а... круга. Староста, присмотрите за порядком! Где хата этого бобыля?
     Проследив за направлением десятка трясущихся рук, я увидела далеко на отшибе приземистую хатку за высоким некрашеным забором.
     - Прекрасно, - мрачно буркнула я себе под нос. - Заблудшая овечка. Ну что ж, юная пастушка, прогуляемся...

***

     Животное встретило меня неприветливо. Стоило мне приоткрыть створку ворот, как оно разразилось пронзительно-въедливым лаем. Назвать это мелкое и облезлое существо собакой не поворачивался язык. Хватило угрожающего взгляда в ее сторону, чтобы шавка с визгом скрылась в конуре.
     Окна покосившейся хатки были закрыты ставнями изнутри. В открытых сенях греблись куры. Стоило моей тени упасть за косяк, как они с истошным квохтаньем заметались по клетушке, взлетая над моими плечами и проскальзывая мимо ног.
     Покачав головой, я переступила порог сеней, прислушалась, В воздухе кружились перья пополам с мелкой пылью. Из дома доносились хрипы и глухое утробное рычание.
     Я тихонько придавила язычок щеколды и под сдавленный скрип двери проскользнула в горницу.
     Первое, что бросилось мне в глаза, - пестрое лоскутное одеяло на печи. Вышеупомянутая постельная принадлежность выпирала высоким горбом, подергивалась, шевелилась, ритмично поднимаясь и опускаясь.
     Из-под одеяла доносился молодецкий храп.
     Хмыкнув, я подошла к печи и чувствительно шлепнула горб по верхушке.
     Храп принял угрожающий оттенок и прервался. Показалась встрепанная голова с опухшим со сна лицом.
     - Ась?!
     - Вставай, мужик! - громко сказала я. - И силен же ты спать - набата не слышишь!
     - А чаво?
     - А таво! Загрызень в деревне!
     - Ты, что ль? - ехидно поинтересовался бобыль.
     - Ну вот что, шутник! - рассердилась я. - Либо ты сейчас же встаешь, и я провожаю тебя на площадь, либо будешь отмахиваться от загрызня подушкой!
     Ворча, селянин вылез из-под одеяла, накинул тулуп на голое тело, долго искал под печью и лавками портянки, потом лапти. Я уже начала терять терпение, когда он наконец бережно сунул за пазуху бутыль с мутным напитком, источавшим резкий запах брожения, и соизволил уведомить меня о своей полной готовности к перемещению на площадь.

***

     События на площади начинали выходить из-под контроля. Неизвестность и бесплодное ожидание выводили людей из себя, несмотря на робкие увещевания старосты. Накапливалось болезненное раздражение. Толпа волновалась, участились беспорядочные выкрики - мол, надо расходиться по домам, запираться и никого не пущать, особливо ведьм и колдунов, неча такой завихренью посередь улицы наподобие идолов каменных леденеть.
     - Да с чего вы взяли, что он здесь, загрызень-то? - выступил вперед молодой парень драчливого вида в сбитой набок шапке. - В лесу, поди, заячьих следов видимо-невидимо, так по-вашему выходит - табунами косые ходят, руки пошире расставь - и мимо зайца не промахнешься!
     Толпа всколыхнулась смешками.
     - Где он, ваш загрызень? - продолжал парень. - Видел его кто? Пробежал мимо деревни в потемках - и вся недолга. Слушайте вы больше эту ведьму - ей лишь бы к нам в карман лапу свою загребушшую запустить поглубже, вот и морочит голову простому люду! Не верьте ей, расходитесь по домам и ни о чем не тревожьтесь!
     - Расходитесь-расходитесь, - мрачно поддакнула ведьма, проталкиваясь сквозь толпу. За ней послушно семенил живой и здоровый Полот. - Только учтите: загрызень НИКОГДА не пробегает мимо...
     Никто не двинулся с места. Разговоры и смех прекратились как по мановению волшебной палочки. Селяне выжидающе уставились на молодую женщину.
     - Что делать-то будем, госпожа ведьма? - жалобно спросил староста. - Деревенька наша глухая, до темноты в город не доберемся, помощи ждать неоткуда. Не оставьте без защиты, уж мы потом не поскупимся...
     Ведьма пристально посмотрела старосте в глаза. Пронзительный, испытующий и дерзкий взгляд каленой спицей прожег его до самого затылка.
     - Не оставлю, - наконец вымолвила она. - Но еще один такой умник с теорией заячьей относительности - и я снимаю с себя всякие обязательства!

***

     Я не стала уточнять, что дневной свет загрызню не помеха. Петушиное пение не спасало людей от напасти. Пока в деревне остается хотя бы один человек, тварь не уйдет из округи. Будет кружить, выжидать, подкарауливать. Пока не добьется своего.
     И тут, словно в подтверждение моих предыдущих слов, из леса, едва темнеющего сквозь метель, донесся леденящий душу вой. Несколько человек упали на колени, закрывая руками уши, заголосили бабы, тревожно всхрапнула Смолка. Целая стая голодных волков не смогла бы вселить в человека такой ужас, как этот одинокий, быстро оборвавшийся звук, больше похожий на предсмертный вопль.

***

     Загрызень. Так окрестили это ужасное существо еще во времена Противостояния, последней магической войны. Оно не было нечистью в прямом смысле слова, ибо нечистые силы не имели никакого отношения к его появлению на белом свете. Над созданием химероида кропотливо трудились лучшие маги-ренегаты. Безграничная кровожадность, неутомимость и достойная человека хитрость, практическая неуязвимость в сочетании с чудовищной силой, абсолютное подчинение создателям и способность к размножению без спаривания делали загрызня опасным противником не только для трусливых селян, но и для видавших виды боевых магов.
     Во время Противостояния, когда Белория разделилась на две охваченные войной половины, каждая из которых стремилась стать целым, не гнушаясь никакими средствами, загрызней напускали на бежавших в леса повстанцев-селян. Очень скоро охотников до вольготной чащобной жизни значительно поубавилось. Когда ренегаты были повержены, осиротевшие, сбитые с толку загрызни разбежались кто куда. Еще не один десяток лет они представляли угрозу, сравнимую разве что с эпидемией чумы, выкашивая не деревни - целые области.
     Насколько, я знала, за последние пятьдесят лет загрызней видели трижды, всех - на юге страны. До сегодняшнего дня считалось, что север очищен от них полностью, и лишь в страшных сказках нет-нет да мелькало упоминание об огромном невидимом волке размером с лошадь, клыкастом, как медведь, и когтистом подобно рыси.
     А еще я помнила, что эти три загрызня убили четверых магов, прежде чем отойти в область легенд и преданий.

***

     Ведьма ненадолго задумалась.
     - Есть у вас какое-нибудь общественное заведение попросторнее, чтобы все поместились? Ну, корчма там, постоялый двор, амбар, что ли?
     - Храм разве что... - несмело предположил староста. - Только он заколоченный стоит с тех пор, как божий служитель в город убег, книжек смутных начитавшись. Решил ереси, сиречь искусству магическому, учиться.
     - Ведите!
     При виде храма, мимо которого он, не задумываясь, проходил по семь раз на дню, старосте стало стыдно. Стены облупились, крыльцо провалилось, на венчавшем купол кресте свила гнездо сорока.
     Впрочем, ведьму больше интересовала толщина стен и дверных створок. Под ее командованием доски с двери оторвали, окна оставив как есть. Бегло осмотрев храм изнутри, ведьма осталась довольна и велела заходить поодиночке, сама став при входе.

***

     Ха-ха, удивляюсь, что в деревне не завелось чего похуже загрызня! Чего стоил хотя бы изъеденный мышами амвон, светившийся подобно решету! Стены заволокло паутиной, как в замке с привидениями, а пыльные образа вполне могли сыграть роль фамильных портретов. Для полноты картины не хватало только летучих мышей под потолком.
     Как бы горячо маги ни отрицали религию, сколько бы ни утверждали, что оная не что иное, как "мандрагора для народа", факт оставался фактом: при равных условиях упырь или стрыга всегда выбирали человеческое селение "без креста", то есть подъезды к которому не охранялись вкопанными на обочинах деревянными крестами.

***

     Первым счастливчикам удалось занять места на длинных лавках, опоздавшим пришлось садиться на пол. Факелы никто не гасил, и вскоре сквозь неплотно заколоченные окна стало пробиваться зловещее красное сияние, словно я собирала народ не в укрытие, а на черную мессу.
     - Тетя ведьма! - Линка требовательно дернула меня за подол. Я недоуменно уставилась на нее: за дверями оставалась еще добрая треть людей, но я точно помнила, что Линкина мать вместе с двумя старшими дочерьми уже прошли в храм.
     - Ты что тут делаешь? А ну, марш к маме!
     - Не хочу, там душно и плохо пахнет! - пискнула девочка, лукаво поглядывая на меня снизу вверх.
     - Тогда стой рядышком и никуда не отходи, - приказала я, решив не отвлекаться на отлов и возвращение Линки в лоно храма.
     - И на шажок нельзя?
     - И на полшажка! - отрезала я. - Куда с козой?! Ты бы еще корову приволок, дурень!
     - А че, можно? - с надеждой вопросил великовозрастный парень туповатого обличья. Лохматая коза неопределенной масти меланхолично пережевывала жвачку, глядя в пустоту желтыми раскосыми глазами:
     - Никакой живности, кроме двуногой! Живо в храм, не задерживай очередь!
     - А с козой че делать?
     - Привяжи к забору, потом заберешь.
     - А вдруг скрадет кто? - насупился парень.
     Чей-то ехидный голос из толпы доходчиво объяснил парню, что рога, которые останутся от козы к утру, понадобятся разве что старьевщику.
     - Без козы не пойду! - заупрямился парень. - Пущай с козой, ведьма, имей сострадание к животине, она ж, говорят, тебе родственница самая что ни есть ближайшая!
     - Что?! - вознегодовала я. - Чья родственница?! Да ты на себя посмотри... свояк по мужской линии!
     Живая очередь заволновалась; всем хотелось побыстрее очутиться под защитой храмовых стен, и на незадачливого скотовладельца обрушился шквал ругани и упреков.
     Коза продолжала жевать, часто подергивая куцым хвостом.
     - Тетя, отгадай загадку! - Звонкий голос Линки перекрыл шум свары. - Без ножек, а ножками ходит!
     Селяне как-то разом присмирели, парень с козой отошел в сторону, видимо надеясь проскользнуть с ней в самом конце.
     - Ну тетя ведьма! Отгадай загадку! - не отставала Линка, дергая меня за подол, как юродивый - за веревку колокола.
     - Не знаю, - буркнула я, только чтобы отвязаться.
     - Я тоже не знаю, - вздохнула девочка. - Думала, вы знаете... Вон оно!
     Линка торжествующе ткнула варежкой куда-то вбок.
     На нас бесшумно надвигались трехпалые следы.

***

     Если бы ведьма приказала селянам от всей души предаться панике, ей и то не удалось бы добиться такого беспрекословного повиновения. Оставшиеся за порогом женщины подняли истошный крик, ему вторили приглушенные вопли изнутри. Очередь стянулась в бушующую толпу, беспорядочно ломящуюся в храм.
     Ведьма отскочила в сторону, подхватив на руки Линку - иначе бы их просто-напросто раздавили. Староста, чей пост обязывал пропустить всех односельчан вперед, не то чтобы оцепенел, скорее, обрел некое леденящее спокойствие. Стоя чуть поодаль от двери, он наблюдал за происходящим, не зная, чему больше удивляться - то ли буйству нечистых сил, то ли своему мужеству.
     Невидимое существо, сообразив, что добыча скоро исчезнет из пределов его досягаемости, перешло на размашистый бег - теперь отпечатки появлялись парами, далеко друг от друга.
     Ведьма, выпрямившись во весь рост, чертила в воздухе чародейские знаки. Загрызень мчался прямо на нее.
     Староста так толком и не понял, когда заклинание было сплетено и пущено в ход. Не было ни эффектных молний, ни громовых раскатов - только глухой удар.
     Раздался короткий визг, сменившийся тонким поскуливанием, невидимое тело отбросило назад и боком прокатило по снегу, распахав широкую полосу. Почти сразу же загрызень вскочил на лапы. Страшно ожидать опасности из ниоткуда, но еще страшнее видеть висящую в воздухе, едва намеченную комками снега половину тела огромного волка с невероятно вытянутой мордой. Тварь встряхнулась и снова исчезла.
     Ведьма подобралась, выставила вперед чуть тронутые свечением руки, но загрызень одним прыжком развернулся и помчался к лесу.
     Тяжело дыша, ведьма бросила взгляд на храмовую дверь. Несмотря на волнение, исказившее ее черты, ей было отчего улыбнуться.
     Поскольку желающих проникнуть в храм оказалось куда больше, чем позволяла ширина проема, все паникеры так и остались снаружи, разве что изрядно намяли друг другу бока.

***

     Плохо, ужасно, отвратительно!
     Я была очень недовольна собой. Примитивный силовой удар на уровне рефлексов застигнутой врасплох адептки седьмого курса - первое, что пришло в голову, - только навредил. Теперь тварь будет вести себя куда осторожнее, а силы, потраченные на генерацию заклинания, мне бы еще ох как пригодились.
     - Да хватит вам бока мять! - досадливо сказала я. - Все уже, все. Можете не торопиться.
     Свалка у дверей постепенно прекратилась, пристыженные селяне, охая и потирая поясницы, восстановили некое подобие порядка.
     - Тетя ведьма, а что это было? - Линка порывалась бежать к подтопленному заклинанием снегу, но я надежно удерживали ее за концы длинного шарфа.
     - Собачка.
     - Ой, а можно ее погладить?
     - Нет, это чужая собачка, не надо ее трогать, хозяин рассердится.
     - А если я его очень-очень попрошу?
     Я только вздохнула.
     Последний селянин скрылся в храме, и дверь тут же захлопнулась, дребезгнув засовом.
     - Эй, не так быстро! - метнувшись к двери, я стукнула по ней кулаком. - Регета, заберите своего ребенка, пока я не передумала!
     Жалобное козье блеяние было мне ответом.
     - Если... Вы... Сейчас же... Не откроете, - я тщательно разделяла слова вескими паузами, - то от вашего последнего пристанища останется один каркас, и тот обугленный!
     Изнутри тоненько завыли от страха, завозилась, зашуршали, и надломанный страхом старостин голос спросил сквозь дверь:
     - А кто это говорит?
     - ...! Я говорю!
     - Побожись! - сурово потребовал староста.
     Я выругалась так грязно и замысловато, что он поверил. Дверь приоткрылась узкой щелью, в лицо пахнуло теплом и едким дымом факелов. Слышно было, как Регета, проталкиваясь к входу, слезно умоляет вернуть ей дочь.
     - Линка! - Я оглянулась и застыла на судорожном вдохе - ребенка давно уже не было рядом; девочка неторопливо брела по следам загрызня в сторону леса и успела отойти довольно далеко. На мой возглас она оглянулась, помахала выпачканной снегом варежкой.
     - Линка, вернись! - спотыкаясь в сугробах, я побежала вслед за малышкой.
     Снег прекратился, небо просветлело узкой полосой, даже ветер стих на время. Наступила тишина, словно перед бурей.
     Ошеломленная моим истошным криком, девочка застыла как статуя. Она не шелохнулась, даже когда я со всего размаху упала перед ней на колени, поскользнувшись на мокром снегу.
     - Тетя ведьма, что-то случилась? - осторожно поинтересовалась Линка, обнимая меня за шею.
     - Ничего, детка. Все в порядке. Я просто за тебя волновалась.
     Через Линкино плечо я смотрела на одинокую цепочку убегающих вдаль следов.
     Что-то было не так. Что-то не правильно.
     Треугольная подушечка лапы. Три пальца. Три длинные черточки когтей.
     Четыре.
     Еще одна черточка мягко легла на снег.
     Загрызень возвращался хвостом вперед по собственным следам.

***

     Как он догадался, что я его засекла, ума не приложу!
     Не успела я поднять руку, как в воздух полетели комья снега, отброшенные задними лапами твари, и загрызень, петляя, понесся к лесу, как застигнутый в курятнике лис.
     - А чтоб тебя!
     Я встала, подхватив Линку на руки и попутно наложив на себя защитный контур, предупреждающий об опасности на расстоянии до ста локтей. Конечно, сто локтей для загрызня это четыре прыжка, но все лучше, чем ничего.
     Дверь, естественно, снова была заперта, но, когда я пнула ее ногой, почти сразу распахнулась - Линкиной матери удалось пробиться к выходу, она и отодвинула засов, тут же приняв у меня ценный груз.
     - Ну, теперь все собрались? - Вопрос был отчасти риторическим, но мне хотелось его задать, чтобы услышать хоть одну добрую весть за этот день.
     - Все!
     - Только один дяденька ушел. - Линка не угомонилась даже на руках у матери, ловко уворачиваясь от ее лихорадочных поцелуев. - В больши-и-их лаптях!
     На белом снегу отчетливо выделялись глубокие отпечатки плетеной обуви. В отличие от сотни других, их владелец бежал не в храм, а прочь от него. Определенно, я выбрала плохой день для риторических вопросов.
     - Чьи следы? повысила я голос. - Чьи следы, я спрашиваю?!
     - А мельника с Кутькиной запруды, что с утра по зерно приезжал! - беззаботно откликнулся парень с рогатой "родственницей". - Он со мной при входе стоял, а как страховидло углядели, я в храмину скоренько - шасть! - а он ка-а-ак даст деру!
     Я мысленно застонала. На колу мочало, начинай сначала! Запас дураков в деревне Замшаны превосходил самые смелые ожидания. Лучше бы я пасла овец. За ними и то легче уследить.
     - Из храма никому не выходить! - процедила я сквозь зубы. Зла на них не хватает! - Староста, это вы трясетесь под лавкой? Лучше придвиньте ее к двери, надежней будет. У кого оружие - встаньте у окон. Помните, эта тварь так же уязвима, как любой из вас. Если не струсите и навалитесь всем скопом, отскребать ее с пола придется вместе с досками. Но это на крайний случай. Сейчас я отправлюсь на ее поиски и когда вернусь...
     - А ежели не вернетесь? - испуганно перебила меня одна из селянок.
     - А вы за меня помолитесь. Место подходящее, - посоветовала я, захлопывая дверь.

***

     Следы вывели меня в чистое поле, как нельзя более пригодное для битвы с чудом-юдом из народных сказок. Мельник бежал очень бестолково, по крайней мере никакой логики в его петлянии по сугробам я не обнаружила - куда ни глянь простиралась снежная равнина, где-нигде зачерненная купками тоненьких осинок и низких кустов шиповника.
     Он успел отбежать довольно далеко, деревня на фоне остроконечной гребенки темного леса едва виднелась на горизонте, когда следы лаптей причудливо переплелись с цепочкой когтистых отпечатков.
     Я остановилась. Лапти и лапы финишировали в куцей рощице из семи-восьми молодых березок да десятка разлапистых, припорошенных снегом елочек. Сквозь редкие стволы можно было разглядеть нетронутый снег по ту сторону рощи.
     Амулет давно висел у меня на шее, оставалось лишь зажать его в кулаке. Контур пришлось деактивировать: эта тварь чует магию не хуже свежей крови.
     Сколь бы ненадежным заслоном ни были деревца, наметенные вокруг них сугробы не давали мне разглядеть, что происходит в самой рощице. Спустив капюшон на плечи, я прислушалась. Засосало под ложечкой - тихое чавканье и похрустывание ни с чем нельзя было перепутать.
     Загрызень убивает всегда одинаково - прокусывая затылок, но самое лакомое для него - требуха, особенно печень. Ее он съедает в первую очередь. Если поблизости можно раздобыть еще свежатины, этим и ограничивается. Хотя бывали случаи, когда от человека оставались лишь бедренные кости.
     Я еще немного помялась на месте, обозвала себя трусихой и шагнула вперед, раздвигая ветки.
     Труп мельника подергивался на истоптанном, окровавленном снегу, вокруг него в радиусе десяти локтей, как рассыпанные клюквинки, алели на белом единичные капли крови. Невидимый загрызень так увлекся трапезой, что мне пришлось деликатно кашлянуть (ничего лучше не пришло в голову), совершенно напрасно привлекая его внимание.
     В последний раз рванув труп, загрызень выпростал морду из зияющей дыры в брюшной полости жертвы, облизнулся. Вымазанная кровью морда была заострена наподобие крысиной, вместо невидимых глаз просвечивал алый снег. Жуткая маска замерла в воздухе на уровне моего лица.
     Как ни странно, загрызень не торопился нападать. С любопытством наклонив голову, он разглядывал меня с благодушием гурмана, обнаружившего на блюде еще одну устрицу.
     - Ну ты нахал! - прошипела я. - А ведь уже сталкивался со мной, знаешь, на что способна...
     Вокруг загрызня широким кольцом вспыхну