нить понравившееся слово.
     - Господи, помилуй! - испуганно воскликнул Том. - Эдмунд, ни в коем случае не повторяй то, что я сейчас сказал! И еще! Ты должен повежливее разговаривать с сэром Наджентом! - и, дождавшись, когда мальчик немного отбежит вперед, строго отчитал Фебу:
     - А тебе не следует потакать его грубости с Фотерби.
     - А я и не потакаю, - не согласилась Феба Марлоу, но на ее лице появилось слегка виноватое выражение. - Просто мне кажется лишним одергивать Эдмунда, когда он ругает сэра Наджента. Если мальчик перестанет грубить ему, Фотерби может решить оставить его у себя. И ты не можешь отрицать, Том, что, если сэр Наджент действительно невзлюбит Эдмунда, это только сыграет нам на руку... Тогда будет значительно легче убедить леди Ианту отдать сына.
     - У тебя нет никаких моральных устоев! - пробормотал Том. - Смотри только, чтобы мальчишка не вывел Фотерби из себя слишком сильно, иначе тот убьет его. Сэр Наджент, по-моему, сейчас не в настроении терпеть насмешки этого постреленка. Это маленькое чудовище с издевкой интересуется у него, может ли он достать муху из лошадиного уха или еще чем-нибудь в том же духе, а потом высокомерно заявляет, что его дядя Вестр может это сделать. На мой взгляд, этого вполне достаточно, чтобы наш напыщенный простофиля окончательно сошел с ума.
     Феба рассмеялась и сказала:
     - Да откуда взяться чувству юмора у сэра Наджента? Человеку не до шуток, если его невеста болеет, а пасынок относится к нему с презрением! Согласись, у бедняги получился кошмарный медовый месяц!

***

     Но оказалось, что совсем не эти печальные обстоятельства отняли у сэра Наджента спокойствие и душевное равновесие. После обеда Фотерби, застав мисс Марлоу в одиночестве в общей столовой, открыл ей истинную причину своего неудовольствия. Ему не нравилась "Красная рыба". Сначала это неожиданное признание вызвало у Фебы немалое удивление, поскольку мадам Боннет, мало того, что отлично готовила, но еще и обращалась к сэру Надженту с необычайным почтением, стараясь во всем ему угодить. Короче, по мнению Фебы, даже самый требовательный и взыскательный гость не мог бы пожелать большего. Все слуги, начиная от официанта и кончая сапожником, стремглав мчались, чтобы выполнить малейшее желание Наджента Фотерби. Лишь через несколько минут Феба начала понимать, в чем дело. Сэр Наджент раньше никогда еще не опускался так низко и не останавливался в подобной дешевой гостинице. Его самолюбию был нанесен страшный удар тем, что он оказался в "Красной рыбе". Это с его-то высоким происхождением и страстью выставлять напоказ собственную персону! Если для большинства людей оказаться в центре внимания - не очень приятная ситуация, то для сэра Наджента, самого богатого человека в Англии, это было необходимо, как воздух. Ему доставляло невероятное удовольствие удивление, вызываемое у всех дорожной каретой Ианты. Сэр Наджент Фотерби испытывал прямо-таки наслаждение, когда владельцы гостиниц, согнувшись вдвое от подобострастия, препровождали его в лучшие апартаменты, зная, что за ним с завистью следят десятки глаз. А в "Красной рыбе" ничего подобного не было. Правда, если бы Фотерби удалось приобрести "Английскую гостиницу" и выселить из нее всех гостей, он оказался бы почти в таком же положении, но зато каким шикарным жестом выглядела бы покупка целой гостиницы! Новости об эксцентричном поведении заезжего англичанина мигом бы разлетелась бы по Абвилю. С каким бы трепетом горожане показывали на него пальцами при его появлении на улице! Снять дешевую гостиницу на тихой окраине - это тоже может кому-то показаться эксцентричным поступком
, но отсюда он никак не мог демонстрировать жителям Абвиля свое сказочное богатство. У него даже закрались серьезные сомнения, знал ли о его приезде сюда кто-нибудь, кроме гостиничной прислуги.
     Естественно, Фотерби не стал откровенничать об этом с мисс Марлоу, но Феба, догадавшись о его печалях, решила, что такая гордыня еще более забавна и противна. В душе Феба посмеивалась над поведением Наджента Фотерби, но к ее веселью примешивался горький осадок, что этот богатейший кладезь нелепостей и глупостей, скрывающийся под щегольской внешностью, остался до конца нераскрытым ей, когда она писала "Пропавшего наследника". Такой яркий персонаж, сэр Наджент Фотерби, так и просился на страницы книги. Феба увлеклась разработкой сюжета нового романа, главным героем которого стал бы сэр Наджент, но она облегченно вздохнула (ведь ее предыдущее приключение в мире литературы закончилось такой катастрофой), когда в столовую вошел мастер Рейн в сопровождении своего нового четвероногого друга.
     ...Мадам Боннет звала щенка "Тото", но гостям он был известен как "Чин"*. Это несоответствие в кличках было вызвано небольшим недоразумением между владелицей "Красной рыбы" и мастером Рейном. Эдмунд, поборов свою неприязнь к иностранцам ради желания подружиться со щенком набрался смелости, отправился на кухню и поинтересовался его именем у мадам Боннет. Не совсем поняв вопрос, мадам ответила: "Чин", - и после того, как мальчик повторил, радостно кивнула и захлопала в ладоши. Так щенок стал Чином...
     Сэр Наджент встретил приемного сына настороженно, но Эдмунд пришел не к нему, а к Фебе за цветными мелками, которые ему купил Том. Чин, по словам Эдмунда, был непрочь, чтобы его нарисовали. Когда мальчику дали мелки и бумагу, он сел на пол и с головой погрузился в свои фантазии. Чин сидел рядом, радостно постукивая хвостом по полу.
     Увидев, что Эдмунд занят рисованием, сэр Наджент возобновил беседу, принявшись вновь мерить шагами комнату и перечислять свои печали.
     Этим утром сэр Наджент оделся в свой самый элегантный костюм. Он состоял, кроме белых панталон и знаменитого галстука Фотерби, из высоких сапог, ботфортов, украшенных большими золотыми кисточками. Эти сапоги сэр Наджент надел в тот день впервые. Хоби специально сделал их для него, и даже известный денди, лорд Петершам, не мог похвастаться такими потрясающими сапогами. Пока сэр Наджент разгуливал по столовой, кисточки покачивались в такт шагам, как и было задумано. На такие украшения нельзя было не обратить внимания, и даже щенок сомнительного происхождения не мог остаться равнодушным к их достоинствам.
     Золотые кисточки очаровали Чина. Он несколько минут не сводил с них завороженного взгляда, борясь с искушением, но оно оказалось слишком сильным, чтобы можно было устоять. Щенок встал, подошел поближе, чтобы с одного прыжка достигнуть цель, и ухватил зубами одну из кистей.
     Сэр Наджент, воскликнув что-то нечленораздельное, попытался отогнать щенка, но тот сердито зарычал и потянул еще сильнее, виляя при этом хвостом. Эдмунд весело рассмеялся и захлопал в ладоши. Этот всплеск невинной радости вызвал у сэра Наджента поток таких яростных ругательств, что Феба поспешила на помощь щенку.
     Войдя в столовую, Том оказался свидетелем бурной сцены. Чин возбужденно лаял, сидя на руках у Фебы. Эдмунд заливался смехом. Петт, прибежавший на гневные крики своего хозяина, стоял перед ним на коленях и приводил помятую кисточку в первозданный вид. И, наконец, сэр Наджент, красный от ярости, перечислял в несдержанных выражениях различные виды казни, которые заслужил Чин.
     Том не растерялся и хладнокровно повелел Эдмунду унести Чина из столовой; тот без единого возражения повиновался. Потом юноша бросил хмурый взгляд на хихикающую Фебу и несколько успокоил сэра Наджента, пообещав, что отныне Чину будет запрещено появляться в столовой.
     Узнав о запрете для своего любимца, Эдмунд пришел в негодование и попросил Тома побольнее щелкнуть сэра Наджента по носу, за что получил сильный нагоняй. Обиженный до глубины души, мальчик удалился с Чином на кухню, где его угостили изюмом, марципанами и засахаренными лимонными корками. Он просидел на кухне до вечера, забавляясь с куском теста. На следующий день сэр Наджент мудро решил не надевать свои роскошные новые сапоги, а Эдмунд немало удивил своих покровителей неожиданно примерным поведением. Мальчик вел себя так тихо и мирно, что Фотерби начал поглядывать на него с нежелательной для Фебы и Тома благосклонностью. После обеда пошел дождь. Эдмунд нарисовал несколько сомнительного сходства портретов, которые великодушно посвятил Фебе, после чего стал было впадать в уныние, но тут его внимание привлекли следы капель дождя на окне. Он взобрался на стул и проследил пальцем путь медленно катящейся капли. По улице проехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей, и остановился около "Красной рыбы".
     Эдмунда заинтересовало появление экипажа, так же как и Фебу, которая, заслышав шум, подбежала к окну. Она давно надеялась услышать эти звуки. Фаэтон остановился, и ее сердце учащенно забилось в ожидании.
     Дверца экипажа открылась, и из кареты легко выпрыгнул мужчина в плаще с капюшоном, он что-то сказал форейторам и вошел в гостиницу.
     С губ Фебы слетел тихий вздох. Мастер Рейн пронзительно взвизгнул и бросился через всю комнату к двери с криками:
     - Дядя Вестр! Дядя Вестр!
     Эдмунду немалых усилий стоило открыть дверь. Он продолжал изо всех сил кричать: "Дядя Вестр!", когда Сильвестр вошел в столовую. Герцогу Салфорду пришлось остановиться на пороге, потому что племянник крепко обхватил его колени. Герцог нагнулся, чтобы освободиться от крепких объятий Эдмунда, и спросил:
     - Это ты опять так шумишь, несносный мальчишка?
     - Дядя Вестр! Дядя Вестр! - не унимаясь, вопил Эдмунд. Сильвестр рассмеялся и подбросил мальчугана высоко в воздух.
     - Эдмунд! Эдмунд! - насмешливо произнес он. - Ради Бога, смотри не задуши меня! Ах ты, грубиян! А еще племянник!
     Феба Марлоу продолжала стоять у окна с таким видом, будто не верила своим глазам. Бурное приветствие, которое Эдмунд устроил своему злому и бессердечному дяде, вызвало у нее легкое изумление. Нельзя сказать, что Феба была так уж сильно удивлена, но все же девушка не ожидала увидеть такой необузданный восторг. Если ее что-то и поразило, так это сам герцог Салфорд, который так обрадовался племяннику. Герцог сейчас, по ее мнению, совсем не был похож на того надменного, высокомерного мужчину, который отчитывал ее на балу у Каслрегов. Образ, который сохранился в ее памяти, и вызывал такие болезненные воспоминания, быстро растаял, а вместе с ним исчезло и смущение, которое заставляло Фебу бояться его появления так же сильно, как и хотеть его.
     - Скажи Плохому Человеку, что я не его маленький мальчик! - попросил Эдмунд. - Мама говорит, что я тебе не нужен, дядя Вестр, но ведь это не так, правда?
     Эти слова были произнесены с таким трогательным видом, что Феба не смогла удержаться и рассмеялась. Сильвестр резко оглянулся, в его глазах что-то мелькнуло, и Фебе показалось, что он собирается направиться к ней. Но через долю секунды странное выражение исчезло из его глаз, и он не сдвинулся с места. Вернулись воспоминания о последней встрече на роковом балу, и Феба поняла, что ее так и не простили.

***

     Герцог Салфорд заговорил не сразу. Он сначала поставил Эдмунда на пол, а потом сказал:
     - Вы меня удивили, мисс Марлоу... Хотя, пожалуй, ваше присутствие здесь можно было бы и предвидеть, если дать себе труд задуматься над этим событием.
     В его бесстрастном ровном голосе не проявлялись бурные чувства, которые кипели у него в груди. Чувства были разными, но самым сильным из них был гнев. Сильвестр злился на Фебу Марлоу, которая, по его мнению, помогла Ианте похитить Эдмунда, и проклинал самого себя за то, что на какую-то долю секунды был безумно рад видеть ее. Это противоречие привело его в такое бешенство, что он не произнес ни единого слова до тех пор, пока не взял себя в руки. С того злополучного бала у Каслрегов Сильвестр пытался отогнать все мысли о Фебе, но безуспешно. Однако, размышляя над ударом, нанесенным ему в спину, герцог Салфорд по крайней мере с облегчением решил, что избавился от безрассудного увлечения. Забыть о ссоре оказалось довольно трудно, ведь Феба Марлоу выставила его на посмешище перед всем светом, и это уже само по себе являлось оскорблением. Правда, если бы прототип злодея, созданного ею, был неузнаваем, он мог бы даже не придать всему этому значения. По крайней мере, он так думал. Однако, когда Сильвестр пришел к матери, порекомендовавшей ему прочитать "Пропавшего наследника", и собрался вернуть книгу и заявить, что роман слишком абсурден, чтобы вызвать хотя бы мимолетное негодование, он прочел в глазах герцогини тревогу.
     - Какой же я граф Уголино! - воскликнул изумленный Сильвестр. - О, я согласен с бровями, но все остальное не мое!
     - Конечно, портрет графа написан слишком гротескно и немного преувеличен, - согласилась герцогиня.
     - Значит, я похож на этого отвратительного человека? - помолчав немного, спросил Сильвестр. - Такой же нестерпимо гордый, такой же безразличный... с таким же высоким мнением о собственной персоне, что... мама, скажи!
     Герцогиня быстро проговорила, протягивая руку сыну:
     - Я никогда не считала тебя плохим человеком, Сильвестр! Но я иногда спрашивала себя, не стал ли ты немного холоден... нет, нет, не ко мне, а может, по отношению к другим?
     Сильвестр, пораженный сказанным, молчал. Значит, Уголино являлся гротеском, карикатурой, но карикатурой, которую можно было без труда узнать. И поскольку герцога Салфорда вынудили поверить в сходство с графом Уголино, его раздражение, как и следовало ожидать, вспыхнуло и переросло в неведомый ему доселе гнев.
     Теперь герцог Салфорд смотрел на Фебу Марлоу, замершую в противоположном углу столовой, и убеждал себя, что перед ним - его злой гений. Она впутала его в свое смехотворное бегство из дома, заставила уделять себе явно повышенное внимание перед глазами заинтригованного общества. Сильвестр уже давно забыл, что его первоначальным намерением все-таки было завоевать уважение мисс Марлоу и заставить эту несносную девчонку пожалеть о том, что она собиралась отвергнуть его предложение. Эти мысли остались в далеком прошлом. Он не сомневался, что "Пропавший наследник" был написан задолго до того, как они близко познакомились, но Феба Марлоу пальцем о палец не ударила, чтобы приостановить издание книги, и не предупредила его. Она сама спровоцировала его недостойное поведение на том проклятом балу. Что заставило его быть таким жестоким, он так до сих пор и не понял. Сильвестр не собирался даже упоминать о ее книге, но намеривался вести себя с ней так, чтобы она сама увидела, какую большую ошибку допустила, сделав его графом Уголино. Герцог Салфорд был уверен, что может полностью контролировать свои эмоции, но как только в танце он обнял Фебу за талию, его захлестнул гнев и горькая обида. Когда девушка вырвалась от него в слезах, он страшно разозлился, чувствуя, что сам подтолкнул ее к такому опрометчивому шагу. И вот сейчас он нашел мисс Марлоу в Абвиле, и она опять посмеялась над ним. Сильвестр ни минуты не сомневался, что именно роман Фебы Марлоу подсказал Ианте идею бежать из Англии. Но раньше герцогу казалось, что сама Феба совсем не хотела этого, теперь же ему пришла в голову мысль, что девушка была в курсе всех планов его невестки.
     Феба тревожно наблюдала за Сильвестром, не зная, о чем он думает, и после долгой паузы, наконец, спросила сдавленным голосом:
     - Я полагаю, вы не получили мое письмо, герцог?
     - Не имел такого удовольствия... Как мило с вашей стороны написать мне письмо! Не иначе, как сообщить в нем о бегстве Ианты?
     - У меня не могло быть другой причины писать вам.
     - Должен вам заметить, вы напрасно беспокоились. Стоит прочитать вашего "Пропавшего наследника", мисс Марлоу, и нетрудно предположить, как будут развиваться события. Признаюсь, я до самой последней минуты не подозревал, что вы будете помогать моей невестке, но, конечно, оказался не прав. Только когда я обнаружил, что Ианта забрала Эдмунда одного, без няньки, то сразу догадался о ее планах. Вы решили помочь ей, разозлившись на меня, или почувствовали, что в Лондоне для вас стало слишком неуютно, и надумали скрыться за границей?
     Слушая эти возмутительные обвинения, Феба сначала перепугалась, а потом ее охватила досада, не уступающая по силе раздражению Сильвестра, только ей не удалось ее скрыть. Герцог Салфорд говорил негромко, и в его речи сквозило презрение. Фебе не удалось твердо произносить слова и голос ее заметно дрожал, когда она ответила:
     - Разозлившись на вас?
     Эдмунд опередил Сильвестра и смущенно сказал:
     - Феба - мой друг, дядя Вестр. Ты... ты сердишься на нее? Пожалуйста, не сердись. Я люблю ее почти так же сильно, как Кейгли.
     - Вот как, мой дорогой? - переспросила Феба мальчика. - Услышать это из твоих уст - настоящая похвала! Никто ни на кого не сердится. Твой дядя просто шутит, вот и все! - Она посмотрела на Сильвестра и произнесла, стараясь придать своему голосу более естественную интонацию:
     - Наверное, вы сейчас желаете поговорить с леди Иантой? Сожалею, но ей нездоровится... у нее грипп.
     Герцогу стало неловко, что он совсем позабыл о племяннике, который не отпускал его руки во время всего разговора.
     - Надеюсь, Фотерби пребывает в отличном здравии? - запальчиво спросил он.
     - Сэр Наджент вполне здоров. По-моему, он сидит у постели леди Ианты. Я сейчас сообщу ему о вашем прибытии. - Девушка улыбнулась Эдмунду. - Пойдем посмотрим, не готов ли торт, который обещали испечь тебе на ужин?
     - Нет, лучше я останусь с дядей Вестром! - решил мальчик.
     - Эдмунд, иди с мисс Марлоу, - велел Сильвестр. - Мне нужно поговорить с сэром Наджентом.
     - Ты перемелешь ему кости? - глаза Эдмунда загорелись надеждой.
     - Нет, конечно. Как я могу перемолоть кости сэру Надженту? Я не великан и не живу на верхушке стебля фасоли... А сейчас иди!
     Эдмунд с понурой головой вышел из столовой. Сильвестр бросил на стул плащ и подошел к огню.
     Ему не пришлось долго ждать сэра Наджента. Через несколько минут этот "утонченный и изысканный" человек вошел в комнату со словами:
     - Провалиться мне на этом месте! Никогда не был более удивлен в своей жизни! Как поживаете, герцог?.. Чертовски рад видеть вашу светлость!
     Это совершенно неожиданное приветствие смутило Сильвестра.
     - Рады меня видеть? - недоуменно повторил он.
     - Не просто рад вас видеть, а чертовски рад! - поправил его сэр Наджент. - Ианта была уверена, что вы нас не найдете. Думала, что вы не захотите поднимать шум. Я бы не стал держать пари, но должен признаться, не ожидал увидеть вас так быстро. Черт побери, примите мои поздравления, герцог! Без шума и пыли... Но как вы так молниеносно взяли след, известно, наверное, одному Богу!
     - Мне нужны не ваши поздравления, Фотерби, а мой племянник, опекуном которого я являюсь! - покачал головой Сильвестр. - Будьте так любезны объяснить мне, чего вы хотели этим добиться? Зачем вы привезли Эдмунда во Францию?
     - Вы поставили меня в затруднительное положение, герцог, - не стал кривить душой Фотерби. - Сэр Наджент редко проигрывает. Не сомневаюсь, стоит вам порасспрашивать людей, и вы узнаете, что сэр Наджент Фотерби очень проницательный человек, но на этот вопрос я вам не могу сказать что-либо. Не стану от вас скрывать, что всякий раз, когда я спрашиваю себя, какого черта привез этого мальчишку во Францию, я не нахожу ответа! Вы доставили мне немалую радость, когда заявили, что хотите его забрать... Вы ведь приехали за Эдмундом, не так ли?
     - Да, и заберу его во что бы то ни стало!
     - Ловлю вас на слове, сэр, - мгновенно откликнулся сэр Наджент. - Наджент Фотерби не принадлежит к тем людям, которые сомневаются в слове джентльмена. Давайте обсудим это дело.
     - Здесь абсолютно нечего обсуждать! - отмахнулся Сильвестр.
     - Напротив, уверяю вашу светлость, что обсуждение очень даже необходимо, - серьезно возразил Фотерби. - У мальчика есть мать, которая в данный момент больна. Ее чувства следует щадить.
     - Только не мне! - резко произнес Сильвестр.
     - Конечно, не вам! Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что щадить и лелеять леди Ианту - не в