опел парень, аккомпанируя себе на лютне.
     Увлекшийся рассказчик поспешил выпустить "жертву", но от оплеухи увернуться не успел.
     - А-а... - Гном презрительно махнул рукой. - Дедовы сказки. Нечего темнотой по пустошам шастать, а рукастую бабу и поближе найти можно, дома на печи...
     Компания громко расхохоталась.
     - Не скажите, юноша. - Старик степенно переплел руки на верхушке клюки. Бородатый гном удивленно уставился на паломника, но тот, очевидно, был подслеповат и ошибки так и не заметил. - Я пришел с юга, и там мне тоже рассказывали байки о некоем - да простят меня дамы (старик сделал церемонный жест в сторону длинноволосого лютниста) - кладбищенском гхырище, которое якобы заволакивало припозднившихся путников к себе в могилу и обгладывало дочиста, так что больше их никто никогда не видел...
     Паломник говорил тихо и серьезно, поэтому его рассказ впечатлил слушателей куда больше наглядной демонстрации крюковичанина. Повисла тяжелая тишина. Скупщик увяз зубами в хлебе, баба торопливо перекрестилась, гном скептически фыркнул, а парень, поразмыслив, выдавил из лютни низкий воющий звук, заставивший всех подскочить и с руганью накинуться на юное дарование. Ведьма подхватила сумки и вышла. Хозяин презрительно сплюнул на только что "подметенный" пол. Чего только люди не придумают, языками не наплетут. Смех один. Хвала богам, у них, в Духовищах, все спокойно... ну почти.

***

     Подходя к конюшне, я привычно прислушалась, но все было тихо. То ли Смолка в кои-то веки решила побыть покладистой лошадкой и не гоняться за опрометчиво сунувшимся к ней в стойло конюхом, пока тот не оседлает балку под крышей, то ли он там уже сидел, боясь шелохнуться или подать голос. У порога лежала крупная собака, черная с рыжими подпалинами и обрубленным хвостом. В отличие от прочих шавок от жары она как будто не страдала - пасть была плотно сомкнута, а бока, кажется, вообще не шевелились.
     Я в шутку посвистела. Собака подняла тупую морду с ушами-топориками и уставилась на меня желтыми немигающими глазами. Враждебности, как, впрочем, и дружелюбия в них не было, но мне почему-то стало не по себе.
     - Эй, милейший, чей это пес? - окликнула я какого-то мужичка, дремлющего сидя в узкой полоске тенька под стеной конюшни.
     - Который? - Селянин лениво приподнял сползшую на глаза шляпу.
     - Вон... - Я вернулась глазами к порогу и вздрогнула. Собака исчезла. На пыльной земле осталось несколько крупных отпечатков лап и десяток коротких шерстинок. - Леший, куда же она подевалась? Вот только что тут была! Ладно, извините, что побеспокоила...
     - Да ничего, от жары и не такое примерещится, - добродушно заметил мужик, снова прячась под широкие соломенные поля. - Я вон давеча видал, как корова по небу летела! Лежу я, значится, полем, что к северу за селом, потому как идти уже мочи нет - у свояка на похоронах винцом домашним за его здоровье угостился, ну и развезло чуток. Слышу - мычит откуда-то. Глядь на небо - летит, родимая! Ногами перебирает, будто прям по воздуху скачет, а хвостом того, направление задает... И к чему бы это, а? Может, знамение какое?
     - Ага, что закусывать надо, - вполголоса буркнула я, заходя в конюшню.

***

     Пока я разбирала вещи и привязывала кобылу на полянке за домом (Смолка с ехиднейшей мордой наблюдала за этим заранее обреченным на провал мероприятием), Велька успела развести в котле какое-то зелье и теперь сосредоточенно помешивала его дубовой лопаточкой, неотрывно глядя на всплывающие со дна пузырьки. Снадобье тускло мерцало, отчего лицо склонившейся над ним травницы казалось мертвенно-зеленым. Отвлекать подругу от этого ответственного занятия очень не рекомендовалось, чтобы не пришлось, как на восьмом курсе, с боевым кличем "Спасайся, кто может!" вылетать из густо задымленной аудитории, под потолком которой ревело и шумно плескало крыльями что-то незапланированное.
     Так что я переоделась в легкие берестяные шлепки и вытащила из сумки полотенце.
     - Вель, я пока схожу искупаюсь.
     - Ага, - не оборачиваясь, рассеянно поддакнула подруга, - там в тростнике дощатая кладка до самых мостков, но сразу за ними дно обрывается, мелководья почти нет.
     - Отлично. - Я хорошо плавала и любила чувствовать под собой глубину. - Здесь вирники или озерницы водятся?
     - Нет... хотя в омуте напротив площади обитает какая-то тварь, но она на людей не нападает и далеко от него не отходит. Там ключи со дна бьют, вода холоднее и чище; наверное, это ее и привлекает.
     - Видела я, что ее привлекает, - хмыкнула я, забрасывая полотенце на плечо.
     Кладку я нашла почти сразу - несколько косо состыкованных досок, прибитых к полузатопленным останкам лодок. В тростнике попахивало сыростью и гнильцой, доски скользили под ногами, а приветливо жужжащие слепни так и норовили продегустировать мое аппетитно вспотевшее тело (тело категорически возражало, ругаясь и отмахиваясь).
     Хлипкая кладка перешла в широкие мостки, и солнце снова хлынуло на меня с мощностью драконьего пламени. Отсюда Пеструшка еще больше напоминала озеро - слева и справа русло терялось в тростниках, а до противоположного берега было не меньше версты. Сквозь зеленоватую, но прозрачную воду просвечивали все камушки на далеком дне. У поверхности шныряли сотенные косяки мальков, издалека казавшиеся одной огромной серебристой рыбиной.
     Не в силах больше сдерживаться, я на бегу сбросила полотенце и, подбодрив себя визгом, ухнула с края мостков, подняв тучу брызг.
     Дно оказалось неожиданно глубоко - я ушла под воду с головой и лишь тогда коснулась его ногами. Оттолкнувшись и вынырнув, я отфыркалась, откинула волосы с лица и поплыла вперед. Первое ощущение холода быстро прошло, сменившись упоительной прохладой и изумительной легкостью во всем теле.
     Через полчаса, набултыхавшись всласть и придя к выводу, что жизнь огхырительно хороша, я перевернулась на спину, раскинула руки и начала умиротворенно дрейфовать вниз по реке, наслаждаясь тихим шелестом тростника и плавным покачиванием на волнах.
     Я успела сплавиться саженей на пятьдесят, когда в окружающую гармонию вклинился какой-то подозрительный плеск. Ведьминские рефлексы мгновенно перевели меня в вертикальное положение; усиленно работая руками и ногами, я торопливо огляделась по сторонам, и мое благостное состояние мигом улетучилось.
     Навстречу мне двигалась лодка. Вернее, пыталась. Трое гребцов, невесть как уместившись на одной скамье, тщетно старались обуздать два щербатых весла, норовивших то нырнуть на дно, то унести лодку в небеса.
     Левым орудовал Гдынь, правым - молчаливый детина, а в середине, обхватив дружков за плечи, в такт песне-подобным воплям в духе "Не ходите, девки, замуж!" раскачивался староста. За кормой волочилась сеть, а за ней-длинный хвост из водорослей, запутавшихся в ячеях.
     Из результатов бурной рыболовецкой деятельности в лодке наблюдалась только огромная бутыль самогона с плещущимися на дне остатками, заткнутая надкушенным малосольным огурцом. Она стояла на носу лодки и, похоже, служила гребцам путеводным маяком, ибо прочие несущественные ориентиры вроде берегов они презрительно игнорировали. В итоге и без того не шибко устойчивое суденышко выписывало по водной глади замысловатые кренделя, двигаясь вперед всеми сторонами попеременно. Общее направление задавало слабое течение Пеструшки, которое медленно, но неуклонно увлекало лодку за собой.
     - Га-а-аспажа ве-э-эдьма!!! - Гдынь, не раздумывая, бросил весло и встал во весь рост. Лодка заскрипела и опасно накренилась влево, а поскольку детина продолжал грести, величаво закрутилась вокруг своей оси. - Ой, где ж она? Никак утопла?! (Лодка сделала еще один виток.) А! Как водичка?
     - Великолепно, - сквозь зубы процедила я, переходя с расслабленного барахтанья на целеустремленный "эльфийский клинок". Естественно, устремлялась я отнюдь не к лодке.
     - Куда ж вы? - разочарованно завопил мне вслед староста. - Тута до острова совсем чуток осталось, и ста саженей не будет! А там пять-шесть часов, и смеркаться начнет!
     Но я уже нашарила ногами дно и, не оглядываясь, скрылась в тростнике. Кладка осталась далеко в стороне, так что на берег я выбралась исцарапанная, покусанная мошкарой и по пояс вымазанная вонючим илом. Мнение о жизни вообще и некоторых личностях в частности упало с "огхырительного" до "гхырового".
     Кое-как ополоснувшись во впадающем в озеро ручейке, я кустиками, чтобы не привлекать нездорового внимания селян, пробралась к Велькиному дому... и изумленно застыла возле калитки.
     У крыльца сидела черно-рыжая собака. При моем появлении она презрительно сплюнула на землю забытое мною на мостках полотенце, развернулась и потрусила к тростнику, заменявшему четвертую сторону плетня. Я неуверенно посвистела, но зверюга даже ухом не повела, словно растворившись в шуршащих стеблях.
     - Что? - выглянула в окно Велька.
     - Ничего. - Я наклонилась и подобрала полотенце. - Ты не знаешь, кому принадлежит такая здоровенная, подпалая псина с обрубленным под корень хвостом? Вроде бы породистая, но я таких никогда не видела.
     - Нет. Может, кому-то из приезжих? - равнодушно предположила подруга. - Слушай, Вольха, у меня появилась прекрасная идея: давай устроим девичник по случаю встречи! Я знаю неподалеку чудное местечко: тихое, живописное, прохладное, озеро вокруг. Разведем костер, испечем картошку, поболтаем, ну и заодно...
     - Велька!!!
     Подруга осеклась и недоуменно уставилась за меня.
     - Скажи мне, что ты имеешь в виду не остров! - взмолилась я.
     - Ну... вообще-то...
     - И ты туда же? Вы что, сговорились?! - возопила я, до глубины души возмущенная таким предательством. - Ничего я "заодно" делать не буду!
     - При чем тут ты? - в свою очередь обиделась Велька, не понимая, с чего я так разъярилась. - Я хотела сказать, что заодно кой-какие травки там пособираю... на твои зелья, между прочим!
     - Извини, - неподдельно смутилась я. - У меня выдался тяжелый день, я очень устала и не хочу плыть ни на какой остров.
     - Ладно, - смягчилась подруга, - устроим девичник в ближайшем леске, а завтра я сама туда съезжу. Хотя гребу отвратительно, да и лодка не ахти...
     - Попроси кого-нибудь из рыбаков, - предложила я. - Я слышала, что у острова хороший клев, значит, там наверняка ставят и сети. Утром высадят тебя на берег, а вечером приплывут за уловом и заберут.
     - Местные к острову и на пятьдесят саженей не приблизятся, - мрачно буркнула травница. - Они считают, что на нем лежит страшное проклятие и по ночам там якобы воет неупокоенная душа дракона...
     - А что, действительно воет? - поинтересовалась я, про себя недобрым словом поминая старосту с "неописуемой благодатью". Впрочем, в одном он не соврал - там меня бы уж точно никто не побеспокоил!
     - Да так, подвывает иногда, - пожала плечами Велька. - Но лично я считаю, что это чьи-то глупые шутки. Во-первых, на драконий рев не похоже ни капельки, разве что по громкости. Во-вторых, никто этого призрака никогда не видел. А что это за привидение, если оно ни разу ни отравило отдых кому-нибудь их местных? Оно же без подпитки эмоциями через пару месяцев само дестабилизируется и развеется!
     - А на что похоже? - не удержалась я, хотя поклялась себе даже пальцем не шевельнуть во благо спокойного сна старосты.
     - Какой-то странный гул... то ли всхлип, то ли плеск, как будто кнутом по воде хлещут. По озеру далеко разносится, а на острове, возможно, сохранились пещеры скита, звук резонирует и очень сильно искажается.
     - Неужели в округе нет ни одного толкового мага-практика? - досадливо заметила я. - Я-то им на кой сдалась?
     Велька неожиданно расхохоталась:
     - А, вот в чем дело! Староста с помощничками уже и к тебе подкатывались? То-то ты такая нервная... Видишь ли, тут такая история: местные жители к вою худо-бедно притерпелись, но коровы - ни в какую: нервные, тощие, еле доятся, поэтому селяне решили в конце концов скинуться на мага. Собрались в корчме, пустили шапку по кругу и результат двадцать три кладня - торжественно вручили старосте. Тот справедливо рассудил, что три кладня погоды не сделают, и предложил пропить их за успех предстоящего мероприятия. Народ охотно согласился, всем досталось по кружке, а старосте, как автору гениальной идеи, - две, после которых он начал хвалиться: мол, не нужен нам никакой маг, я сам этого призрака голыми руками! Ну народ и за это выпил. Раз пять, чтобы наверняка. Короче, к утру в шапке ничего не осталось, кроме храпящего на ней старосты. Когда его разбудили и поставили в известность о предстоящем подвиге, совершать оный он почему-то не побежал и вообще поспешил замять тему. Так это дело до сих пор и тянется. Пили-то все, а старосте теперь из собственного кармана платить неохота, да и несолидно - обещал же! Вот он теперь и ходит, ищет добровольцев-энтузиастов, но что-то безуспешно. Местные маги от него уже прячутся, а проезжие открытым текстом сообщают, с какого места старосте следует начать знакомство с драконом...
     Травница случайно глянула на мою правую руку и осеклась:
     - Вольха!!! Ты что, того?!
     - Нет, это обручальное. Свадьба осенью, а ты подружка невесты и только посмей отказаться! Но, кажется, я действительно того...
     Велька, уже готовая с восторженным визгом броситься в расспросы, поздравления и обсуждение предстоящего мероприятия, отпрянула и удивленно поглядела на меня.
     - А в чем дело?
     - Свадьба! Ужас! Кошмар! - Я сорвалась с места и нервно прошлась по комнате. - Да мне от одного слова плохо становится... Это же уже навсегда, как могила!
     - Зато какая! - глубокомысленно заметила Велька.
     - Но я-то еще пожить хочу!
     - Я не пойму, чего ты так переживаешь? - пожала плечами подруга. - Верни ему кольцо, скажи, что передумала и вообще он тебе никогда не нравился!
     - Но он мне нравится!
     - Тогда выходи за него!
     - Не хочу!
     - Почему?
     - Боюсь. - Я прикусила губу и отвернулась к окну.
     - Чего?
     - Что мы слишком разные. Он - вампир, Повелитель Догевы, а я - обычная человеческая ведьма в драной куртке. Он видит меня насквозь, а мне остается только гадать, что у него на уме. И вообще, через пятьдесят лет я состарюсь и он меня разлюбит!
     - О боги... - простонала Велька. - Вольха, тебе всего-то двадцать два осенью исполнится! Как ты можешь загадывать на полвека вперед? Может, ты столько еще и не проживешь!
     - Ну спасибо, утешила! А моя работа? Я же с первого курса мечтала стать архимагом, как Учитель!
     - Так становись, кто тебе мешает? - не поняла травница.
     - Где ты видела мужа, который позволит жене разъезжать по трактам в компании незнакомых упырей?!
     - Ну пока же позволяет, - резонно заметила подруга.
     - Вот именно, пока! А потом он меня накроет крышкой и, довольный, сядет сверху!
     - А может, уляжется рядом? - хитро прищурилась травница. - Вольха, в браке есть и светлые стороны! Лучше представь, как эффектно ты будешь смотреться в свадебном платье...
     - Погребальный саван!
     - А праздничный пир?
     - Поминки!!
     - Э-э-э... Первая брачная ночь?
     - Торжественное внесение гроба в склеп и введение в эксплуатацию!
     Вместо того чтобы проникнуться сочувствием к умирающей подруге, Велька глянула на мое страдальческое лицо и покатилась со смеху. Я обиженно поджала губы.
     Предложение "могилы" я получила еще в прошлом году, по возвращении из Арлисса, но на скорой свадьбе он почему-то не настаивал. Я тоже не намекала, предпочитая обходить эту тему стороной, и, не спроси Келла в лоб, что мы себе думаем, дело так и не сдвинулось бы с мертвой точки. Мы как-то неуверенно переглянулись и сказали, что нам в общем-то все равно, и тут же были поставлены перед фактом осеннего бракосочетания.
     Через неделю я подло дезертировала из Догевы под предлогом сбора материалов для диссертации. Одно дело - гордо демонстрировать знакомым золотое кольцо с замысловатой печаткой и эдак небрежно называть Лена женихом, и совсем другое - на самом деле заполучить его в мужья. Эта проклятая свадьба выросла между нами, как стена, и если раньше мы запросто валялись на одной кровати, обсуждая дела на завтра или заливисто хохоча над чьей-то шуткой, то теперь как-то диковато косились друг на друга, боясь встретиться взглядами! А что ж дальше-то будет?!
     - Вольха, успокойся. Это нормально, - отсмеявшись, попыталась утешить меня подруга. - Все молодые перед свадьбой нервничают. Главное, реши для себя - тот ли он человек... тьфу, вампир, с которым ты согласна провести всю оставшуюся жизнь? Или уже через полгода будешь готова придушить его подушкой за надрывный храп под ухом?
     Я только вздохнула. Лён не храпел. А некоторые вредные привычки вроде брошенной где попало куртки, перекусов всухомятку и увиливания от должностных обязанностей (присутствие Повелителя и Верховной Ведьмы на еженедельных совещаниях было чисто символическим, Старейшины прекрасно справлялись с текущими делами, а о серьезных проблемах мы узнавали и без нудного трехчасового отчета), я горячо поддерживала и разделяла, к праведному возмущению Келлы. Но муж... брр! Я и в ведьмы-то пошла, чтобы избежать этой плачевной участи! Кто ж знал, что на меня все равно польстятся?!
     - Ладно, - сменила тему Велька. - Заходи и переодевайся, а я пока корзинку соберу. У меня как раз вишневая наливка настоялась, мы тебя живо от хандры вылечим!

***

     Кнутом по воде?! Меня подбросило на кровати и вжало обратно, да так, что доски прогнулись! Пару секунд я ошеломленно таращилась в непроглядную тьму, пытаясь сообразить, на каком я свете, потом кубарем скатилась на пол и, схватив лежащий под боком меч, метнулась к окну.
     Это было не похоже ни на что вообще - истошный вопль, перетекший в клокочущий удар, как будто озеро приподняли и бросили обратно. И - затихающий, удаляющийся свист.
     Гулкие отзвуки раскатились по реке и затерялись в шелесте тростника. На смену им пришло кое-что более понятное, но такое же зловещее.
     Вельку, безмятежно проспавшую привычный духовищенский феномен, разбудил звон флакона, нечаянно задетого моим локтем.
     - Вольха, что ты там бродишь?
     - Собаки, Вель. - Я стояла сбоку от приоткрытого окна, чтобы в случае чего наотмашь полоснуть незваного гостя, пренебрегшего дверью. - Ты слышишь? Во всем селе воют собаки.
     - Ну и что? - сонно пробормотала травница. - Они часто шум подымают, чуть где стукнет - накрывай голову подушкой...
     - На обычный стук они бы просто лаяли. Псы воют на нежить, Велька.
     Подруга подошла к окну, немножко послушала и, зевнув, сонно привалилась к моему плечу.
     - Вольха, это у тебя профессиональное. Пошли спать, здесь нет никакой нежити. Сегодня полнолуние, собаки просто воспользовались поводом продрать глотки.
     Я не ответила. Песьи голоса звучали хрипло и приглушенно, как будто из глубин будок или из-под крылец, откуда луной не полюбуешься. Осторожно вытянув меч из ножен, я подтолкнула оконную створку острым кончиком. Та охотно качнулась вперед-назад, и мне на мгновение почудились желтые немигающие глаза в тростнике, черной гривастой стеной колышущемся напротив избушки. Этот пес не выл. Я вообще пока не слышала от него ни единого звука.
     - Что ты делаешь? Ой... - Велька открыла глаза и увидела у себя перед носом тускло поблескивающее лезвие.
     - Ставлю защитный контур. - Подняв меч острием вверх, я свободной рукой начертала пару знаков.
     - Не валяй дурака! - Подруга попыталась подцепить меня под локоть и уволочь от окна, но я раздраженно вырвалась.
     - Вель, ну я же не плюю к тебе в зелья? Не мешай мне работать!
     Подруга махнула рукой и вернулась в постель. Собаки тоже помаленьку успокоились. Что бы там ни было, оно обошло село стороной, иначе в одном его конце стояла бы мертвая тишина, а в другом - коллективная песья истерика. В отличие от волков собаки панически боялись ночных тварей и выли на них только издали.
     Тихонько приоткрыв дверь, я вышла во двор и присела на крылечке, положив