ь есть специальное разрешение.
     Последние ее сомнения относительно его намерений жениться на ней рассеялись.
     - Что касается свадьбы...
     Колин замер от страха. Боясь пошевелиться, он осторожно посмотрел на Мерседес.
     - .. то я думаю, а не устроить ли ее в саду?
     Он наклонился и закрыл ей рот поцелуем. Неужели она даже не догадывается, что у него сейчас чуть не остановилось сердце! Он был склонен подумать и о том, что она наслаждается его страхом. Но то, что она наслаждалась поцелуем, было очевидно. Она обвила руками его плечи. Пальцы ее перебирали и теребили его волосы. А как сладко приоткрылся ее рот под его нетерпеливыми губами!
     Поцелуй, казалось, не прервался и тогда, когда Колин откинулся назад. Ее пальцы крепко прижимались к его плечам, будто не хотели отпускать его. Она вся тянулась к нему, а ее ясные серые глаза смотрели бесхитростно и... доверчиво. Это последнее он ощутил и как подарок, и как бремя. Он сам вызвал ее на это, хотя и знал, что сейчас не время. Мерседес откликнулась, не зная чего-то такого, что знал он. И эта неопределенность заставляла его хранить молчание.
     Он еще раз поцеловал ее, нежно и коротко, и встал.
     - Ты так и не сказала: позвонить, чтобы принесли обед?
     Не зная хода его мыслей, Мерседес подумала, что Колин просто разыгрывает из себя джентльмена. Ей очень хотелось сказать ему, что лучше бы он вел себя попроще, но она не решилась.
     - Да, пожалуйста, - сказала она вместо этого. - Я, кажется, проголодалась. Уже так поздно?
     - Восьмой час. Но тебе и в самом деле нужно было как следует отдохнуть. Ты была совершенно измучена. - Он потянул за парчовый шнурок. - И вообще, ты хоть раз заснула за эти несколько дней?
     Мерседес покачала головой. Она бессознательно сжалась и подтянула колени, натягивая на себя одеяло.
     - Дремала немножко, и то потому, что ничего не могла с собой поделать. Я не хотела спать. Мне казалось, что так я зря растрачиваю свою жизнь.
     Колину стоило большого труда удержаться и не подойти снова к ее постели. Сейчас его прикосновение подорвало бы силы Мерседес. А ей необходимо знать, что она выдержала это испытание, а не стала его жертвой.
     - Мне помогло, когда я в конце концов поговорила с Голубым Глазом, - сказала она.
     - С Голубым Глазом? Ты имеешь в виду Понтия Пайна?
     - Понтий? Так зовут этого карманника?
     Колин кивнул:
     - Понтий Пайн.
     - Довольно странно. Ты не находишь?
     - Так он назвал себя.
     Мерседес нетерпеливо махнула рукой.
     - Да нет, я хочу сказать - странно, что я ни разу не спросила, как его зовут. И он тоже не спросил меня. Я оценила эту его скромность.
     - Думаю, он наверняка знал, кто ты. Она пожала плечами.
     - Я об этом не подумала. Иначе не смогла бы говорить с ним о том, что я собиралась сделать, если бы было необходимо.
     Колин был озадачен.
     - О чем это ты?
     Мерседес покачала головой. Чуть рассеянная, печальная улыбка тронула ее губы.
     - Этого я тебе не скажу.
     - Не думай, что тебе удастся сохранить свою тайну, - сказал он. - Вспомни, именно Понтий выдал мне, что ты меня любишь.
     - А я и не говорила, что рассказывала ему все свои тайны. Это твои слова. Да и вообще я не думаю, что мы когда-нибудь еще услышим о мистере Пайне.
     Колин опять пощупал свой жилетный карман, удостоверяясь, что билеты до Бостона действительно пропали.
     - Ты права, - сказал он. - И я от души желаю ему попутного ветра. Если он доставил тебе хоть какое-то утешение, то он заслуживает такого поворота в своей судьбе.
     Мерседес чувствовала то же самое, но щедрость Колина вдруг показалась ей несколько подозрительной.
     - А может, ты сам приложил руку к этому повороту в его судьбе?
     - Что ты хочешь сказать?
     - Я хочу сказать, что, может, ты сам помог ему бежать?
     Колин непроизвольно потянулся рукой к затылку. Шишка была довольно приличная, и под пальцами все еще ощущалась сильная пульсация крови.
     - Конечно, - сухо заметил он. - Я сам попросил его ударить меня. Повернулся к нему затылком и показал, где стукнуть, чтобы было побольше впечатления и поменьше вреда.
     Задумчиво глядя на него, Мерседес сказала:
     - Вполне возможно, что так оно и было.
     Колин не успел ответить, потому что в этот момент Сильвия внесла поднос с обедом для Мерседес. Он помог ей открыть судки и расставить их на маленьком столике возле кровати. Миссис Хеннпин приготовила для Мерседес легкую пищу. Сочный аромат жареного цыпленка и маленьких подрумяненных картофелин наполнил комнату. Он заметил, что Мерседес наклонилась над столиком, с вожделением глядя на открытые блюда. Это был добрый признак хорошего аппетита. Во время своего заключения она отвергала не только сон. Миссис Хеннпин была в отчаянии, что Мерседес почти не притрагивалась к пище, которую она для нее готовила и отсылала.
     Сильвия поставила поднос Мерседес на колени и подсунула ей подушки под спину. Непривычная к такому баловству, Мерседес пыталась протестовать, заявив, что она не калека. Никто не обращал на ее протесты никакого внимания, разговаривая о ней между собой, словно ее лежачее положение сделало ее еще и глухой. И только когда ее удобно усадили и дали в руку вилку, Сильвия стала выговаривать Колину:
     - Миссис Хеннпин говорит, что вы находитесь здесь наедине с Мерседес достаточно долго и что если вы не собираетесь сейчас уходить, то я должна остаться с Мерседес в качестве компаньонки. - Для пущей важности Сильвия поводила пальчиком перед носом Колина. - А еще миссис Хеннпин сказала, что в следующий раз, когда вы вышвырнете ее из комнаты, она так просто не уйдет.
     Колин тихо вздохнул и отвел глаза, чтобы не встретиться с любопытным взглядом Мерседес.
     - Предательница, - сказал он Сильвии. И поднял руки, объявляя о капитуляции. - Ухожу, ухожу.
     Быстро наклонившись, он поцеловал Мерседес, прежде чем она успела нагнуть голову. Этот трюк смутил Мерседес и развеселил Сильвию. Колин, пятясь, вышел из комнаты, закрыв за собой дверь как раз в тот момент, когда Мерседес крикнула ему вслед, что он просто жулик и невоспитанный тип. Колин отметил про себя, что в ее голосе он что-то не почувствовал искреннего возмущения.
     Проливной дождь заставил провести всю церемонию не в саду, как они собирались, а в часовне Уэйборн-Парка. Мистер Фредрик волновался явно больше, чем жених и невеста, хотя все потом согласились, что он совершил обряд с особой торжественностью и трогательностью. Хлоя была просто в восторге от успеха своего нареченного.
     Миссис Хеннпин рыдала, а Сильвия, размышляя, сможет ли она сама когда-нибудь поклясться в верности, уронила лишь пару скупых слезинок. Близнецы были явно удивлены всей этой суматохой, хотя, по их мнению, капитан Торн выглядел просто здорово в своей черной визитке, черных брюках и замысловато завязанном гастуке. И он явно не был расположен сбрасывать их с корабля в море за их проказы.
     Собравшимся пришлось напрягать слух, чтобы услышать, как Мерседес произносит свою клятву, зато голос Колина звучал ясно и мужественно. Слова священника, что он объявляет их мужем и женой, одинаково потрясли их обоих. В первый раз они посмотрели друг на друга растерянно, менее уверенные в своем будущем, чем минуту назад.
     Молчаливое ожидание собравшихся заставило Колина наклонить голову, а Мерседес - поднять к нему лицо. Их взгляды встретились. Ее ясные серые глаза не дрогнули перед его черными - цвета полированного обсидиана. В его взгляде был вопрос, в ее - ответ.
     Он нежно прикоснулся губами к ее рту. Это был целомудренный поцелуй. Сдержанный, ритуальный. Нетребовательный, но полный обещаний.
     Когда Колин и Мерседес обратили свои лица к гостям, их встретило такое глубокое и напряженное молчание, как будто произошло нечто большее, чем обыкновенный поцелуй. Даже близнецы притихли.
     Колин лукаво посмотрел на Мерседес. Но ничего не сказал. А взгляд его говорил красноречивее всяких слов: да если бы он знал, что поцелуй может оказывать на ее семью и домочадцев такой мощный успокаивающий эффект, он целовал бы ее постоянно и прилюдно.
     Тишина эта тут же была смята восторженными поздравлениями и пожеланиями счастья на всю жизнь. Брендан бросился к Колину и так крепко обхватил его руками, что тот едва удержался на ногах. Бриттон тоже вцепился в него как клещ. В глазах Мерседес сверкнули слезы, но их вызвал не искренний порыв близнецов, а то, как сильно Колин был растроган их привязанностью.
     Великолепный свадебный завтрак был накрыт для всей семьи в столовой. Для прислуги в кухне тоже была приго-товлена праздничная еда и шампанское лично от Колина.
     Мерседес передалось веселое возбуждение, царившее за праздничным столом. Она не жалела, что церемония бракосочетания проходила не в саду, а в часовне, что невеста была не в белом, а в черном, - она почти и забыла об этой условности. Все это было совершенно не важно в сравнении с тем, как Колин смотрел на нее. И как ей могло показаться, что его глаза непроницаемы! Сейчас они были чисты и прозрачны. И если бы она была склонна краснеть, ее лицо расцвело бы как алая роза.
     Этот день во многих отношениях был похож на другие. Мерседес была полна решимости забыть как можно скорее про свой арест - она набросилась на счета и ведомости так яростно, будто не занималась ими по крайней мере несколько месяцев, а не несколько дней. Колин в компании с Хлоей и Сильвией уехал провожать мистера Фредрика в Глен-Иден и возвратился уже в сумерках. Потом его внимания потребовали близнецы, и он уступил им, сыграв с ними в вист и разбив их в пух и прах, хотя и позволил им вволю мошенничать. И только когда миссис Хеннпин решительно взяла их под свою опеку, Колин наконец оказался наедине с Мерседес.
     Он внимательно оглядел библиотеку, чтобы убедиться, что ни Хлоя, ни Сильвия не притаились где-нибудь в уголке. Удовлетворенный, он встал из-за стола, где играл в карты с близнецами, и приблизился к Мерседес, сидящей в кресле у окна. На коленях у нее лежала раскрытая книга, но она и не пыталась сделать вид, что читает. Она слишком часто смотрела в его сторону, чтобы можно было кого-нибудь обмануть.
     Утренний ливень сменился долгим обложным дождем. Во всех жилых комнатах дома растопили камины, чтобы не разводить сырость. Колин взял из рук Мерседес книгу и отложил в сторону. Она нисколько не возражала. Он протянул ей руку, и она молча встала, опираясь на нее.
     Перед поездкой в Глен-Иден он сменил парадную одежду на обыденную. Сегодня утром, одетый во фрак, он Показался ей каким-то незнакомым. Сейчас же, в своих штанах из буйволовой кожи и сапогах для верховой езды, он выглядел совсем по-домашнему. Он снял пиджак, когда играл с мальчишками, и остался в жилете цвета чуть темнее брюк. Его рубаха, несмотря на все его сегодняшние разъезды, почти не смялась. Он никогда не обращал внимания на моду, однако небрежная простота, с которой он носил одежду, всегда производила впечатление спокойствия и уверенности в себе.
     Колин увлек Мерседес к огню. Он бросил в камин полено, поправил дрова кочергой и пригласил ее сесть на ковер перед камином. Она посмотрела на него вопросительно, но согласилась. Колин налил вина в два бокала и только тогда сел с ней рядом. Мерседес взяла свой бокал и теснее прижалась спиной к груди Колина. Пляска огней в камине завораживала. Оранжевые и желтые, они суетливо облизывали поленья, пожирая их. Свет из камина окрасил волосы Мерседес невероятным богатством оттенков. Темно-шоколадные пряди вспыхивали то золотистым каштаном, то медью, и эта игра света вокруг ее лица казалась Колину интересней огненного танца в камине.
     Он дотронулся бокалом до стенок ее бокала, отвлекая ее внимание от огня.
     - Миссис Торн!
     Его хрипловатый тенор сразу заставил забиться сердце Мерседес.
     - Да?
     Он улыбнулся одними глазами.
     - Нет, это я так. Просто захотелось послушать, как это звучит. Мерседес Лейден Торн. Мне нравится.
     Ей тоже нравилось. Согласно улыбаясь, она потягивала вино.
     Глядя на нее, Колин вдруг испытал желание попробовать вкус вина на ее губах. Он взял у нее из рук бокал и поставил его на мраморную доску камина. Там же он оставил и свой бокал.
     Колин не вынашивал никаких особых планов обольщения. Огонь, вино, ковер у самого камина, где они сидели, - все это было скорее случайностью, чем замыслом. Он поднял ее подбородок. Кожа под его пальцами была такая нежная. Он чувствовал ее тепло и знал, что это не от огня камина. Он нашел губами ее влажный рот и почувствовал, как она на мгновение затаила дыхание.
     Он целовал ее долго и глубоко, восполняя тот целомудренный, скромный поцелуй, которым они скрепили свои клятвы. Она приникла к нему, а его руки бережно обхватили ее лицо и держали крепко, пока он нежно терзал ее губы. Мерседес чувствовала, как от этого поцелуя набухает ее грудь, твердеют соски, прижатые к шелку ее лифа. Она чувствовала этот поцелуй всем позвоночником и выгнулась дугой, чтобы плотнее прижаться к его телу. Между бедер она ощутила знакомое влажное тепло.
     Ей захотелось прижаться к нему еще крепче. Руками она обхватила его за плечи. Она поднялась на колени и в следующее мгновение уже сидела на нем, широко расставив ноги, сама не понимая, как это случилось. Ее платье и нижние юбки скромно легли вокруг нее, но она, раскачиваясь, страстно прижималась к бедрам Колина. Мерседес вся отдалась во власть своих рук и губ. Она откинула голову, обнажая шею, и губы Колина проложили дорожку от ее подбородка до ямочки между ключицами. Он расстегнул пуговицы сзади на ее платье и спустил его с плеч. На фоне темной ткани ее кожа мерцала перламутром.
     Корсет, лиф и рубашка полетели в сторону, и она предстала перед ним, обнаженная до пояса. Теперь она вся была перед его темными, почти черными глазами. С бьющимся сердцем она сама подняла его руки и положила себе на грудь. Она подвинулась так, чтобы ее соски пришлись прямо в середину его ладоней, а потом поднялась еще выше, предлагая ему ласкать ее грудь ртом.
     Мерседес застонала, когда его губы поймали ее сосок. Язык Колина нежно лизал его и втягивал. Он просунул руки под платье, поймал ее бедра и прижал ее прямо к паху. Ее тело забилось в ритмичных движениях. Она лихорадочно расстегнула ему жилет и рубашку и покрыла поцелуями его шею и плечи. Руки ее скользнули ему под рубашку, и он почти задохнулся от судорог, которые волной пробежали по его груди и животу. Ожидание ее прикосновения доставляло не меньше удовольствия, чем само прикосновение.
     Колин сдернул с нее панталоны и расстегнул свои брюки. Потом снова поднял ее и опустил прямо на свой восставший ствол. На секунду у нее потемнело в глазах, когда она почувствовала, что наполнена им. Нежными тонкими пальцами она крепко вцепилась ему в рубашку, чтобы иметь точку опоры. Наклонив голову, она прижалась к нему и прильнула к его губам поцелуем, который парализовал и его дыхание, и мысли. Все, кроме ощущений.
     Она медленно поднялась, мышцы ее сократились вокруг него, доставив невыразимое удовольствие. Она снова опустилась. На этот раз она задавала ритм, и это было мучительно сладко.
     Мерседес закрыла глаза, но он не мог заставить себя не смотреть на нее. Ничто в его жизни не предвещало этого дара, ниспосланного ему небесами. Нежные пальцы Мерседес в его волосах, ее губы на его коже, соитие их тел - все это не было для него главным. Она подарила ему чистоту и искренность чувств и до сих пор не растраченную, неистовую страсть своей души.
     Исцеляя его, она исцелилась сама. Мерседес была захвачена, затоплена наслаждением;
     Спину ей пригревал огонь камина. А Колин влажным кончиком языка ласкал ее грудь, теребил соски, вызывая не меньший жар. Его пальцы вынули шпильки из ее волос, и они водопадом обрушились на ее обнаженные плечи, а их запах напомнил ему о тех цветах, что были у нее в руках сегодня утром. Когда она наклонялась к нему, он глубоко вдыхал их аромат.
     Колин рукой скользнул по ее ноге и стал поглаживать внутреннюю часть бедра. Все тело Мерседес напряглось в ответ на это прикосновение. Он стал дразнить ее, всё больше приближаясь к месту их соития, пока она не прижала его руку ногой. Его пальцы коснулись ее самого сокровенного места, и в ответ она выгнулась дугой и непроизвольно вскрикнула. Он нашел губами ее рот, чтобы насладиться ее удовольствием.
     Грудь Колина напряглась. На спине и плечах поигрывали мускулы. Почувствовав это, Мерседес ускорила ритм. Он изогнулся под ней, сделав толчок, и перевернулся так, что она оказалась под ним. Он с силой вонзился в нее, исторгнув из нее глубинный, страстный стон.
     Дрожь сотрясла его тело, потом ее. Напряжение, соединившее их так тесно, теперь исходило этой дрожью. За несколько секунд наслаждение выкристаллизовалось, стало ощутимым. И потом сразу исчезло. Это была умиротворяющая летаргия. Они лежали не двигаясь и не разговаривая.
     Они, может быть, и провели бы так целый вечер, если бы Мерседес не встревожилась из-за случайной искры, вылетевшей из камина и чуть не опалившей ее волосы. Одну она оставила без внимания. Когда отскочила вторая, она села и заколола волосы на затылке.
     Колин видел, как ее изящные руки вскинулись к голове... как приподнялись ее груди. Ее кожа еще светилась отблеском их любви. Он вздохнул, когда увидел, что она поднимает бретельки своей рубашки. Но когда она наклонилась над ним, одна из них тут же упала. Тогда он удивился, как быстро Бог услышал его молитвы.
     - Почему ты улыбаешься? - прошептала она.
     - Это, должно быть, риторический вопрос, как ты его называешь.
     Она слегка поцеловала его.
     - Какой ты умный! - Взгляд Мерседес упал на двери библиотеки. - Ты их запер?
     - Немного поздно спрашивать об этом, ты не находишь? Ты уверена, что хочешь услышать ответ?
     Мерседес вскочила и направилась к двери, по пути поправляя платье. Она потрясла ручки. Дверь была на запоре. Повернувшись к Колину, Мерседес уперлась руками в бока.
     - Ты мог бы и сказать мне об этом, а не заставлять предполагать самое худшее.
     Он сел и стал приводить в порядок свою собственную одежду.
     - Но ты так замечательно кидаешься на приманку!
     - Я видела форель, которую ты ловишь, - сказала она с некоторым раздражением. - Не очень-то приятно, когда тебя сравнивают с большой, разевающей рот рыбиной.
     Он встал.
     - Хорошо, впредь я буду стараться делать более лестные сравнения. Это тебя устроит?
     То, что он сейчас сделал, удовлетворило ее. Лесть всегда к месту. Она не смогла сдержать улыбки.
     - Думаю, что да, - строго сказала она. Он посмотрел на ее губы. Она, кажется, была вполне довольна собой. Он льстил себя надеждой, что это в какой-то степени его заслуга. Колин поднял оба бокала с вином и осторожно уравновесил их на одной руке. В другой он держал бутылку.
     - Наверное, миссис Хеннпин уже приготовила нашу комнату, - сказал он. - Не желаешь ли присоединиться ко мне?
     Мерседес вслед за ним посмотрела на место перед камином, где они только что занимались любовью. Она не смогла удержаться от улыбки.
     - Кажется, сегодня ничего не получилось так, как я себе представляла.
     Прежде чем Колин успел спросить, что она имеет в виду, Мерседес открыла двери и направилась к лестнице.
     В комнате Колина на каминной доске и на ночном столике стояли вазы с цветами. Розовые лепестки были разбросаны по кружевным накидкам. Мерседес заметила На комоде у Колина кое-что из своих туалетных принад-лежностей. Она сразу подумала, что в гардеробе в соседней комнате теперь висит какая-то часть ее одежды. Колин как раз закрывал за собой дверь каблуком сапога, когда она обернулась к нему.
     - Это была твоя идея? - спросила она.
     - Цветы? - Он поставил бокалы с вином на маленький столик между креслами у камина. - Думаю, тут поработала Сильвия. Или Хлоя.
     - Нет. - Мерседес огорченно покачала головой. - Я настаиваю, что это была твоя идея, чтобы у нас была общая комната...
     Теперь смутился Колин.
     - Но ведь мы поженились, -