откинувшись в большом кресле, слегка склонив голову, руки небрежно покоились на темно-бордовых кожаных подлокотниках, а ноги были скрещены. В его голубых глазах снова появилась определенная сдержанность - взгляд его был то ли задумчивый, то ли просто скучающий.
     - Ущемили? - сказал он наконец. - Нет. Не сказал бы, что я был ущемлен. Обманут, так это да. Я пришел на борт "Таинственного" в Лондоне. Думал, что поступлю на работу, доберусь до Бостона, а там уйду с корабля и останусь в Америке. Не сказал ни одной живой душе, что я задумал. Я вообще мало кому доверяю.
     Мерседес слушала, стараясь не выдать своего волнения. Она чувствовала нетерпение, с каким Северн слушал рассказ Понтия, и почти поверила, что карманник специально затягивает его.
     - Дело вот в чем, - продолжал Понтий. - "Таинственный" никогда не ходил до Бостона. Я не могу сказать, где мы точно были. Я ничего не понимаю ни в широте, ни в долготе, но люди сказали мне, что в нескольких днях пути от порта капитан договорился с другим кораблем. Он шел из Бостона и остановился бок о бок с нами. Совещание было недолгим. Я тогда подумал, что они уже обсудили все заранее. За несколько часов две команды успели обменяться грузами. "Таинственный" развернулся, солнце оказалось позади нас, и я понял, что мы возвращаемся в Лондон.
     Мерседес знала, что он лжет, но он рассказывал свою историю с подкупающей простотой и убедительностью.
     - Я получил свою порцию вознаграждения за рекорд, но, как и все на корабле, я знал, что это незаслуженно. - Он сдержанно улыбнулся. - Конечно же, я никому не жаловался. Это было бы глупо.
     - А я думала, вы встретили моего дядю в Бостоне, - сказала Мерседес.
     - Да, это так, - ответил Понтий. Его хладнокровие невозможно было ничем поколебать. Его густые темные волосы составляли резкий контраст с поразительной голубизной и яркостью его глаз. - В Лондоне я убежал с корабля, подождал, пока "Таинственный" опять уйдет, а потом нанялся на другой клипер. Я добрался-таки до Бос-тона, покинул корабль и следующие несколько недель жил сам по себе. Потом до меня дошел слух, что какой-то англичанин ищет человека, который был на "Таинственном" во время его последнего рекордного плавания. Мне стало любопытно. Говоря по правде, я нашел графа Уэйборна раньше, чем он меня.

     Глава 16

     Колин отказался сесть в кресло, которое ему предложил Обри. Место на ковре перед камином было, конечно, неравной заменой просторных палуб клипера, но теснота кресла казалась ему просто нестерпимой. Охватившее его беспокойство и потребность действовать были настолько сильны, что никак не давали ему сосредоточиться и спокойно подумать. Похожее чувство растерянности, когда он просто не знал, что делать, Колин пережил всего один раз в жизни, то есть в тот день, когда были убиты его родители.
     - Думайте, - сказал он собравшимся, попросив их о том, чего не мог сейчас сделать сам.
     Близнецы сидели вдвоем в единственном кресле с высокой спинкой. Сильвия и Хлоя прилепились друг к другу на диванчике. Обри занял другое кресло. Миссис Хеннпин с супругом тоже пришли в библиотеку по просьбе семьи и Обри. Они стояли как часовые у дверей.
     - Место, куда он увез ее, не в Лондоне. Где-то ближе.
     - Простите меня, сэр, - возразила миссис Хеннпин, взволнованно закручивая краешек своего фартука, - но почему вы так уверены, что он не увез ее в свой лондонский дом?
     Колин нервно пригладил волосы. По правде сказать, он не был в этом уверен. У него были адреса, которые дала ему домоправительница в Розфилде. И он мог бы послать туда Обри, но почему-то не хотел ехать туда сам. В углах его глаз резко обозначились морщины, щеки запали.
     - Я ведь знаю Мерседес, - сказал он наконец. - Я не верю, что она согласилась бы поехать с ним одна так далеко. Даже к его умирающему отцу. Кроме того, она осталась бы здесь из-за Сильвии. Если я уеду в Лондон, а ее там нет, то вернусь только к ночи. - Его голос совсем упал. Он смотрел куда-то в сторону. - Я не имею права на ошибку.
     Хлоя придвинулась ближе к сестре и просунула свою маленькую ладошку под ее руку. Губы ее шевелились в беззвучной молитве.
     Миссис Хеннпин продолжала теребить край своего накрахмаленного белого фартука. Ее муж задумчиво вертел в руках шляпу. Он прочистил глотку и переступил с ноги на ногу.
     - Что, мистер Хеннпин? - спросил Брендан. Тут же вмешался Бриттон:
     - Вы что-нибудь знаете?
     Мистер Хеннпин неуютно поежился, чувствуя на себе взгляды присутствующих. Надежда в их глазах легла на его сердце ужасным бременем из-за этого несчастного звука, раньше времени вырвавшегося из глотки.
     - Так, - медленно произнес он, - в Розфилде есть охотничий домик.
     Близнецы выскользнули из кресла и вскочили на ноги.
     - Охотничий домик!
     Они прыгали и танцевали от восторга.
     - Конечно! Он поехал именно туда! Сильвия и не пыталась утихомирить их. Наоборот, она заразилась их возбуждением и возродившейся надеждой.
     - Объясните нам, почему вы так думаете.
     Бриттон первым прекратил прыгать и бесноваться.
     - Он возил туда своих любовниц, - сказал он совершенно как взрослый.
     - Бриттон! - строго воскликнула Хлоя.
     - Это правда. - Брендан встал на защиту своего брата, хотя это явно предполагало, что он признается в подслушивании. - Но это не значит, что мы считаем Мерседес его подружкой. - И он сделал серьезное лицо, чтобы все поняли, что он об этом думает. - Наш отец тоже иногда бывал там. - И охотно продолжал:
     - Но я, правда, не знаю, была у него там любовница или нет.
     Хлоя хотела было отругать его, но раздумала. Вместо этого она схватила его в охапку и поцеловала в макушку.
     Брендан покраснел и отшатнулся. Он пригладил волосы, чтобы стереть этот поцелуй.
     - Хлоя, ты что? Ты не имеешь права делать это.
     Колин почувствовал слабое желание улыбнуться.
     - Если бы не она, я сам бы сделал это, - сказал он. Его глаза опять помрачнели. Он поднял взгляд от светловолосых головок близнецов и посмотрел на мистера Хеннпина. - Расскажите мне, как найти этот домик.
     Мерседес не мигая смотрела на Понтия Пайна.
     - Вы сами разыскали моего дядю? - спросила она наконец.
     Неужели это возможно? Ни одна черточка не дрогнула в лице карманника, тем не менее Мерседес почувствовала, как он хочет, чтобы она поверила ему.
     - Совершенно верно, - ответил он. - Когда я услышал, кого он ищет, я сразу понял, что могу помочь ему. Я и никто другой. Мы, англичане, должны держаться вместе.
     - Значит, после того как вы с таким трудом добрались до Бостона, вы просто так решили вернуться назад.
     Понтий пожал плечами.
     - Как заметил его светлость, этот город не очень располагает к себе. Я понял, что мне больше нравится Лондон.
     Мерседес повернула голову к Северну:
     - Так вы хотели, чтобы я выслушала это? И вы думаете, что я поверю этому человеку и не поверю своему мужу? Сказка этого мистера убедительна лишь для тех, кто не знает Колина, но для меня она, уверяю вас, совсем неинтересна.
     Уэйборн снова поднял свой стакан в насмешливо-издевательском приветствии.
     - Я говорил тебе, Маркус, - она будет упрямиться. Ну, не важно. Ты всегда можешь выбить из нее это упрямство.
     - Замолчите, - сказал сквозь зубы Северн. Он не сводил глаз с Мерседес. - История этого мистера меняет все. Вы сами понимаете. Теперь Уэйборн-Парк уже не проигран на пари. Пари выиграл ваш дядя. Капитан Торн должен ему огромную сумму денег, и он сможет заплатить все свои долги. Теперь капитан будет опозорен и останется без гроша,
     Мерседес хотела закрыть уши руками, но руки ее были связаны. Эта попытка отвлекла ее от слов Северна.
     - Вы ошибаетесь.
     - Нет, я прав. Поэтому-то вы и испугались. А ведь вы на самом деле боитесь. Мерседес. Я вижу. У капитана полный крах. - Он улыбнулся, будто желая успокоить ее. - Но вы еще можете устраниться от всего этого, - сказал он ей. - Вы можете разоблачить его. Уйти от него. Вы можете прийти ко мне.
     Она ожидала услышать это, но не была готова к своей собственной реакция. Мерседес услышала свой смех, прежде чем поняла, что это смеется она.
     Лицо Северна запылало. Кровь бросилась ему в голову, а пальцы вцепились в ручки кресла. Ему ничего не стоило подняться со своего места и втиснуть Мерседес поглубже в ее кресло.
     Понтий Пайн выпрямил ноги. Это движение было случайным. Он так и остался в расслабленной позе, с отсутствующим выражением на лице. Его глаза не бегали между Мерседес и Северном, и его голос не нарушал напряженную тишину, но он был готов в случае необходимости остановить Северна. Правда, ему пришлось бы слишком быстро действовать руками, и это его беспокоило. Он смог бы справиться с одним Северном, но не выдержал бы, если бы в драку влез Уэйборн. Несвоевременное появление графа уже остановило его только что в лесу. И он не хотел, чтобы что-то снова помешало ему. Тогда он не смог бы помочь Мерседес.
     Северн продемонстрировал замечательную сдержан-ность, оставшись на месте. Только в голосе его послышалась резкость.
     - Мерседес, быть может, тебе нужно время, чтобы все обдумать? Уэйборн, покажите вашей племяннице ее комнату. Она может побыть там, пока не появится капитан.
     Мерседес встала без помощи графа и холодно стряхнула его руку со своего локтя.
     - Колин не знает этого места. Как он сможет сюда приехать?
     - Удивительно, но я больше уверен в его способности отыскать вас, чем вы сами! Вам действительно нужно больше доверять мужчинам. Меня, может, и можно в чем-то упрекнуть, но только не в том, что я недооценивал его способности.
     Направляясь к лестнице, Мерседес осторожно обошла Северна, держась как можно дальше от него. Она боялась, что он схватит ее за платье и остановит, и не была уверена, сможет ли спокойно выдержать прикосновение его рук.
     Комната, куда привел ее дядя, выходила на задворки домика. Она посмотрела в единственное окошко и увидела только густой лес. Дороги видно не было, а значит, она не сможет увидеть, когда появится Колин. Не было видно ни балкона, ни ската крыши, которые подарили бы ей хоть самую маленькую надежду на побег. На двадцать футов вокруг домика деревья были вырублены, так что не было ветвей, по которым она могла бы спуститься на землю.
     Она оглянулась и посмотрела на дядю с мрачной улыбкой.
     - Оказывается, Северн позаботился обо всем.
     - Да, он все делает очень основательно.
     Мерседес молча рассматривала лицо дяди. В ее глазах он совершенно не менялся со временем. Он выглядел так же, каким она его помнила, когда ей было шестнадцать или двенадцать, или девять... или четыре.
     И вдруг она отпрянула от него... Ей показалось, что все это она уже пережила когда-то давно, что все это уже когда-то было. И эта встреча уже была, но не в Розфилде, а в Уэйборн-Парке. Внезапно в памяти всплыла северная башня, и Мерседес опять затрясло от противоречивого ощущения холодности и фамильярности.
     Все предметы вокруг Мерседес вдруг приобрели неясные очертания и словно бы задвигались, а граф Уэйборн остался единственной неподвижной фигурой. В комнате было уже не одно окно, Мерседес вся была окружена окнами. Даже ковер под ее ногами как бы растворился, а на его месте возник другой - из ее далекого детства, с замысловатым восточным рисунком. Перед дверью выстроилась шеренга ее кукол, охранявшая северную башню от неожиданного вторжения, но сейчас совершенно бесполезная. Ее дядя не обратил на них никакого внимания. Он встал посередине комнаты, и его тень полностью накрыла ее маленькую фигурку.
     Мерседес закрыла и открыла глаза - видение пропало. Но ей больше ничего и не потребовалось. Она вспомнила все.
     Уэйборн увидел, как краска прилила к лицу Мерседес. Он подумал было, что она сейчас потеряет сознание, как это чуть не случилось с нею внизу, но она, как и тогда, сумела перебороть себя. Такие приступы всегда выводили его из терпения. Он считал, что это одна из ее уловок - прекрасный способ уйти от разговора, выработанный долгой практикой. Он никогда не мог этого вытерпеть.
     Он слегка вздрогнул от ее взгляда. В этих ясных серых глазах он увидел, что она слишком много знает о нем. То же знание он видел в ее глазах только один раз - много лет назад. И это привело его в смятение, оживив в памяти прежние счеты.
     Уэйборн поднял руку, в которой обычно держал стакан, но обнаружил с досадой, что оставил его внизу.
     От Мерседес не укрылось это движение. Она прекрасно знала, что он надеялся там найти. Ее улыбка выражала соболезнование.
     - Это не так-то просто, когда нет стакана, правда?
     - Что не так просто? - нетерпеливо спросил он. - Выражайся яснее.
     - Смотреть на меня, - сказала она. - Я напоминаю вам ее. - Ей больше ничего не нужно было объяснять. По реакции своего дяди она видела - он понимает, что она имела в виду свою мать. - А может быть, немного и его. Моего отца, то есть вашего брата.
     - Ты говоришь какую-то ерунду. Она не слушала его.
     - Вот тот момент, к которому вы постоянно готовили себя, да? Момент, когда я наконец все вспомню. И надо же, как раз сейчас вы оказались без выпивки!. Можно подумать, что двадцать лет беспробудного пьянства заставили вас онеметь, но я в этом сомневаюсь.
     Мерседес подумала, что он сейчас уйдет, но дядя, казалось, не в состоянии был пошевелиться, только руки его безвольно повисли вдоль тела. Всего несколько дней назад она сказала Колину, что перестала бояться. Если бы требовались другие доказательства, она могла бы представить их сейчас.
     - Если вы так сильно любили мою мать, как вы могли желать ее смерти?
     Уэйборн прикрыл глаза, но ничего не ответил.
     - Ну хорошо, - сказала Мерседес. - Вы сами не хотите признаваться. Но я была там. Я видела вас. Вы стояли спиной к другим, когда они отбирали у отца деньги, а у матери драгоценности, но я узнала вас. Я звала вас, вы помните? Наверное, я думала, что вы хотите помочь нам. Я стала звать своего дядю. И тут же раздались пистолетные выстрелы, хотя я уверена, что вы услышали мой крик. Разве нет, дядя? Ведь вы слышали меня!
     Уэйборн шагнул вперед. Раньше это заставило бы ее отказаться от тех слов, что уже были у нее на языке. Теперь же она неумолимо продолжала. Он не сможет сделать ей ничего сверх того, что уже сделал.
     - Я выскочила из кареты и побежала. Вы это должны хорошо помнить. Те, кто был с вами, - воры, которых вы наняли, - побежали за мной, но вы их остановили. Вы дали мне отбежать, а потом, с состраданием охотника к лисице, вы бросились за мной в погоню на своей лошади. Она чуть не растоптала меня, прежде чем вы остановили ее, и я никогда не поверю, что это было сделано не нарочно. Вы, наверное, убили бы меня, если бы я не онемела от ужаса. Меня спасло только то, что я вдруг перестала понимать, что происходит или что уже произошло. Вы рывком подняли меня и посадили перед собой.
     У Мерседес мурашки побежали по коже, когда в ее памяти встали подробности той страшной ночи.
     - И вы отвезли меня обратно к карете и посадили внутрь. Там меня и нашли проезжавшие мимо люди. Вы, наверное, жалели, что оставили меня в живых. Но какое облегчение вы почувствовали, когда поняли, что я и слова не могу произнести, чтобы навредить вам! Вы почувствовали вину? Или смесь того и другого?
     - Ты наделяешь меня слишком тонкими чувствами, Мерседес, - сказал Уэйборн. - Я не чувствовал ничего. Мерседес покачала головой:
     - Не верю. Поймите меня правильно, дядя. Я не хочу верить этому. Я уверена, что вы страдали с того времени каждый день. Я уверена, что именно страх и отвращение к себе привели вас ко мне в северную башню почти через год после убийства. В то время я совсем не разговаривала, но вы все равно чувствовали само мое присутствие как обвинение. Вы помните, что вы сделали в тот вечер?
     Мерседес помнила все так ясно, что ей было удивительно, как это она раньше могла об этом забыть.
     - Кажется, я показал тебе, как легко можно сломать куклу, - сказал он безжалостно. - Правильно я говорю?
     От этих невозмутимо-холодных слов графа, казалось, содрогнулся даже воздух в комнате. Мерседес хотела обхватить руками плечи, чтобы унять озноб, но не могла.
     - Вы сломали мою куклу, - сказала она.
     Она не узнала своего голоса - по-детски обиженного, задыхающегося.
     - Ты сама была похожа на куклу, - сказал он. - Бледное фарфоровое лицо без всякого выражения. Пустые глаза. В них не было никакой жизни. В эту ночь я возвратил тебе жизнь. Мерседес. Я показал тебе, что тебя ожидает, если ты вздумаешь говорить то, чего не следует, но я дал тебе свободу говорить все остальное. Ты вышла из этой комнаты в башне, похожая на ту маленькую девочку, которую все помнили. - Он помолчал. - Я мог сломать не только твою куклу. Я мог сломать и тебя.
     Его угроза витала над ней все эти годы. Именно поэтому она никогда не возражала ему и всегда сдавалась, едва начав сопротивление. Он возвратил ей в ту ночь ее голос, но забрал то, что она могла рассказать. Он не сломал ее тела, как сделал это с ее куклой, но сломал ее дух.
     Мерседес тихо спросила:
     - Вы опять собираетесь вызвать Колина на дуэль?
     Уэйборн слегка задумался. И наконец кивнул:
     - Ты оправдываешь мои ожидания, Мерседес. Я знал, что ты опять заговоришь о цели нашего поединка.
     Она больше не боялась его. Но теперь у нее не было против него никакой защиты. Возвращение памяти заставило ее почувствовать себя менее свободной и более уязвимой.
     - Я удивлена, что вы согласились на это, - сказала она. - Колин убьет вас - вы же знаете.
     Граф равнодушно улыбнулся:
     - Ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. И без всяких дальнейших объяснений он вышел из комнаты, закрыл дверь и запер ее на ключ. Он немного постоял в коридоре, прислушиваясь, и был удивлен, услышав звук рыданий.
     Двумя часами позже в комнату вошел Понтий Пайн. Ловко балансируя подносом в одной руке, другой он спрятал ключ в карман. Не оглядываясь, пинком ловко закрыл за собой дверь.
     - Северн приказал принести вам что-нибудь поесть, - сказал он ей.
     Он поставил поднос на постель и предостерегающе поднял палец, как только Мерседес решила заговорить. Показав на дверь, он дал понять, что их могут подслушать, и стал говорить о несущественных вещах.
     - Вам, может быть, и не хочется есть, но вы должны понимать, что вам необходимо подкрепиться. На полный желудок все всегда кажется лучше. Этой мудрости меня научила жизнь. Полное всегда лучше, чем пустое.
     В спальне, кроме кресла-качалки, комода и большого шкафа, был еще небольшой письменный стол. Произнося свою страстную тираду, Понтий Пайн шарил тем временем рукой в столе в поисках бумаги, пера и чернил. Его торопливое сообщение было чудовищно безграмотным и едва-едва разборчивым: "Не одчаевайтись". Он дал ей пару секунд, чтобы разобрать написанное, а затем разорвал бумажку в клочки и сунул себе в карман. Потом он знаками подсказал Мерседес, что она тоже должна поучаствовать в разговоре.
     - Я ничего не хочу, мистер Пайн, - послушно сказала она.
     - Эпин, - поправил он ее. - Так правильно. - И повторил еще раз, сделав паузу между именем и фамилией:
     - Понт Эпин.
     - Это по-французски.
     Следуя его молчаливому указанию, она подняла связанные руки.
     - Да.
     Он вынул нож и стал поддевать узел, ослабляя его, но не развязывая до конца.
     - Значит, вы француз? - спросила она.
     - Нет. Моя мать была француженка. Мерседес не смогла удержаться. Просто невозможно было продолжать бессмысленный разговор.
     - Они хотят убить Колина, - прошептала она. - Вы должны сделать что-нибудь.
     Он быстро закрыл ей рот ладонью.
     - Ну поешьте немного, - ответил он ей умоляющим голосом.
     - Оставьте мне нож.
     Эти слова потонули под его ладонью, но он все понял.
     - Я что-нибудь придумаю.
     При этом голубые глаза Понтия выразительно показали на дверь. Он спрятал нож в сапог и освободил ей рот.
     - Ну хорошо, - громко сказал он. - Северн говорил мне