а и продолжил, не дожидаясь ответа:
     - Это Сьюзен тебя надоумила, я знаю! Поверь, Скотт, я вовсе не хочу, чтобы Дженни Холланд жила в моем доме всю жизнь. Тебе, конечно, приходило в голову, что она здесь прячется?
     - Да, приходило.
     В кабинет вошла миссис Брендивайн с подносом и поставила на стол чай и пирожные. После ее ухода Скотт налил себе в чашку чаю и подошел к стоявшему у окна Кристиану.
     - Что она тебе рассказала? - спросил он.
     - Почти ничего. И по крайней мере один раз солгала.
     - Да?
     - Она сказала, что работала горничной у Элис Вандерстелл. Но я-то знаю, что Элис весь этот год провела в больнице.
     - И все же ты не стал уличать ее во лжи.
     - А зачем? Уверен, у нее есть на то свои причины. Мне они неинтересны.
     - Неужели тебе нисколько не любопытно узнать о ее прошлом?
     "Иди ты к черту!" - чуть не сказал Кристиан.
     - Да нет, знаешь, не любопытно.
     Скотт сделал нетерпеливый жест рукой:
     - Похоже, с тобой бесполезно разговаривать на эту тему!
     - Ты сделал все возможное, чтобы убедить меня держаться от Дженни подальше. Я обязательно передам это Сьюзен, - сказал Кристиан, - и еще я скажу ей, что ты совершенно напрасно волнуешься. Если Дженни Холланд не будет путаться у меня под ногами - ради Бога, пусть прячется здесь. Вообще-то я думаю, миссис Брендивайн будет...
     Кристиан замолчал, увидев, что Скотт уже не слушает его. Он проследил за взглядом друга и увидел в окне, что предмет их разговора стоит в конце аллеи и кокетливо беседует с Лайамом О'Шиа. У Кристиана сразу же перехватило дыхание. Когда капюшон Дженни откинулся назад, открыв изящную линию ее безупречного профиля и пышные темные волосы, Кристиану захотелось дать хорошего тумака О'Шиа за то, что он тоже заметил все это.
     - Ей можно выходить на улицу? - спросил он Скотта, стараясь не выдать своего волнения.
     - Почему бы и нет? Прогулки пойдут ей на пользу.
     Кристиан не заметил, как Скотт бросил проницательный взгляд в его сторону, потому что не мог оторвать глаз от Дженни. Лайам что-то говорил ей, и она смеялась, живо внимая каждому слову ирландца. Кристиан не мог припомнить, чтобы когда-нибудь слышал ее смех.
     - Она там замерзнет, - сказал он, откашлявшись. - О'Шиа должен бы понять, что ей надо домой.
     - Кажется, Дженни не замечает холода. У нее очень довольный вид. И этот... как ты сказал, его зовут?
     - О'Шиа, - процедил Кристиан, - Лайам О'Шиа.
     - Ну так этот Лайам О'Шиа, похоже, тоже вполне доволен собой. Что ж, Дженни молодец.
     Кристиан промолчал. Дженни любезно попрощалась с Лайамом и уже подходила к дому. От ветра или от слов ирландца щеки ее раскраснелись, а с прекрасных губ еще не сошла улыбка. Кристиан невольно вспомнил, как целовал эти сладкие губы. Он с поразительной ясностью представил себе вкус этих нежных, влажных, манящих губ и ощутил в чреслах горячий всплеск желания. Отойдя от окна, он налил себе в чашку чаю, мысленно жалея, что это не виски, и с наигранной небрежностью произнес:
     - Давненько я не был у Амалии Чазэм - вот уже несколько месяцев. А не провести ли мне новогоднюю ночь с Мэгги Брайен?

Глава 7

     Амалия Чазэм была хозяйкой одного из самых лучших "салонов" в Нью-Йорке. Амалия предпочитала, чтобы ее называли не мэм, а хозяйкой, а ее заведение - не публичным домом, а салоном. Из уважения к той власти, которой она обладала, джентльмены, посещавшие "салон", охотно помогали ей поддерживать видимость светского благочиния. Эта иллюзия была на руку как самой владелице борделя, так и его посетителям, а потому они взаимно устраивали друг друга на протяжении вот уже многих лет.
     Хотя заведение Амалии было не таким большим и пышным по убранству, как его не менее знаменитый конкурент "Семь сестер", Амалия сумела создать себе репутацию, тщательно отбирая как "девочек", так и клиентов. Сначала ей не от хорошей жизни приходилось выбирать мужчин, которые удостоят своей персоной ее гостиные, а затем и постели. Просто "салон" Амалии в отличие от "Сестер" не имел в своем распоряжении двух соседних особняков - спален было мало, и она могла предложить желающим всего две дюжины "девочек".
     "Девочки" Амалии были некоторым образом отражением ее самой. Хотя ее годы давно уже клонились к закату, Амалия сохранила потрясающую красоту и изящные манеры, создававшие впечатление, что она принадлежит к высшим кругам света. Она стремилась всячески поддерживать знакомства с влиятельными джентльменами, которые занимали ответственные посты в правительстве, сфере бизнеса и финансов. Она носила изумруды, меха и дорогие вечерние платья, посещала театр и оперу, каталась по Централ-парку в роскошной карете. Амалия любила появляться в таких местах, куда остальных женщин ее профессии не подпускали и на пушечный выстрел. Поговаривали, полиция ее не трогала, ибо хозяйка борделя знала, чьи карманы следует набить купюрами. Без сомнения, эти сделки заключались с предельной осторожностью. Даже в самом "салоне" Амалии считалось дурным тоном говорить о денежной стороне ее гостеприимства.
     Двадцать четыре "девочки" из ее заведения в Клинтон-Плейс из кожи вон лезли, изображая тот же дух светской избранности. Если у какой-нибудь "птички" это плохо получалось, то ей попросту указывали на Кэнел-стрит, где за пятьдесят центов ее мог снять любой матрос. Правда, такое с барышнями Амалии случалось не часто. Хозяйка брала с них за комнату и питание примерно от семидесяти пяти до ста долларов в неделю, но за одну ночь они зарабатывали столько, что эта сумма казалась им вполне сносной.
     "Девочки" Амалии были все очень разные. Говорили, что если джентльмен не мог подобрать в коллекции Амалии партнершу на свой вкус, значит, он вообще никуда не годен как мужчина. Хорошенькие и утонченные, пансионерки Амалии умели поддержать разговор и внимательно выслушать собеседника. Они знали все хитрости светского этикета, принятого в кругу их клиентов, и обладали по крайней мере одним талантом за пределами спальни: одни играли на рояле или арфе, другие пели. Амалии нравилось думать, что ее "девочки" так же уверенно чувствовали бы себя в гостиных Пятой авеню, как в ее "салоне".
     Дженни Холланд в полной растерянности подъехала к заведению Амалии Чазэм. Перед зданием не было ни красных газовых фонарей, ни других опознавательных знаков борделя, однако извозчик без труда нашел этот дом. Когда Дженни остановила кеб и сказала, куда ехать, он посмотрел на нее так странно! Ей даже невольно захотелось объяснить ему обстоятельства, которые заставили ее разыскивать позорное заведение Амалии, но она вовремя придержала язык.
     В конце концов, сказала себе Дженни, она сама не сделала ничего плохого. Это все из-за Кристиана Маршалла.
     Правда, были и другие причины, приведшие ее в конце концов к дверям дома Амалии. Джо Минз и его конюхи отмечали уходящий тысяча восемьсот шестьдесят шестой год в заведении с более скромными ценами, чем у Амалии, и в более опасном квартале города. Садовник Маршаллов уже с полудня ушел в глухой запой и теперь пребывал в таком же горшочно-растительном состоянии, как те цветочки, за которыми он ухаживал остальные триста шестьдесят четыре дня в году. Мистер Моррисей, муж кухарки и мастер на все руки, удивил жену приглашением в концертный зал Гарри Хилла. Миссис Моррисей, тайно радуясь возможности провести вечер на людях, притворилась возмущенной и исполняла эту роль вплоть до торжественного момента выхода из дома под ручку с супругом.
     В результате такого всеобщего новогоднего гулянья в доме Маршаллов не осталось ни одного работника-мужчины, когда случилось несчастье с миссис Брендивайн. Экономка вышла во двор прогнать бродячего пса, который скулил у черного хода, поскользнулась на обледеневшем тротуаре и упала. Дженни нашла ее минут через двадцать. Правая нога женщины была согнута под неестественным углом, и бродячий пес лизал ее холодную щеку. Кэрри и Дженни сделали носилки и занесли ее в дом, а Мэри-Маргарет побежала за двенадцать кварталов звать доктора Тернера.
     Очнулась миссис Брендивайн уже в своей постели, заботливо укутанная в одеяла. Но боль была нестерпимой. Лицо экономки посерело и осунулось, даже пропала ямочка на подбородке. Дженни сидела у постели, держа ее за руку, и молила Бога, чтобы быстрее пришел Скотт. Она и без медицинского образования знала, что у миссис Брендивайн перелом голени. Но женщина вопреки ее ожиданиям оставалась в сознании и непрестанно звала Кристиана.
     За это непродолжительное время Дженни успела привязаться к экономке и не могла оставить без внимания ее мольбы. Если миссис Брендивайн желает видеть Кристиана, она из-под земли его достанет и приведет! Для прислуги не было секретом, куда он пошел праздновать Новый год. Служанки сбросились на кеб и отправили Дженни к Амалии.
     И вот теперь Дженни нетерпеливо топталась у дверей, ожидая ответа на свои настойчивые звонки. Увидев, что извозчик все еще с любопытством смотрит на нее, она махнула ему, чтобы ехал.
     Тот пожал плечами, приподнял свой шелковый цилиндр и стегнул лошадей. Он уже больше двенадцати лет возил нью-йоркскую аристократию к заведению Амалии, но женщину доставлять к этим дверям ему еще не доводилось.
     Позвонив еще раз, Дженни готовилась к любым неожиданностям, но только не к тому, что ее будет высокомерно разглядывать через решетку в двери нахальный дворецкий. В конце концов окошко захлопнулось, а дверь так и не открылась. Взбешенная такой наглостью, Дженни оставила звонок в покое и заколотила по двери кулаками в варежках.
     Амалия Чаээм сидела в голубой гостиной. Она слышала шум, но до поры до времени не обращала на него внимания. Наконец, извинившись перед гостями и перед "девочками", она пошла к Джону Тодду - дворецкому, вышибале, а время от времени и любовнику на протяжении последних двадцати лет. Остановившись в вестибюле перед зеркалом в золоченой раме, она оглядела свои огненно-рыжие волосы и поправила выбившуюся прядь. Тодд встал у нее за спиной, и темно-зеленые глаза Амалии, сверкающие, как изумруды на ее шее, вспыхнули сердитым огнем:
     - Что происходит, Тодд? Сегодня вечером мне меньше всего нужны неприятности.
     - Я понимаю, мисс Амалия, - сказал он с важностью. Несмотря на то что Джон Тодд делил с ней постель чаще других мужчин, на работе он не позволял себе фамильярности, иначе лишился бы места. Он знал, что сегодня особенно важный день для их заведения. Завтра, в первый день нового года, Амалия, подобно другим дамам Нью-Йорка, откроет свои двери и будет любезно принимать и ублажать джентльменов с полудня до полуночи. Эта традиция пошла от женщины с такой же дурной репутацией - Джозефин Вудс. И теперь обе хозяйки борделей, подражая светской благочинности какой-нибудь миссис Астор или миссис Шермерхорн, соревновались друг с другом в количестве принятых гостей. Если сегодня вечером у них случатся неприятности, значит, завтра джентльмены обойдут их заведение стороной. А это, в свою очередь, значит, что у Джозефин будет больше посетителей и Амалия сядет в лужу на целый год.
     - Там какая-то молодая леди, - сказал Тодд. Веселые переливы арфы из красной гостиной не могли заглушить нескончаемого стука в дверь. Амалия вскинула брови:
     - Молодая леди? Ты ее знаешь?
     - Нет, и подумал, что лучше не спрашивать. Я просто закрыл окошко, надеясь, что она уйдет.
     - Видимо, она не поняла твоего намека, а может, он ей не понравился. - Амалия потерла виски пальцами. - Принеси-ка мне порошок от головной боли, Тодд. А с девушкой я сама разберусь. Если ей нужна работа, отправлю ее к черному ходу, а если ей нужен какой-то особенный джентльмен, скажу, чтобы шла за ним к Джозефин - утрем нос Джози!
     Джон Тодд отрывисто кивнул и зашагал по коридору. Амалия же подошла к двери, расправила корсаж своего кремового атласного платья и отодвинула панель за решеткой. Ей пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть свою посетительницу, но, сделав это, она тут же забыла про легкое неудобство. Первое удивление сменилось радостным ликованием. Появление этой девушки на пороге борделя сулило Амалии такую удачу, о которой она и не мечтала. Голова ее пошла кругом, как только она представила себе те возможности, которые давал ей неожиданно выпавший случай, и то огромное состояние, которое плыло ей в руки, если, разумеется, она проявит должную осмотрительность и расторопность.
     - Чем обязана? - спросила Амалия.
     Дженни перестала колотить в дверь и приняла воинственную позу, скрестив на груди руки и вскинув подбородок.
     - Мне надо передать сообщение одному из ваших клиентов, - резко сказала она, - и я хотела бы сделать это безотлагательно.
     Тон посетительницы не понравился Амалии, но она умерила свой пыл и ответила медовым голоском:
     - Минуточку, милая, сейчас я вас впущу. - Она задвинула панель и открыла дверь, жестом приглашая Дженни войти. - Идите за мной, обсудим все у меня в кабинете.
     Дженни неохотно пошла за Амалией, но, проходя мимо роскошно убранных комнат, невольно залюбовалась обстановкой. Она говорила себе, что поиски Кристиана - вполне приличный предлог для того, чтобы взглянуть изнутри на богатые гостиные, но в действительности в ней просто проснулось любопытство.
     Гостиные отличались одна от другой по цвету. В каждой на полу лежали бархатные ковры, но в одной комнате ковер был голубой, в другой - золотистый, а в третьей - красный. Кресла и диваны были покрыты тканями соответствующих оттенков - легким атласом и тяжелой дорогой парчой. Хрустальные люстры отбрасывали свет на зеркала в золоченых рамах. Картины, развешанные по стенам, вовсе не были пошлыми, как ожидала Дженни. В них чувствовался вкус настоящего художника. На маленьких столиках были красиво разложены книги и журналы вперемежку с лакированными и эмалированными шкатулками, инкрустированными золотом и серебром.
     Дамы в элегантных вечерних туалетах, молодые и явно переступившие порог первой молодости, но все еще хорошенькие, угощали шампанским своих гостей-мужчин, развлекали их легкой музыкой и разговорами. Порой слышался непринужденный, манящий смех, и мужчины с какой-то обрядовой важностью принимали эти звуки веселья.
     Один джентльмен уже выбрал себе даму для удовольствий, взял ее за руку и повел наверх, в спальни. Дженни смущенно отвела глаза и ускорила шаг. Щеки ее пылали, когда она переступила порог шикарного, в изумрудных тонах кабинета Амалии Чазэм.
     - Присаживайтесь, пожалуйста, - любезно предложила Амалия, указывая на одно из двух бархатных кресел, стоявших напротив ее стола, - вижу, вы совсем продрогли. Хотите выпить? Может быть, капельку бренди? Чтобы согреться.
     Не дожидаясь ответа, Амалия открыла свой шкафчик с напитками и наполнила две рюмки.
     Дженни немного помялась возле кресла, потом села.
     - Пожалуйста, мисс Чазэм... вы ведь мисс Чазэм, да? - Амалия стояла к ней спиной, и Дженни видела, как она кивнула, но не могла заметить ее лукавой улыбки. - Послушайте же, мисс Чазэм, я не хочу пить. Вы должны понять, что я никогда не пришла бы сюда, если бы не срочное дело, и с радостью уйду, как только увижу... - Амалия сунула ей в руку маленькую рюмку с бренди, и Дженни осеклась. - Я правда не хочу...
     - Чепуха! - заявила Амалия почти материнским тоном, не терпящим возражений. - Вы вся дрожите, и в этом отчасти моя вина. Тодд не должен был так долго держать вас на холоде. Вы хрипите, значит, уже начинается простуда. Ну же, пейте! До дна, - ласково добавила она, увидев, что Дженни едва пригубила бренди. - Вот и отлично! Сейчас вам станет тепло. Ну а теперь расскажите мне о том срочном деле, которое привело вас сюда. - Взяв у Дженни пустую рюмку, она убрала ее в шкафчик и села в кресло со своей рюмкой в руке. - Итак, что у вас за дело? - повторила она, видя, что ее гостья все еще не решается говорить. - Уж не думаете ли вы, милочка, что я разрешу вам побеспокоить своего клиента, не зная, в чем суть дела?
     - О, я вовсе не хочу его беспокоить, - поспешно сказала Дженни, - можно, я просто напишу ему записку? Вы ее передадите, когда он... когда он... э, закончит.
     - Вы довольно мило выразились, - сухо заметила Амалия, - и как же, вы думаете, я узнаю, что он закончил? Может, вы думаете, я буду стучаться во все двери и спрашивать? У меня нет ни малейшего желания это делать. Ну а теперь говорите, кого вы хотите видеть и почему.
     Дженни открыла рот для ответа, но, вздрогнув, услышала, как позади нее открылась дверь.
     Тодд заглянул в комнату и изумленно округлил глаза, увидев, что Амалия развлекает посетительницу, от которой собиралась решительно избавиться.
     - Ваш порошок от головной боли, мисс Чазэм.
     Извинившись, Амалия грациозно поднялась из-за стола и направилась к двери. Она вывела Тодда в коридор и закрыла за собой дверь, оставив Дженни одну.
     - Ты не представляешь, Тодд, какая на нас свалилась удача! - быстро зашептала она. - Если новый год пойдет так и дальше, то богатство мне обеспечено. Вильям Беннингтон все еще здесь?
     Джон Тодд покачал головой, озадаченный едва сдерживаемым возбуждением Амалии:
     - С полчаса как ушел.
     Амалия тихо выругалась:
     - Жаль. Я уверена, что наша юная гостья пришла сюда из-за него. А Стивен не заходил?
     - Я его не видел.
     - Это и к лучшему. У Вильяма больше мозгов в голове.
     - О чем ты, Амалия? Кто она такая?
     Погруженная в свои мысли, Амалия оставила без внимания вопрос Тодда.
     - Ты должен найти Вильяма и привести его сюда. Я на всякий случай дала ей порошок. Совершенно безвредный, конечно. Просто она сделается сонной и уступчивой, - она подмигнула Тодду, - когда сонливость пройдет, у нее появится позыв, если ты понимаешь, что я имею в виду. - Она рассмеялась, увидев его испуганно-удивленное лицо. Он не привык слышать от Амалии непристойности за пределами ее спальни. - Я возьму кого-нибудь из девочек, и мы перенесем ее в комнату. А ты иди ищи Беннингтона.
     Темные, по-сатанински разлетающиеся брови Тодда поднялись почти до самых корней волос.
     - Чепуха какая-то! Скажи мне, ради Бога, зачем ты дала ей порошок?
     - Не лезь не в свое дело, Тодд. Поверь мне на слово, я знаю, что делаю. Сейчас нам необходимо задержать ее здесь во что бы то ни стало. Вильяму не понравится, если она ускользнет. Он хорошо заплатит за право забрать ее у нас. Ему придется многое мне объяснить. Но думаю, он скорее разговорится со мной, чем с полицией.
     - Ничего не понимаю. - Тодд нахмурился, встревоженный хитрым блеском в изумрудных глазах Амалии. Даже ее улыбка была расчетливой. - Мы держим ее ради выкупа?
     - Не преувеличивай! - огрызнулась Амалия. - Иди за Беннингтоном и без него не возвращайся. Ясно?
     - Как день.
     - Вот и отлично, - мило улыбнувшись, Амалия легко похлопала Тодда по впалой щеке, - очень надеюсь, что ты вернешься до закрытия. В твоем распоряжении три часа. Не разочаруй меня, мистер Тодд! За последние годы мы с тобой неплохо сработались и ты неплохо обеспечил себя. Обещаю, что все останется по-прежнему, если ты сделаешь, как я прошу.
     Тодда уязвила ее политика кнута и пряника, но он всегда служил Амалии верой и правдой, и быстрые смены ее настроения не влияли на его преданность. К тому же, подумал он, ее деловая хватка всегда приносила ему выгоду, и этот случай, каким бы странным он ни казался, похоже, не будет исключением. Он оглядел коридор и, увидев, что они одни, приложился губами к ее ладони. В другое время он ни за что не осмелился бы на подобную вольность, но сейчас рискнул, понимая, что очень нужен Амалии для чего-то важного. Медленно отпустив ее руку, он заглянул в ее темные глаза.
     - Пойду надену пальто.
     Амалия сунула порошок от головной боли себе за корсет и проводила Тодда до двери.
     - Приходи ко мне сегодня, - сказала она сипло, - я буду с тобой не так загадочна.
     Она увидела, как Тодд судорожно сглотнул, взволнованный ее сулящим голосом и огнем в глазах. Одно сознание того, что она еще может подчинять себе мужчину, наполнило Амалию гордостью. Да, этот год должен быть замечательным! Она бук