леча. Мне показалось,
что он перекусил руку пополам и кисть сейчас  вывалится  из  рукава.  Не
торопясь хватать и обгладывать трофей, волк с явным омерзением  выплюнул
забившую пасть конечность, намереваясь сначала довести дело до конца.  Я
едва успела отдернуть голову, зубы с лязганьем сомкнулись на  воротнике,
легко прокусив куртку вместе с рубашкой. Волк задумчиво пожевал  кожаный
ворот, капая теплой слюной мне на шею, не одобрил и попытался  разжиться
чем-нибудь более питательным, на всякий случай не выпуская хапнутого.
   Тут моему терпению, вернее, оцепенению, пришел конец, я возмутилась и
пнула волка ногой  в  живот.  Зверь  удивленно  охнул  и  попятился,  не
разжимая зубов. Ворот треснул, шнуровка вылетела с мясом.
   - Лён, ты рехнулся?!
   "И в самом деле, что это я?" -  озадаченно  подумал  волк.  Прекратив
рычать и  потрошить  куртку,  как  колбасную  обертку,  он  бесцеремонно
заглянул  в  разорванный  ворот.  Зрелище  его  определенно  вдохновило.
Возбужденно засопев  и  вильнув  хвостом,  волк  попытался  залезть  еще
глубже, щекоча грудь  холодным  носом,  но  я  взвизгнула  и  пнула  его
здоровым локтем, заставив отскочить.
   Он постоял передо мной, удивленный и огорченный  одновременно,  потом
развернулся и  неуверенно  потрусил  прочь,  то  и  дело  оглядываясь  и
отплевываясь. С таким обиженным видом, словно я подстроила ему  какую-то
пакость, например, смазала воротник жгучим перцем.
   - Лён!
   Может, он бы и вернулся, но тут я потеряла сознание.
   Благородные девицы, склонные к  частым  обморокам,  предусмотрительно
носят с собой нюхательные соли -  желательно  во  флакончике  на  груди,
чтобы  поднять  как  можно  больше  пикантной  суматохи  вокруг   своего
бесчувственного тела. Особенно хорошо этот  метод  срабатывает  один  на
один с нерешительным воздыхателем,  который,  как  благородный  человек,
после всего случившегося просто обязан жениться на симулянтке.
   Мне же очень пригодился бы рыцарский шлем - лучшего средства от удара
поленом по голове медицина еще не придумала.
   Очнулась я связанная, в перевернутом  и  подвешенном  состоянии,  под
тремя, мягко говоря, укоризненными взглядами двух давешних "вампиров"  и
одного  незнакомого,  лохматого,   подкравшегося   ко   мне   сзади.   С
вышеупомянутым поленом, которым он рассеянно похлопывал по ладони.
   - М-мые ыэнии? - с невинным видом поинтересовалась я сквозь кляп.
   Невоспитанные разбойники даже не поздоровались в ответ.
   - Я поймал эту паршивку возле тела, - лохматый брезгливо  ткнул  меня
пальцем в грудь. В знак  протеста  мне  оставалось  только  качаться  на
переброшенной через ветку веревке  и  злобно  сверкать  глазами.  -  Она
вытащила меч
   - Что?!
   - Как?!
   - Он трансформировался и удрал, - обреченно закончил разбойник.
   Кажется, это известие их немного огорчило. Лучше бы они заткнули  мне
уши.
   Колдовать  со  связанными  руками  я  почти   не   могла.   Некоторые
заклинания, конечно, не требуют пассов, но мало просто сбить  противника
с  ног,  он  поднимется  еще  более  обозленным.   В   висках   начинала
пульсировать кровь. Чем  дольше  я  провишу  вниз  головой,  тем  больше
вероятность заработать кровоизлияние в мозг, а для мага это хуже  смерти
- полная и необратимая потеря способностей.
   После долгого и красочного перечисления извращений, коим  предавались
мои родственники друг с другом и  всевозможными  предметами,  разбойники
наконец-то вспомнили о самом мерзком отпрыске этого гнусного  семейства.
Вытащив кляп и для оживления разговора сунув мне под нос широкий  кривой
нож, лохматый угрюмо поинтересовался
   - Ты кто такая?
   - Да так, мимо проползала, - огрызнулась я, скосив глаза на нож.
   -  Проползала,  говоришь?  -  задумчиво   повторил   бандит   и   без
предупреждения ударил меня кулаком в живот.
   Я выгнулась  дугой,  хватая  ртом  воздух.  В  легкие  он  упорно  не
проталкивался, застревая  на  полдороге.  Тем  временем  меня  быстро  и
профессионально обыскали.  Цеховой  знак  заставил  лохматого  огорченно
присвистнуть.
   - Ведьма, мать ее, - не удержавшись,  ругнулся  он.  -  Пустышка,  не
подменишь...
   Вытряхнутые  из  кошеля  деньги  немного  подняли   ему   настроение.
Тщательно пересчитав монетки, разбойник ссыпал их  в  карман,  игнорируя
завистливые взгляды подельников. Я с  трудом  удержалась  от  злорадного
смешка - перед въездом в Камнедержец, славившийся  уличными  кражами,  я
зачаровала кошель, чтобы покусившиеся на него  ручонки  чесались  не  на
чужое добро, а сами по себе.
   Затем пришел черед документов.  Лохматый  бегло  просмотрел  бумажки,
скомкал и бросил в траву.
   - Леший подери, эта пигалица - бывший королевский маг!
   Да, знал бы Учитель, кому мне придется предъявлять трудовой свиток...
   - Когда я практиковала при дворе, - надменно заявила я, - сам  король
по утрам подавал мне тапочки. И если с моей головы упадет хотя бы волос,
тайные службы найдут и освежуют  вас  заживо,  а  трупы  отдадут  Ковену
Магов, для посмертных экзекуций!
   - Может, тебе еще и Повелитель сапоги чистил? - оскалился  разбойник,
почесывая левое запястье, но нож убрал.
   - Нет, штаны стирал, - поправила  я,  не  уточняя,  что  стиркой  Лён
занимался первый и единственный раз в жизни, на спор, а  штаны  в  итоге
утопил. - Я, между прочим, еще и Верховная  Догевская  Ведьма,  мне  все
вампиры в пояс кланяются, а Старейшины перед собой в дверь пропускают!
   -  Короче,  тихо  прикопать  тебя  под   кустом   не   получится,   -
разочарованно заключил лохматый.
   Я по этому поводу совсем не переживала, даже наоборот.
   Разбойники отошли в сторонку и совещательно зашептались,  не  обращая
внимания на мои громогласные  требования  допустить  меня  к  участию  в
дискуссии как наиболее заинтересованную  сторону.  Лохматый  ожесточенно
чесался,  на  него  уже  начинали  подозрительно  поглядывать,  стараясь
держаться подальше.
   Поочередно указав на горло, землю, небо и  куда-то  в  сторону  леса,
разбойники пришли к единому мнению. Судя по их довольным рожам, меня оно
должно было огорчить.
   - Пожалуй, мы тебя отпустим, - объявил лохматый.
   - И даже проводим, - с недоброй ухмылкой поддакнул  второй.  -  Столь
важной персоне просто необходима охрана, иначе  какие-нибудь  злые  люди
могут помешать ей вернуться в Догеву и опечалить Старейшин.
   - Я все им расскажу, - мрачно  пообещала  я.  -  Прямо  с  порога.  С
границы, то есть.
   - Ох, как мы испугались! - картинно рассмеялся третий. - Да кто  тебе
поверит? Слово человеческой ведьмы против десяти вампиров. Вот пусть она
и сочиняет в пыточных застенках, каким  образом  ей  удалось  прикончить
Повелителя  Догевы.  А  причину,  по  которой  она  это  сделала,  Совет
придумает сам. За тобой ведь водились какие-нибудь грешки, верно?
   Хуже мне быть уже не могло, но тем не менее стало.
   "Из ревности" - наверняка предположит Келла. Три  года  я  ходила  за
Лёном след в след, а  узнав  о  свадьбе,  умчалась  из  Догевы  с  таким
перекошенным  лицом,  что  вполне  могла  передушить  посольство  голыми
руками.
   Я помрачнела, разбойники просияли.  Они  уже  отвязывали  веревку  от
ствола, когда  у  меня  из-за  шиворота  запоздало  выскользнула  гроздь
амулетов и ступенчато обвисла ниже макушки, раскачиваясь  на  шнурках  и
цепочках. Был тут и Велькин корешок, и авантюрин Лёна,  и  каплеобразный
кошачий глаз, вроде бы от расстройства желудка (или наоборот,  проверить
не представлялось случая), мелкие обсидиановые бусы,  которые  следовало
перебирать по камушку для скорейшего восстановления магического резерва,
застывший  в  янтаре  листик  (просто  красивый)  и  прочая  ведьминская
дребедень.
   Лохматый равнодушно скользнул взглядом  по  бренчащей  связке,  начал
было  подозрительно  изучать  расчесанные  до  крови  руки,   но   вдруг
вздрогнул, резко повернулся, сгреб всю гроздь, тут же выронил и с воплем
заскакал по поляне, дуя на дымящуюся ладонь.  Бдительный  корешок  чадил
рыжим и вонючим. Велька и сама толком не знала, каким образом он  должен
отводить глаза нечисти;  видимо,  предполагалось  набраться  смелости  и
ткнуть амулетом непосредственно в оные, поочередно.
   Разбойники изумленно таращились на отплясывающего коллегу,  не  успев
заметить, что произошло. Пользуясь моментом, я так и  эдак  напрягала  и
выкручивала  кисти,  пытаясь  ослабить  стягивающую  их  веревку.   Делу
помогала пропитавшая ее кровь, волокна набрякли и осклизли; правая рука,
которую  я  считала  откушенной,  ничего  не  чувствовала,  но   кое-как
слушалась. "Не вытащу, так оторву, все равно потом отрезать",  -  злобно
думала я, безжалостно выдергивая ее из веревок.
   - Здоровеньки булы! - Звонкий девичий голосок застал  всех  врасплох,
даже лохматый  прекратил  изображать  объевшегося  мухоморами  тролля  и
недоверчиво уставился на очередную возмутительницу спокойствия,  начиная
подозревать,  что  прохожие  специально  делают  крюк  через  лес,  дабы
посмотреть   на   разбойников,   и   где-то   на   развилке   приколочен
соответствующий указатель.
   В десяти шагах  от  меня  стояла  незнакомая  девушка  лет  двадцати.
Одинокая  хрупкая  фигурка,  над  правым  плечом   которой   возвышалась
оплетенная кожей рукоять, а через левое спускалась вдоль  высокой  груди
толстая русая коса. Руки девушка нахально уперла  в  бока,  с  интересом
изучая  нашу  живописную  группу.  Ветки,  сквозь  которые   продиралась
незнакомка, еще не успели замереть.
   - О, яки гарны хлопцы! - заявила она на сочном винесском диалекте.  -
Вы тильки подывытеся, як  по  жаночой  ласцы  знудьгувалыся  -  на  одну
дивчину втьрох накинулись! Ну то идить и до менэ, я вас тэж добра уважу,
бо маю час и натхнення!
   Времени и вдохновения разбойникам тоже  было  не  занимать.  Выпустив
отвязанную  веревку  (я  чуть  не  сломала  шею  и  нецензурно  об  этом
сообщила), они обнажили мечи и в зловещем безмолвии  пошли  на  незваную
заступницу.  Девушка  огорченно  присвистнула  и  попятилась,  вытягивая
собственный клинок.
   - Ты глянь, друже, кого мы зараз рубаты будэмо!
   Не знаю, успел ли меч осмотреться, но я бы на  его  месте  задрожала,
нырнула обратно в ножны и потуже затянула  ремешок:  оружие  противников
было в полтора раза  длиннее  и  массивнее,  из  дорогой  темной  стали,
известной как "гномий аспид". Раны, нанесенные этой дрянью, без магии не
только не заживали, но и продолжали разрастаться вглубь и  вширь.  Также
ходили слухи, будто аспидный меч слушается только той  руки,  в  которой
первый раз испил крови. Его не  рекомендовалось  даже  перебрасывать  из
руки  в  руку,  хотя  научно-магического  объяснения  этому   факту   не
существовало, как и доказательств.
   Тем не менее устрашить незнакомку не удалось. Закипел бой. Разбойники
дрались молча, девушка задорно комментировала:
   - Майте сором, пидходьте па чэрзи! То куды ж ты побег, коханый мой? А
ну вертайся, шось цикаве покажу! Не подобалося? А то ж - кулак в око! О,
то добрый удар! На жаль, не мой... Ты шо робиш? Шо робиш, я тебе пытаю?!
Сам дурны, чи наставник поганый попався? Хто ж так дивчину  б'е?  Во  як
трэбо! Пон'яв? Ну, очнешься - дойдэ. Эй, а мэнэ-то за шо?!
   Мечом винечанка в основном парировала, охаживая противников руками  и
ногами. Первый рубящий удар пришелся по вражьему виску -  жаль,  плашмя.
То ли разбойник нынче пошел  твердоголовый,  то  ли  меч  знавал  лучшие
времена, но лезвие не просто сломалось - осколками брызнуло  в  стороны.
"Вампир" отшатнулся, осовело мотая головой.  Девушка,  не  растерявшись,
огрела его рукоятью по челюсти и безжалостно добавила ногой ниже  пояса.
Противник согнулся в земном поклоне, на подмогу уже спешили двое других.
Девушка,  словно  играя  в  чехарду,  ухватила  "вампира"  за  плечи   и
перескочила через его спину. Троица сложилась в  колоритную  кучу  малу,
бодро дрыгающую руками и ногами.
   Настоящие вампиры давно скрутили бы девушку в  бараний  рог,  эти  же
гоняли ее по лужайке добрых десять минут, прежде  чем  наброситься  всем
скопом и повалить на землю.
   -  Ага,  эта  нам  подойдет!  -  торжествующе   пропыхтел   лохматый,
вцепившись девушке в косу, словно собирался оторвать за нее голову.
   Для чего подойдет, я так и не узнала,  потому  что  отчаянным  рывком
выдернула-таки правую руку (то ли из веревок, то ли из плоти). Выплетать
что-нибудь замысловатое и прицельное  не  было  времени,  к  тому  же  я
боялась зацепить девушку, так что ограничилась простой  силовой  волной,
разметавшей противников по кустам. Пока они там барахтались и  ругались,
я подобрала осколок меча и занялась стягивающей  ноги  веревкой.  Проще,
конечно, распутать ослабленный чарами узел, но для этого нужны обе руки,
и желательно целые. Правая выглядела ужасно - окровавленная, отекшая,  с
негнущимися пальцами и глубоко врезавшимися следами  от  веревок.  Левая
тоже едва шевелилась, но железку худо-бедно удерживала.
   Разбойники выломились из кустов и бросились ко мне, напрочь игнорируя
девушку. А зря - она справедливо рассудила, что этот враг не заслуживает
честного боя. В воздухе свистнул  увесистый  голыш,  ближайший  "вампир"
поймал его затылком, выполнил изящный пируэт и надолго выбыл из строя.
   Спохватившись,  разбойники  разделились.   Мне   достался   лохматый,
почесывающийся даже на бегу. Отбросив  меч,  он  соскучившейся  бабушкой
распахнул руки мне навстречу, решив брать живьем. Я только-только успела
распутать ноги и встать, но не могла сделать и шага - они  так  затекли,
что мне пришлось прислониться спиной к дереву.
   Колдануть я не  успела,  объятия  у  "бабушки"  оказались  железными,
досталось и костям, и стволу.  Я  вяло,  скорее  в  знак  протеста,  чем
надеясь отбиться, стукнула лохматого кулаком по лбу. Треснуло, блеснуло,
и противник, не успев охнуть, рассыпался мелкой черной  пылью,  а  ветер
утянул ее за собой. Я  удивленно  посмотрела  на  кулак.  Вокруг  пальца
скользнуло тоненькое, чешуйчатое  змеиное  тельце;  скользнуло  и  вновь
застыло серебром кольца. Все-таки артефакт, не  исчезло  и  не  утратило
силы после активации.
   Ноги подкосились, я сползла по стволу, чувствуя себя  немногим  лучше
убитой. Равнодушно, как и  полагается  не  обремененным  мирской  суетой
покойникам, осмотрелась, машинально подобрала и запихнула в карман мятый
диплом, вымазав свиток кровью. На поляне царила  подозрительная  тишина,
из кустов торчали ноги третьего разбойника. Девушка  отбросила  ненужный
уже камень, с сожалением посмотрела на разбросанное по  полянке  оружие,
но благоразумно воздержалась от сбора трофеев.
   - Тикаем! - скомандовала она, махнув рукой на лес.
   - Что?
   Девушка тут  же  перешла  на  белорский  язык  с  редким  вкраплением
винесских слов:
   - Бежим, кажу! Вон, на горизонте точки какие-то движутся  -  напэвна,
конники.
   - Я не могу.
   - Это еще  почему?  -  Девушка  непонимающе  сдвинула  брови,  быстро
наклонилась и, ухватив меня под мышки, одним рывком поставила на ноги. -
На тот свет всегда успеешь, а этот лежачих не любит. Чи думаешь  -  руки
на груди скрестишь, так воны шапки снимут, всплакнут и разойдутся?
   Я  представила  эту  душераздирающую  сцену  и  содрогнулась.   Точки
разрастались и множились, я насчитала восемь и сбилась. Кони разбойников
во время драки отбежали на середину луга, ловить их было некогда, а ноги
в  кустах  зашевелились,   привлекая   внимание   глухими   стонами   их
обладателей. Девушка не стала дожидаться моего согласия. Ловко  подперев
меня  плечом  и  обхватив  за  талию,  она  с  энергией  дикого   кабана
устремилась в чащу.
   Ноги я кое-как переставляла, потом  они  размялись  от  ходьбы,  и  я
перестала висеть на девушке мертвым грузом. Она отодвинулась, на  всякий
случай не выпуская моей руки.  Погони  не  было  слышно.  Пока  еще  они
доскачут, разберутся, допросят оглушенного - и  то,  если  он  придет  в
себя, а не отдаст концы. Он вряд ли заметил, куда мы побежали,  придется
искать следы, и если среди них  нет  настоящего  вампира,  этим  дело  и
закончится.
   Укушенная рука горела, на ней словно висел голодный василиск, изредка
двигая зазубренными челюстями. Стряхнуть его  не  удавалось,  заклинания
разбивались о стену боли, не дающую сосредоточиться. Она  обострялась  в
ответ на любой толчок, звук,  промелькнувший  образ.  Предложи  спутница
отрубить мне руку, я согласилась бы без колебаний.  Но  она  безжалостно
тащила  меня  вперед,  выбирая  самую  неудобную  дорогу  через   плотно
сомкнутые елочки,  цепкий  малинник  или  бурелом.  В  конце  концов  мы
скатились  в  заросший  тростником  овраг,   чему   девушка   несказанно
обрадовалась - дескать, теперь-то они нас точно не догонят, а если  идти
по руслу ручья, то и не выследят.
   Ручей оказался не только глубоким,  выше  колена,  но  и  топким.  Мы
чавкали по нему, как два упрямых  охотника  в  погоне  за  подстреленной
уткой,  пуская  вниз  по  течению  черные  облака  грязи.  Вода  сначала
показалась холодной, потом ледяной, а затем ноги окоченели  и  им  стало
все равно. Вдобавок ручей кишмя кишел змеями, вроде  бы  гадюками,  хотя
они не представлялись и, возмущенно шипя, уползали, не желая связываться
с полоумными девками. Сухой прошлогодний тростник вперемешку  с  зеленым
нынешним нещадно царапал руки, из-за него ничего не было видно,  и  я  с
трудом удерживалась от жалобного вопля:  "Ау,  разбойники!  Мы  сдаемся!
Вытащите нас отсюда!"
   Наконец мы уткнулись в поваленную сосну и по ней выбрались на  берег.
Как оказалось, овраг незаметно сошел на нет, осталась широкая канава, по
обе стороны которой  высился  редкий  лес.  Где-то  вдалеке  надрывались
петухи, и девушка без колебаний повернула к жилью.
   Но не успели мы пройти и ста шагов, как в  моих  и  без  того  мутных
глазах окончательно потемнело, и если само падение  я  еще  помнила,  то
удара о землю уже не почувствовала.
   Очнулась  я  глубокой  ночью,  на  мягком  еловом  лежаке  у   весело
потрескивающего костра, заботливо укутанная в две куртки - мою и  чужую,
с приторным запахом сирени. Справа темнел лес, слева мерцали звезды,  на
горизонте переходя в кучные огоньки жилья.
   - Привет, доходяга!  -  Девушка  беззвучно  вынырнула  из  темноты  и
плюхнула на угли котелок с водой, переделанный из рыцарского шлема.  Так
вот что брякало у нее в заплечном мешке, который девушка сбросила  перед
боем и не забыла прихватить  при  отступлении.  Как  говаривал  один  из
великих полководцев древности, "трус, бегущий с поля брани, бросает все,
храбрец остается при своем, а герой успевает подобрать за  трусом".  Мне
подбирать было особенно нечего,  все  имущество  осталось  на  Смолкином
седле, а деньги испарились вместе с лохматым. - Ну шо, идти мне  в  село
по домовину, чи як?
   - С домовиной повременим... - с удивлением призналась я, разобравшись
в ощущениях. Голова была тяжелая, безумно хотелось спать, но  больной  я
себя не чувствовала, как и укушенной, замерзшей и избитой.
   - Ты не приходила в сознание с обеда. Я глянула  -  ты  вроде  бы  не
ранена, да и жара нема. Отравилась? -  предположила  девушка.  -  Чи  на
гадюку в той клятой кринице наступила?
   - Как это - не ранена? -  возмутилась  я,  садясь  и  выпутываясь  из
курток. - А откушенная рука? Думаешь, так и было?
   Я закатала выпачканный кровью рукав и изумленно воззрилась на гладкую
кожу. Ни шрама, ни царапинки. Только  по  четыре  маленьких  дырочки  на
куртке и на рубашке. На всякий случай я осмотрела и левую руку.  Ничего.
Даже синяков от веревок.
   - Леший знает что, - пробормотала я, со вздохом откидываясь на ветки.
   Незнакомка сочувственно покачала головой, обгорелым  суком  подгребая
угли к шлему с закипающей водой.
   -  Мало  ли  шо  после  удара  башкой  о  землю  привидится.  Выспись
хорошенько, а завтра разберемся.
   Я вовсе  не  считала  себя  сумасшедшей,  хотя  моей  голове  с