шкодник почище всех нечистых духов, вместе взятых.
     - Заливает, поди, ведьма! - шепнул Кодка, когда мальчишки наперегонки мчались к заводику. - Упьется пивом задарма и будет дрыхнуть всю ночь, а утром скажет, мол, до того наколдовалась и уморилась, что упала замертво и едва к рассвету очухалась.
     - Давай мы ей какую-нибудь пакость подстроим? - предложил Гринька.
     - Эге! Вымажем, сонной, всю морду дегтем, да еще пером сверху присыплем. Вот веселья поутру будет!
     - Где только их взять, перо да деготь? - вздохнул мальчишка.
     - Экий ты чудила! Перо я загодя у тятьки из подушки надергал. А дегтя сейчас из ведерка у кузни зачерпнем.
     - Ну ты даешь! - восхитился Гринька.
     - А то! - важно откликнулся Кодка.
     Хихикая, мальчишки приоткрыли дверь, просунули в нее свои хитрые чумазые мордашки... и оцепенели.
     О ужас!
     То, что они увидели, навсегда оставило след во впечатлительном детском разуме. Да привидься им подобный кошмар во сне, на теплой печи родной хаты, и то, обливаясь холодным потом, побежали бы прятаться к мамке под одеяло!
     Ведьма, завывая и улюлюкая, как тот леший, носилась по потолку и стенам в обрамлении ярких огней!
     Мальчишки хором завопили, развернулись и задали стрекача, подгоняемые свистом ветра в ушах.
     Больше они никогда не смеялись над ведьмами. И даже говорили о них не иначе как шепотом и с оглядкой...

***

     ...Шушь начал уставать. Его движения замедлились, рывки ослабели, пока, вконец обессилев, он не свалился на пол. Мы полежали рядышком, с ненавистью глядя друг на друга и тяжело дыша.
     Я так и не выпустила мохнатого хвоста, и он неожиданно стал таять в моей ладони - шушь окончательно пал духом и принял свой естественный облик. Кряхтя и потирая свободной рукой ушибленные места, я встала на колени, без труда удерживая на весу существо размером с кошку, покрытое черной шелковистой шерстью.
     Висящий на хвосте шушь повел растопыренными лапками и жалобно, по-кошачьи противно завыл на одной ноте, тараща на меня непропорционально огромные желтые глаза с зеленым ободком вокруг зрачка.
     - Ну что, негодник, допрыгался? - выдохнула я, поднося к носу бесенка свободный кулак.
     - У-у-у... - безнадежно заскулил шушь, медленно вращаясь на хвосте. Меня разобрал смех. Позабыв о мести, я, прихрамывая, прошлась по заводику, небрежно помахивая шушем, как поп кадилом. Отыскав мешок, запихнула туда присмиревшего бесенка, стянула горловину веревкой и запечатала заклятием всеобщего повиновения.
     ...и до самого рассвета просидела на мешках с хмелем, залечивая синяки и ссадины целебной смесью из эликсиров, заклинаний и сочных выражений, не имевших ни малейшего отношения к колдовским наукам...

***

     Я клятвенно заверила пивоваров, что ни один чан с солодом больше не подвергнется осквернению со стороны нечистых сил. Не без удовольствия прослушав хвалебную речь в свой адрес, я откланялась, вежливо отказавшись от "посошка на дорожку".
     Лукомир, как я и предполагала (но надеялась ошибиться), поджидал меня у калитки своего дома. Конечно, я могла бы выехать с другой стороны села, но он прекрасно знал, что я так не поступлю - если не хочу обещанных неприятностей.
     - Принесла? - с вызывающей наглостью осведомился он.
     - А как же... Сначала действительно собиралась отдать вам половину, но потом передумала (лицо сборщика налогов начало складываться в злобную гримасу)... и решила отдать все (гримаса приобрела удивленно-настороженный оттенок).
     Лукомир развязал веревку и пытливо заглянул в мешок. Оттуда пахнуло ветром, словно кто-то юркий и пушистый проскочил мимо его лица. Узенькой цепочкой, ведущей к подвальному окошку, примялась трава под маленькими лапками.
     - Но здесь ничего нет! - воскликнул он после короткого замешательства.
     - Да, здесь уже ничего нет, - с притворным сочувствием заметила я. - Видите ли, и в наше жестокое время существует такое понятие, как альтруизм, - дескать, помогай своему ближнему и далее по тексту... Не верите? Можете поднять ведомости! По накладным расходам пивоваренного заводика Варокчи проходит мешок холщовый, одна штука, номинальная стоимость медяк. Вещь ценная и в хозяйстве незаменимая, можно сказать, от сердца отрываю...
     Но Лукомир не оценил моей жертвы. Он грязно выругался и захлопнул калитку, не обременив себя последним "прости". Мешок, впрочем, унес с собой. Даже веревкой не побрезговал.
     ...подвальное окошко тихонько поскрипывало, покачиваясь на петлях из стороны в сторону...

***

     Насчет альтруизма я, конечно, пошутила. Честные пивовары не успокоились, пока не всучили-таки мне небольшой кошель с деньгами. Мы оформили это как "безвозмездный дар, не подлежащий налогообложению"...

ХОЗЯИН

     Утро выдалось тяжелое. Быть может, в этом повинны были трескучие морозы, первые в этом году, хотя дело уже шло к середине зимы, или серое небо, затянутое тучами и пылившее колючей снежной крупкой; не поднимал настроения и мрачный вороний крик, доносившийся с кладбища, поскрипывавшего суставами старых берез.
     Староста глухой, затерянной среди лесов и болот деревеньки Замшаны был склонен приписывать свое угнетенное состояние чему угодно, только не бутыли самогона, распитой на ночь глядя. Лежа в кровати и с усилием щурясь на тусклый холодный рассвет за окном, староста пытался унять головную боль, с нажимом массируя виски. Жена тихо посапывала на закопченной печи, детишки, сынишка и дочка, спали валетом на высокой кровати. Басисто мурлыкал толстый рыжий кот, примостившийся под боком у девочки. В подполе деловито шуршали и попискивали мыши.
     Староста приподнялся на локтях, отбросил одеяло, встал, нащупывая ногами лапти. Подошел к окну. По дороге, затирая следы, клубилась поземка. Ветер посвистывал в печной трубе, шелестел голыми прутьями малинника. Пес дремал в будке, свернувшись калачиком и укутав нос пушистым хвостом. Из трубы на соседской крыше медленно сочился белый дымок. На дубу сидела черная длиннохвостая и короткогривая лошадь. Снегопад высеребрил ей круп и холку.
     Лошадь?! Староста протер глаза и прижался носом к холодной слюде окошка.
     Дуб был высокий, локтей сто в высоту и не меньше двух обхватов у комля. Лошадь стояла на нижней ветке, на три человеческих роста от земли, и задумчиво смотрела вниз, время от времени встряхивая головой и досадливо фыркая. Ноги лошади казались кривыми из-за неестественно вывернутых вбок суставов, чтобы удобнее было держаться за ветку когтями... Загнутыми книзу копытами?
     Староста торопливо перекрестился и начал бормотать первую пришедшую на ум молитву, как позже сообразил - заздравную. Белая горячка в лице черной лошади осторожно переставила сначала левую заднюю, потом правую переднюю ногу, задом пятясь к стволу.
     Отпрянув от окна, староста с шелестом задернул занавески, осел на стул, прижимая левую руку к груди и безумно оглядываясь по сторонам.
     Лавка. Кровать. Печь. Стол с вымытой и перевернутой донцами вверх посудой. Ларь для хлеба и прибитая к стене деревянная солонка. Жена, такая реальная и привычная, перевернулась во сне, пробормотав что-то неразборчивое.
     Отдернул занавески.
     Черная лошадь на дубу задумчиво чесала холку правой задней ногой.
     Снова задернул.
     - Ты чего там с занавесями возишься, спать не даешь? - Сонный голос жены звучал хрипло и грозно. - Опять вчера нажрался с дружками своими, чтоб им пусто было, приполз на бровях заполночь? Ночью спать не давал, и утром от тебя покою нет! Чего ты на меня уставился? Не протрезвел ишшо? Так я тебя быстро сковородником оприходую!
     - Там... - Староста беспомощно ткнул рукой в сторону занавешенного окна. - Лошадь...
     - Ну?
     - Лошадь... на дереве!
     - Ну? - все так же недовольно допытывалась жена.
     - Ты чего, не понимаешь? На дереве!!! Сидит на ветке, чисто ворона!
     - Делов-то! Нашел чем удивить! Вечор, пока ты с дружками пьянствовал, ведьма в деревню приехала! У вдовы Манюшиной остановилась, та ей ужин справила и комнату выделила. Ничего, говорит, ведьма, молодая и симпатишная, и не страшная нисколечки. Спину ей вылечила и курей от мора заговорила. Сходил бы ты к ней, купил, что ли, молодильного зелья какого. А то пользы от тебя, хрыча старого...
     Староста облегченно откинулся на спинку стула.
     Слава богу... с трезвым образом жизни еще можно было повременить...

***

     Меня разбудила Линка, младшая дочка вдовы. Под одеялом было тепло, чего не скажешь о прохудившейся, источенной ненастьем и временем вдовьей хатке с выстывшей за ночь печью. Мороз ударил внезапно, утром лошадь брезгливо трусила вдоль вязкой каши, стоявшей вровень с краями колеи разбухших от осенних дождей дорог, но уже к обеду лужи затянуло ледком, повалил снег, и, когда я наконец завидела вдали тусклые отблески тлеющих в домах лучин, у меня зуб на зуб не попадал, а меховой воротник оброс льдинками от клубящегося изо рта пара.
     - Тетя ведьма! - Шестилетняя малышка в длинной ночной сорочке вскарабкалась на кровать и со всего размаху плюхнулась мне на живот поверх одеяла. - Тетя ведьма, а вы сегодня колдовать будете?
     - Буду... - процедила я сквозь зубы, из последних сил цепляясь за ускользающий сон.
     - А меня научите?
     - Нет.
     - Почему?
     - Потому что первым делом я превращу тебя в мышку, а мышки колдовать не умеют...
     - А я расколдуюсь и сама превращу вас в мышку! - после секундного замешательства выпалила девочка, подскакивая на моем животе, как пружина. Бесподобные ощущения.
     - Ребенок, дай тете ведьме поспать! - простонала я, натягивая одеяло на голову.
     - А разве ведьмы спят?
     - Спят. Когда им не мешают.
     - Преврати меня в мышку! Я хочу жить в норке!
     Я отчаялась заснуть и села, откинув одеяло вместе с Линкой.
     - Мама спит еще?
     - Ага. Разбудить?!
     - Не надо, - торопливо сказала я, протягивая руку за висящей на стуле одеждой. - Одевайся, простудишься.
     - Не простудюсь! - убежденно заверила меня девочка. - А ваша лошадка не простудится?
     - Смолка? Нет, она мороза не боится, у нее шубка теплая. Хочешь, пойдем ее проведаем?
     - Хочу. А она к нам спустится или мы к ней полетим?
     - Что? - Я выглянула в окно.
     Смолка, словно почувствовав мой взгляд, повернула морду в нашу сторону и хрипло заржала.
     - Вот леший... - выругалась я.
     - Где?
     - Что - "где"?
     - Леший! - уточнила Линка, натягивая штанишки явно задом наперед, так что вытертые пузыри над коленками оказались под ними.
     - Испугался меня и убежал. Пошли.
     На улице шел снег, мелкий и редкий. Порывистый ветер обращал его в тонкие иглы, впивавшиеся в лицо. Линка в своем коротком сером полушубке походила на упитанного зайца, пропустившего осеннюю линьку.
     Прикрыв глаза рукой, я долго разглядывала лошадь, застывшую на ветке подобно испуганной черной кошке.
     - Смолка, иди сюда!.. - наконец вымолвила я, пропустив кучу непечатных слов до и еще больше - после этого краткого обращения к неразумной скотине.
     Лошадь печально смотрела вниз, моргая облепленными снегом ресницами.
     - Слазь, дурочка, замерзнешь ведь! - смягчилась я.
     Смолка вздрогнула всем телом и тихо, мелодично заржала, словно жалуясь на неведомого обидчика.
     - Ну и что мне с тобой делать? - вслух подумала я.
     - Давай ее спилим! - немедленно предложила Линка. - Я знаю, где у мамы пила стоит, только она без ручки и тупая!
     Я содрогнулась, представив, как "обрадуется" здешний староста, увидев вековой дуб, реликт и гордость деревни, лежащим посреди густо усыпанной опилками площади.
     - Пожалуй, мы прибережем этот радикальный метод на самый крайний случай. Смолка, спускайся! У меня есть что-то вкусненькое!
     Я сделала вид, что достаю из кармана кулак с зажатым в нем лакомством.
     Лошадь заинтересованно вытянула шею, раздула ноздри.
     - Ой, а у вас правда есть что-то вкусненькое? - Линка запрыгала вокруг меня, как козленок. - А мне дадите?!
     - Нет, это только для лошадки. - Мое терпение начинало истощаться. Смолка, догадавшись, что ее обманывают, отвернулась с оскорбленным видом.
     - А что ваша лошадка любит? - не унималась малявка. - Может, я такое тоже люблю?
     - Все. Особенно маленьких девочек, - досадливо бросила я, выразительно поглядывая на Линку.

***

     Стоило жене подняться с печи, как старосте захотелось бежать прочь из избы. И острый же язык у этой треклятой бабы! Все припомнила: и что пьяный пришел, и как на собрании с мельничихой перемигивался, и даже про забор, что чинить давно пора, не забыла...
     Староста не имел опыта общения с ведьмами. Но, выбирая между женой и ведьмой, постепенно склонялся в сторону последней. Вяло огрызаясь, он застегнул тулуп, нахлобучил волчий треух и с наслаждением хлопнул входной дверью.
     Ведьму он узнал сразу. Женщина лет двадцати пяти, рыжевато-русая, с приятными чертами лица, слегка подпорченными профессиональным, жестким и презрительным, выражением. Ведьма задумчиво смотрела вверх, поджав тонкие губы. Трепетали на ветру длинные волосы, трепетал длинный хвост стоящей на дереве кобылы.
     Под ногами у ведьмы крутилась младшенькая вдовой Регеты Манюшиной, пытаясь слепить снежок из тоненького слоя рассыпчатой снежной крупы.
     Не осмеливаясь заговорить, староста застыл на почтительном расстоянии от дуба. Деревня еще спала, центральная площадь сжимала виски гулкой и непривычной пустотой. Говорят, ведьмы крадут маленьких детей и варят из них свое колдовское зелье. Вот сейчас схватит девочку в охапку, вспрыгнет на метлу - и поминай как звали. Надо бы вмешаться, пока не поздно, прищучить лиходейку, чтоб неповадно было окаянной детишек несмышленых речами сладкими приваживать.
     С другой стороны, совершать подвиг путем атаки на ведьму с голыми руками старосте тоже не хотелось. Да и королевские свитки, приколоченные к верстовым столбам, предписывали оказывать колдунам и ведьмам - практикующим магам, как по-ученому именовались наемные волшебники, - всяческую помощь, преград в их богомерзкой деятельности не чинить, на кострах не сжигать, собаками не травить и каменьями не швыряться. Впрочем, и сжигали, и травили, и швырялись.
     Тут Линка обернулась и увидела старосту, нерешительно переминающегося с ноги на ногу.
     - Тетя ведьма! - радостно взвизгнула она, дергая женщину за рукав кожаной куртки с меховым воротником. - Вон дядя староста идет! Давай его в мышку превратим!
     Ведьма обернулась, скривила губы в ироничной усмешке.
     Идея пустить Линку на декокт уже не казалась старосте такой отвратительной.

***

     После четверти часа уговоров и угроз стало ясно, что Смолка сама с дуба не слезет. Прыгать она боялась, а развернуться мордой к стволу и спуститься по нему не могла. Тем не менее следовало сманить ее как можно быстрее, пока селяне не начали проявлять повышенный интерес к диковинной зверушке. Хорошо, если дело ограничится зрелищной потехой, о которой будут со смехом рассказывать по окрестным корчмам. Меньше всего мне хотелось, чтобы Смолку сочли порождением нечистой силы и сожгли вместе с дубом.
     Ну вот, принесла его нелегкая!
     - Доброе утро, не правда ли? - преувеличенно жизнерадостно приветствовала я старосту.
     - Здра... кхе... Добр... стал быть... Ну я пойду?
     - Куда? - удивилась я.
     Староста затравленно огляделся, словно ища путь к отступлению.
     - Это... домой...
     - Так вы ж только что из дома! - резонно заметила Линка.
     - Дык... это... прогулялся, стал быть, воздухом подышал - и домой! - Староста боязливо пятился спиной вперед. Я, озадаченная его странными манерами, пошла следом.
     - Может, у вас какая работа для меня найдется? Целительство, ворожба, декокты, упокоение...
     Староста охнул и, оступившись, сел в снег.
     - Помилуйте, госпожа ведьма! Не лишайте живота, не оставляйте жену вдовой, детишек сиротами!
     - Давай лишим его живота! - вмешалась Линка. - А то вон какой большой вырос, аж тулуп не застегивается!
     - Не валяйте дурака, вставайте! - рассмеялась я и добавила, скорчив злобную рожу:
     - А этот не по годам смышленый ребенок сейчас у меня получит по первое число!
     Линка захихикала и спряталась за дуб.
     - А вот и не поймаешь!
     Я погрозила Линке пальцем и снова повернулась к старосте.
     - Что это на вас нашло, уважаемый?
     - Дык вы ж это... упокоение помянули. - Кряхтя, староста поднялся, силясь рассмотреть через плечо выпачканную снегом спину.
     - Точно. Ликантропы, кикиморы, кашуры, нетопыри, глыдни... Вы, надеюсь, к ним не относитесь?
     Староста вытаращил на меня глаза:
     - Что вы, госпожа ведьма, у нас отродясь такой пакости не водилось!
     - Жаль-жаль... - задумчиво протянула я. - То есть работы для меня тоже нет... Ну что ж. Позавтракаю и поеду дальше.
     Обещание покинуть деревню после завтрака пришлось старосте по вкусу. Заметно приободрившись, он уже не торопился покидать мое неприятное общество.
     - А не найдется ли у вас какого зелья, чтобы жену к порядку призвать? - с надеждой спросил он. - До того ворчливая баба стала, ну никакого спасу нет! Мужика своего в грош не ставит, все пилит и пилит, ровно лесину старую! Эвон какую плешь проела!
     - Ядами не торгую. А менее радикальных средств от жен еще не придумано. - Я снова посмотрела вверх. Смолка ответила мне удрученным взглядом.
     - Ваша кобылка-то? - заискивающе поинтересовался староста.
     - А что, не видно?!
     - Экая ловкая бестия! - озадаченно покачал головой селянин. - И как это ее угораздило?
     - Она собачки испугалась! - сообщила Линка, опускаясь на четвереньки. - Большой собачки! Р-р-р-р!
     - Вставай, штанишки испачкаешь. - Я наклонилась, перехватила Линку поперек живота... и тут же выпустила.
     Ручонками в цветастых варежках девочка упиралась в следы широких трехпалых лап.

***

     Ведьма заметно изменилась в лице. Опустившись на корточки, она стянула правую перчатку и, растопырив пальцы, медленно приложила руку к странному следу. Изящная женская ладонь едва-едва покрыла треть отпечатка.
     - Плохо дело... - Ведьма убрала руку и проследила глазами путь странного существа. Ее взгляд уперся в ствол дуба. На коре отчетливо выделялись шесть глубоких желтоватых царапин - следы соскользнувших когтей.
     - Что это? - внезапно охрипшим голосом спросил староста.
     - Модифицированный химероид.
     - Чего?
     - Загрызень, - коротко пояснила ведьма.
     У старосты потемнело в глазах, замутило от ужаса.
     Загрызень... В его деревне!
     - Бейте в набат, - приказала ведьма. - Немедленно. Созывайте людей. Если еще есть кого созывать...

***

     Ну вот, только что жаловалась на отсутствие работы - и на тебе! Накаркала!
     С последним ударом набата все жители деревни собрались на площади. Страшная весть распространялась подобно огню по сухой траве. Мужики угрюмо молчали, бабы укачивали ревущих младенцев, ребятишки постарше, не сознавая опасности, гонялись друг за другом, швыряясь снежками.
     Ветер поменял направление и задул с юга, сбив облака в серую беспросветную пелену. Снег повалил крупными мокрыми хлопьями. Утро больше походило на ранние сумерки. Кое-кто из селян принес с собой зажженные факелы, многие сжимали в руках топоры и вилы.
     - Все в сборе? - спросила я, беспокойно оглядывая людей. Много. Слишком много. Как говаривал один знакомый пастух, чем больше отара, тем вольготнее волку. Ты с одной стороны стада, он - с другой. Ты его видишь - и он тебя видит, и оба вы отлично понимаете, что ты не успеешь обежать отару, чтобы помешать хищнику зарезать тройку-другую овечек.
     Понеслись дружные выкрики - мол, все, все, не беспокойтесь!
     Именно это и внушало мне особенное беспокойство.
     Наконец откуда-то из задних рядов раздался тонкий девичий голос:
     - Полота-бобыля нет!
     - Точно, нет! - зашушукались в толпе. - А где ж он?! Ой, бабоньки!
     - Стойте здесь, - сурово приказала я. - Не расходитесь! Держитесь плечом к плечу, женщины и дети - в центр от