пуговки наушников. Странно, они играли. Когда я включил плеер?
  И что мне выкинет случай?

     Все решится потом, для одних он никто,
     Для меня - господин,
     Я стою в темноте, для одних я как тень,
     Для других - невидим.

   Обожаю    "Пикник".   Интересно,   а   Шкляревского    проверяли     на
принадлежность к Иным? Стоило бы... А может, и не надо. Лучше, пусть поет.

     Я танцую не в такт, я все сделал не так,
     Не жалея о том.
     Я сегодня похож на несбывшийся дождь,
     Не расцветший цветок.
     Я, я, я - я невидим.
     Я, я, я - я невидим.
     Наши лица как дым, наши лица как дым
     И никто не узнает, как мы победим...

  Можно считать последнюю фразу добрым предзнаменованием?
  Лифт остановился.
   Выскочив  на площадку последнего этажа я посмотрел на люк  в   потолке.
Замок был сорван, именно сорван - дужка расплющена и  растянута.  Вампирше
это ни к чему, она на крышу, скорее всего, прилетела.  Мальчишка  поднялся
по балконам.
   Значит  Тигренок или Медведь. Скорее всего, Медведь,  Тигренок   выбила
бы люк.
   Я  стащил куртку, кинул на пол вместе с бормочущим  плеером.   Потрогал
пистолет за спиной - тот держался крепко. Значит, технические  средства  -
ерунда? Посмотрим, Ольга, посмотрим.
   Свою  тень я отбросил вверх, спроецировал  на  воздух.  Подтянулся,   и
`k"*., скользнул в нее. Войдя в сумрак я  полез  по  лесенке.  Синий  мох,
густо  облепивший  железные  прутья,  пружинил  под  пальцами  и   пытался
отползти.
  - Антон!
   Я  выскочил на крышу, и даже  пригнулся  немного  -  такой  здесь   был
ветер. Безумный, шквальный, ледяной. То ли отголосок ветра из  человечьего
мира, то ли причуда сумрака. Пока меня прикрывала от него бетонная коробка
лифтовой шахты, выдающаяся над крышей, но стоило сделать шаг,  и  пробрало
до костей.
  - Антон, мы здесь!
   Тигренок  стояла  метрах  в  десяти.  Я  глянул  на  нее,  и   на   миг
позавидовал - уж она-то холода точно не чувствовала.
   Откуда  оборотни и маги берут массу для трансформации тела, я не  знал.
Вроде бы не из сумрака, но и не  из  человеческого  мира.  В  человеческом
облике девушка весила килограмм пятьдесят, может быть  -  чуть  больше.  В
молодой тигрице, стоящей  в  боевой  стойке  на  обледенелой  крыше,  было
центнера полтора. Аура ее пылала оранжевым, по шерсти  стекали  медленные,
неторопливые  искорки.  Хвост  размеренно  стегал  налево-направо,  правая
передняя лапа размеренно царапала битум. В этом месте крыша была  продрана
до бетона... кого-то по весне зальет...
   -  Подходи ближе, Антон, - рявкнула тигрица, не  оборачиваясь.  -   Вон
она!
   Медведь держался к вампирше ближе,  чем  Тигренок.  Выглядел   он   еще
более грозно. В этот раз для трансформации он выбрал облик белого медведя,
причем в отличии от реальных обитателей Арктики был снежно-белым,  как  на
картинках  в  детских  книгах.  Нет,  наверное,  он  все-таки  маг,  а  не
перевоспитавшийся  оборотень.  Оборотни  скованы  одним,  максимум   двумя
обликами, а я видел Медведя и в  образе  косолапого  бурого  медведя,  это
когда мы устраивали  карнавал  для  американской  делегации  Дозора,  и  в
обличье гризли - это на показательных занятиях по перевоплощению.
  Вампирша стояла у самого края крыши.
   Она  сдала, ощутимо сдала с  нашей  первой  встречи.  Лицо  еще   более
заострилось, щеки впали. На начальном этапе перестройки организма вампирам
почти непрерывно нужна свежая кровь. Но обманываться внешностью не  стоило
- ее истощение лишь внешнее, причиняет ей муки, но сил не лишает. Ожог  на
лице почти прошел, след от него едва угадывался.
   -  Ты! - голос вампирши был торжествующим. Удивительно торжествующим  -
будто не на переговоры меня позвала, а на заклание.
  - Я.
   Егор  стоял  перед вампиршей,  она  заслонялась  им  от  оперативников.
Мальчик был в сумраке, порожденном упырихой, и потому сознания  не  терял.
Стоял молча, не двигаясь, смотрел то на меня, то  на  Тигренка.  Очевидно,
полагался  на  нас  больше  всего.  Одной  рукой  вампирша   перехватывала
мальчишку поперек груди, пр