покрылся красными пятнами, заявляя, что не потерпит
подобного оскорбления.  Его  секунданты  оживленно  беседовали  с  Жеттаном,
высказывая  свое  недоумение.  При  этом  они  отчаянно  жестикулировали   и
пританцовывали, по крайней мере, один из них,  другой  же  реагировал  более
непосредственно и с явным одобрением происходящего. Затем Жеттан  подошел  к
Генри, поклонившись ему торжественно и с достоинством. Он сказал, что и  сам
не предполагал ничего подобного и приносит ему чистосердечные  извинения  за
своих  невоспитанных  и  нахальных  друзей.  Генри  поначалу  от   бешенства
буквально проглотил язык, но, оправившись, заявил, что он мог снести многое,
но все имеет предел. Скрипачу  приказали  замолчать,  а  все  присутствующие
стали заверять в серьезности своих  намерений  посмотреть  поединок.  Жеттан
даже предложил Генри встретиться на следующий день. Но Генри был вне себя от
ярости и сказал, что раз уж они сошлись сегодня, то он намерен довести  дело
до конца. Секунданты советовали Генри отложить до  завтра,  но  он  рявкнул,
чтобы те лучше подыскали подходящее место. Наконец, все было готово,  и  оба
дуэлянта сняли свои камзолы и  жилеты.  Наступила  напряженная  тишина.  Все
словно слегка протрезвели, с беспокойством сравнивая молодого Жеттана с  его
противником, который был значительно  крупнее  и  смотрелся,  как  настоящий
убийца. Генри  сражался  очень  рьяно,  ты  же  знаешь,  он  очень  искусный
фехтовальщик, но молодой Жеттан перемещался, словно капля ртути; его шпага с
легкостью отражала все выпады Генри. Скоро мы все поняли, что Генри был  ему
совсем не пара, он мог быть продырявлен множество раз. Жеттан играл  с  ним,
как кошка с мышкой, и мне было  очень  жаль  видеть,  что  Генри  совсем  не
понимал этого и лез на него, как разъяренный  бык.  Он  изловчился  и  нанес
Жеттану едва ощутимый укол, но прежде, чем  мы  сообразили,  что  произошло,
Генри отлетел  назад,  а  его  шпага  очутилась  на  земле.  Жеттан  вежливо
поклонился, быстро подобрал шпагу и протянул ее Генри. Тот рвался продолжать
бой, он очень славный и смелый малый, но секунданты ему не позволили, и дело
было окончено.  "Надеюсь,  вы  удовлетворены,  сэр?"  -  спросил  Жеттан.  -
"Чертовски удовлетворен!" - ответил Генри,  потирая  раненое  плечо.  "Я  бы
советовал вам хорошенько запомнить мои предупреждения, - сказал ему Жеттан и
ушел прочь, после чего мы все разъехались". Банкрофт закончил читать.
   - Я полагаю, что эта шутка в мой адрес. Что вы скажете, сэр Моррис?
   Сэр Моррис с трудом перевел дыхание.
   - Боже, как жаль, что меня там не было, - с жаром произнес он.
   - А-а! Веселенькое зрелище. Но вы слыхали что-либо подобное?  Ох  уж  эти
дети, сэр Моррис! - Банкрофт хихикал себе под нос.  -  И  мой-то  задиристый
петушок каков!
   Раскрасневшаяся Клеона поднялась, подошла к окну, распахнула его  пошире.
До ухода Банкрофта она оставалась там, усевшись на маленькую кушетку.
   Когда сэр Моррис проводил гостя и вернулся, он нашел  девушку  бледной  и
напряженной.
   - Гм! - протянул сэр Моррис и тут же быстро добавил:
   - Вздор и сплетни!
   - Вы так думаете? - с надеждой посмотрела на него Клеона.
   - Вне всякого сомнения! Мальчик делает только то, о  чем  я  его  просил:
приобретает лоск и, как бы это сказать, учится обращению с вашим полом.
   Клеона вскочила, словно пружина.
   - Вы его просили... Да как вы могли?
   - Дорогая моя, это же совершенные пустяки, заверяю вас. Но  чтобы  Филипп
смог так натянуть нос этому  Банкрофту!  Филипп  -  любимец  общества!  Боже
праведный, я никогда не смел на это надеяться!
   - Я тоже, - сказала Клеона с явным сожалением.  -  Это...  я  во  всем...
виновата... это... я... так... ж-жестоко... прогнала  его,  но  все  же  как
он... как он мог?
   Сэр Моррис слушал ее, не перебивая.
   - Он, он... я думала, что он... - она замолчала, прикусив губу,  а  после
короткой паузы заговорила вновь  с  плохо  разыгрываемым  оптимизмом.  -  Вы
знаете, я думаю, что все же поеду к своей тетушке после рассказа.
   - Неужели, дорогая моя? - спросил сэр Моррис.

***

   Этим вечером он занялся, что случалось крайне редко, процедурой написания
письма своему брату в Лондон.  Результатом  этого  письма  явилась  короткая
записка Тома, которую Филипп получил неделю спустя: "Дорогой  племянник,  не
сомневаюсь, что нас попутал нечистый. Старый хрен Саттерсвайт  присутствовал
на твоей сумасбродной дуэли и обо всем написал Гарри Банкрофту, который,  да
будь ему неладно, прочитал это письмо твоему отцу и Клеоне. Он наболтал, что
вы с Банкрофтом сцепились из-за какой-то французской девки, что может вполне
сойти за правду. В любом случае, Клеона чертовски негодует  и  собирается  в
город к своей тетке, старой дуре Малмерсток. Моррис мне это  все  написал  и
хочет, чтобы ты вернулся. Жаль девушку, но я втайне за тебя  рад  и  был  бы
непрочь и сам почитать это письмо. Конечно, делай, как тебе  удобнее,  но  я
просто обязан  предупредить  тебя,  мой  мальчик,  что  Клеона  в  состоянии
совершить любую глупость, как обиженная горничная. А она  удивительно  милая
крошка. Мой искренний привет Шато Банво и, конечно, тебе. Твой Том".

Глава XI
В КОТОРОЙ ФИЛИПП УДИВЛЯЕТ СВОЕГО ДЯДЮ

   Томас был увлечен чтением, когда его отвлек стук колес  проезжавшей  мимо
дома  пролетки.  Он  поднялся  с  насиженного  места  и  сладко   потянулся,
недоумевая, кого это леший принес к нему в такой день. Он выглянул в окно  и
уставился на затянутую густым туманом улицу. К своему удивлению,  он  увидел
не обычную городскую пролетку, а целый экипаж с большим количеством  багажа,
в который были запряжены четыре  лошади.  Он  наблюдал,  как  дверь  экипажа
распахнулась и наружу выскочил стройный джентльмен,  который  даже  не  стал
дожидаться, пока ему опустят ступеньку. На нем был широкий  плащ  парижского
фасона, на ногах сверкали кожаные  туфли.  Том  был  несколько  обескуражен.
Затем из экипажа вылезли еще двое, по  всей  вероятности,  слуги;  один  был
низок и грузен, другой - высок и костляв. Оба были до  крайности  озабочены.
Мужчина в плаще замахал руками, отдавая указания. Маленького человечка  было
почти не видно под чемоданами, которые он перетаскивал к парадному подъезду.
Затем тот, что был в плаще, взобрался на крыльцо.  По  всему  дому  раздался
продолжительный трезвон колокольчика. Том приблизился  к  пылающему  камину,
напряженно гадая, кто бы это мог быть. Вполне возможно, что это был приятель
Мейнворинг. Но к чему ему так много багажа?  Том  надеялся,  что  незнакомец
просто ошибся домом. Но человек торопливой поступью быстро пересек  холл,  и
дверь библиотеки распахнулась. Незнакомец со шляпой  в  руке  уже  отвешивал
Тому низкий поклон.
   - Целую ручки моему благочестивому дядюшке! - и он ринулся вперед,  чтобы
исполнить сказанное.
   - Боже милостивый! Это же Филипп!  -  захлебнулся  Том.  -  Я  не  мечтал
увидеть тебя так скоро, приятель? Филипп положил шляпу и перчатки на стол.
   - Я прибыл не ко времени?
   - Ни в коем случае! - поспешил заверить его Том. - Ну-ка встань, дай я на
тебя как следует посмотрю!
   Филипп щелкнул каблуками и вытянулся в струнку перед дядей. У того широко
открылись глаза, а губы свернулись в трубочку и издали  нечто,  напоминающее
свист.
   - Филипп, клянусь именем Лорда  Гарри,  ты  восхитителен!  Как  тебе  это
удалось всего за шесть месяцев?
   Филипп подошел поближе к камину и стал греть руки.
   - Туман, холодно, сыро! Брр! Жуткий климат!  Том,  ты  не  разрешишь  мне
пожить у тебя, пока я не подыщу себе жилище?
   Дядя с трудом отвлекся от изучения  необыкновенного  камзола  племянника,
отделанного золотыми кружевами.
   - Мог бы и не спрашивать! Живи, сколько тебе будет  угодно,  приятель.  Я
буду только счастлив!
   - Мерси! - улыбнулся Филипп. - Тебе,  наверное,  очень  приглянулось  это
сочетание пурпура и беж? Неплохо смотрится, правда?
   Взгляд Тома опустился вниз на облегающие панталоны бежевого цвета.
   - А-а... Я в полном восторге. Но туфли, пожалуй, еще  лучше!  Сознавайся,
Филипп, где ты раздобыл такие шикарные туфли?
   Филипп небрежно осмотрел свои ноги.
   - Их сшили специально для меня. Но  они  мне  не  нравятся.  Я  отдам  их
Франсуа.
   - Отдашь Франсуа? - запричитал дядя. - Это безнравственно! А кстати,  где
Франсуа?
   - Он и Жак занимаются моим багажом. Моггат им помогает.
   Филипп остановил Тома, который было направился к двери.
   - Это лишнее! Не утруждай себя! Я уже распорядился  по  этому  поводу,  и
милый Моггат все прекрасно понял и обо всем позаботится.
   Том нехотя вернулся.
   - Он непременно перепутает, Филипп! Ведь у тебя так много багажа!
   - Как, разве мой багаж уже  прибыл?  -  Филипп  удивленно  поднял  брови,
подошел к окну и внимательно посмотрел вниз. - Он же еще не прибыл.
   - Н-но... как, разве еще что-то должно прибыть? - полюбопытствовал Том.
   - Конечно! Основной багаж везут следом. Том в изнеможении присел на стул.
   - Неужели это ты, который всего шесть месяцев назад  считал  себя  вполне
состоятельным, имея три камзола?
   Филипп вернулся к камину  и  скорчил  выразительную  гримасу,  обращенную
куда-то вдаль.
   - Ах, эти прошлые времена! С ними все покончено, навсегда!
   Том бросил на него проницательный взгляд.
   - Как все покончено? А Клеона?
   -  А-а!  -  Филипп  заулыбался.  -  Это  совсем  другое  дело.  Я  должен
поблагодарить тебя за твое письмо. Том.
   - Так ты вернулся из-за моего письма?
   - Отчасти да. Она сейчас в Лондоне?
   - У Салли Малмерсток. Ее тут уже приметили.  Салли  таскает  ее  с  собой
повсюду. У нее завелись поклонники. - Его глазки быстро заморгали.
   - Ого! - сказал Филипп, наливая себе из графина, что стоял  на  маленьком
столике, бокал бургундского. - Понятно. Значит, она на меня разозлилась,  не
так ли?
   - Полагаю, что да. Саттерсвейт написал, что ты  с  Банкрофтом  дрался  на
дуэли за честное имя какой-то французской девушки. Верно?
   Филипп отхлебнул глоток вина.
   - Чушь собачья! На самом деле мы дрались как раз из-за Клеоны.
   - О-ля-ля! Ты ей, конечно, все расскажешь?
   - И не подумаю.
   Том недоуменно уставился на племянника.
   - Я тебя не понимаю. Уж не задумал ли ты  какую-нибудь  хитрую  игру,  а,
Филипп?
   - Возможно. По правде говоря, не знаю! Я ей благодарен за уроки, но в  то
же время я оскорблен и зол! Наш маленький Филипп очень сердит, - добавил  он
по-французски. - Он все  же  постарается  разобраться,  любит  она  его  или
разукрашенную куклу. Может, это выглядит глупо, но  что  бы  ты  посоветовал
мне?
   - Значит,  теперь  ты  считаешь  себя  разукрашенной  куклой?  -  вежливо
поинтересовался Том.
   - А кем же еще?
   - Вот те раз! - сказал Том и глубоко задумался.
   - Я хочу, чтобы она любила меня, а не мои наряды, вздохи  и  комплименты.
Разве это не понятно?
   - Не совсем, - ответил Том. - Я разделяю твои чувства. Но  что  же  тогда
нам остается делать?
   - Заняться моим багажом, - резюмировал Филипп, бросив беспокойный  взгляд
в сторону окна. - Я, кажется, слышу экипаж.
   - Нет, это что-то другое. - Том прислушался.
   В холле звонким эхом раздавались голоса. Филипп рассмеялся.
   -  Это,  должно  быть,  Франсуа.  Я  полагаю,  что  Моггат  ему  явно  не
приглянулся.
   - Клянусь всеми святыми, что Моггату тоже вряд ли кто придется по душе. А
кто тот, другой?
   - Это Жак, мой грум и мастер на все руки.
   - Ну у тебя и свита!
   - А как же иначе? - пожал  плечами  Филипп,  усевшись  рядом  с  дядей  и
вытянув ноги к огню. - Хей-хо! Не нравится мне эта погодка...
   - Она никому не нравится. Что ты собираешься делать, раз уж вернулся?
   -  Кто  знает?  Отдам  визит  вежливости  лондонскому  обществу.  Немного
поразвлекаюсь... это уж обязательно! Куплю дом.
   - Ты собираешься навестить Клеону?
   В глазах Филиппа заплясали озорные искорки.
   - Да, я непременно предстану  перед  Клеоной,  именно  таким,  каким  она
хотела меня видеть:  степенным,  чванливым  и  самонадеянным  хлыщом.  Хотя,
поверь мне, я вовсе не такой!
   Том посмотрел на него.
   - Пожалуй, ты прав: ты не медлительный.
   - Так я им стану, - пообещал Филипп, - а также очень томным и печальным.
   - Конечно, ведь это же модно. Но разве ты теперь это все приемлешь?
   - Это меня мало вдохновляет. - Он перешел на французский:
   - Я маленький и неугомонный! Маленький  Филипп  с  разбитым  сердцем,  но
очень большой оригинал. Хи-хи, я должен тосковать по дому! Это неизбежно.
   - Значит, Париж стал уже твоим домом? - удивился Том. - Тебе в самом деле
нравятся эти французишки?
   - Нравятся! А за что мне их не любить?
   - Я-то думал, что как раз наоборот. У тебя там и друзья появились?
   - К тому же в изобилии! И все стремятся прижать меня к своей груди.
   - Не может быть! Кто же имеет честь быть в кругу твоих друзей?
   - Сен-Дантен... Ты его знаешь?
   - Встречался. Он высокий, темноволосый?
   - Да. Поль де Вангрис,  Жюль  де  Бержери,  Анри  де  Шателен,  о,  долго
перечислять! Они все так милы и очаровательны.
   - А как же дамы?
   - Тоже очаровательны. Ты когда-нибудь видел Клотильду де Шошерон или Жюли
де Маршеран? Как нахлынут воспоминания... Я даже посвятил одной из них  свою
самую удачную поэму. Вы непременно ее как-нибудь услышите.
   - Что посвятил? - переспросил Том, едва не свалившись со стула.
   - Поэму! О жемчужине, трепещущей в ее ухе. Жаль, что ты это не видел.
   - Поэму? Посвященную чему?
   - Жемчужине, дорогой мой! Это был настоящий триумф.
   - Пресвятые небеса! - выдавил из себя Том. - Поэма! Филипп -  поэт!  Черт
меня побери!
   - Мсье изволит обедать сегодня дома? - спросил Франсуа. Филипп  сидел  за
туалетным столиком, очень занятый своим лицом. Он утвердительно кивнул.
   - Дядя мсье, несомненно, получит приглашение?
   - На карточную игру, - ответил Филипп, осторожными движениями разглаживая
себе брови.
   Франсуа прошествовал к гардеробу и распахнул дверцы.  Держа  указательный
палец у носа, он размышлял вслух сам с собой.
   -  Голубое  с  серебром...  несколько  парадно.  Оранжевый...  неуместно.
Пурпур... пурпур... посмотрим! Филипп достал румяна.
   - Я думаю, серый, что надевал к де Флоберу в прошлом месяце.
   Франсуа щелкнул себя по лбу.
   - И правда! - Он даже удивился. - Ведь это именно то, что нужно!
   Слуга нырнул в гардероб и вскоре появился с нужным одеянием, разложил его
на. кровати, любовно разгладил складки и стряхнул воображаемую  пыль,  после
чего заспешил к огромному сундуку, откуда извлек любимую манишку де Бержери:
розовую с серебром и серебряные кружева. Затем он немного замялся.
   - Чулки? Где у нас чулки с рисунком из колибри?.. Где же они?
   Он полез в выдвижные ящики, переворачивая вверх  дном  аккуратные  стопки
чулок. Казалось, что бедняга просто обезумел! Он ринулся к  двери  с  дикими
воплями:
   - Жак! Где ты, плут черт тебя возьми!
   На его душераздирающие крики появился испуганный долговязый Жак.  Франсуа
схватил его за руки и хорошенько встряхнул.
   - Послушай, ты, обиженный Богом сын грязной жабы! -  заревел  он.  -  Где
маленькая коробка, которую ты должен был беречь пуще жизни? Где она?
   - Я же отдал ее тебе, - с досадой ответил Жак. - Прямо в руки, вот в  эти
самые руки, вот в этой самой комнате, вот у этой самой двери! Пропади  я  на
этом самом месте!
   - Какой будет от этого толк? Дурень!  Я  не  видел  никакой  коробки.  Ты
забыл, что я тебе говорил еще в Дувре? Лучше тебе потерять голову,  чем  эту
коробку? - Его голос становился все громче, а тональность все выше. - Где же
она теперь?!
   - Я же говорю, что отдал ее тебе! У тебя в этой  сумрачной  стране  мозги
поехали. Я не выпускал эту коробку из рук, пока не отдал ее тебе!
   - А я утверждаю, что не видел никакой коробки! Черт побери, что я, дурак,
чтобы  забыть  такое?  Что  ты  натворил!  Ты  потерял  чулки  мсье!   Какой
бестолковый болван, свинья, задница!
   - О Боже! Что за ор? - Филипп бросил кисточку  на  стол  и  повернулся  к
спорящим. - Закройте дверь! Вы своим  ревом  и  криками  побеспокоите  моего
дядюшку в его собственном доме!
   Франсуа развел руками.
   - Простите, мсье! Но это все из-за этого осла, этого раззявы!
   - Но, мсье, - запротестовал Жак, - это не правда, он лжет!
   - Послушайте, мсье! - взмолился Франсуа, едва только строгие серые  глаза
взглянули на него. - Саквояж с вашими чулками,  теми  самыми,  с  узором  из
колибри! Лучше бы я нес его сам! Лучше бы...
   - Лучше бы вы оба заткнулись! - сказал Филипп гневно. -  Если  мои  чулки
потеряны... - он запнулся, переводя взгляд с одного на  другого.  -  Я  буду
искать новых слуг.
   Франсуа был готов разрыдаться.
   - О, мсье, нет, нет! Это все из-за этого идиота, этого мерзавца...
   - Мсье, умоляю вас...
   Филипп грозно ткнул пальцем в сторону.  Оба  слуги  испуганно  посмотрели
туда.
   - Ах! - Франсуа рванулся вперед. - Да вот же он! Ну, что я говорил? -  Он
прижал саквояж к груди. - Что я говорил?
   - Опять ты лжешь! - завопил Жак. - Ты  говорил,  что  не  видел  никакого
саквояжа! А я как раз и...
   - Хватит, - скомандовал Филипп. -  Вы  меня  очень  огорчили!  Успокойся,
Франсуа! Ты ведешь себя, словно мартышка!
   - Мсье! - обиделся Франсуа. На его маленьком личике изобразилось  чувство
невероятного унижения.
   - Именно как мартышка, - продолжал спокойно  рассуждать  Филипп.  -  Тебя
больше волнует твоя болтовня, чем благополучие твоего хозяина.
   - Что вы, мсье! Клянусь, что это совсем не так! Я...
   - Я устал от твоих басен, - жестко сказал Филипп. -  Я  должен  всю  ночь
дожидаться, пока мне принесут галстук, а ты будешь поливать  грязью  бедного
Жака?
   Франсуа раскрыл саквояж и прошептал Жаку:
   - Ничтожество! Галстук! Уходи, несчастный! - Он замахал на Жака. - Ты мне
всегда мешал! Ты отвлекаешь меня от дел! Ты расстроил мсье! Пошел прочь!
   Жак не заставил упрашивать себя и  испарился.  Филипп  снова  уткнулся  в
зеркало. Франсуа порхал вокруг, радостно улыбаясь.
   - Ох, уж этот Жак, - бормотал он, завязывая галстук. - Очень бестолковый,
просто невероятно. - Он нежно приподнял подбородок Филиппа. - - Он расстроил
мсье, хотя он, в конце концов, славный малый...
   - Это ты расстроил меня, - возразил Филипп. - Пожалуйста, не так туго! Ты
хочешь, чтобы я задохнулся?
   - Пардон, мсье!  Разве  мог  Франсуа  вас  расстроить?  Тысячу  раз  нет!
Франсуа, даже если мсье угодно называть его мартышкой, Франсуа никогда  и  в
мыслях не подумает расстраивать мсье! Франсуа очень хороший  слуга,  не  так
ли? Пускай мартышка, если это нравится  мсье,  но  мартышка,  лучше  которой
никто не умеет обращаться с галстуками. Мсье сам об этом говорил.
   - Ты как дитя, - сказал Филипп. - Да, получилось очень мило. - Он еще раз
посмотрел на свое отражение. - Я весьма доволен.
   - Ага! - Франсуа победно потер руки. - мсье больше  не  сердится!  Теперь
пойду подберу для мсье жилет!
   Сидя на корточках перед своим хозяином и надевая ему чулки,  он  поспешил
поделиться новой информацией:
   - Мне случалось бывать в этой стране и  раньше.  Я  хорошо  знаю  местные
порядки и обычаи. Я понимаю английский. Почти все! Они все глупые люди,  эти
англичане, кроме мсье, разумеется, который больше француз,  чем  англичанин!
Но никогда, никогда я  еще  не  имел  несчастья  встретить  такого  ужасного
англичанина, как слуга дяди мсье, этого  Моггата.  Такой  неучтивый,  такой,
невежливый! Он посмотрел на меня подозрительно! Нет слов, мсье, как он низок
и противен! Он думал, что я подниму его сюртук, а я решил, что  это  половая
тряпка, и вытер об него ноги. Я говорил  с  ним  очень  вежливо,  как  этого
требовал мсье. А он прикинулся, что совсем не понимает меня!  Меня,  который
говорит по-английски почти так же, как и по-французски! Мсье  желает  надеть
эти туфли?.. Я скажу ему, что я его презираю! Он отвратительно фыркает носом
и говорит "маленький лягу