вы допустили несправедливость по отношению ко мне, я с готовностью
прощаю вас, потому что эта несправедливость  сделала  меня  таким,  каков  я
есть, а не жалким придворным шаркуном.
   Мальвалле задержал его руку в своей:
   - Обещай мне только одно, Симон! Если когда-нибудь  я  понадоблюсь  тебе,
если ты захочешь изменить наши отношения, обещай, что  ты  преодолеешь  свою
гордость и придешь ко  мне,  потому  что  таким  поступком  ты  окажешь  мне
снисхождение.
   Юноша нахмурился:
   - Вряд ли мне понадобится ваша помощь, потому что я привык сам решать мои
проблемы, а наши отношения навсегда останутся такими, как сегодня. Вот что я
могу обещать вам, милорд.
   Мальвалле чуть не раздавил его кисть, но тут же отпустил ее  и  посмотрел
на парня со странной кривой улыбкой.
   - Ты мой настоящий сын! - тихо произнес он и вышел из комнаты, не  сказав
ни слова Фальку, даже не взглянув на него.
   - Ты все это высказал Мальвалле, чтобы  доставить  удовольствие  мне  или
себе? - поинтересовался Монлис.
   - Нам обоим, - коротко бросил Симон и тоже вышел из комнаты.

Глава 5
СИМОН СПАСАЕТ ДЕВУШКУ И РАСКРЫВАЕТ ЗАГОВОР

   Остаток года прошел в замке Монлис спокойно.  А  поскольку  Симон  правил
своими людьми твердой рукой и они беспрекословно ему  подчинялись,  будь  он
дома или в  отъезде,  у  него  появилась  возможность  выезжать  в  соседние
графства. Иногда Симон брал с собой Алана, но чаще его сопровождал  слуга  -
крепкий юноша, который, обожая и опасаясь хозяина, был готов целовать землю,
по которой тот ступал. Иногда они уезжали так далеко, что  отсутствовали  по
несколько дней. Фальк ворчал и пытался выяснить причину столь непонятных ему
путешествий, но Симон отмалчивался, и никто не  знал,  зачем  он  скачет  по
округе,  изучая  рысьими  глазами  каждое  поместье.  Одно  было  ясно,  что
предпринимает Бовалле эти поездки неспроста.
   Поначалу Фальк высказывал претензии громко и настойчиво, но,  убедившись,
что они не оказывают  никакого  влияния  на  упрямца,  а  в  его  отсутствие
дисциплина подчиненных ему  людей  нисколько  не  снижается,  стал  терпимее
относиться к этим странностям.
   Одним прекрасным утром 1404 года Симон в сопровождении слуги Роджера ехал
на юго-восток. Роджер был в угрюмом  настроении,  так  как  получил  суровый
нагоняй  от  хозяина,  которого  смертельно  боялся,  и  потому,  нервничая,
держался от него в отдалении, насколько это  позволяли  приличия.  Симон  не
обращал на него внимания. Он по-прежнему был  молчалив,  говорил  редко,  но
всегда по делу. Всю дорогу они не разговаривали.
   Около десяти часов Симон остановился у придорожной таверны и слез с коня.
Затем, отдав приказ подъехавшему слуге позаботиться о лошадях  и  пообедать,
пошел в таверну и заказал обильную еду. А после обеда направился  в  сторону
графства Саффолк. Дорогу окружали обработанные поля, над которыми  на  холме
возвышался  небольшой  замок.  Однако  все  вокруг  него   выглядело   почти
безлюдным.
   Симон придержал лошадь и поднялся на  стременах,  чтобы  лучше  осмотреть
местность. Здесь было много хороших пастбищ, в отдалении  виднелись  сады  и
леса, а через все поместье протекала неторопливая речушка,  огибая  замок  и
увлажняя почву. И все-таки создавалось впечатление, что некогда процветающее
поместье почему-то приходит в запустение.
   Несколько человек неспешно работало на  полях,  но  большинство  крестьян
сидело около домов, лениво беседуя. Симон подозвал к  себе  одного  из  них.
Крестьянин торопливо подбежал и преклонил колено рядом с его лошадью.
   - Кому принадлежит поместье? - поинтересовался Симон.
   Мужчина покачал головой:
   - Милорд, у нас нет хозяина, кроме короля. Земли считаются  королевскими,
но нами никто не управляет.
   - Почему?
   - Наш хозяин присоединился к лорду Хотспуру  и  выступил  против  короля,
сэр. Он погиб. - Крестьянин перекрестился.
   - Погиб от меча или веревки? - уточнил Симон.
   - От веревки, милорд, - ответил его собеседник вполголоса и, оглянувшись,
добавил:
   - Такова судьба всех предателей.
   Лицо Симона осталось невозмутимым.
   - Как его звали?
   - Джон Барминстер, милорд.
   - У него не было наследников?
   - Нет, милорд. Земля конфискована.
   - Как называется поместье?
   - Фэйр-Пасчерс, милорд.
   Симон повернулся в седле, оглядываясь:
   - Сколько лиг оно занимает в окружности?
   - Четыре, милорд. Это настоящее баронство.
   - Сколько здесь скота?
   - Шесть стад, милорд. И все очень хорошие животные,  кроме  одного  быка,
который умер вчера от колик. При старом хозяине было сорок  свиней  и  много
поросят. Конюшня тоже полна, но лошади  застоялись,  жиреют,  поскольку  ими
никто не пользуется.  У  управляющего  барона  живут  три  сокола,  отличные
охотничьи птицы. Собаки дичают, а овцы разбегаются, потому что никто нами не
управляет. Вот и земля почти не распахана, большинство крестьян пьянствует.
   - А как насчет войска? Сколько у вас лучников, сколько всадников?
   Мужчина вновь покачал головой:
   - Не так уж много, милорд. Наш  хозяин  повел  за  собой  сто  шестьдесят
воинов. Вернулись немногие, да и те занялись грабежом и насилием.  Остальные
исчезли неизвестно куда. Возможно, многие были  убиты,  другие  примкнули  к
мятежнику Оуэну. Все здесь приходит в упадок. Вот ждем, когда король пришлет
кого-нибудь управлять нами, может,  он  усмирит  этих  проклятых  солдат.  -
Крестьянин возбужденно взмахнул рукой. - Все мы здесь живем в  страхе,  сэр,
потому что для них нет ничего святого! В поместье нет священника, а в  замке
- хозяина. Солдаты куражатся над нами, а  управляющий  жиреет  на  хозяйском
добре. В подвалах почти ничего не осталось, повсюду пьянь и насильники!
   Симон промолчал, но глаза его посуровели. Он  продолжал  смотреть  вдаль.
Потом бросил мелкую серебряную монету стоящему на коленях мужчине и  натянул
поводья.
   - Ступай с миром! - сказал Бовалле коротко и пустил коня быстрой рысью.
   Роджер последовал за ним, и они долго ехали молча.
   Следующую остановку сделали только около четырех часов, когда  настроение
Роджера совсем ухудшилось. Он был голоден, хотел  пить  и  устал  от  долгих
часов, проведенных в седле. Ему было скучно, и он от всей души желал,  чтобы
хозяин нашел себе более приятное развлечение, чем болтаться по округе.
   Сойдя с лошади, Симон бросил  на  слугу  быстрый  проницательный  взгляд.
Роджеру здорово досталось за эту неделю. Под  глазами  у  него  были  темные
круги, от усталости он еле двигался.
   - Мы останемся здесь ночевать, - распорядился Симон. - Отведи лошадей  на
конюшню и проследи, чтобы их накормили.
   - Хорошо, сэр, - откликнулся Роджер, признательный за передышку.
   Симон вошел в таверну, окликнул хозяина и  потребовал  одну  комнату  для
себя, другую - для слуги.
   Хозяин исподтишка осмотрел его и убедился, что такому человеку не следует
перечить. Поклонившись, он развел руками:
   - Горе  мне,  милостивый  господин,  у  меня  осталась  всего  лишь  одна
свободная комната, не считая той, в которой спят простые люди!  Если  только
ваша милость займет эту комнату и позволит мне  подыскать  где-нибудь  место
для вашего слуги... Всего час назад приехал какой-то господин из Эссекса,  и
я отдал ему самую лучшую комнату. К несчастью, я не знал  о  вашем  приезде.
Тот человек, по-моему, не такой уж благородный, но теперь я не могу отказать
ему в той комнате, поскольку он горяч и драчлив!
   Ужас на его лице показался Симону комичным.
   - Ну ладно, - ответил Симон, - я займу свободную  комнату,  и  мой  слуга
будет спать вместе со мной. Позаботься приготовить для нас обоих ужин.
   Невзрачный на вид  хозяин  таверны  поклонился  так  усердно,  что  почти
коснулся лбом собственных колен.
   - Благодарю за вашу щедрость, милорд! Комната не так уж плоха, сэр,  и  я
сделаю все, чтобы вам было удобно. А на ужин у меня жарится  отличный  кусок
оленины, как вы сами видите. Всего через полчаса все будет готово, сэр, если
только ваша милость согласится немного подождать.
   Симон кивнул:
   - Ну вот и хорошо! Принеси мне кружку эля, и еще одну моему слуге.
   - Да, милорд, будет сделано! - воскликнул хозяин  и  поспешил  в  подвал,
откуда моментально вернулся с двумя кружками, наполненными до краев. Одну из
них он поставил на стол, а другую передал Симону и озабоченно проследил, как
тот пил. Затем поинтересовался:
   - Вам понравилось, милорд? Может, принести еще?
   - Нет, не сейчас. - Симон поставил на стол оловянную кружку. - Я выпью за
ужином. А ты проследи, чтобы мой слуга получил свой эль,  когда  вернется  с
конюшни.
   Он вышел из душной кухни через заднюю дверь и, миновав  крошечный  садик,
направился в стоящий рядом лес, чтобы размять ноги.
   Симон шагал медленно, заложив руки за спину  и  нахмурив  брови.  Видимо,
обдумывал какую-то  идею,  поскольку  взгляд  его  проницательных  глаз  был
задумчив и рассеян. Он ступал по лесу  тяжело,  ломая  мелкие  сухие  ветки,
попадавшие под ноги. Где-то совсем рядом бормотал ручеек. Парень  направился
к нему, намереваясь освежить лицо прохладной водой.
   Внезапно воздух прорезал крик о помощи. За ним последовал еще один.
   Симон замер, прислушиваясь. Голос явно принадлежал женщине, находящейся в
опасности. И хотя он не был  дамским  угодником,  тем  не  менее  немедленно
бросился вперед, переступая по-кошачьи, так, что ни одна ветка под ногой  не
хрустнула.  Обогнув  поворот  тропинки,  Симон  оказался  рядом  с  бурлящим
ручейком. На тропинке валялось перевернутое ведро, а в шести шагах  от  него
молодая служанка отчаянно  пыталась  освободиться  от  объятий  мускулистого
здоровяка, который, ухмыляясь, ее удерживал.
   Симон напал на него, как ураган, приблизившись совершенно беззвучно.  Его
нападение  произвело  эффект  разорвавшейся  бомбы.  Схватив  здоровяка   за
шиворот, он изо всей  силы  рванул  его  в  сторону.  Освобожденная  девушка
радостно вскрикнула и упала на колени, намереваясь  поцеловать  руку  своему
спасителю.
   - О сэр, о милорд! - бормотала она рыдая. - Я пошла за водой, и тут...
   Не обращая внимания на ее рыдания, Симон широко  расставил  ноги  и  стал
ожидать нападения здоровяка, который упал, но тут же поднялся раскрасневшись
от ярости. И действительно, наклонив голову, он с ревом бросился  на  парня.
Легко отпрыгнув в сторону,  Симон  нанес  нападающему  сокрушительный  удар.
Лохматая  голова  здоровяка  дернулась,  как  у  раненого  быка,  и,   круто
развернувшись, он снова бросился в атаку. На этот раз Симон вступил с ним  в
схватку. Обхватив друг друга руками, пыхтя и напрягая мускулы, они топтались
на ковре из мха. Крепко стиснув зубы  и  оскалясь,  они  продолжали  борьбу,
несмотря на заливавший их лица пот. Противник Симона был старше и массивнее,
но его мышцы были не в такой прекрасной форме, как у Симона.  Несколько  раз
он делал решительные попытки повалить парня, но напрасно.  Руки  Симона  все
крепче обхватывали его, так что он не  мог  вдохнуть  полной  грудью.  Поняв
наконец, что ему не справиться с юным гигантом, здоровяк попытался применить
хитрый прием, чтобы разорвать стискивающие его  объятия.  Но  при  этом  его
камзол распахнулся и на землю выпал кожаный бумажник.
   Заметив это, здоровяк совсем потерял голову, в его глазах появился  ужас.
Сдавленно крикнув, он рванулся вперед, чтобы  подобрать  выроненное,  но  не
успел.  Какое-то  шестое  чувство  подсказало  Симону,   что   за   грязными
приставаниями этого нахала к служанке кроется  что-то  гораздо  большее.  Он
быстро шагнул вперед, наступил на бумажник и приготовился к  новой  схватке.
Насильник набросился на Симона с такой энергией, что тому  пришлось  сделать
шаг назад. Однако спустя мгновение они сцепились снова. Борьба возобновилась
с  новой  силой.  Было  совершенно  ясно,  что  противник  Симона  прилагает
отчаянные усилия, чтобы не дать ему добраться до бумажника. Он  боролся  как
безумный, у Симона трещали ребра в его сокрушительных объятиях. Споткнувшись
о выступающий корень, здоровяк упал, потянув за собой парня. Какое-то  время
они боролись на земле, тяжело дыша, обливаясь потом,  каждый  изо  всех  сил
старался оказаться сверху. Наконец  Симону  удалось  уложить  противника  на
лопатки, освободиться от его  захвата  и  вскочить  на  ноги.  Но  тот  тоже
мгновенно оказался на ногах и снова бросился на юношу. При этом в  его  руке
блеснула сталь. Глаза Симона сузились, превратившись в две  крошечные  яркие
точки, сверкающие гневом. Крепко стиснув зубы и не дожидаясь  нападения,  он
прыгнул навстречу врагу. Одной рукой обвил  его  талию,  а  другой  захватил
кисть, сжимавшую кинжал. Контратака была настолько быстрой, что здоровяк  не
успел нанести удар, а был отброшен назад львиным прыжком нападающего.
   Симон прижал левую руку мужчины к его боку, ни  на  секунду  не  ослабляя
хватку, а другую руку стиснул с такой силой, что рот бедняги  искривился  от
боли. Резко вывернув кисть противника, Симон заставил его выронить кинжал. У
здоровяка вырвался стон, а когда Симон отпустил его правую руку, она повисла
как плеть. И все же, несмотря  на  боль  в  сломанной  руке,  мужчина  снова
бросился вперед, пытаясь  вернуть  свой  драгоценный  бумажник,  но  получил
сокрушительный удар в челюсть. Взмахнув здоровой рукой, он тяжело рухнул  на
землю. Симон немедленно навалился на  него  и,  поставив  колено  на  грудь,
прижал к земле. Противник застонал, делая конвульсивные попытки стряхнуть  с
себя парня. Но железная рука  крепко  стиснула  ему  горло.  Слегка  изменив
позицию,  Симон  обоими  коленями  прижал  к  земле  здоровяка,  лишив   его
возможности двигаться. Свободной рукой он выхватил из-под туники свисток  и,
зажав его губами, трижды резко  свистнул.  Оглянувшись  через  плечо,  Симон
увидел девушку, которая сидела, съежившись рядом со своим ведром, и,  закрыв
лицо руками, рыдала.
   - Хватит хныкать, принеси мне вон тот бумажник! - приказал он.
   Раскачиваясь, она проговорила сквозь слезы:
   - Боже мой, сэр! Вы его убили?
   - Нет, глупышка. Делай то, что я тебе велел. Но девушка  не  тронулась  с
места. Взгляд Симона стал холоднее, а голос мягче.
   - Ты слышала, что я сказал?
   Его слуга уже затрепетал бы, услышав нотки, которые прозвучали  в  голосе
Бовалле. Девушка с трудом поднялась и заковыляла к тому месту,  где  валялся
бумажник. Потом дрожащей рукой передала его Симону и быстро отошла.
   Противник сделал последнюю попытку освободиться,  но  силы  его  были  на
исходе, а одна рука не действовала. Продолжая удерживать его на земле, Симон
засунул бумажник за пояс.
   В этот момент в зарослях послышались топот бегущих ног и оклик Роджера:
   - Где вы, сэр? Где вы?
   - Здесь, - крикнул Симон. - На тропинке, ведущей к ручью.
   Еще через мгновение из-за поворота появился Роджер, прибежавший на помощь
хозяину, и замер, с удивлением уставившись на него.
   - Принеси веревку из твоего седельного мешка, - спокойно приказал  Симон.
- Быстро, и никому ни слова.
   Удивленно взглянув на плачущую девушку,  Роджер  развернулся  и  исчез  в
лесу. Вскоре он вернулся с мотком толстой веревки, которую Симон всегда брал
с собой на случай встречи в  дороге  с  грабителями.  Вместе  они  быстро  и
надежно связали стонущего верзилу.
   Туго затянув последний узел, Симон поднялся.  Затем  достал  из-за  пояса
бумажник и развязал стягивающую  его  тесемку.  Все  еще  лежащий  на  земле
верзила сдавленно вскрикнул:
   - Милорд, милорд, клянусь, там нет ничего важного! Просто письма от  моей
подружки из дому, вот и все! Ради Бога, сэр, не читайте!
   Не обращая внимания на его  слова,  парень  достал  из  бумажника  четыре
письма. Каждое из них было  запечатано.  Осмотрев  печати,  Симон,  прищурив
Глаза, бросил испытующий взгляд на человека, лежавшего у его ног. На письмах
была печать умершего короля Ричарда Второго, за которого сражался Глендерди,
а Хотспур сложил голову. Первое письмо было адресовано  барону,  живущему  в
десяти милях от Монлиса, которого  Симон  хорошо  знал.  Остальные  -  также
знатным людям в Норфолке и Кембридже.
   Без малейших колебаний Симон вскрыл одно из писем  и  расправил  шуршащие
страницы. В осторожных выражениях  написавший  его  заверял  милорда  барона
Кроубурга, недавно с Божьей помощью укрывшегося в Шотландии,  что,  несмотря
на  лживые  слухи,  распространяемые   узурпатором   Генрихом   Боленброком,
называющим себя Генрихом Четвертым Английским,  король  Ричард  жив,  вскоре
появится перед народом и призовет всех своих верных  слуг  выступить  против
дьявола Боленброка и его сына Генриха Монмута. В  этом  автор  письма  готов
поклясться, так как сам видел благословенного короля и разговаривал с ним. А
кто может знать короля Ричарда лучше, чем он, служивший спальником во  время
его правления? Но если милорд все же  сомневается  в  изложенном,  то  пусть
повнимательнее рассмотрит письмо и наверняка тут же опознает  личную  печать
короля Ричарда. Далее содержалось еще немало сведений в  таком  же  духе,  а
подписано письмо было именем "Серль" и датировано месяцем раньше.  Под  этой
подписью стояла еще одна, внимательно  рассмотрев  которую,  Симон  разобрал
"Ричард Р.".
   Аккуратно сложив письмо, он  убрал  его  вместе  с  другими  в  бумажник,
который засунул поглубже под собственную тунику.  Разъезжая  по  округе,  он
часто слышал разговоры о том, будто умерший король все еще жив, находится  в
Шотландии и с огромным войском из французов и шотландцев собирается пересечь
границу. Симон не  придавал  значения  этим  слухам,  считая  их  фантазиями
простонародья, но прочитанное письмо заставило его  подумать,  что  за  ними
кроется нечто гораздо более серьезное. Он понял, что  ему  удалось  раскрыть
опасный заговор, и у него загорелись глаза.
   Повернувшись, Симон подозвал к себе Роджера,  который  пытался  успокоить
девушку.
   - А ну-ка, парень, помоги мне оттащить  этого  верзилу  в  таверну  и  не
возись с девчонкой, ничего страшного с ней не случилось.
   Роджер неохотно подчинился. Он схватил верзилу за ноги, Симон взял его за
голову, и  они  направились  к  таверне  в  сопровождении  девушки,  которая
продолжала хныкать всю дорогу.
   Положив тяжелую ношу у кухонной двери, Симон разыскал хозяина  и,  отведя
его в сторону, начал с пристрастием расспрашивать.
   - Когда появился тот человек, о котором ты говорил?
   Хозяин удивленно посмотрел на него:
   - Какой человек, лорд? А, прошу прощения, тот, который приехал за час  до
вашей милости?
   - Что тебе известно о нем? Хозяин явно встревожился:
   - Я... я никогда раньше  его  не  видел,  милорд!  -  И  он  поежился  от
пронизывающего взгляда Симона.
   Тот кивнул:
   - Похоже, ты говоришь правду.
   - Клянусь Богом, сэр! Но почему...
   - Он сейчас крепко связан и лежит у твоих дверей, - угрюмо сказал парень.
- Ты дал пристанище предателю, возможно, непреднамеренно.
   Хозяин изумленно вытаращил глаза:
   - Предатель, милорд? Честное  слово,  сэр,  я  ничего  не  знал  об  этом
человеке! Готов поклясться на кресте, сэр! И соседи подтвердят, что у короля
нет более преданного слуги...
   - Ну хорошо, - прервал его Симон. -  Повинуйся  моим  приказам,  и  будем
считать тебя невиновным, но, если откажешься, тогда мой долг доложить о тебе
как об опасном мятежнике.
   Хозяин таверны заломил руки:
   - Милорд, милорд, я выполню все, что вы прикажете!  Как  в  моем  честном
доме мог оказаться предатель? Горе мне, ведь я был рожден  под  несчастливой
звездой! Когда я родился...
   - Придержи  язык!  У  тебя  есть  надежное  место,  где  можно  поместить
пленника? Коротышка ударил себя по лбу:
   - Есть ли у меня такое место? Да,  конечно,  чердак  над  конюшней!  Туда
можно добраться только через люк, и крыша достаточно прочна, милорд!
   -  Отведи  меня  туда,  -  попросил  Симон  и  направился  к  пленнику  в
сопровождении суетливого хозяина.
   Вме