а слишком хорошо сшита.
   Она  закричала:  "Помогите  мне  кто-нибудь!  Помогите!"  -  и  начала  с
лихорадочной быстротой сдирать галстук сэра Гарета. Форейтор колебался.  Его
лошади, не будучи горячими  конями,  успокоились,  но  он  не  сводил  злого
взгляда с предполагаемого разбойника и скорее был склонен заняться  им,  чем
помочь Аманде. Она оглянулась, пока  ее  руки  складывали  и  перескладывали
галстук в тампон, и яростно сказала:
   - Помогите мне, вам говорю!
   - Да, мисс, но... а его что, отпустить? - спросил форейтор,  нерешительно
делая к ней шаг, но не спуская горящих глаз с Хильдебранда.
   - Нет, нет! - хрипло произнес Хильдебранд. - Я не... Я не стану!
   - Неважно, неважно, идите сюда! -  приказала  Аманда,  засовывая  руку  с
зажатыми в ней тампоном в пальто сэра Гарета. Форейтор подошел к ней, но тут
увидел бледность сэра Гарета и пальто, пропитанное кровью, то решил, что  он
мертв, и невольно пробормотал:
   - Боже, он помер!
   - Поднимите его, - сказала Аманда,  сжав  зубы,  чтобы  они  не  стучали.
Поднимите его и снимите с него пальто. Я помогу вам, как смогу, но я  должна
держать руку прижатой к ране!
   - В этом нет никакого проку, мисс!
   - Делайте, как я велю! - сердито сказала  она.  -  Он  не  умер!  У  него
ужасное кровотечение, и я знаю, этого не  было  бы,  если  бы  он  умер!  О,
скорее!
   Он с сожалением взглянул на нее, но повиновался, поднял  сэра  Гарета  на
руки и ухитрился с небольшой ее помощью стянуть пальто. Она делала все,  что
было в ее силах, чтобы  удержать  свою  решительную  маленькую  руку  крепко
прижатой к ране, но ярко-красная кровь струилась, окрашивая ее пальцы в алый
цвет и капая на муслиновую юбку. Мистер Росс, наконец справившись  со  своим
конем, повернулся, чтобы понять, какую помощь он может оказать, и  воззрился
на это жуткое зрелище. Дрожащей рукой он сорвал  импровизированную  маску  и
швырнул на землю. Если  бы  у  Аманды  или  форейтора  было  время  на  него
смотреть, они бы увидели, что лицо его почти  такое  же  белое,  как  у  его
жертвы. Рот его тупо приоткрылся, он судорожно сглотнул,  неуверенно  шагнул
вперед и без звука опустился на пыльную дорогу. Форейтор мельком взглянул  и
разинул рот.
   - Ну, будь я проклят! - воскликнул он. - Сохрани меня Господь, если он не
в обмороке! Ну и шикарный разбойник!
   - Снимите с него галстук! - сказала Аманда. - Быстро!
   Форейтор фыркнул:
   - Пусть его лежит!
   - Да, да, но принесите мне его галстук! Этого  недостаточно!  О,  скорее,
скорее! Он все еще  думал,  что  все  ее  труды  напрасны,  но  повиновался,
остановившись  возле  безжизненного  тела  Хильдебранда  только  на   время,
необходимое, чтобы вырвать второй револьвер из седельной кобуры  и  засунуть
его  за  пазуху  своего  собственного  плотно  облегающего  камзола.   Принц
беспокойно вздрогнул и дернул  головой,  но  спокойствие  почтовых  лошадей,
похоже, подбодрило его, и он  остался  стоять  около  тела  хозяина.  Аманде
удалось уменьшить поток крови, но она все  еще  струилась  из-под  намокшего
тампона. Ее охватила паника. Форейтор слушался, но  выполнял  ее  приказания
медленно и, похоже, был не способен действовать по собственной инициативе;
   Хильдебранд, которому следовало бы ринуться ей на  помощь,  вместо  этого
потерял сознание и только теперь начал подавать некоторые признаки жизни.  В
ярости на них обоих, перепуганная до  смерти,  больше  всего  на  свете  она
хотела закричать. Ее выручили гордость и упрямство: она была дочерью солдата
и собиралась стать женой солдата, и позволить себе поражение она  не  могла.
Она преодолела начинающуюся истерику после внутренней борьбы,  сделавшей  ее
слабой и почти больной, и заставила свой потрясенный разум  сосредоточиться.
Сэр Гарет был ранен в подмышку, и на это место надо  было  наложить  тампон,
гораздо больший, чем сделанный из  галстука,  прежде  чем  она  решилась  бы
ослабить давление своих отчаянных маленьких рук. Она беспомощно  оглянулась,
мгновение не в состоянии ни о чем думать; потом она вспомнила, что  чемоданы
сэра Гарета привязаны сзади к карете, и приказала форейтору отвязать их.
   - Рубашки! Да, рубашки! Там должны быть рубашки! И еще галстуки, чтобы их
закрепить - достаньте их! Форейтор отвязал чемоданы, но колебался:
   - Они наверняка заперты!
   - Тогда ломайте замки, - нетерпеливо произнесла она. - О, хоть  бы  здесь
был кто-нибудь, кто смог бы мне помочь! К этому времени Хильдебранд с трудом
поднялся.  Его   тошнило,   кружилась   голова,   тряслись   ноги,   но   от
страдальческого крика Аманды он собрался с силами. Кровь прилила к его лицу,
он хрипло произнес, сгорая от стыда:
   - Я помогу! - и неуверенно пошел туда, где форейтор  поставил  на  дорогу
один из чемоданов.
   - Вот как? - свирепо сказал этот тип. - Поможете, не так ли? И удерете  с
вещами джентльмена, я полагаю!
   - Идиот! - вырвалось у Аманды. - Неужели вы не видите, что он  не  может!
Дайте ему чемодан! Я... Я приказываю вам! Ее слова звучали так свирепо,  что
форейтор невольно сдался. Чемодан  не  был  заперт,  и  Хильдебранд  откинул
крышку дрожащими руками и начал перекидывать  вещи  сэра  Гарета.  Он  нашел
рубашки, и много  галстуков,  и  большую  губку,  при  виде  которой  Аманда
воскликнула:
   - О да, да! Свяжите ее рубашкой туго-туго и принесите мне! О  нет,  дайте
ее форейтору, и что бы вы ни делали, Хильдебранд, не смотрите в эту сторону,
или вы опять потеряете сознание, а у нас нет времени  на  обмороки!  Он  был
чересчур занят, чтобы отвечать ей, но хотя и не осмеливался  позволить  себе
взглянуть в ее сторону, он мог делать то, о чем она просила,  и  даже  сумел
связать несколько галстуков вместе. Аманде с  форейтором  удалось  привязать
импровизированный тампон плотно к нужному месту; и пока они работали, Аманда
потребовала сказать ей, где  найти  ближайший  дом  или  гостиницу.  Вначале
форейтор не мог вспомнить ничего ближе  Бедфорда,  до  которого  было  около
восьми миль, но после очень резкого совета прочистить мозги он  сказал,  что
есть гостиница в Малом Стафтоне, в миле от перекрестка. Он добавил, что  она
не подходит таким, как сэр Гарет,  на  что  Аманда,  доведенная  до  опасной
степени раздражения,  заявила,  что  он  безмозглый  болван,  выражение,  не
подходящее леди и взятое  из  словаря  дедушки,  которое  изрядно  озадачило
форейтора. Она приказала ему снова привязать чемоданы, и пока он это  делал,
обратила свое внимание на Хильдебранда, сообщив ему, что  он  должен  помочь
поднять сэра Гарета в карету.
   - Нет смысла говорить мне, что вы не можете, потому что вы должны! сурово
сказала она. - И я запрещаю вам терять сознание, пока  сэр  Гарет  не  будет
удобно устроен! Тогда - сколько угодно, если хотите, но я не могу оставаться
из-за вас, поэтому  вы  сами  должны  о  себе  позаботиться.  И  я  не  буду
испытывать ни малейшего угрызения совести, оставляя вас, ведь это ваша вина,
и теперь, когда мы в таком положении, вы оказываетесь неженкой,  чем  просто
выводите меня из себя! Несчастный Хильдебранд произнес, запинаясь:
   - Конечно, я помогу поднять его. Я вовсе не хочу падать в обморок: я  тут
ничего не могу поделать!
   - Вы сможете что угодно, если  только  захотите!  -  сказала  она.  Такое
подбадривающее обращение возымело эффект. Он не  мог  не  вздрогнуть,  когда
взгляд его упал на платье в пятнах крови, но  быстро  отвел  глаза,  подавил
тошноту и молча молился о том, чтобы  снова  не  опозориться.  Молитва  была
услышана. Сэра Гарета так нежно, как только было возможно, подняли в карету,
где его приняла Аманда, а Хильдебранд все еще был на ногах. Этот неожиданный
триумф подбодрил его немного, и  внезапно  он  перестал  напоминать  побитую
собаку и сказал, что поскачет  вперед,  чтобы  предупредить  в  гостинице  о
приезде  тяжело  раненного.  Аманда  горячо  одобрила  это  предложение,  но
форейтор,  все  еще  считавший,  что  Хильдебранд  -  опасный  негодяй,   не
согласился  и  даже  дошел  до  крайности,  вытащив  револьвер  из  кармана.
Хильдебранд, сказал он, будет ехать непосредственно перед ним, так, чтобы он
смог всадить в него пулю, попытайся тот ускакать прочь.
   - Какое вы отвратительно глупое существо! - воскликнула Аманда. - Все это
было шуткой - пари! О, я не могу вам сейчас объяснять, но  сэр  Гарет  знал,
что это несчастный случай! Вы слышали, что он сказал! Да, и  не  думаете  же
вы, что он стал бы называть настоящего разбойника молодым болваном,  правда?
Не показывает ли это, что он узнал его?  И  он  не  старался  удрать,  ведь,
уверяю вас, ему страшно нравится сэр Гарет. Езжайте сейчас же,  Хильдебранд!
И садитесь на вашу лошадь, и следуйте за  ним  и,  умоляю,  умоляю,  правьте
осторожно!
   - Застрелите  меня,  если  хотите!  -  сказал  Хильдебранд,  хватаясь  за
поводья.
   - Мне все равно! Лучше это, чем быть повешенным или сосланным на каторгу!
   С этими отважными словами он сел на Принца, обхватил ногами  его  бока  и
помчался по дороге. Карета следовала с гораздо более разумной скоростью,  но
дорога была так узка, что форейтор не мог объезжать множество выбоин.  Самое
большее, что он мог сделать, завидя впереди особенно большую, это  перевести
лошадей на шаге уменьшая тряску как  только  возможно.  Но  ничто  не  могло
помочь  сделать  это  короткое   путешествие   менее   тряским.   Аманда   с
беспокойством смотрела  за  своими  повязками  в  ужасе,  что  тампон  может
сдвинуться  и  снова  начнется  кровотечение.   Такого   высокого   человека
невозможно было уложить ровно в карете,  но  Аманда  обхватила  сэра  Гарета
руками, поддерживая его голову на  своем  плече  и  стараясь  изо  всех  сил
смягчить для него частые толчки. Ей казалось, что под своей рукой она  может
чувствовать слабое биение его сердца, и это  принесло  такое  облегчение  ее
сверхнапряженным нервам, что слезы  благодарности  переполнили  ее  глаза  и
беспрепятственно покатились по щекам.
   Когда она обнаружила, что повязки держатся,  ее  самые  главные  опасения
уменьшились, и она смогла задуматься над всеми другими заботами,  связанными
с ее затруднительным положением. Главной среди них была веская необходимость
спасти Хильдебранда от последствий его глупости. Она не была слишком склонна
к самообвинениям, но не могло быть сомнений,  что  она  в  какой-то  степени
ответственна за несчастный случай. Конечно,  она  добилась  от  Хильдебранда
обещания, что он не станет стрелять, но  теперь  она  поняла:  ей  следовало
хорошенько  подумать,  прежде   чем   хоть   чуточку   положиться   на   его
уравновешенность в критической ситуации. И хотя никто (или, по крайней мере,
никому у кого есть малейшее чувство справедливости) не смог бы упрекнуть  ее
за принятие предложенных им услуг, она чувствовала, что была очень виновата,
соглашаясь на такой план, который мог, возможно, представлять опасность  для
бедного сэра Гарета. Если бы она не очернила так сэра  Гарета,  Хильдебранду
никогда бы в голову не  пришло  нападать  на  карету;  и  то,  что  она  его
очернила,  теперь  переполнило  ее  непривычными  угрызениями  совести.  Это
действительно казалось ужаснее всего остального, ведь как только  он  рухнул
без чувств на землю, ее ощущение обиды исчезло,  и  она  увидела  в  нем  не
жестокого разрушителя ее планов, а своего доброго и  бесконечно  терпеливого
покровителя.
   Но  об  этом,  сознавала  она,  после  того,  что  она  ему   наговорила,
Хильдебранд догадаться не мог; и как бы глупо это  ни  было  с  его  стороны
сразу же, только взглянув  на  сэра  Гарета,  не  понять,  что  он  во  всех
отношениях личность, достойная преклонения, все же  было  бы  несправедливо,
если бы он понес суровое наказание за свою глупость.  Сэр  Гарет  не  желал,
чтобы он был наказан.
   Словами, которые могли бы оказаться последними в его жизни, он снял  вину
с Хильдебранда. Мысль об этом благородном  великодушии  так  сильно  на  нее
подействовала, что она громко воскликнула:
   - О, как бы мне хотелось, чтобы я не рассказывала всю эту ложь о вас!
   Это все из-за меня! Но сэр Гарет не мог ее  слышать,  поэтому  бесполезно
было говорить ему о своем сожалении. И даже  если  бы  он  был  в  сознании,
подумала она, когда ее практичность вновь заявила о себе, раскаянием делу не
поможешь.
   Она не решалась отпустить руки, обхватившие его,  чтобы  вытереть  слезы.
Руки ее болели почти невыносимо, но это  было  неважно.  Важно  было  спасти
Хильдебранда от лаи чакона. Он был глуп, ему не хватало  решимости,  но  она
собиралась  воспользоваться  его  услугами.  К  тому  времени,  как   карета
добралась до маленькой деревни, Аманда хорошо держала себя в руках  и  точно
знала, что надо делать. Может быть, на ее лице и были следы слез,  и  хозяин
гостиницы "Бык", напуганный  бессвязным  рассказом,  преподнесенным  бледным
молодым  джентльменом,  находящимся  на  грани  нервного   расстройства,   и
ожидавший увидеть девицу в истерике, очень быстро понял, что Аманда  сделана
из более  крепкого  материала,  чем  Хильдебранд.  Может,  она  и  выглядела
ребенком, но ничего детского не было в манере, с которой она приняла на себя
руководство. Под ее ревностным присмотром хозяин и форейтор  перенесли  сэра
Гарета по узкой лестнице в спальню под скатом крыши и  уложили  его  там  на
кровать; а пока они это делали, она яростным шепотом велела Хильдебранду  не
говорить ни слова и во всем положиться на нее; потребовала от  жены  хозяина
адрес ближайшего врача и, узнав, что эта потрясенная дама не знает никого из
докторов, кроме доктора Чантри, который лечит сквайра и живет в Итон  Сокон,
тут же приказала Хильдебранду снова садиться на коня и  лететь,  как  ветер,
чтобы призвать этого профессионала на помощь сэру Гарету.
   - Да, конечно, - охотно согласился Хильдебранд, - но я не знаю, как  туда
добраться, или... или где найти врача, или что делать, если его не  окажется
дома!
   - О, попытайтесь не быть таким беспомощным! - воскликнула Аманда.  -  Эта
расскажет вам, где он живет, а если он уехал, вы поедете за ним вслед  и  не
смейте без него возвращаться! Потом  она  повернулась  к  миссис  Чиклейд  и
сказала:
   - Объясните точно ему, куда ехать, ведь вы же видите, до чего он глуп!
   - Я не глуп! - огрызнулся уязвленный Хильдебранд. - Но я  никогда  прежде
не бывал в этих местах, и я даже не знаю, в какую сторону ехать!
   - Нет! - ответствовала Аманда уже на середине крутой лестницы. -  Я  тоже
не знаю, но я не стала бы здесь стоять с видом младенца и  спрашивать,  как,
как, как! Сказав это, она поспешила своей дорогой, оставив  его  кипящим  от
оскорбления, но абсолютно непреклонным в  решимости  доказать  ей,  чего  он
стоит. Когда Аманда зашла в комнату, хозяин стягивал повязки  потуже  вокруг
торса сэра Гарета, приказывая форейтору принести из бара  бренди.  Она  была
счастлива обнаружить, что в лице этого крупного солидного человека приобрела
помощника, очевидно, способного действовать по собственной инициативе,  и  с
беспокойством спросила его мнение, будет ли сэр Гарет жить.
   - Трудно сказать, мисс, - не обнадежил он ее. - Дух из него еще не вышел,
но я бы скачал, он потерял многовато кларета. Посмотрим, не удастся  ли  нам
влить  ему  в  горло  каплю  бренди.  Но  когда  форейтор  вернулся  с  этим
тонизирующим  средством  и  со  следующей  по  его  пятам  миссис   Чиклейд,
оказалось, что все напрасно: все вытекало из уголков рта сэра Гарета. Хозяин
решил, что глупо зря тратить хороший напиток, и  поставил  стакан,  заметив,
что ничего не остается, кроме как послать за врачом. Когда Аманда  сообщила,
что Хильдебранд уже поспешил с этим поручением, форейтор громко выразил свое
неодобрение. Он сказал, что юного шалопая им больше  не  видать,  и  тут  же
принялся красочно описывать нападение. До этого момента  Чиклейды  знали  не
больше, чем поняли из рассказа  Хильдебранда,  и  это  было  немного.  Такая
странная история, какую им сейчас преподносили,  немедленно  убедила  миссис
Чиклейд, что она была совершенно права, когда упорно советовала своему  мужу
не иметь никаких дел с опасно раненным человеком. С того самого момента, как
увидела Хильдебранда, она поняла, что с ним что-то неладно; а  что  касается
Аманды, хотелось бы ей знать, сказала она, почему это ее водой не  разольешь
с таким убийственным молодым негодяем.
   - Мне бы хотелось, чтобы вы перестали считать его разбойником! -  сказала
Аманда. - Это было просто притворство - просто забава!
   - Забава? - ахнула миссис Чиклейд.
   - Да, говорю же вам! Он вовсе не собирался стрелять,  правда,  он  обещал
мне, что не будет!
   - Для чего же  он  взял  револьвер  и  взвел  курок,  если  не  собирался
стрелять, мисс? - ехидно спросил форейтор.
   - О, это было на случай, если вы не  остановитесь,  -  объяснила  Аманда,
чтобы выстрелить поверх вашей головы и напугать вас. И  хотя  я  вначале  не
хотела, чтобы он так поступил, должна сказать, теперь я страшно сожалею, что
он этого не сделал, потому что в таком  случае  это  никакого  вреда  бы  не
принесло!
   - Ну, знаете! - воскликнула  миссис  Чиклейд.  -  Да  вы  не  лучше  его!
По-моему, вы оба сговорились ограбить бедного джентльмена, и хотелось бы мне
знать, как случилось, что вы втерлись к нему в доверие, ведь ясно как  рыбья
кость, что так и было. Очень похоже,  ведь  больше  наглости  я  никогда  не
видела за всю свою жизнь!
   - Ну, полегче! - прервал хозяин своим низким голосом. - Я  допускаю,  что
дело это выглядит странным, но ты не должна говорить  так  грубо  с  молодой
леди, дорогая. Кто этот джентльмен, мисс?
   - Это я могу вам сказать, - услужливо произнес форейтор. - Это сэр  Гарет
Ладлоу, видного положения, и он останавливался с ней  в  Кимболтоне  прошлой
ночью. Он нанял меня  довезти  их  до  Бедфорда.  Хозяин  задумчиво  оглядел
Аманду.
   - Ну так, мисс, вы не его жена, ведь у вас на руке нет кольца,  и  он  не
кажется мне достаточно старым, чтобы быть вашим отцом, и достаточно молодым,
чтобы быть вашим братом, так что же?
   - А, ответьте-ка на это, если сможете! - сказала миссис Чиклейд.
   - Он мой дядя, - спокойно ответила Аманда. - А также дядя мистера Росса.
   Мистер Росс - это тот человек, который выстрелил в  него,  но  совершенно
случайно. В сущности, мы с мистером Россом кузены, и  это  правда,  что  нас
водой не разольешь, но только чтобы подшутить  над  сэром  Гаретом.  Но  сэр
Гарет узнал его  и,  скажу  вам,  понял,  что  ему  совсем  нельзя  доверять
револьвер, потому он велел его бросить и назвал его юным болваном. Правда?
   - Да, - неохотно признал форейтор. - Но...
   - И тогда вы соскочили с лошади, и  конечно,  мой  кузен  решил,  что  вы
собираетесь на него напасть, это и вызвало несчастный случай. Потому что это
его разволновало. А потом его конь начал беспокоиться, и среди  всего  этого
револьвер выстрелил. Он никогда, никогда  не  намеревался  стрелять  в  сэра
Гарета! Он даже не смотрел на него!
   - Он сказал джентльмену: "Еще один шаг, и я выстрелю!" - так он сказал.
   Да, и более того, угрожал снести мне голову с плеч!
   - По-моему, очень жаль, что он этого не сделал! -  сказала  Аманда.  -  Я
совсем устала разговаривать с таким глупцом! Если бы у вас была хоть частица
здравого смысла, вы бы знали, что захоти он удрать, он мог это сделать, пока
вы помогали мне обвязать галстуки вокруг сэра Гарета! И  если  он  собирался
застрелить сэра Гарета, он бы так глупо не упал  в  обморок,  а  вы  отлично
знаете, что упал!
   - Упал в обморок, правда? - сказал хозяин. - Это меня не удивляет. Он был
бледен, как простыня, когда ворвался сюда. По-моему, может,  все  случилось,
как вы говорите, мисс, но нет смысла спорить ради спора, какова бы  ни  была
правда. Марта, дорогая, проводи молодую  леди  в  другую  спальню,  где  она
сможет смыть кровь с рук и надеть чистое платье. Когда ты это  сделаешь,  ты
можешь сунуть в очаг кирпич, ведь дже