ссической  сферой,
делая вид, что остановилась на Миртоне - огромный соблазн для противника
поставить  "зеркало",  сама  же  мрачно,  абсолютно  не  веря  в  успех,
произнесла про себя совсем иные слова и на всякий случай закрыла  глаза,
чтобы не видеть своего позора.
   Заклинание ушло, отката я не почувствовала - либо сработало, либо так
и не достроилось. Ко мне, по крайней мере,  не  вернулось.  Прошла  одна
томительно-бесконечная секунда. Вторая. Я рискнула приоткрыть один глаз.
Учитель все с тем же испытующим прищуром смотрел на меня, чуть подавшись
вперед.
   Сидевший рядом Алмит недоверчиво протянул руку и помахал ею у Учителя
перед носом.
   Мне стало как-то не по себе. Адепты, ловя момент, бросились списывать
напропалую.  Важек  торжественно  выудил  из-за  уха  крохотный  комочек
бумаги, мгновенно разросшийся в полупудовый фолиант "Теория  и  практика
работы с пространством", разложил  его  на  коленях,  и  тот  сам  собой
замельтешил страницами, остановившись на главе "Манипуляции  размерами".
Магистры выждали для приличия пару минут, но ничего не изменилось, разве
что шума в аудитории стало  побольше  -  адепты  торопливо  обменивались
знаниями.
   - Вольха, дополнительный вопрос, - откашлявшись,  сказал  Крениан,  -
как у тебя насчет снятия психосоматической блокады?
   Я жалобно посмотрела на магистра, запоздало  вспомнив,  что  развеять
наложенное мною заклятие может только сам заклинатель либо  его  жертва,
причем у меня сил не осталось вовсе, а Учитель по каким-то  причинам  не
торопился пускать в ход свое умение.
   - Ну, сбегай в актовый зал к источнику,  только  быстро,  -  разрешил
прозорливый Алмит.
   Впопыхах опрокинув стул, я подорвалась с места и стрелой вылетела  за
дверь. На восстановление резерва у меня ушло минут пятнадцать, и к моему
возвращению экзаменационная аудитория больше походила на библиотеку - на
всех партах кучно  и  россыпью  лежала  вспомогательная  литература,  из
висящего перед  Темаром  хрустального  куба  доносился  чей-то  гнусавый
голос, диктующий восемнадцать отличий упыря от вурдалака. Комиссии  было
не до адептов - столпившись  вокруг  Учителя,  они  безуспешно  пытались
определить, что и как я с ним сделала. При виде меня магистры  торопливо
расселись по местам, со смущенным уважением покашливая в кулаки.
   Сняв блокаду, я виновато сжалась в комок, ожидая грома и  молний,  но
Учитель как ни в чем не бывало одобрительно хмыкнул, небрежно черканул в
ведомости и позволил себе небольшой перерыв,  на  пару  минут  выйдя  из
аудитории. Вопрос по истории развитии магии принял на себя Алмит, прочие
магистры согласно задремали.
   - Так в  каком  же  году  безвременно  почил  многоуважаемый  архимаг
Капуций? - вкрадчиво поинтересовался бывший аспирант, улыбаясь в бороду.
   Отлично понимая, что на тройку я уже наработала, да ниже Алмит  и  не
поставит  -  слишком  свежи  в  памяти  его  собственные  мытарства   на
госэкзамене,  я  растеряла  остатки  страха  и,  даже   не   попытавшись
вспомнить, нахально предположила:
   - В 341 году.
   - А почему так нерадостно? - полюбопытствовал магистр.
   - Чему тут радоваться...
   - Да уж. В 341 году  архимаг  был  мертв  неполных  два  столетия,  -
искренне посочувствовал магистр.
   - Так почил-то безвременно... Откуда вы знаете,  сколько  бы  он  еще
прожил?
   Алмит только вздохнул, тоскливо глядя в окно, перед которым  выпускал
мохнатые свечи побегов старый каштан.  На  улице  щебетали  птицы,  ярко
светило солнце, а историю развития магии Алмит и сам толком не помнил.
   Магистр с явным отвращением вернулся к экзамену.
   - Вольха, последний вопрос.., соберись, от него зависит твоя оценка.
   Я недоверчиво глянула на преподавателя, ожидая какого-нибудь подвоха.
   - Итак, вопрос... Что тебе поставить?
   - Пятерку! - радостно выпалила я.  Алмит  вздохнул  и  подписал  свою
ведомость. Всего ведомостей было четыре, по числу членов комиссии, и что
поставили мне прочие магистры, оставалось загадкой до начала  выпускного
вечера.
   Но никто не сомневался, что экзамен я сдала.
 
Глава 3 
 
   К вечеру вся Школа знала, что я заколдовала Учителя. Версий было три:
либо он  поддался,  либо  притворился,  чтобы  натянуть  оценку  любимой
ученице, либо мне и вправду крупно повезло. Впрочем, прецеденты уже были
- в позапрошлом году кто-то вырастил экзаменатору рога, да так  успешно,
что их пришлось пилить вручную; на памяти Алмита, любителя мрачных  баек
из жизни, невесть куда сгинула целая комиссия  и  нашлась  только  через
неделю, причем где ее носило, она так и не призналась; но никому еще  не
удавалось посадить в лужу нашего Учителя.
   К ужину я не вышла - вернувшись  в  комнату,  тут  же  повалилась  на
кровать и заснула мертвым сном. Велька попыталась меня  растолкать,  но,
по ее словам, легче было воскресить покойника, а уж она-то знала в  этом
толк. По Школе немедленно поползли слухи один другого ужасней; никто  не
сомневался, что я пала жертвой мести Учителя. Дальше мнения разделились:
кто-то отправил меня в долгосрочную ссылку, кто-то  исключил  без  права
восстановления; самые добросердечные заперли в карцере с кухонным  ножом
и мешком нечищеной картошки. Особенно  отличилась  одна  из  Пифий  (как
позже выяснилось, экзамен она провалила с треском) - дескать, внутреннее
око помогло ей узреть мой хладный труп, тайно прикопанный под каштаном.
   Наутро я проснулась с тяжелой и вместе с тем пустой  головой,  словно
наспех уложенные в  нее  знания  с  чистой  совестью  покинули  неуютную
обитель сразу после экзамена. Вельки в  комнате  не  было,  в  щель  под
дверью веяло то вареной крапивой, то  трупным  ядом,  отчего  мне  сразу
захотелось есть. Конечно, ни того, ни другого я бы в рот  не  взяла,  но
так обычно пахло из нашего  холодильного  шкафа,  где  помимо  продуктов
хранились Велькины зелья и мои домашние задания по некромантии.
   Увы, шкаф не оправдал моих ожиданий - то ли Велька села на  очередную
диету, специально приурочив ее к отсутствию моего здорового аппетита, то
ли, напротив, так усиленно набиралась сил, что выбрала все до крошки.  В
довершение всех бед школьную столовую  закрыли  до  вечера,  готовясь  к
выпускному пиру. Никто, кроме меня, по  этому  поводу  не  переживал,  в
Школе стояла непривычная тишина: младшие классы разъехались на каникулы,
Пифии и Практики со вчерашнего вечера отмечали сдачу экзамена, Травникам
же было не до того - из экзаменационной аудитории никто пока не вышел.
   Я пораскинула голодными мозгами  и  решила  позавтракать  в  "Ретивом
бычке". Взбодрившись  пригоршней  воды,  я  оделась,  зачаровала  дверь,
нацарапала в нижнем углу косяка ключ-руну  для  Вельки  и,  посвистывая,
сбежала по лестнице на  второй  этаж.  Но  там  меня  поджидала  засада.
Учитель вынырнул из-за угла  так  неожиданно  и  бесшумно,  что  я  едва
удержалась от бесогонного экзорцизма. Отделаться простым  "здравствуйте"
не удалось, Учитель с присущей ему прямолинейностью цапнул меня за руку,
не дав проскочить мимо:
   - Вольха! Тебя-то мне и надо! Идем ко мне в кабинет.
   Не успев возразить, я покорно поплелась следом за ним  -  вернее,  за
своей натянутой рукой. Амулет Лёна, защищающий от недозволенного  чтения
мыслей, висел у меня на шее, поднаторевший в телепатии Учитель в таковом
не  нуждался,  и  мы  взаимно  изнывали  от  любопытства   -   что   ему
понадобилось?! Как она сподобилась?!
   Но, как ни странно, речь пошла вовсе не об экзамене. По крайней  мере
сначала. Захлопнув дверь кабинета, маг кивнул мне на  один  из  стульев,
сам же прошел за стол, но садиться не стал. Встал рядом, опершись руками
о потертую дубовую столешницу, и проникновенным, отеческим  голосом,  от
которого меня мороз подрал по коже, осведомился:
   - Ты уже задумывалась о своем будущем? Я вежливо изобразила усиленную
работу мысли, но преуспела лишь в жутковатом перекосе лица.
   - Не паясничай, - одернул меня Учитель,  привычно  сдвинув  брови.  -
Твое обучение закончено. Осталась  стажировка.  Где  ты  собираешься  ее
проходить?
   - В Догеве, конечно! - удивилась я, озаботившись по-настоящему.
   - И не мечтай, - отрезал маг.
   - Это еще почему? - Я возмущенно подорвалась со стула  и  припечатала
стол  ладонями  с  противоположной  стороны.  -  Разве  вы  не  получили
догевский запрос на молодого специалиста?
   Учитель заметно смутился, но глаз не отвел:
   - Заявки, поданные  иными  государствами,  рассматриваются  Школой  в
последнюю очередь и только при отсутствии внутренних вакансий.
   - Зато для меня они имеют первоочередное значение! - не сдавалась  я,
в запале стукнув по столу кулаком. - А что? Неужели нашлись еще желающие
на мои специфические услуги?
   - При дворе открылась вакансия, - коротко пояснил Учитель.
   - При каком еще дворе?
   - При королевском, разумеется. - Маг убрал руки со  стола,  опасаясь,
как бы следующий удар не пришелся  по  его  ладони.  -  Дороет  ушел  на
пенсию, королю требуется новый маг.
   - Ну и что?
   - Я рекомендовал тебя.
   - Зачем? - тоскливо спросила я, подумав, что до сих пор  рекомендации
Учителя играли исключительно против меня.
   - Не задавай глупых вопросов. Ты -  лучшая  выпускница,  единственная
женщина на факультете Практической Магии.., и довольно  привлекательная,
- смущенно кашлянул и тут же посерьезнел  Учитель.  -  По-моему,  просто
идеальная кандидатура.
   - Не менее идеальная и для Догевы. К тому же, в  отличие  от  короля,
Лёна моя "привлекательность" интересует в последнюю очередь.
   - Ты так уверена? - саркастически поинтересовался Учитель  и  тут  же
дал волю праведному гневу.. - Дурацкие бредни! Нормальных баб хлебом  не
корми, дай пофасонить при дворе, а она нос  воротит!  Ну  какие  у  тебя
перспективы в Догеве? Главное в нашем  ремесле  -  создать  определенную
репутацию. Если магичка, нанимаясь  на  работу,  эдак  небрежно  бросит:
"Когда я практиковала при дворе...", работодатель подскочит от восторга.
Соответственно подскочит и гонорар. А  теперь  представь,  что  в  твоем
трудовом  свитке  первым  номером  стоит  Догева.  Скажи  спасибо,  если
отделаешься пинком под зад, а то и на кол могут посадить!
   - А почему, собственно говоря, я должна искать работу, если в  Догеве
меня ждет постоянное место?
   Учитель уставился на меня с неподдельным изумлением и ужасом:
   - И ты согласна провести остаток жизни в вампирьем логове?
   - Лучше их логово, чем ваш королевский двор! - вскипела я. - Сплетни,
интриги, дешевые фокусы и верные яды без рецептика  по  его  высочайшему
повелению! Где приключения, которые войдут  в  легенды,  верные  друзья,
знакомством с которыми можно гордиться, подвиги,  о  которых  не  стыдно
рассказать детям?! Да лучше я на тракте мечом махать буду!
   -  Да  вляпывайся  в  подвиги  сколько  хочешь!  -  возопил  Учитель,
внезапным броском отвоевывая стол. Я  едва  успела  отпрянуть  назад.  -
Только стажировку пройди, создай  себе  тыл,  какую-то  опору  в  жизни,
чтобы, возвращаясь с подбитым глазом, было куда возвращаться!  Чтобы  не
оказаться у  разбитого  корыта,  очертя  голову  кинувшись  за  миражом!
Поработай придворной магичкой,  приобрети  имя,  сбереги  монету  какую,
домом обзаведись, а потом совершай подвиги на здоровье!
   Надо признать, в его словах была доля горькой правды. Покидая  Школу,
я имела за душой диплом, двадцать кладней подъемных  и  лошадь,  которая
давалась в рассрочку.
   - Лошадь без стажировки не получишь, -  мстительно  отрезал  Учитель,
верно рассчитав ход моих мыслей.  -  За  нее  казенные  деньги  плачены.
Левитируй на метле, как последняя ведьма!
   - Но это моя лошадь! - запротестовала я. Новую  лошадь  мне  выделили
год назад  взамен  сгинувшей  в  болотах  Ромашки.  Мышасто-серая  Белка
особыми достоинствами не блистала, но все лучше, чем ничего.
   - Лошадь принадлежит Школе и  дана  тебе  во  временное  пользование,
заметь, временное!. Ну  подумай,  чем  плоха  придворная  жизнь?  Почет,
непыльная работенка, высокая зарплата, трехкомнатные покои по  соседству
с королевской опочивальней. Пройдешь стажировку и через каких-нибудь два
года выкупишь свою Белку, а пока можешь...
   - Два года спать по  соседству  с  королем?!  А  вдруг  он  повадится
стучать в мою дверь по ночам?
   -  А  ты   не   открывай,   -   серьезно   посоветовал   Учитель.   -
Постучит-постучит и уйдет.
   - Уйдет он, как же! Разве что за стражниками с тараном!
   Я негодовала по вполне понятной причине.  Третьим  бедствием  Белории
после традиционных дураков и дорог был ее король Наум, взошедший на трон
каких-то семь лет назад и за  это  время  успевший  снискать  редкостную
нелюбовь всего белорского народа. Народ Науму, на его  счастье,  попался
удивительно терпеливый и  снисходительный,  относясь  ко  всем  проискам
монарха как к неизбежному злу. В любом другом королевстве его  давно  бы
отравили или, на  худой  конец,  с  позором  выкинули  из  дворца.  Едва
утвердившись на троне, Наум начал свою трудовую биографию нападением  на
соседнее королевство - Винессу. Там ему тем более не обрадовались и дали
достойный отпор. Откупившись солидным куском  пограничных  земель,  Наум
пригорюнился и повысил налоги, чтобы компенсировать  потерю  доходов  от
медных рудников (отошедших к Винессе вместе  с  землями).  Простой  люд,
которому, в общем-то, все равно  на  кого  пахать,  сравнил  прожиточный
минимум Белории и Винессы, склонился в пользу  последней  и,  сложив  на
телеги нехитрый скарб, начал потихоньку эмигрировать  в  Винессу,  благо
места тем теперь хватало.
   Король торопливо понизил налоги, но стало еще хуже -  не  зная,  чего
ожидать от непредсказуемого монарха и по привычке ожидая худшего, селяне
повалили в Винессу целыми толпами. Экономика зашаталась, но, на  счастье
Наума,  Стармин  наводнили  беженцы  из  Атрии,   небольшого   северного
королевства, где на троне восседал не менее бестолковый  самодержец.  Не
успели они обжиться на новом месте, как уверовавший в  себя  Наум  снова
повысил  налоги,  и  беженцы  незамедлительно  последовали  за  коренным
населением. Помимо того, Наум ввел денежную реформу (вдвое  обесценившую
белорский кладень), принял закон  о  храмовых  землях  (с  благословения
Всерадетеля, главного священнослужителя Белории, Науму объявили всеобщую
анафему, провозглашаемую трижды в день во всех  храмах),  ввел  и  сразу
отменил  право  первой  брачной  ночи  (из-за  катастрофического   роста
венерических заболеваний),  измыслил  дополнительный  налог  на  лошадей
(несчастных животных охватила  эпидемия),  а  также  совершил  множество
прочих, не менее  славных  деяний,  повергших  светлые  умы  Старинна  в
глубокое уныние.
   Я красочно изложила Учителю честное мнение о работодателе  и  тут  же
испытала на себе все прелести психосоматической блокады.  Я  пальцем  не
могла шевельнуть,  а  Учитель  бегал  по  комнате,  возмущенно  развевая
бородой, и  воздевал  руки  к  потолку,  словно  призывая  Высший  Разум
полюбоваться моей глупостью,  -  дескать,  не  может  быть  для  магички
большего счастья, чем  обретаться  при  дворе  и  исполнять  королевские
прихоти.
   - Когда ты доживешь до моих лет, то поймешь, что я желал тебе  только
добра!
   - А если не доживу? - Мне потребовалось  всего  несколько  секунд  на
деактивацию  заклинания,  чего  Учитель  никак  не  ожидал:  осекся   на
полуслове и недоуменно повернулся ко мне.
   - Ты так быстро справилась с нейтрализацией?! Я пристыжено кивнула.
   - Но это.., великолепно!
   Я мрачно смотрела на Учителя, не  разделяя  его  восторга.  Чтоб  ему
провалиться, диплому с отличием. Будь я заурядной троечницей, уже  ехала
бы в Догеву, а весь педагогический  состав  рыдал  от  радости  -  хвала
богам, избавились наконец! Так нет же, нашему самодержцу  подавай  товар
первого сорта!
   - Целых два года! - не могла успокоиться я. -  Лучшие  годы  жизни  -
королю под хвост!
   - Потому и лучшие, что обеспеченные, - с фальшивым оптимизмом заверил
меня архимаг. - Не будет стажировки - не  будет  записи  в  дипломе.  Не
будет записи в дипломе - не сможешь  официально  считаться  магичкой.  С
догевской записью - тем более.
   - А нельзя ли как-нибудь сократить срок? Хотя бы до одного года?
   - Поздно. Школа в моем лице заключила с королем контракт. Он не может
быть разорван тобою.
   - А вами?
   Он назвал сумму неустойки. Я уважительно  присвистнула.  Сомнительно,
что мне удастся скопить эдакие деньжищи и за пять лет  подобной  службы.
Тем более я слышала, что честный труд оплачивается во дворце из рук  вон
плохо, а брать взятки за вовремя закрытые глаза мне претило.
   - И когда я должна приступить к этой, прошу прощения, работе?
   - С завтрашнего дня.
   - Что?! - возопила я еще горестней, - А выпускной вечер?!
   - Вечер же сегодня, - недоуменно сдвинул брови Учитель.
   - Вот именно! А завтра будет выпускное  утро!  Старый  маг  осуждающе
покачал головой:
   - Тебе что важнее - гулянка или первая настоящая работа?
   - Я этой гулянки десять лет ждала! Я, может, только ради нее в  Школу
и поступала!
   - Вот что, глупая девчонка, иди-ка ты отсюда, пока  я  тебя  снова  в
первоклашку не превратил, а то и в кого похуже, - устало сказал Учитель.
- Раньше надо было думать.  Лекции  пропускать,  учиться  на  двойки.  А
теперь будь добра соответствовать званию дипломированного специалиста.
   Я злобно развернулась на каблуках и  почти  побежала  к  выходу.  Еще
неизвестно, кто кого превратит! Эх, поспешила я с  блокадой;  стоять  бы
Учителю в музее рядом с чучелами, пылью  обрастать,  первокурсниц  бы  к
нему на экскурсию водили...
   - Да, еще...
   Я остановилась в дверях, слишком сердитая, чтобы оглядываться.
   - Насчет экзамена - я поставил тебе "отлично".  Молодец.  Вот  уж  не
ожидал - с твоим-то неприятием легких путей и напрашивающихся решений! -
Учитель одобрительно хмыкнул. - Я был уверен, что ты  не  воспользуешься
Миртоном. Даже зеркала не заготовил. А зря, как оказалось.
   Прежде чем я успела  осмыслить  это  заявление,  дверь  захлопнулась,
наподдав мне по ягодицам.
   Выпускной вечер был безнадежно  испорчен.  Не  радовала  ни  еда,  ни
впервые разрешенный хмель, ни новое  серебристо-синее  шелковое  платье,
сшитое догевскими портнихами, - прощальный подарок Лёна, повергнувший  в
черную зависть добрую половину выпускниц (наверное,  эта  половина  была
недостаточно  доброй).  Вдохновенная   и   возвышенная   речь   Учителя,
расписывающего прелести ожидающего нас трудового пути, не вызвала у меня
ожидаемого энтузиазма. Воздержавшись от аплодисментов - потолок актового
зала и так грозил рухнуть - я тихонько выскользнула  на  улицу.  Стянула
намозолившие туфли, прошлась голыми пятками по теплой земле, постояла  у
ограды, любуясь звездами и уходящей вдаль дорогой, тускло светящейся под
луной.
   - Грустиш-ш-шь, малыш-ш-шка? - сочувственно прошипело за спиной.
   Надо мной нависла черная гора с мерцающими змеиными  глазами.  Дракон
шевельнул  кончиком  хвоста,  подсекая  мне  колени.   Рассмеявшись,   я
шлепнулась на скользкую чешую, ухватилась за пластины склоненного  набок
гребня.
   - Грущу?! Да я пылаю праведным гневом! Смотри, как бы у тебя хвост не
расплавился!
   Огнеупорный дракон только фыркнул, пристраивая голову рядом со  мной.
Я протянула руку и почесала мякенькую, мелкую вязь серебристых чешуек на
драконьем подбородке. Рычарг довольно прижмурился.
   -  Вс-с-е  ус-сстроится,  малыш-ш-ш-ка...   Что   такое   два   года?
Пус-с-стяк,  ос-с-собенно  для  вампиров  и  магов.  Вернеш-ш-шся  ты  в
с-с-свою Догеву, никуда она от тебя не денется...
   - Если бы все было так просто! - Я вздохнула, беззастенчиво используя
драконий хвост уже в качестве кушетки. -  После  Догевы  во  мне  что-то
сломалось, Рычарг. Зимой сидишь в комнате и думаешь: как хорошо  тут,  у
очага, как приятно  понежиться  под  одеялом,  поболтать  с  подружками,