ведущая наверх, в студию Кристиана, была такой узкой, что два человека не смогли бы подняться по ней вместе. На унылых голубых обоях остались царапины от мебели и ящиков, которые когда-то с трудом затаскивали по этим ступенькам на чердак. По краю лестницы тянулись истертые пыльные перила, поддерживаемые грубыми железными перекладинами. По пути наверх Дженни подолом своей юбки смела пыль со ступенек и смахнула паутину. Она крепко, на вытянутых руках, держала лампу, освещая себе дорогу. Каждый раз, услышав шум, она останавливалась и внимательно прислушивалась. Нет, она не думала о том, что ее настигнет Кристиан. Мыши пугали ее гораздо больше.
     На верхней площадке она встала и открыла ключом вторую дверь. Понимая, что шутит с огнем, но не в силах справиться с собственным любопытством, Дженни шагнула за порог.
     Студия оказалась гораздо больше, чем она ожидала. Здесь могли поместиться три, а то и четыре парадные гостиные. Мансардная крыша дома, служившая внутренними стенами чердака, не имела сильного ската, а потому не занимала большей части полезной площади. Почти по всему помещению студии можно было ходить не пригибаясь.
     На крыше имелось три световых люка, от которых сейчас не было никакого проку: даже если бы на улице еще не стемнело, стекла покрывал толстый слой снега. По разным сторонам студии располагались две оконные ниши, которые пропускали в помещение естественный свет. Одна ловила рассвет, другая - закат. Под окнами без штор были встроены скамейки с удобными мягкими сиденьями, обитыми голубым бархатом. Дженни зажгла еще две лампы и продолжила свой осмотр.
     Даже если бы в каминах с двойным дымоходом вовсю полыхал огонь, было бы непросто обогреть такую огромную комнату. Но Дженни, снедаемая любопытством, почти не замечала холода. Она внимательно осматривала оставленные Кристианом груды вещей, и изо рта у нее вылетали облачка пара.
     На столах лежали палитры с засохшей краской. Здесь же валялись кисти всех мыслимых размеров и форм. Почти все они были уже испорчены, так как их бросили, не отмыв от краски. Дженни подняла одну кисть и прижала к столешнице. Ломкая от краски щетина хрустнула и надломилась, точно была сделана из стеклянных нитей.
     Как поняла Дженни, миссис Брендивайн, убираясь в этой студии, прикасалась не ко всем вещам. Палитры и кисти, некогда яркие от разноцветных красок, теперь потускнели под тонким налетом пыли. Приходилось подключать воображение, чтобы узнать среди этих цветов киноварь, изумруд, фуксин, сапфир, корицу, имбирь и розу. Дженни усиленно моргала, гоня прочь подступавшие соленые слезы. Ей было мучительно жаль Кристиана и эти краски, которые он здесь похоронил.
     Она нашла сырые эскизы жилых домов, которые никогда не будут закончены, проекты обсерватории, театра и среди прочего - кафе-мороженого. Дженни смахнула со щеки непослушную слезу. Подумать только - кафе-мороженое! Да, никто не смог бы упрекнуть Кристиана в потворстве богатству.
     Дженни бродила по студии, скользя рукой по изогнутым спинкам диванов и шезлонгов, касаясь спинок стульев и пробегая костяшками пальцев по ребристой поверхности бюро. Простыни, относительная белизна которых свидетельствовала о недавней стирке, покрывали всю мебель, за исключением кровати с железными перекладинами и письменного стола. Дженни подумала, что Кристиан, похоже, действительно ел, спал, дышал в этой студии. Работа была его жизнью. Как же он мог отказаться от всего этого?
     Фотографическое оборудование явилось для Дженни неожиданной находкой. Интересно, чье оно - Кристиана или Логана? Здесь было несколько фотоаппаратов в медном корпусе, разного типа и качества. Самые тяжелые - весом около двадцати одного фунта, самые легкие - от силы фунтов на десять. На взгляд Дженни, все они были в хорошем состоянии и, наверное, все исправны. Она нашла две коробки с линзами, еще одну - с запечатанными химикатами и три ящичка с дюжиной стсклянных пластинок в каждом.
     - Это все равно что найти клад с золотом, - прошептала она. Ее голос странным эхом разнесся по студии. - Господи, как бы быстро пошли мои дела, знай я про все эти вещи! - Дженни нехотя оторвалась от фотооборудования. Соблазн им воспользоваться был так велик, что у нее дрожали руки. - Ты не воровка, Дженни, - напомнила она себе, - во всяком случае, пока.
     Интересно, где же здесь темная комната-лаборатория? Дженни опять осмотрелась кругом и увидела слева от себя дверь, которая, как она сначала подумала, вела в кладовку. Сейчас она заметила висевшую на двери табличку со словами "Не входить!". Она перевернула ее. "Вход воспрещен". И в этом весь Кристиан, подумала Дженни с улыбкой. Он не хотел, чтобы кто-то заходил в его фотолабораторию, независимо от того, работал он там или нет. Она заглянула в комнату, желая убедиться, что не ошиблась в ее назначении. Герметичные ванночки из стекла, стоявшие плотным рядом на высокой - до пояса - скамье, и ряды темно-желтых бутылочек для химических растворов подтвердили ее догадку. Дженни взволнованно втянула воздух и закрыла дверь. Теперь ей предстояло увидеть то, ради чего она, собственно, и пришла сюда, на чердак.
     Картины Кристиана были повсюду. Составленные вместе по несколько, они стояли вдоль всех стен просторного помещения. Дженни потянуло к ним сразу, как только она переступила порог студии, но к любопытству примешивался страх. Если бы эти картины висели в художественной галерее или находились в чьей-нибудь частной коллекции, она не задумываясь стала бы их осматривать. Но сейчас, увидев их в таком виде - сваленными кое-как на полу в холодной студии, - Дженни вспомнила, что они никогда не выставлялись. Она вторглась в тайные владения Кристиана, вместе с пылью потревожив прошлое этого человека.
     Все картины были повернуты полотном к стене. Наверное, только каждая десятая была вставлена в изящную золоченую раму, в то время как дюжины и дюжины других так и остались натянутыми на легкий деревянный каркас, когда-то установленный Кристианом на мольберте. Жара и влажность городского лета и промозгло-холодные зимы уже сделали свое черное дело. Большая часть картин была попорчена.
     Дженни заметила даты, небрежно проставленные на обратной стороне некоторых работ, и решила по ним определить начало своего осмотра, надеясь, что Кристиан - или миссис Брендивайн - расставили картины более-менее в хронологическом порядке. Дженни в сомнении закусила губу. С чего же лучше начать?
     Она начала с тысяча восемьсот пятьдесят пятого года.

***

     Кристиан уже за два квартала от дома заметил свет в окне чердака. Сначала он не придал этому значения, решив, что это миссис Брендивайн занимается очередной уборкой. Но потом он вспомнил про поздний час и про больную ногу домработницы. Не могла же она в двадцать минут одиннадцатого вскарабкаться с загипсованной ногой на четвертый этаж только затем, чтобы вымыть пол и протереть пыль в его студии!
     Не надо торопиться с выводами, успокаивал себя Кристиан. Объяснений могло быть множество. Хотя единственное для него приемлемое - это грабитель. Лучше убить незнакомца, пробравшегося в его студию, чем кого-нибудь из знакомых.
     Кристиан пришпорил Либерти, и лошадь перешла в галоп. Оставив кобылу Джо Минзу, он пробежал по тем самым скользким плитам тротуара, на которых упала миссис Брендивайн, и бросил у себя в кабинете подборку номеров "Геральд". На то, чтобы их прочитать, у него пока не было ни времени, ни мужества. Из среднего выдвижного ящика своего письменного стола Кристиан достал револьвер "ремингтон" с рукояткой из слоновой кости, из другого ящика - пули. Оружие знакомой тяжестью легло в запотевшую ладонь. В последний раз взглянув на каминные часы, он начал подниматься по лестнице.
     Войдя к себе в спальню и обнаружив, что ключ от чердака исчез, Кристиан сразу понял, что имеет дело не с грабителем. Он какое-то время размышлял, не оставить ли оружие, но потом решил все-таки взять его с собой. "Если получит пулю, так ей и надо". У него и сомнений не возникало по поводу того, у кого хватило наглости залезть к нему в студию.
     Когда Кристиан поднялся наверх и увидел, что не ошибся, это его не слишком обрадовало.
     Дженни Холланд сидела на одном из покрытых простынью диванов лицом к двери. Обмотавшись двумя снятыми с кровати толстыми одеялами, она дула на свои замерзшие пальцы, громко, прерывисто всхлипывая. Ее длинные ресницы намокли и слиплись, по щекам медленно катились слезы. Все пространство вокруг нее - диван, пол - было усеяно сотнями рисунков, которые он делал во время войны.
     Оглядевшись и увидев беспорядок в студии, Кристиан понял, что она основательно пошарила у него в мастерской, прежде чем добралась до этих рисунков.
     - Проклятие! - Он с силой захлопнул за собой дверь. - Черт бы тебя побрал!
     Дженни резко вскинула голову. Рисунки посыпались у нее с колен, а лицо побелело, когда она наткнулась на его ледяной, сверкающий лютым бешенством взгляд. Она увидела револьвер в его руке, и во рту у нее пересохло.
     Размашистыми, неверными шагами Кристиан направился к дивану и в считанные секунды оказался рядом с Дженни. Ухватив рукой толстый пучок волос у нее на затылке, Кристиан дернул вверх и поднял ее на ноги - так легко, как будто она весила не больше того котенка, с которым он однажды ее сравнил. Он рванул назад голову Дженни, обнажив горло, и приставил дуло револьвера к нежному изгибу ее подбородка.
     - Господи, как же мне хочется сделать тебе больно! - процедил он сквозь зубы, не сводя злобного прищура с ее расширенных от ужаса глаз. - Ты понимаешь? Я хочу сделать тебе больно!
     Дженни пролепетала едва слышным голосом:
     - Понимаю. На вашем месте я чувствовала бы...
     Его рука крепче ухватила ее за волосы, и Дженни охнула от боли.
     - Не смей меня опекать! Ты не можешь знать, что я чувствую!
     Не сводя глаз с ее лица, он медленно опустил револьвер и бросил его на диван. Ему хотелось схватить ее за плечи и как следует потрясти, но вместо этого неожиданно для себя он поднял ее на цыпочки, приблизив лицом к своему лицу, и грубо накрыл ее влажные, чуть приоткрытые губы своими губами. Поцелуй все не кончался. В Кристиане всколыхнулось желание. Он поднял голову и уставился ей в глаза.
     - И ты не можешь знать, что я чувствую сейчас, - сказал он с угрозой, - показать?
     Кристиан силком поволок Дженни к кровати. Она закричала, но ее сдавленный хриплый крик не мог вырваться за стены студии.
     - Нет! О Господи, не надо! Не делайте этого!
     Она царапалась и брыкалась, но плотное шерстяное платье и одеяла мешали бороться. Он толкнул ее на кровать и тут же навалился сверху.
     Больно прочесав пальцами темно-каштановые пряди Дженни, он обхватил ладонями ее голову и держал в неподвижности, придавив ее тело своим - пригвоздив руки своими руками, а на ноги забросив свою здоровую ногу. Кристиан скользнул взглядом с ее глаз на губы. Дженни дышала часто и прерывисто, прижимаясь грудью к его груди. Ее тело было ему уже хорошо знакомо.
     Поцелуй Кристиана был зол и жаден. Его жесткие губы больно растирали ее губы, а язык насильно проник ей в рот и насиловал его, пробуя и штурмуя. Если он и слышал ее всхлипывания, то не обращал на них никакого внимания. Он расплющивал ее губы своими, увлажняя их языком.
     Кристиан отпустил ее волосы и, тяжело дыша, приподнял голову. Дженни тотчас же отвернулась и уставилась в стену, не обращая внимания на его приказ смотреть ему в глаза. Она почувствовала, как его ладони заскользили по вороту ее платья, и решила, что сейчас он разорвет на ней одежду. Но Кристиан этого не сделал. Он подался назад и рывком задрал ее юбки.
     Платье собралось тяжелыми складками вокруг талии. Дженни начала дико брыкаться. Его пальцы забрались под завязку ее батистовых панталон. Она втянула живот, пытаясь уйти от его прикосновений, и вцепилась в его запястья. Но бороться было бесполезно - ее нижнее белье неумолимо ползло книзу. Тогда Дженни отпустила его руки и впилась ногтями в лицо. Одним движением она расцарапала ему щеку до крови.
     - Сука!
     Дотронувшись до лица, Кристиан провел по царапине кончиками пальцев. Отведя руку, он несколько секунд смотрел на кровь, потом медленно замахнулся на Дженни.
     Теперь Дженни не могла отвести глаза. Она смотрела на него - не вызывающе, а жалобно - и прямо встречала готовящийся удар. Но удара так и не последовало. Вместо этого Кристиан опустил голову, схватил Дженни за ягодицы и перевернул на живот. Сейчас борьба была бесполезна. Она могла молотить кулаками по перьевой перине, но не по Кристиану. Он стянул с Дженни панталоны, шлепнув ее по руке, когда она попыталась защититься.
     - Я не буду тебя бить, - прорычал он, отпустив ее ровно настолько, чтобы расстегнуть пуговицу на своих брюках. - У меня... - замолчав, он просунул руки ей под бедра и приподнял к себе, - другие намерения.
     Кристиан пристроился сзади, и Дженни почувствовала, как его жаркая твердая плоть, настойчиво пульсируя, уперлась в ее обнаженные ягодицы. Она потянулась к железной спинке кровати, пытаясь распрямиться, но пальцы ее скользнули по холодным изогнутым перекладинам и уцепились за воздух. Кристиан выругался, выразив свое намерение грязными словами.
     - Пожалуйста, - взмолилась Дженни, выворачиваясь на бок, пока он не успел в нее войти.
     Глаза ее были сухими - все оставшиеся слезы застряли в горле. Она смотрела на него своими темно-карими глазами, пытаясь угадать, какими словами или действиями можно пронять этого человека.
     - Простите меня, мистер Маршалл, простите!
     Он прекратил свой натиск, но не потому, что принял ее извинение, и даже не потому, что в данный момент ее обращение по фамилии прозвучало нелепо и странно. Нет, на него подействовал голос Дженни - слабый, потерянный шепот. Этот голос напомнил ему о тех мучениях, которые она пережила раньше.
     Кристиан шумно втянул ртом воздух и оттолкнул ее от себя, одновременно откатываясь в сторону. Он опустил голову на руки.
     Дженни кое-как уселась, одернув юбку на ноги. Ее порванные панталоны валялись на полу у кровати. Она быстро отвела от них глаза и застыла в неподвижности, увидев, что Кристиан тоже сел, сбросил ноги с другого края кровати и поправил на себе одежду.
     - Почему ты не убегаешь, Дженни Холланд? - резко спросил он, сидя к ней спиной и прижав пальцы к закрытым векам. - Почему не бежишь от меня со всех ног?
     - А что, мне еще угрожает опасность? - тихо спросила она.
     Кристиан повернулся к ней вполоборота и опустил руку. Лицо его было изможденным и осунувшимся. В плотной линии губ и в холодном аквамариновом свете глаз сквозил сдерживаемый гнев.
     - А ты не понимаешь? - грубо спросил он, окинув ее прищуренным взглядом. - Неужто и вправду не понимаешь? До тех пор пока ты будешь жить под этой крышей, тебе всегда будет угрожать опасность - опасность, которая исходит от меня. Я не могу от тебя удержаться. Я все время хочу тебя. Просыпаюсь возбужденный и представляю, как ты лежишь подо мной, обвивая меня своими ногами. Представляю, как мягко пружинят твои груди в моих ладонях, в моих губах. Я хочу тебя мучительно, до боли. Только, пожалуйста, не путай это с объяснением в любви, - резко добавил он. - Мне было бы куда проще ненавидеть тебя, чем любить. Все, что я от тебя хочу, - это исключительно плотского наслаждения. Не пытайся мысленно приукрасить это мое желание. Уверяю тебя, в нем нет ничего красивого.
     Неожиданно Кристиан быстро потянулся через кровать и, обхватив Дженни за шею, опять уложил ее на матрас, а сам навис сверху. Он касался ее только одной рукой, и Дженни казалось, что она остается в неподвижности благодаря одной лишь его силе воли.
     - Видишь, Дженни? - спросил он. - Я все еще хочу тебя. И это не кончится, пока я не возьму тебя, а может, не кончится даже и после. Я буду хотеть тебя снова и снова... и снова. Ты стала моей постоянной потребностью. - Он помолчал, ожидая, что она скажет, но Дженни молчала, и Кристиан слегка встряхнул ее за плечи:
     - Черт возьми, скажи же что-нибудь! Скажи мне, что больше не будешь лезть в мою жизнь, в мои мысли! Обещай, что перестанешь преследовать меня этими своими обиженными глазами!
     - Я... я не уверена, ч-что смогу, - проговорила она, запинаясь, - я... никогда не знала такого человека, как вы.
     - Просто ты вообще никого до меня не знала, - сказал он тихо, трогая большим пальцем ее вспухшие губы.
     Он помнил, как мягки они под его губами. И вся она такая нежная, такая невероятно хрупкая! Кристиан знал, что скорее сломает ее, чем позволит подвергнуть себя еще худшим пыткам.
     - Будь моей любовницей, - сказал он.
     На мгновение Дженни лишилась способности думать.
     - Что? - одними губами переспросила она.
     Большой палец Кристиана продолжал двигаться по чувствительной линии ее нижней губы.
     - Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей. Ты будешь приходить ко мне, когда я захочу, и я буду делать с тобой все, что захочу. Я дам тебе драгоценности, платья, меха... все, что ты пожелаешь. А взамен ты должна будешь ложиться ко мне в постель, открывать мне... свои объятия, свои губы...
     Дженни не мигая уставилась в его глаза.
     - Мне не нужны те вещи, о которых ты сказал, - прошептала она, - но есть кое-что...
     Улыбка Кристиана была почти торжествующей. Он знал, что у нее есть цена! Знал, что ее можно купить!
     - Что же?
     - Мой портрет, - сказала она, - я хочу, чтобы ты меня нарисовал. Тогда я стану твоей любовницей.
     Кристиан отпрянул:
     - Нет!
     - Нет, так нет.
     - Что?
     - Тогда мой ответ - нет. Утром я уйду.
     Дженни села, но не ушла с кровати. Нарочито медленными движениями она начала расстегивать пуговицы лифа, затем подняла юбку, стянула платье через голову и бросила на пол. При этом бретелька сорочки соскользнула с плеча, а мягкие каштановые пряди рассыпались по ключице и вороту сорочки.
     - Но ты, кажется, сказала... - начал Кристиан, со все большим замешательством наблюдая за ее действиями.
     Его чресла уже разрывало от желания.
     - Да, сказала, - произнесла она ровным голосом, - и это правда. Я не буду твоей любовницей и завтра уйду, но не только у тебя одного есть потребности. Сегодня ночью мы совершим равноценный обмен.

Глава 10

     Кристиан опешил от столь откровенно бесстыдного предложения. Такого с ним еще никогда не бывало! И эту-то женщину он считал хрупкой и нежной? Ему только и оставалось, что смотреть на нее в полном недоумении.
     Дженни развязала шнурки на ботинках и небрежным движением ног сбросила их на пол.
     - Только, пожалуйста, не путай это с объяснением в любви, - спокойно заявила она, снимая чулки, и спрятала ноги под стеганым пуховым одеялом. - Мне нужно от тебя только... как ты сказал? Ах, да... плотское наслаждение.
     На худых скулах Кристиана заиграли желваки. Ему в лицо с холодной бесстрастностью бросили его же собственные отвратительные слова. Дженни сидела, склонив голову набок, и смотрела на него сквозь длинную тяжелую бахрому ресниц. Губы ее приоткрылись во вздохе, а рука, спускавшая бретельку сорочки, замерла. Кристиан следил взглядом за ее большим пальцем, который легко скользил по ключице.
     - Ты же сам так сказал, правда? - мягко спросила она. - Ничего не приукрашивать? Что ж, не буду.
     Глаза Кристиана потемнели от желания, но в них еще сквозили остатки гнева - гнева, который теперь был направлен на самого себя. Ему следовало сказать Дженни, что, когда он был с ней, когда их тела сливались в одно и он сотрясался в любовных судорогах, это было так волнующе-прекрасно, что пугало его. Что же он сделал в жизни такого, чтобы заслужить это невероятное наслаждение? Но Кристиан не мог ей этого сказать. Он не мог обнажить свою душу перед Дженни Холланд. Она и так уже слишком много о нем знала.
     - Кристиан, - сипло прошептала она, - мне уйти?
     Он покачал головой и взял ее за руку.
     - Но может, лучше пойдем ко мне? - предложил он тихим низким голосом. - Здесь слишком холодно для тебя.
     - Согрей меня!
     - О Господи, Дженни