сте они с большим  трудом  подняли  верзилу  по  лестнице  на  чердак.
Оставив там Роджера сторожить связанного,  Симон  спустился  вниз  вместе  с
хозяином, приказал ему подать чернила и  бумагу.  Затем,  расположившись  за
столом, написал письмо лорду Монлису,  изложив  суть  проблемы  кратко,  без
общепринятых витиеватых выражений.

   "Милорд!
   Я вынужден отбыть в Лондон, поскольку взял в плен  человека,  у  которого
обнаружены предательские письма, касающиеся усопшего короля. Пришлите ко мне
Грегори с шестью воинами, по его выбору, которые будут нести здесь охрану. Я
рассчитываю на их прибытие завтра.
   Писано в Сальпетресе, в "Таверне быка".
   Симон Бовалле".

   Сложив листок бумаги и запечатав его, он вышел из комнаты, позвал Роджера
с чердака и вручил ему письмо.
   - Послушай, Роджер, ты должен скакать назад, в замок Монлис, немедленно и
передать это письмо милорду в собственные руки. Потом поменяешь свою  лошадь
на  другую  -  Султана  или  Ровера  -  и  приведешь  с  собой  мою  кобылу,
Быстроногую. Грегори приедет вместе с  тобой.  Забери  с  собой  моего  коня
Седрика. Завтра мы отправляемся в Лондон.
   Роджер удивленно посмотрел на хозяина:
   - В Лондон, сэр?
   - Ты что, не слышал, что я сказал? И никому ни слова, кроме милорда. Иди.
   Роджер тяжело, устало вздохнул и направился к выходу, волоча ноги.
   - А ну-ка, постой!
   Слуга вздрогнул и остановился, через плечо бросив взгляд на хозяина.
   - Ты останешься в Монлисе, - безучастным тоном распорядился Симон.  -  На
свое место пришлешь Малкольма. Он более вынослив, чем ты, и не будет бросать
на меня недовольных взглядов. Иди!
   Роджер покраснел до корней курчавых волос и быстро вернулся к хозяину:
   - Нет, сэр, я... я совсем не устал. Только не нужно вызывать Малкольма!
   Симон сурово посмотрел на него.
   - Малкольм служит мне лучше и всегда готов выполнить любое приказание,  -
жестко бросил он.
   Роджер прикусил губу:
   - Да, сэр. Извините, сэр, что рассердил вас. Прошу вас, возьмите  меня  с
собой, сэр! Только не этого болвана Малкольма! Он не сможет  служить  вам  с
таким желанием, как я, - и пренебрежительно фыркнул, так  как  между  ним  и
Малкольмом шла упорная борьба за благосклонность Симона.
   - Ну ладно, - согласился тот. - Поезжай короткой дорогой домой,  не  так,
как мы ехали сюда. Возвращайся завтра,  но  как  только  приедешь  в  замок,
немедленно ложись в постель. Понятно?
   Настроение Роджера улучшилось как по волшебству.
   - Да, сэр. Все будет сделано, как вы приказали! - Он поймал руку хозяина,
поцеловал ее и весело побежал на конюшню.
   Вернувшись в  таверну,  Симон  потребовал  кусок  материи  и  полено,  из
которого изготовил грубое подобие шины. Прихватив  с  собой  эти  заготовки,
бутылку рейнского и буханку хлеба, он поднялся на чердак к пленнику, который
как раз пришел в себя от обморока и  лежал  на  полу  слабый,  тихий.  Симон
развязал его, разорвал рукав кожаного  камзола,  вправил  сломанную  руку  и
привязал к ней шину. Пленник морщился и стонал, так как действия врачевателя
были довольно  жестокими,  но  не  оказывал  никакого  сопротивления.  Симон
передал ему вино и  хлеб  и  молча  постоял  около  него,  пока  тот  пил  и
закусывал. Затем снова связал пленника, оставив его больную руку  свободной,
и приготовил ему удобную постель из соломы. Наконец,  не  сказав  ни  слова,
ушел, не забыв запереть люк снаружи.
   За ужином хозяин таверны  восхищался  его  аппетитом,  но  был  буквально
потрясен, когда Симон выразил  желание  спать  на  конюшне,  чтобы  охранять
чердак. Он тут же предложил троим своим помощникам нести вахту всю ночь,  но
Симон вежливо отказался от их услуг, так  как  не  привык  перекладывать  на
других свои обязанности.

Глава 6
СИМОН СПЕШИТ В ЛОНДОН

   На следующее утро, не  успел  он  позавтракать,  как  вернулся  Роджер  в
сопровождении Грегори - помощника Симона - и шести самых надежных воинов.
   При виде этого маленького войска хозяин таверны задрожал. Мало  того  что
на чердаке находился пленник, так теперь еще в его доме разместилось  семеро
здоровенных мужчин. Симон объяснил, что от него  требуется.  Не  осмеливаясь
возражать, коротышка отчаянно  заломил  руки  и  озабоченно  поморщился.  Он
прекрасно знал солдатские замашки и поэтому беспокоился за сохранность своих
закромов  и  подвалов.  Даже  отважился  намекнуть   на   эти   неприятности
непроницаемому Симону, но тот лишь коротко пообещал полностью  оплатить  все
его расходы. "Все это хорошо, - подумал хозяин  таверны.  -  Но  кто  вернет
доброе имя моему заведению?" Однако он был философом по натуре,  а  поэтому,
махнув рукой на неизбежные потери, отправился прислуживать солдатне.
   Когда Симон вышел навстречу своим воинам, все они, как  один,  четко  ему
отсалютовали. Соскользнув с седла, Роджер передал хозяину пакет от  Монлиса,
который тот на время отложил. Повернувшись к Грегори, уважительно ожидающему
дальнейших распоряжений, он велел:
   - Пусть твои люди отведут лошадей на конюшню, а ты, Грегори,  пойдешь  со
мной.
   Грегори отдал приказ, суетливый хозяин повел солдат на конюшню, а сам  он
последовал за Симоном, который кратко, пока они пересекали небольшой  садик,
пересказал ему, что произошло и что предстоит сделать.
   -  Размести  своих  людей  здесь,  Грегори,  и  никаких   послаблений   в
дисциплине, иначе тебе придется отвечать передо мной, -  заявил  Бовалле.  -
Пленник должен охраняться круглые сутки. Займись этим.  И  никто  не  должен
разговаривать с ним, кроме тебя.  Также  никто  не  должен  видеть  его.  Ты
передашь его тому, кто приедет из Лондона с приказом от короля или от  меня.
А после того, как передашь его, немедленно вернешься в Монлис. Все понятно?
   - Конечно, сэр.
   - Держи пленника на чердаке. Так надежнее. Я  отправлюсь  в  Лондон,  как
только Роджер Мейтленд позавтракает.
   Грегори поклонился:
   - Я беру командование на себя немедленно, сэр Симон?
   - Немедленно. И помни, я не потерплю никаких беспорядков среди воинов.
   Как только Грегори ушел, Симон сломал печать на письме милорда и принялся
разбирать его невероятные каракули.
   "Сэру Симону Бовалле.
   Какой дьявол вселился в тебя, парень, что ты решил расследовать заговор и
прочие предательские затеи? Брось ты это дело и, ради Бога, не ввязывайся  в
неприятности! Из-за твоего письма у меня снова разыгралась подагра. Если  уж
ты  действительно  решил  ехать  в  Лондон,  потому  что  поймал  на  дороге
предателя, то, по крайней мере, мог бы  поподробнее  описать  все  дело!  Те
несколько строчек, которые я получил от тебя, и святого введут во гнев, да и
твой негодник слуга ничего не смог добавить, кроме описания  твоей  драки  в
лесу из-за какой-то  девчонки.  Сказать  по  чести,  Симон,  я  считал  тебя
серьезным человеком, который не станет  ввязываться  в  ссору  из-за  глупой
служанки. Но я не собираюсь тебе мешать, потому что  ты  все  равно  пойдешь
своей дорожкой. Черт бы тебя побрал с твоим упрямством!
   Если бы не проклятая подагра, которая, как ты знаешь, давно мучает меня в
сто раз хуже, чем твое нелепое поведение, я бы  примчался,  чтобы  выслушать
рассказ из твоих собственных уст и самому убедиться, что  за  блажь  взбрела
тебе в голову. Хорошенький прием ожидает тебя  в  Вестминстере,  дурачок,  с
твоей выдумкой о заговоре! Если бы я не знал, насколько ты упрям и дерзок, я
бы сказал, что тебе никогда не пробиться к королю. Но я  уверен,  что  ты  к
нему пробьешься, и даже с парадного входа, как ты прорвался ко  мне,  будучи
еще сопливым мальчишкой. Только прошу тебя не бить часовых по головам, иначе
ты наверняка попадешь за решетку, что вполне может  случиться,  если  ты  не
усмиришь свою горячую кровь. И еще ты должен знать, что я очень  рассердился
на тебя и приехал бы вместе с Грегори, если бы  не  моя  проклятая  подагра,
только чтобы обломать мою палку о твои плечи. А если тебя зарежут разбойники
на дороге или посадят в тюрьму, как дерзкого  нахала,  то  ты  вполне  этого
заслуживаешь, и я не пошевельну и пальцем, чтобы тебе помочь. Посылаю тебе с
Роджером двадцать гиней на твои нужды. А  если  тебе  понадобится  друг  или
кров, то обратись к моему кузену Чарльзу Гранмеру, у которого добротный  дом
на Стрэнде в Лондоне, и покажи ему это письмо. Может быть,  он  спасет  твою
глупую башку от петли.
   Благослови тебя Бог, мой мальчик, и счастливого возвращения  домой!  Если
тебе  понадобятся  деньги,  обратись  к  моему  кузену  от  моего  имени.  И
пожалуйста, попридержи язык и избавь  короля  от  твоих  свирепых  взглядов,
иначе он решит, что ты психопат, и будет недалек от истины. Я бы  отправился
вместе с тобой, мой мальчик, но уверен, что у тебя хватит собственного  ума.
Да пребудет с тобой моя любовь и благословение, мой львенок.
   Писано в Монлисе.
   Фальк Монлис".
   Закончив читать это замечательное письмо, Симон улыбнулся и, обернувшись,
обнаружил рядом с собой Роджера с кошельком в руках.
   - Сэр, милорд просил передать вам вот это. Я забыл о кошельке,  передавая
письмо.
   - Ты позавтракал, Роджер?
   - Да, сэр. Я готов. А ваша кобыла - настоящий дьявол!
   Слуга говорил с таким чувством, что Симон невольно улыбнулся, и тот  тоже
усмехнулся в ответ.
   - Подведи ее к выходу из таверны, - распорядился Симон и  пошел  еще  раз
поговорить с хозяином,  передать  ему  пять  золотых  суверенов  за  постой.
Настроение хозяина тут же значительно улучшилось, и он сердечно простился со
своим гостем.
   Вскоре Симон и  его  слуга  уже  энергично  скакали  на  северо-запад,  к
Ройстону. Там они пообедали, отдохнули и снова пустились в  путь  по  старой
римской дороге на Лондон. Ночь путешественники провели в деревне недалеко от
Хертфорда и на следующий день рано утром продолжили путь. Однако  их  лошади
уже устали, поэтому они добрались до Бишопсгейта только в сумерки, где Симон
сразу же занялся поиском ночлега. Он слышал, что городишко  полон  бродяг  и
разбойников, но никто не попытался его ограбить и  никто  ему  не  нагрубил,
когда он расспрашивал прохожих. Симон старался подыскать таверну  как  можно
ближе к Вестминстеру. Заинтересованный  его  пожеланием  торговец  шелком  и
бархатом направил парня в таверну под названием "Ягненок и голова сарацина",
а также посоветовал,  если  она  переполнена,  обратиться  по  соседству,  в
таверну  "Роза".  Поблагодарив  торговца,  Симон  в  сопровождении   Роджера
неторопливо отправился в указанном направлении. Найти комнату  не  составило
труда, а ужин оказался настолько обильным, что вполне удовлетворил  даже  их
немалые  аппетиты.  Роджер,  заикаясь  от  возбуждения,   попросил   хозяина
разрешить ему после ужина  осмотреть  город.  Но  Симон  был  непреклонен  и
отослал его спать, прекрасно зная, что  он  не  посмеет  ослушаться,  а  сам
отправился погулять, вооруженный кинжалом и  увесистой  дубинкой.  Возможно,
именно это грозное оружие обеспечило  ему  безопасность,  равно  как  и  его
уверенная походка. Во всяком случае,  он  погулял  вокруг  Вестминстера  без
каких-либо проблем и рано вернулся в таверну, чтобы хорошенько отдохнуть.
   На следующее утро Симон обдумал предстоящие действия. Он  не  сомневался,
что при желании без труда получит доступ во дворец во  время  аудиенции,  но
сообразил, что от этого будет мало проку. По всей вероятности, ему  вряд  ли
удастся поговорить лично с королем, а следовательно, и достигнуть  желаемого
результата. Незнакомый рыцарь, обратившийся к королю в разгар приема, вполне
может вызвать у того недовольство и будет оттеснен  в  сторону.  Если  такое
случится, второй раз пытаться будет бессмысленно. Если бы принц Уэльский был
в Вестминстере, Симон мог бы рискнуть, поскольку был уверен, что юный Генрих
его  запомнил.  И  мог  бы  замолвить  словечко  перед  королем.  Но  принц,
перезимовав в Лондоне, вернулся в Марчес.
   После долгих размышлений Симон решил написать королю письмо и, потребовав
принести ему перо, чернила и бумагу, уселся составлять подходящий текст. Это
оказалось вовсе не легкой задачей, поскольку его обычный эпистолярный  стиль
был чрезвычайно краток. Однако он сообразил, что в данном  случае  краткость
может повредить его миссии, поэтому почти все утро  без  устали  переделывал
текст. В конце концов ему удалось написать вполне приличное письмо.
   "Милостивый государь!
   Ваше Величество, возможно, помнит некоего  Симона  Бовалле,  которого  Вы
произвели в рыцари на поле битвы в Шрусбери в июле прошлого года.  Указанный
Симон Бовалле умоляет Ваше Величество об  аудиенции  с  вами  или  одним  из
членов вашего Совета. Я хотел бы доложить Вашему Величеству о  деле  большой
важности, которое требует немедленного рассмотрения во избежание  серьезного
ущерба. Три дня тому  назад  я  случайно  повстречал  человека,  у  которого
оказались  письма,  адресованные  различным  лордам  графств   Кембриджа   и
Бедфорда, якобы направленные умершим королем и вроде бы имеющие на себе  его
печать. Я готов передать эти письма Вашему Величеству или  тому,  кого  Ваше
Величество порекомендует. Посланника я содержу под арестом и  охраной  людей
милорда Монлиса.
   Если Ваше Величество пожелает расследовать это дело, умоляю Вас выслушать
меня, с тем чтобы я мог рассказать Вам все, что  мне  известно,  и  раскрыть
место пребывания этого посланника.
   Остаюсь верным и покорным слугой Вашего Величества.
   Писано в таверне "Ягненок и голова сарацина".
   Симон Бовалле".
   Симон посыпал законченное письмо песком и аккуратно его запечатал. Теперь
перед ним встала новая трудная задача: как ненадежнее доставить написанное в
руки короля. Он вспомнил о кузене Фалька, Чарльзе Гранмере,  и  несмотря  на
то, что не любил просить о  помощи,  все-таки  решил  посетить  его  дом  на
Стрэнде, чтобы заручиться его поддержкой.
   Позвав  Роджера,  который  бездельничал  у  окна,  Симон   приказал   ему
приготовить лошадей. Обрадованный возможностью  посмотреть  город,  слуга  с
готовностью бросился исполнять приказание.
   Они вместе поскакали к Лондону и проехали по  Стрэнду  мимо  великолепных
дворцов к дому, не отличающемуся особым шиком,  с  вывеской  "Гранмер-Холл".
Въехав во двор, Симон уверенно обратился к лакею.
   - Передай милорду, что приехал сэр Симон Бовалле от  милорда  Монлиса!  -
заявил он повелительным тоном, соскочил с коня, сделав знак Роджеру остаться
при лошадях, последовал за лакеем в центральный  холл  дворца,  где  остался
ожидать, пока лакей докладывал о нем милорду.
   Вскоре тот вернулся и, поклонившись Симону, попросил его следовать за ним
в апартаменты хозяина дома.
   Затем привел юношу в длинную низкую комнату, где сидел милорд  Гранмер  -
человек  среднего  возраста,   с   добрым,   грубоватым   лицом   и   весело
поблескивающими глазами. Он поднялся навстречу гостю:
   - Добро пожаловать, сэр. Вы от моего кузена?
   - Милорд Фальк рекомендовал мне обратиться к вам,  милорд  Гранмер,  если
мне понадобится помощь. Чтобы у вас не было никаких сомнений, что я  приехал
из Монлиса, он посоветовал мне показать вам письмо, которое адресовал мне.
   Чарльз Гранмер взял листки, покрытые каракулями, и начал  внимательно  их
читать. Закончив чтение и возвращая письмо Симону, он улыбнулся.
   - Узнаю руку моего кузена, - подтвердил он. - Его  письмо  объясняет  мне
ваш характер. - Его глаза засветились еще  больше.  -  Но  не  могли  бы  вы
разъяснить, что это за заговор и чем я могу быть вам полезен?
   Симон коротко описал происшедшее и показал ему свое письмо к королю.
   - Не в моих правилах, сэр, просить помощи, и я уверен,  что  все  мог  бы
сделать самостоятельно, но в данном случае ваше содействие может значительно
ускорить дело, если вы, милорд, согласитесь передать мое послание королю.
   - Очень толково, сэр Симон. У  вас  светлая  голова  на  плечах.  Где  вы
остановились?
   - В таверне "Ягненок и голова сарацина", милорд, вместе  с  моим  слугой.
Глаза Гранмера снова сверкнули.
   - Я не выполню просьбу моего кузена, если  позволю  вам  оставаться  там.
Прошу вас оказать честь моему скромному дому, сэр Симон!
   Парень вспыхнул:
   - Вы очень добры, милорд, но все, о чем я вас прошу, - это  передать  мое
письмо королю.
   - Не нужно упрямиться! - принялся  уговаривать  Гранмер.  -  Я  буду  рад
принять вас в моем доме. Прошу вас послать слугу оплатить счет в  таверне  и
привезти сюда ваши пожитки.
   Подумав,  Симон  бросил  на  милорда  быстрый  пронизывающий   взгляд   и
поклонился:
   - Благодарю вас, сэр.
   Так прошла его первая встреча с Чарльзом Гранмером.
   На следующий день милорд отправился в Вестминстер и вернулся с  посланием
от короля, приказывающим Симону явиться на частную аудиенцию в тот же  вечер
в шесть часов.
   - Он помнит  вас,  -  сообщил  Гранмер.  -  Сказал,  что  вы  были  тогда
тринадцатым рыцарем, и вспомнил, что вас рекомендовал  сам  принц.  Он  ждет
вашего  рассказа  о  заговоре.  Их  что-то  слишком  много  расплодилось  за
последнее время.
   - Пока французский двор притворяется, что верит  в  сказки  о  нахождении
Ричарда в Шотландии, заговоры будут расти как грибы, - хмуро заметил Симон.
   - Но король Генрих настоящий мужчина, - ответил  Гранмер.  -  Он  накажет
заговорщиков.
   - Кто настоящий мужчина, так это юный Генрих, - добавил Симон.
   Когда он прибыл в Вестминстерский дворец, его немедленно отвели  в  покои
короля, где он встретил Генриха и старого герцога Йоркского.
   Симон застыл на пороге, пока объявляли его имя, а затем неловко опустился
на колено. Король кивнул ему, пронизав проницательным взглядом.
   - Подойдите сюда, сэр Симон Бовалле, - предложил он. - Мы благодарим  вас
за преданность и  быстроту,  с  которой  вы  сообщили  нам  о  предательском
заговоре.
   Симон приблизился и, стоя перед креслом короля, рассказал по его  просьбе
о посланнике Серля и схватке с ним в лесу. Его рассказ не был красочным,  но
предельно точным и лишенным преувеличений. Пока он говорил, король  наблюдал
за ним, опустив подбородок на руку, отмечая про себя  каждое  изменение  его
лица и жесты сильных красивых рук. Генрих слушал очень  внимательно  и  даже
несколько раз прерывал,  чтобы  негромким  голосом  задать  вопрос.  Однако,
несмотря на мягкие, вежливые манеры  короля,  Симон  почувствовал,  что  его
изучают, потому  что  к  концу  рассказа  вопросы  последовали  чаще,  и  он
наверняка допустил бы промах, если бы его рассказ  был  фальшивым.  Все  это
могло бы расстроить Симона и привести к потере логики в изложении, но он  ни
разу не сбился, не растерялся из-за ремарок, которые, казалось бы, указывали
на то, что король ему не верит. Он уважал Генриха за  его  недоверчивость  и
отвечал ему терпеливо, но твердо.
   - А где же письма? - спросил наконец Генрих.
   Симон передал их и молча ждал, пока король и  герцог  вскрывали  послания
одно за другим и перечитывали их. Герцог что-то сердито  бормотал  себе  под
нос, и один или два раза его глаза блеснули и он хлопнул себя по колену.  Но
Генрих читал спокойно, почти безразлично. Дочитав  до  конца,  он  ударил  в
небольшой гонг, который стоял на столе у его  локтя,  и  приказал  вошедшему
секретарю принести письма, захваченные в Шотландии в декабре.  Когда  письма
принесли, король сравнил их с теми, что  доставил  Симон,  при  этом  герцог
Йоркский заглядывал ему через  плечо.  Вскоре  Генрих  остановил  на  Симоне
добрый взгляд глубоко посаженных глаз:
   - Вы достойны  всяческой  похвалы,  сэр  Симон.  Сейчас  трудно  сказать,
насколько важны эти письма или скольких людей этот  Серль  склонил  на  свою
сторону. Все это мы узнаем от  самого  посланника,  во  всяком  случае,  это
хитроумный заговор. Даже я не могу отличить эту печать от  подлинной  печати
умершего короля. И подписи тоже напоминают его руку.  Поэтому  простые  люди
очень легко могут поверить, что король Ричард все еще жив. А как  восприняло
эту фал