лась неудачей. В конце концов она вынуждена была признать, что в библиотеке нет ничего, что могло бы ее отвлечь в этот вечер.
     В коридоре она опять остановилась, решая, вернуться ли ей в спальню и бороться с бессонницей один на один или выпить чашку горячего молока. Решение не заставило себя долго ждать. Она повернулась и пошла в направлении кухни.
     Позже, вспоминая об этом, Мерседес четко признавалась, что на самом деле она не очень-то хотела молока - ни холодного, ни горячего, - поэтому и прошла мимо лестницы, ведущей на кухню. Ни о какой другой причине, заставившей ее пройти дальше по коридору, она не подумала. Дом уже погрузился в мрачноватую тишину, ни один! звук не привлек ее внимания, и за исключением ее собственной тени, идущей рядом с ней вдоль стены, не было! заметно никакого движения. Смешно было даже предположить, что ее могло что-то вынудить искать убежища в саду, но она ощущала непреодолимое влечение. Она пыталась объяснить себе это как потребность в каком-то очищении, как возможность освободиться от унижения, перенесенного недавно в саду.
     Она вышла на галерею и вдруг увидела человека, которого меньше всего ожидала здесь встретить. Это был Колин Торн.
     Он сидел на широкой гранитной балюстраде, одна нога, согнутая в колене, подтянута к груди, а другая вытянута вдоль гладкой серой каменной ограды. Правая рука покоилась на колене, левую он закинул за голову, разглядывая ночное небо. Его волосы, отражая свет звезд, светились в темноте как маяк. Строгая линия профиля четко вырисовывалась на фоне черного неба. Мерседес была поражена его спокойствием, почти неестественной неподвижностью его позы и боялась нарушить его одиночество. Ей вдруг пришло в голову, что Колин Торн - это человек, которому нелегко обрести спокойствие, но сейчас - намеренно или случайно - он его нашел.
     Она хотела было незаметно вернуться в дом, но почему-то медлила, подняв, как и он, глаза к небу. Тихонько задув свою свечу, она ждала, пока глаза привыкнут к темноте. И вот на иссиня-черном небосводе засветились булавочные головки звезд и стала видна таинственная бездонная россыпь Млечного Пути. Над самым горизонтом она различила созвездие Стрельца, а выше - яркие звезды Кассиопеи.
     - Вы хорошо знаете звезды?
     Его голос донесся до нее как бы издалека, он был спокоен и чист, будто раздавался над водой. Она опустила глаза, чтобы посмотреть на него, и обнаружила, что он даже не шевельнулся, даже головы не повернул в ее сторону. Это все свеча, она выдала ее! Видно, он уловил боковым зрением ту короткую вспышка света, когда Мерседес вышла из темноты коридора на галерею. Она не знала, насколько удобно сейчас раскрывать свое присутствие.
     - Простите, - сказала она спокойно. - Я не предполагала...
     Он не дал ей договорить.
     - Я спрашиваю, вы знаете звезды?
     - Совсем немного.
     Все еще глядя вверх, он кивнул.
     - Вон Полярная звезда, - сказал он. - Северная звезда. Она из тех, которые обязательно нужно знать.
     - Я редко ее нахожу.
     Он небрежно позвал ее правой рукой:
     - Идите сюда, я покажу вам.
     Мерседес с сомнением оглядела себя. Плотная ночная рубашка да еще просторное домашнее платье надежно укрывали ее с ног до головы, и все же ей казалось неудобным находиться в его обществе в таком виде. Ее, кажется, нисколько не смущало то обстоятельство, что прошлой ночью она гораздо меньше беспокоилась о приличиях, когда, полураздетая, находилась в его постели. Там по крайней мере ее поведение было оправдано вполне определенной целью. Она твердо знала, что ей нужно выполнить приказ дяди, и, хотя она ощущала смущение, сознание этой цели помогло ей отстраниться от своих действий.
     Сейчас ее ничто не защищало, кроме собственных понятий о том, что правильно, а чего не следует делать. Но Мерседес больше беспокоило, что в присутствии Колина Торна она, казалось, готова была пересмотреть все свои нравственные устои.
     Она стояла, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, но, когда он повернулся и посмотрел на нее своими темными глазами, она наконец решилась и сделала шаг вперед.
     Мерседес туго затянула пояс своего просторного платья и подошла поближе. Этот жест не укрылся от взгляда Колина, но он вовремя поднял лицо к небу, чтобы спрятать улыбку. Указав на Большую Медведицу, он объяснил, как использовать две звезды с одной стороны ковша, чтобы найти Полярную звезду.
     - Она как раз будет на кончике ручки ковша Малой Медведицы, - объяснил он.
     - Я всегда почему-то думаю, что она должна быть ярче, - сказала она, вздыхая. - О ней так много говорят, и, кажется, она должна быть самой яркой из всех звезд на небе.
     - Она отличается от других не размерами, а своим постоянством. И поэтому она так любима мореплавателями.
     Мерседес подумала, что это описание очень подходит к ней самой. В Уэйборн-Парке она не была самой яркой звездой, но почему-то все вокруг всегда ждали от нее руководящих указаний. Иногда она ощущала всю тяжесть этой ноши.
     - Интересно, а у нее самой есть центр, вокруг которого она вращается?
     Колин посмотрел на нее, слегка прищурив глаза. Он изучал ее профиль. Она все еще смотрела в небо. Интересно, заметила ли она, что сейчас говорила вслух? Сложный путь ее мыслей можно было заметить лишь по едва заметно опустившимся уголкам ее рта. Он вдруг увидел, как она вздрогнула. Он не ошибся относительно причины - она была вне ее. Он знал кое-что о демонах, которые мешают спать и леденят душу. Совсем нетрудно распознать их, когда они приходят не к тебе.
     - Вот это Дракон, - сказал он, указывая рукой немного пониже. - Дракон. Его хвост находится между двумя Медведицами.
     Она кивнула:
     - Да, я вижу.
     Было так естественно приблизиться к нему, чтобы посмотреть на звезды с его точки зрения: она могла бы увидеть небо более ясно, если бы посмотрела на него глазами Колина.
     Колин взял у нее из рук свечу и отставил в сторону.
     - Выше - созвездие Близнецов. Их самые яркие звезды - Кастор и Поллукс.
     - Сыновья Зевса.
     - Правильно.
     - Какая из них ярче?
     - Поллукс.
     Она издала тихий звук, означающий что-то среднее между благоговейным трепетом и чувством удовлетворения.
     - Мой отец любил смотреть на небо, - задумчиво сказала она, помолчав. - Он вот так же выходил сюда по ночам с телескопом и мог находиться здесь часами. Иногда и я сидела с ним, но обычно меня прогоняли в постель. И уже из своего окна я видела, как к отцу приходила мама. И я даже немного ревновала ее к нему в такие минуты.
     Это признание вырвалось у Мерседес неожиданно и застало ее врасплох. Наклонив голову, она молча рассматривала носки своих туфель. Если бы можно было просто отшутиться!
     - Я об этом не вспоминала уже много лет, закончила она.
     И Колину подумалось, что сегодняшняя ночь как раз такая, когда вспоминаются сокровенные вещи, хранящиеся где-то в самых дальних, в самых потаенных уголках сознания. Было что-то такое в необъятности этого черно-синего неба и ясном сиянии разбросанных по нему звезд, что заставляло память так же свободно переходить от одного воспоминания к другому, как глаза - от звезды к звезде.
     - Вы, наверное, были совсем маленькая, когда умерли ваши родители? - спросил он.
     Его вопрос помог ей собраться.
     - Мне было четыре.
     Колин так и думал. Мерседес и Декер были примерно одного возраста. Когда он думал о брате, ему было очень трудно представить его взрослым. Он так и остался для него ребенком, каким был, когда его забрали из работного дома. Теперь, глядя на Мерседес, он наконец по-настоящему понял, что Декер ведь тоже вырос.
     - Вы хорошо запомнили их?
     - Что вы имеете в виду?
     - Вы помните, как они выглядели? Как они двигались, разговаривали? Может быть - что вы вместе с ними делали?
     Это были совсем не те вопросы, к которым она привыкла. О ее родителях если и упоминали, то только в связи с их смертью. Если вдруг в разговоре касались этой темы, то обычно лишь за ее спиной, для того чтобы объяснить, как она превратилась в бедную родственницу.
     - Трудно сказать... Помню ли я, как они выглядели? - спросила она сама себя. - В нашей галерее всегда висели их портреты, и они напоминали мне об их внешности, когда моя собственная память затуманивалась.
     Она зорко следила за тем, чтобы дядя не продал портреты. Мерседес была уверена, что он не сделал этого только потому, что ему было неудобно торговаться с чужими людьми и назначать цену за фамильные портреты, а совсем не потому, что он не мог получить за них больших денег.
     - В следующем году мне будет столько же лет, сколько было моей матери, когда она умерла, и теперь я могу сказать, что никогда по-настоящему не понимала, что она была молодая.
     - Сколько же было вашему отцу?
     - Двадцать девять.
     - Мой возраст, - тихо сказал он. - Да, это действительно можно понять только теперь. Она кивнула:
     - Не знаю, смогу ли вспомнить что-нибудь еще. Я сейчас рассказала вам о том, как мы с отцом разглядывали звезды, но я никогда не вспоминала раньше ни об этом... ни о том, как я не хотела, чтобы он отсылал меня спать. - Она замолчала и попыталась перейти к другой теме:
     - Я знаю, мои родители пользовались симпатиями в своем кругу. Об этом мне говорила тетя Джорджия. Но я также знаю, что они жили в основном в Уэйборн-Парке, а не в Лондоне, даже в мае - июле, то есть во время светского сезона.
     - Вы и это знаете? А брали они вас с собой в Лондон?
     - Нет, не думаю. Я по крайней мере не помню. Все мои воспоминания о родителях связаны только с этим поместьем. Помню, как отец посадил меня на пони в тот день, когда мне исполнилось три года. Я как сейчас вижу маму: она стоит на выгуле, заслонясь руками от солнца, и следит за нами через щелочки между пальцами. - Мерседес грустно улыбнулась. - Бедная мамочка. Для нее это была, наверное, настоящая пытка: ждать, что я могу упасть и разбить голову. Папа непременно хотел, чтобы я научилась ездить верхом.
     - И вы научились?
     - Должно быть, научилась. Не могу себе представить, чтобы я могла разочаровать своего отца. Но я больше никогда не ездила верхом.
     - Почему?
     - Лошади вселяют в меня ужас, - просто сказала она. - Не думайте, что мой отец виноват в этом уж только потому, что настаивал, чтобы я села на лошадь, несмотря на мой страх. Я уверена, что потом я уже не боялась бы.
     - Так в чем же дело?
     Она искоса посмотрела на него и пожала плечами. - Не знаю. Временами я даже воображаю себе, что мне этого не хватает. Тогда я собираю в кулак всю свою волю и подхожу к дверям конюшни. Но дело кончается тем, что я здороваюсь с конюхом и делаю вид, что просто прогуливаюсь. Юбка для верховой езды выдает мои настоящие намерения, но Бен достаточно хорошо воспитан, чтобы не дать мне понять, что заметил это.
     Мерседес говорила об этом очень легко, но Колин догадывался, что на самом деле это давалось ей непросто. Его удивило уже то, что она вообще призналась в этом. За время своего короткого знакомства с Мерседес Лейден он узнал о ней точно только одно - она не бросала слов на ветер. Если говорит, что лошади вселяют в нее ужас, значит, она действительно парализована страхом перед этими животными.
     - Как умерли ваши родители?
     Мерседес ждала этого вопроса. Она могла отвечать по-разному, и на каждый ответ обычно следовала своя особая реакция. Она выбрала тот, который вызывал шок, заставляя людей лепетать что-то вроде извинений.
     - Их убили.
     Колин же наклонил голову в сторону и серьезно смотрел на нее. Потом он спросил:
     - Убийцу нашли?
     Она будто догадывалась, что он не склонен развивать эту тему. Своим односложным ответом она, напротив, разожгла его интерес.
     - Два человека были обвинены и повешены.
     - Они были виновны?
     - Что за странный вопрос?
     - Я думаю, он вполне оправдан. Или, может, я ошибаюсь, подозревая, куда могут привести обвинения, которые выдвигает против меня Северн? Разве он не надеется отправить меня на виселицу?
     Мерседес растерялась от таких суждений, но поняла, куда он клонит.
     - Моих родителей убили двое разбойников. Их нашли в таверне меньше чем в пяти милях от того места, где они совершили преступление: они там пьянствовали и распутничали с девками. Вместе с моими родителями был убит и кучер. У них нашли драгоценности моей матери. Этого было достаточно, чтобы обвинить их в убийстве.
     - Они не сознались?
     - Мои родители оказались последними жертвами в целой цепи ограблений и убийств на одном и том же участке дороги. Всего полгода до этого была точно так же убита другая супружеская пара. Они еще имели несчастье везти с собой троих детей.
     - Что же случилось с детьми? Мерседес свела брови, пытаясь вспомнить.
     - Я даже не знаю, рассказывали мне об этом или нет, - сказала она наконец. - Я давно об этом не думала. А что до убийц, то миссис Хеннпин говорит, что разбойники так и не сознались в преступлении.
     - Да, наверное, так и было, - сказал Колин.
     Он оперся головой о мраморный столб позади себя уставился в звездное небо.
     Мерседес немного повернулась, чтобы лучше его видеть. Его молчание было красноречивее всяких слов.
     - Вы не верите мне, - осуждающим тоном сказала она.
     - Я не сказал этого.
     - Да, но вы и не поверили. Вы не сказали это так, чтобы все сразу стало ясно.
     Он искоса посмотрел на нее:
     - Что это значит? Повторите еще раз!
     Губы Мерседес скривились в скептической улыбке.
     - Я не думаю, что смогу повторить, - сказала она. - Но вы и без того прекрасно понимаете, что я имею в виду.
     - Да, понимаю.
     Когда после этого признания не последовало ничего, кроме долгого молчания, Мерседес не стала его торопить. Она уже и раньше заметила, что он очень подозрителен, а их теперешний разговор явился еще одним тому подтверждением.
     - Расскажите мне о своей семье, - попросила она. Он знал, задав ей вопросы о семье, что подобный интерес будет обращен и на него. Но это совсем не означало, что он рад такому повороту.
     - Расскажите... У вас есть семья?
     - Нет.
     - Нет семьи? - Ей это показалось совершенно невероятным. Даже у нее есть двоюродные братья и сестры. - Как это может быть: совсем нет семьи?
     - Потому что ее нет. - Он немного смягчился, увидев ее недоуменный, нахмуренный взгляд. Она совершенно искренне огорчилась, услышав такую новость. - У меня нет семьи в том смысле, как вы это понимаете.
     Мерседес стало ясно, что больше вопросов задавать не следует. Пока. Просто не имеет смысла. Она широко, по-детски зевнула и смутилась, застигнутая врасплох. Это было первое проявление ее неимоверной усталости. Она взяла свою свечу, сдерживая второй зевок.
     - Спокойной ночи, капитан Торн.
     Он провел ее через галерею и на прощание сказал:
     - Закрывайте свою дверь, Мерседес.
     Ей снились огромные волны, разбивающиеся о скалы с такой силой, что их бесконечный грохот заставлял ее закрывать ладонями уши. И этот непрекращающийся, назойливый ритм в конце концов заставил ее проснуться. С легким стоном она повернулась на бок и открыла затуманенные усталостью глаза. Увидев, как дверь буквально ходит ходуном в тяжелой дубовой раме, она поняла наконец, что это и был источник шума.
     То, что в дверь стучали, само по себе было уже необычно. Близнецы не утруждали себя такой излишней вежливостью, сколько бы она их ни увещевала. Сильвия и Хлоя заходили в ее комнату очень редко, а миссис Хеннпин и служанки возвещали о своем намерении войти скорее царапаньем, чем стуком. Внезапно темп стука изменился, Теперь звучало стройное стаккато: тра-та-та-та. Быстрота, с которой удары следовали один за другим, ясно указывали на то, что здесь орудует не одна пара рук.
     - Бриттон, входи, - прокричала Мерседес, - и ты тоже, Брендан! Но пожалуйста, поосторожнее!
     Она снова улеглась и покорно ждала бешеной атаки близнецов. Дверь дрожала, но не открывалась. Судя по силе ударов, Мерседес поняла, что они занимаются этим уже давно. И только когда Брендан обиженно вскричал, что дверь, наверное, заперта, она наконец вспомнила о предостережении Колина и о своем решении последовать его совету.
     - Минуточку!
     Мерседес выскользнула из постели. Ее домашнее платье лежало на стуле, она накинула его, прежде чем впустить мальчиков.
     - Зачем ты ее закрыла? - потребовал объяснений Бриттон.
     Мерседес увидела, что он осторожно оглядывается кругом, будто подозревает, что в комнате кто-то прячется.
     Брендан безо всяких обиняков сказал то, о чем брат только подумал:
     - У тебя тут граф? Он что, опять вернулся, чтобы причинять нам неприятности?
     Мерседес застыла.
     - Граф? - спросила она сонно. - Ты, может быть, имеешь в виду капитана Торна?
     Подозрительное выражение вмиг исчезло с лица Бриттона.
     - Ох! - Он улыбнулся во весь рот. - Значит, у тебя здесь капитан Торн? Северн ищет вас обоих.
     - Северн уже здесь?
     Мерседес зажала виски руками, когда мальчишки ввалились в комнату. Они дружно полезли под кровать, будто собирались выгонять из-под нее Колина Торна.
     - Здесь никого нет, - сказала Мерседес, поглядывая на каминные часы. Был уже одиннадцатый час. Она прислонилась к двери, продолжая растирать висок ладонью. Ей казалось, что стук в дверь теперь переместился в ее голову. Мальчики уже самозабвенно прыгали по кровати. Она подняла руку, и они тут же остановились, не успев завершить очередной кульбит. Последний прыжок оказался таким сильным, что кровать закачалась.
     - Вы завтракали? - спросила Мерседес.
     - Уже давно, - сказал Брендан.
     - Уже давным-давно, - как эхо повторил его брат.
     - А Сильвия, а Хлоя?
     - Они ели вместе с нами, - ответил Бриттон.
     Брендан подтвердил кивком:
     - Сейчас они с Северном в гостиной. Он сказал, чтобы мы сходили за тобой, а мы и без него собирались это сделать.
     - Это мило с вашей стороны. Скажите ему, что я сейчас приду, и ждите меня в гостиной вместе с сестрами.
     Брендан сделал недовольное лицо, и брат в точности повторил его мину.
     - Он не любит, когда мы вертимся под ногами, - сказал Брендан.
     Мерседес улыбнулась:
     - Если бы это вас останавливало! Действительно, дразнить Северна было их любимым развлечением.
     - Ладно, идите.
     И она открыла дверь, приглашая их к выходу.
     Они спрыгнули с кровати и, хохоча до упаду, выбежали из комнаты.
     У Мерседес не было времени на угрызения совести, даже если бы она и чувствовала себя виноватой перед Северном. Она быстро умылась и не раздумывая надела платье в цветочек, чтобы Северну было ясно, что она не носит траур. Расчесав волосы, она быстро заплела французскую косу и перевязала ее ярко-зеленой лентой в тон маленьким листочкам на узоре платья. Она слегка пощипала кончиками пальцев щеки, чтобы вернуть румянец на побледневшее лицо, покусала губы, чтобы они снова стали яркими. На пороге гостиной она изобразила на лице приветливую улыбку.
     - Милорд, - сказала она, входя в комнату, - простите, что заставила вас ждать! Хлоя! Ты предложила чаю его светлости?
     Хлоя кивнула. Сидя на самом краешке дивана, она и не пыталась скрыть, что больше всего на свете ей хочется перенестись сейчас куда-нибудь в другое место. Сильвия была рядом и в той же позе. Вдруг обе одновременно повернули головы и посмотрели на тяжелые портьеры на окне.
     Это движение было таким бесхитростным и недвусмысленным, что Мерседес удивилась, почему Северн ничего не заметил. Наверное, ее появление в комнате отвлекло его внимание от девушек, и Мерседес была этому рада. Хлоя и Сильвия не простили бы сами себе и не получили бы прощения, если бы испортили близнецам задуманную ими шутку. Носки двух пар ботинок выглядывали из-под занавески, достаточно красноречиво говоря о том, каким образом близнецы на этот раз собираются подшутить над Северном.
     Ветерок, влетевший в открытое окно, качнул портьеры, открыв ноги мальчиков по щиколотку, и тогда они решили, что ждать больше нечего. Выскочив