Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
127 -
128 -
129 -
130 -
131 -
132 -
133 -
134 -
135 -
136 -
137 -
138 -
139 -
140 -
141 -
142 -
143 -
144 -
145 -
146 -
147 -
148 -
149 -
150 -
151 -
152 -
153 -
154 -
155 -
156 -
157 -
158 -
159 -
160 -
ыбка тронула ее губы.
- Я бы сказала, что ответ неплохой.
- Да, ему палец в рот не клади, - сказала домоправительница. - А уж посмеяться - только дай! Слишком уж шустры эти двойняшки. Если один не сообразит, что ответить, то второй тут же найдется.
Чувствуя, что разозлила его, она положила Бриттону руку на голову и взъерошила ему волосы.
- Я зайду к тебе утром.
Она посмотрела на Мерседес, и от ее острого взгляда не укрылась ни необыкновенная бледность Мерседес, ни распухшая, с кровоподтеком щека.
- Ну а ты, дорогая? Не знаю, что за переполох случился у вас сегодня вечером, но надеюсь, что к утру все закончится благополучно.
Мерседес не ответила. Никто, кроме ее дяди и ее жертвы, не должен знать, что было этой ночью.
Миссис Хеннпин вздохнула.
- Едва ли я смогу спокойно заснуть, - сказала она, выходя из комнаты. - Ты знаешь, где меня найти.
Когда она ушла, Мерседес посмотрела на каминные часы. Уже четвертый час. Через несколько часов проснется граф и спросит, выполнила ли она его поручение. Когда он услышит ее ответ, он начнет подготовку к встрече с неприятелем, зная заранее, каков будет исход. У нее было великое искушение солгать ему. Как бы ей хотелось увидеть его реакцию, проверить, явится ли он утром на условленную встречу, если будет знать, что там его ждет Колин Торн!
Бриттон молча смотрел на Мерседес. В полной неподвижности ее позы он почувствовал страшное напряжение. Его испугала эта ее полная отрешенность, будто она не замечала никого вокруг и в некотором смысле перестала существовать сама. Он тихонько просунул в ее руку свою маленькую ладошку. Сначала он не почувствовал никакого ответа, и его сердечко зашлось от одиночества и ужаса. Но через мгновение он почувствовал ее легкое пожатие, ощутил ее поддержку. И вот она уже повернула к нему свое улыбающееся лицо.
- Ты хороший мальчик, Бриттон, - спокойно сказала она. - И миссис Хеннпин тоже так считает.
Бриттон наклонил голову, боясь, что его опять начнут целовать или ерошить ему волосы. Он нырнул в постель и замер, не вынимая, однако, руки из теплой ладони Мерседес.
- Ты убила его? - спросил он серьезно. Улыбка мигом исчезла с ее лица.
- О чем ты говоришь?
Он был явно разочарован. Неужели она думает, что сможет скрыть такое от него с братом?
- Зачем ты притворяешься? Миссис Хеннпин это, может, и нравится, а мне - нет. Даже Хлоя и Сильвия наверняка знают, что сейчас происходит.
Он слишком взрослый для своих лет, подумала она. И Брендан тоже такой. Близнецы были посвящены в такие дела, которые не должны знать до поры до времени. Но они почти все прекрасно понимали. В их разговоре чувствовались непривычно взрослые, серьезные интонации, которые никак не сочетались с их возрастом и детскими личиками.
- И что же такое ты, по-твоему, знаешь? - спросила она осторожно.
- Граф просил тебя убить того американца, - сказал Бриттон. - Ну... ты знаешь, - указательным пальцем он сделал движение, будто перерезает себе горло, - снять голову с плеч.
- Бриттон!
- Может быть, это не совсем точно сказано, - допустил он.
- Ни о чем подобном и речи не было.
- Кое-что об этом говорилось. Мы с Бренданом это слышали.
И прежде чем Мерседес успела остановить его, он толкнул спящего брата ногой и локтем.
Брендан тяжело поднял голову.
- М-м-м, - сонно промычал он. Он зевнул во весь рот и уставился на Мерседес. Затем, казалось, кто-то внезапно включил его сознание. - О-о, ты вернулась! Ну как, ты его убила?
Бриттон хихикнул:
- Вот видишь? Что я тебе говорил?
Брендан сел, отбросил со лба светлые волосы и сказал:
- Что ты мне говорил?
- Не тебе, а Мерседес. Я рассказал Мерседес, что мы слышали, что говорил ей его светлость.
- Его светлость - это ваш отец, - сказала Мерседес.
- Нет-нет, - ответил ей Брендан. - Даже Хлоя говорит, что он нам не отец.
Мерседес вздохнула. Что-то они там подслушали, прячась за дверями и портьерами. Было бесполезно спорить с ними, особенно ночью.
- Брендан, я отведу тебя в твою комнату. Всем, в том числе и мне, давно пора спать.
Как только Мерседес встала, Брендан выполз из постели и послушно взял ее за руку. При этом он уверенно сказал брату:
- Она это сделала. Ты же знаешь, что она сказала бы, если бы не сделала. Значит, сделала. Бриттон глубокомысленно кивнул:
- Пожалуй, ты прав.
Мерседес беспомощно покачала головой:
- Я даже не знаю, о чем ты говоришь. - Брендан открыл было рот, чтобы объяснить ей, но она быстро приложила палец к его губам. - И ничего не хочу знать. - Затем указала на дверь.
- В постель, быстро. Спокойной ночи, Бриттон.
- Спокойной ночи, Мерседес. Пока, Брендан.
- Ты извини, что я заснул, - сказал Брендан. - Но ведь ты знаешь, я бы тут же проснулся, если бы пришел граф.
- Конечно, - просто ответил Бриттон. Мерседес с восхищением внимала разговору мальчиков: удивительно, как они с полуслова понимали друг друга и какое доверие было между ними! Трудно сказать, возникло бы то же самое между ними, не будь граф таким, какой он есть. В других обстоятельствах между мальчиками вполне могло бы существовать здоровое чувство соперничества, но поскольку они постоянно нуждались в помощи и взаимовыручке, то это чувство не нашло себе почвы для развития. Бриттон всегда находил глубокое удовлетворение в успехах Брендана, а тот неизменно радовался достижениям брата. И Мерседес была почти уверена, что все останется по-прежнему, когда они попадут в школу-интернат. Она почти сочувствовала тому их однокласснику, который вздумает выбрать одного из братьев мишенью для насмешек или издевательств. Близнецы сумеют превратить жизнь этого бедолаги в сущий ад.
Мерседес препроводила Брендана прямо в его комнату и уложила в постель.
- Спи скорее, а то клопы закусают, - пошутила она, вспомнив детскую присказку: "Кто скорее засыпает, того клопик не кусает".
Он повернулся на бок и положил руку под подушку точно так же, как сделал его брат в своей комнате.
- Не беспокойся, мы с Бриттоном не думаем о тебе ничего плохого, - сказал он. - Граф готов был убить Бриттона, если бы ты ему не пообещала сделать то, что он велел. Мы знаем, что ты сделала это для нас.
"Это не совсем так", - подумала она, ложась наконец в свою постель. Она сделала это, конечно же, и для себя.
Мерседес проснулась от ощущения, что она в комнате не одна. Осторожное, сдерживаемое дыхание... чье-то чужое дыхание. А легкое мерное постукивание издавали не ставни на окнах.
Мерседес резко вскочила, когда граф Уэйборн сел на край ее кровати. Она отметила про себя, что он выглядит неплохо после своего ночного запоя. Глаза были вполне трезвые, с твердо направленным взглядом, а на губах играла довольная, слегка заискивающая улыбка, отчего уголки рта были добродушно приподняты. Это было самое приятное из всех выражений, которые он допускал по отношению к своим домочадцам. Откинув с лица прядь волос, Мерседес поискала глазами источник мерного постукивания. Граф захватил с собой кожаный арапник. Кончик плетеного кожаного хлыста постукивал по краю кровати каждый раз, как ее дядя слегка взмахивал кистью руки. Мерседес знала, что он носил арапник не столько для того, чтобы показать свое намерение отправиться на верховую прогулку, сколько для устрашения близких. Она заставила себя отвести взгляд.
- Я жду, - небрежно произнес граф. Во рту у Мерседес пересохло. Ей стоило большого труда не смотреть на хлыст.
Граф Уэйборн несколько более энергично встряхнул короткой рукояткой арапника.
- Тебе нужно было разбудить меня сразу же, как ты вернулась. Ты же знаешь, как я жду результатов твоего похода в гостиницу.
Мерседес обрела наконец дар речи.
- Было ли хоть раз так, чтобы я не сделала того, что мне велено? - спросила Мерседес.
Тонкие лучи света проникли между ставнями, падая на деревянный пол и ковер. Они должны были бы придать блеск полировке пола и яркости ковру, но этого не произошло. Раннее солнце еще не могло пробить утренний туман, и весь Уэйборн-Парк еще был погружен в сумрак. Вот он-то и просочился в ее комнату. В любое другое утро она встала бы с постели и поплотнее закрыла жалюзи, чтобы свет не проникал в спальню. Но сегодня она даже не пошевелилась. Не стала она тратить и воображение, чтобы связать этот мрак с присутствием своего дяди.
Граф Уэйборн был удовлетворен ответом Мерседес.
- У меня намечено встретиться с Колином Торном примерно через час. Он будет там?
Ритмичное стаккато ударов арапника о край кровати настолько завладело вниманием Мерседес, что она с трудом уловила смысл вопроса.
- Нет, - не сразу ответила она. - Его там не будет.
Она вжалась в спинку кровати, так же как там, в комнате у Колина Торна, когда острие его ножа щекотало ей подбородок. На этот раз ее побудила к этому короткая рукоятка арапника лорда Лейдена.
- Нет, - повторила она более уверенно.
- Ты все сделала так, как я сказал? - спросил од, - Он взял ее за подбородок, чтобы поймать ее взгляд. - Ты действовала ножом?
- Его там не будет.
Мерседес отвернулась. И тут же получила удар кожаной рукояткой арапника в челюсть. От боли у нее перехватило дыхание, и она с трудом втянула воздух через стиснутые зубы.
- Его там не будет, - снова сказала она, четко выговаривая каждое слово.
Арапник скользнул вдоль ее челюсти до самого уха. Плетеный конец мягко прошелся вдоль шеи и плеча. Мерседес подавила желание отбросить его прочь. Ей не хотелось доставить графу такое удовольствие.
- Да тут синяк, - ласково сказал граф. - Я не думал, что ударил тебя тогда так сильно. Я всегда замечал, что на тебе, чуть что, сразу остаются следы. Гораздо чаще, чем на мальчиках или на Хлое и Сильвии, хотя, сказать по правде, они никогда не давали мне столько поводов для наказания, как ты.
Он уже и раньше сообщал Мерседес об этом своем наблюдении. Оно высказывалось всегда одним и тем же тоном: восхищенным и странно изумленным, и без тени сожаления. При этом он никогда не дожидался от нее ответа, и Мерседес, как всегда, промолчала. Арапник медленно, как змея, отполз назад.
Граф поднялся.
- Ты прекрасно знаешь, что тебе будет плохо, если ты мне лжешь, - сказал он. Он внимательно следил за ее лицом, пытаясь уловить хотя бы малейший оттенок, даже малейший намек на то, что может попасть в ловушку. Но ничто не изменилось на ее лице.
- У меня ведь нет другого выбора, правда? - сказал он наконец. - Я вынужден верить тебе.
- Вы бы и сами могли это сделать, - сказала она, метнув на него обвиняющий взгляд. - Или честно принять вызов, который сами же и бросили.
Лорд Лейден легко щелкнул арапником по своей ноге. И замер. Тишина становилась угрожающей.
Мерседес не выдержала первой. Она опустила глаза под его немигающим стальным взглядом. Она проклинала себя за свою слабость. У Бриттона и Брендана было больше мужества.
- Я тоже так думал, - тихо сказал Уоллас Лейден, удовлетворенный тем, что ей больше нечего сказать. Он испытывал удовольствие, подавляя ее короткий мятеж. Он, может быть, и не считал бы ее достойным оппонентом, если бы она никогда не отвечала ему огнем. -Мы поговорим позже. А ты пока подумай об этом.
Ей некуда было деваться. Глазами она уже была на другой стороне кровати, но тело ее осталось на месте. Она не успела даже закрыться одеялом, чтобы как-то защититься. Плетеный кожаный хлыст ожег ей плечо, мгновенно оставив рубец под ночной рубашкой. От невыносимой боли у нее потемнело в глазах. Но дело было не только в физической боли: оскорбительным, порочным было само это действие, ничем не оправданное, эта почти игривая жестокость, к которой она никогда не сможет привыкнуть.
Она приготовилась к другому удару, но его не последовало.
Граф Уэйборн просто стоял и улыбался своей племяннице. Он покинул ее комнату так же тихо, как и вошел.
Прежде чем выскочить из постели, Обри Джонс шлепнул по двум задницам, прижавшимся к нему с обеих сторон. Ни Молли, ни ее сестра даже не шевельнулись. Обри воспринял это как отменную похвалу в свой адрес. Он быстро вымылся и оделся, понимая, что проснулся позже, чем рассчитывал. В этом, конечно же, были виноваты его подружки. Он провел прекрасную ночь, уютно расположившись между двух сестричек, после того как изрядно утомил их обеих.
Очень довольный собой и полный страстного желания поведать о своих приключениях команде "Таинственного Ремингтона", может быть, чуть-чуть приукрасив всю историю, Обри Джонс с нетерпением предвкушал благополучное окончание того дела, которое привело его сюда из Лондона. Упаковав свой чемодан, он понес его через холл в комнату капитана.
На первый его стук никто не ответил. Это было как-то необычно, потому что Обри прекрасно знал, что рука у него тяжелая. Со своим широким лицом, бычьей шеей и кулаками словно колотушки Обри Джонс являл собой образец чего-то добротного и большого. Он снова заколотил в дверь, искренне веселясь и недоумевая - мол, неужели это Молли своим недолговременным пребыванием сумела выбить из колеи его командора. Или, может, это та поздняя ночная гостья - невзрачная девица, худая, как швабра, как довольно нелестно отозвалась о ней Молли.
Когда Обри в ответ на вторую попытку достучаться услышал лишь эхо своего богатырского ржания, он решил, что с него хватит. Будучи крупным и сильным мужчиной, он был тем не менее наделен от природы удивительно мягким и добродушным характером. И ему не доставляло особого удовольствия выламывать дверь, хотя он сделал это без всякого труда быстрым ударом ноги и легким нажатием плеча.
Дверь открылась, наискось повиснув на сорванных петлях. Обри встал на пороге, созерцая представившуюся его глазам картину. Его сильная квадратная челюсть отвисла, голова покачивалась из стороны в сторону. Он тихо присвистнул и криво ухмыльнулся:
- Будь я проклят!
Колин Торн лежал на полу боком, связанный, как теленок на убой. Руки стянуты за спиной и прикручены к щиколоткам. И хоть колени были согнуты, чтобы хоть| как-то приспособиться к такому положению, весь он, казалось, был неуклюже вывернут наизнанку. Какое-то время он явно пытался бороться со своими путами. Сверху и снизу он был еще для надежности обвязан чулками. Кожа его в этих местах была стерта от попыток освободиться, но было, непохоже, чтобы он достиг в этом хоть какого-нибудь успеха.
Обри чувствовал на себе свирепый взгляд своего капитана, но это не заставило его двигаться хоть чуточку быстрее. Сначала он огляделся вокруг, чтобы убедиться, что не станет очередной жертвой противника, уложившего Колина. Он даже заглянул под кровать: комната была пуста.
Подняв нож Колина, он освободил его от кляпа.
- Долго же ты возился, - прохрипел Колин. Во рту у него пересохло, и выговаривать слова было все равно что выплевывать камни. - Ты что, и правда думал, что кто-то прячется под кроватью?
- Нет, я сделал это специально, чтобы позлить тебя. - Никогда нельзя было предположить, насколько серьезно может воспринять Обри некоторые вещи. - Не вынуждай меня жалеть о том, что сначала я вытащил кляп.
Он разрезал чулок, которым были связаны вместе руки и ноги Колина, а потом завязки, стягивающие их по отдельности.
- Да, немалая работа проделана, - сказал он. - Никогда не слыхивал ни о чем подобном. Сколько их здесь было?
- На одного меньше, чем было у тебя в постели, когда ты вовсю развлекался и в ус себе не дул, чтобы мне помочь. Обри так и сел.
- Один человек смог сделать с тобой такое?
Тихо постанывая, Колин медленно расправлял затекшие члены. Кровообращение медленно восстанавливалось, и его руки и ноги стало неприятно покалывать.
- Ты почти угадал. Это была женщина.
Такая вероятность Обри и в голову не приходила.
- Ты имеешь в виду ту невзрачную девицу, худую, как швабра? - спросил он. Поймав суровый взгляд Колина, он пожал плечами:
- Это описание Молли, а не мое. Я и не думал запоминать ее историю.
- Она и не стоила того, - сказал Колин, - по крайней мере сначала. - Он сел и стал растирать запястья, потом щиколотки. В конечности возвращалась чувствительность, а вместе с ней появилась сильная боль и нестерпимое покалывание.
- Что ты имеешь в виду - почему не сначала? - спросил Обри, внимательно разглядывая чулки. - Это ее чулки?
- Конечно же, черт подери, не мои! - ворчливо заметил Колин. - Который час?
- А такой час, что тебе пора вставать и бежать изо всех сил, если ты собираешься попасть в Уэйборн-Парк. Он встал и помог подняться Колину.
- Что ты имеешь в виду - почему не сначала? - снова спросил он.
Колин копчиками пальцев сосредоточенно обследовал свой левый висок.
- Потом, - сказал он, держась за край кровати и пытаясь восстановить устойчивость.
Обри поднял три пальца прямо перед орлиным носом Колина.
- Сколько?
Колин оттолкнул его в сторону.
- Не сейчас. Приготовь мне одежду, пока я моюсь. Не думаю, что граф будет нас долго ждать. Поэтому не стоит опаздывать.
От смущения на лице Обри появилось комичное, нелепое выражение. Его темно-рыжие брови полезли вверх, избороздив лоб морщинами, зеленые глаза широко открылись, сохраняя при этом слегка отсутствующее выражение. И вместо того чтобы задать следующий вопрос, на который, как он понял, ответа все равно не будет, Обри философски пожал плечами. Он достал чемодан Колина и, положив его на кровать, стал доставать капитанскую одежду.
- У тебя на лице кровь, - сказал он. Колин отвлекся от умывания.
- Что?
Обри дотронулся до своего виска.
- Вот здесь, - сказал он. - Кровь.
- О-о! - Колин смочил салфетку и потер висок. - Ну как? Лучше?
- Да. Крови уже нет.
Это было лучшее, на что Колин мог надеяться. Он взял узенькое ручное зеркало и стал изучать рану. Его здорово ударило углом ящика. Было бы неплохо наложить пару швов.
- Черт бы ее побрал, - пробормотал он.
- Ты о чем? - спросил Обри.
- Ни о чем. Это я так.
Колин отложил зеркало и стал торопливо заканчивать мытье. Он брился без обычной осторожности и украсил лицо еще одним порезом на подбородке. Обри совсем развеселился, глядя, как Колин, чертыхаясь, прикладывает к ранке квасцы, чтобы унять кровь.
- Проверь оружие, - сказал Колин.
- А что с ним могло случиться? - спросил Обри, доставая лакированный футляр.
- Она могла его трогать.
Обри прежде всего проверил коробку снаружи.
- А у нее изящные ручки?
Колин осматривал рану на плече, куда Мерседес пыталась всадить нож. Она бы ранила его куда серьезнее, будь у нее побольше силы в руках.
- Не знаю, можно ли назвать их изящными, - ответил он, сдирая с себя рубашку. - Похоже, что ловкие. И уж точно - упорные.
Он вспомнил эти руки у себя на груди, на плечах... Их Прикосновение было очень легким. Мягким и одновременно настойчивым. Колин схватил чистую рубашку.
- Собственно, почему ты меня об этом спрашиваешь?
- Ты меня не понял, - сказал Обри. Он поднес коробку к свету лампы, стоявшей на тумбочке, и повернул ее так, что на лакированной поверхности четко обозначились следы пальцев.
- Я тщательно протирал футляр прямо перед тем, как положить его тебе в чемодан. И тогда на нем не оставалось ни единого отпечатка. А эти - посмотри - слишком малы для твоих, значит, они принадлежат либо Молли, либо твоей второй гостье.
- Они не могут принадлежать Молли.
- Ну, значит, мисс Изящные Ручки трогала футляр.
Колин застегнул рубашку, натянул чистые брюки и сел на постель, чтобы надеть носки. Он посмотрел вниз, где на полу в изножье кровати Обри возился с пистолетами.
- У мисс Изящные Ручки есть имя, - сказал он. Обри продолжал свою проверку.
- Наверняка есть, - сказал он. - Я все жду, когда же ты мне назовешь его.
Он вынул второй кремневый пистолет и подверг его такому же тщательному обследованию, как и пер