й. Как и его отец, он был своеволен, упрям и горд, но в отличие от меня Бог наградил его еще терпением и щедрым, отзывчивым сердцем. - Граф откашлялся и нерешительно спросил:
     - Могу я говорить откровенно?
     Мерседес кивнула. И заметила, что Колин воздержался от ответа.
     - Маркус - мой внебрачный сын, дитя неудачной и неразумной любовной связи. До четырнадцати лет он жил со своей матерью и, возможно, оставался бы с ней и дальше, если бы не смерть моего первого сына. После подтверждения этой страшной вести я сделал то, о чем Джон просил меня уже несколько лет: я признал его сводного брата своим законным сыном.
     - Я ничего не знала об этом, - сказала Мерседес, качая головой.
     - Это было так давно, - сказал граф. - Вы были ребенком, а Маркус никогда и никому не рассказывал о своем происхождении. - Взяв опять свой стакан, он глотнул виски и, передохнув, продолжал:
     - Можно сказать, что Маркус был причиной разлада между мной и Джоном. Джон был яркой, незаурядной личностью и обладал исключительно сильным характером. Я возлагал большие надежды на его карьеру на политическом поприще. Но он был так же независим и в сердечных делах и заключил неравный брак. По крайней мере мне так казалось. Женщина, в которую он влюбился, не имела ни титулов, ни приданого, ни известного имени. Она была актрисой, подумать только! Их женитьба казалась мне совершенно нелепой затеей, и я открыто выразил ему свое неудовольствие. Я сказал, что в свое время тоже имел связь с актрисой и что у меня хватило ума не жениться на ней.
     Граф рассмеялся, и смех его был полон горечи и издевки над собой.
     - Вы не можете себе представить, как он посмотрел на меня. Я уже и тогда ходил с тростью. Больше из желания покрасоваться, чем по необходимости. И я ударил его этой тростью. Да не один раз, я просто стал избивать его. Он стоял молча, не пытаясь защититься, и продолжал бы вот так принимать удары, если бы не сломалась моя палка. Вы, Может быть, подумаете, что он тогда сразу ушел навсегда из моей жизни, но это не так. Он еще верил, что сумеет достучаться до моего сердца. Представляете себе? Мой сын пытался убедить меня пересмотреть мои принципы! Он уговаривал меня начать общаться с Маркусом и признать его своим сыном. Я и слушать ничего не желал. Ведь я выполнял свой долг, обеспечивая материально, без всяких возражений, и Маркуса, и его мать в течение многих лет. И я сказал тогда, что этого достаточно. Более чем достаточно.
     - И тогда он уехал, - сказал Колин. Он почувствовал, как Мерседес просунула свои тоненькие пальцы внутрь его ладони. - Потому что его нельзя было заставить свернуть с выбранного им пути. Он любил ее - я знаю это точно. Эмили, так ее звали, поддерживала его в первые годы их семейной жизни. Она продолжала играть на сцене. Я не помню те годы. Она оставила театр, лишь когда отец нашел должность служащего в суде.
     Граф совершенно не удивился, что Колин обо всем догадался.
     - Ты похож на нее. Ты ничего не взял от Джона.
     Колин ничего не ответил.
     - Разве что его проклятую молчаливость. Мой Джон мог молчать долго. И вот так же смотреть, как ты на меня. Но у меня уже нет сил поднять на тебя палку.
     - Я бы этого и не позволил. Граф Розфилд печально улыбнулся:
     - Нет, конечно. Я в этом уверен. Ты сильнее, чем он. Сразу видно. Но ведь ты был вынужден стать таким, верно?
     Он поднял с колен документы и, немного подержав в руках, снова опустил.
     - Когда мой сын покинул меня, он сделал все, чтобы навсегда исчезнуть с моего горизонта. Он изменил фамилию и уехал из Лондона. Я был слишком горд, чтобы тут же броситься за ним в погоню, а потом было уже поздно. - Он судорожно вздохнул, будто сдерживая рыдания. - Твоя мать писала мне, извещая о рождении каждого моего внука. Она не называла имени, не описывала внешность, не сообщала никаких подробностей, но я заучивал наизусть все ее послания. И я молил Бога о следующем внуке, потому что я мог тогда получить от нее весточку.
     Ее последнее письмо пришло неожиданно. Она не могла снова родить. Прошло слишком мало времени, и я открывал конверт, дрожа от волнения, потому что боялся получить плохие новости о Джоне.
     Колин догадался о содержании письма матери.
     - Она сообщала, что мы собираемся приехать к вам. Граф кивнул:
     - Да, совершенно верно. Без всякого приглашения или сомнения насчет моего желания принять вас она просто извещала меня о вашем приезде.
     - До сих пор мучительно думать об этом, - сказал Колин.
     Граф Розфилд отпил глоток виски.
     - Да, да, это правда. Проклятая вещь - гордость. Могу вам сказать, я с трудом проглотил тогда это. Я приготовился к встрече своего блудного сына. - Голос его опустился до шепота, и плечи поникли. - Но он так и не приехал. Никто из вас не приехал.
     В воздухе повисла тишина. Мерседес изо всех сил сжала руку Колина. Она знала, что он воскрешает в памяти тот день. Она вспоминала, какую роль сыграл в этой трагедии ее дядя.
     Граф снова заговорил.
     - Это все здесь, - сказал он, указывая на документы. - Уиллогби сделал записи обо всех контактах, которые он завязал. Я поручил ему разыскать своего сына, когда никто из вас не приехал в Розфилд. Я не думал тогда, что он уже мертв. Я предположил, что либо он передумал мириться, либо Эмили... И только через несколько месяцев Уиллогби связал ваше исчезновение с той несчастной семьей, убитой по дороге в Лондон, Его внимание привлекла фамилия потерпевших - Торн. - Граф опять улыбнулся, на этот раз с нежностью. - Это было так похоже на Джона - назваться Торном, то есть терновником. "Розфилдский терновник. Колючка ты моя". Так я, бывало, говорил ему. Он, наверное, запомнил это.
     Розфилд наклонился и передал перевязанную лентой пачку документов Колину.
     - Возьми их, - сказал он. - Прочти сам и узнаешь, сколько времени и сил потратил Уиллогби, чтобы найти тебя. Он приехал к Каннингтонам через несколько недель после того, как тебя забрали. Хозяева оказались не очень-то любезны.
     Колин хотел узнать только одно.
     - - Где мои братья? Граф покачал головой:
     - Ведь о них почти ничего не было известно. Уиллогби в конце своей жизни занимался только этим, здесь все, что ему удалось собрать. Прости меня, но после его смерти я оставил все попытки разыскать вас. У меня уже не было на это ни сил, ни желания.
     Колин не ответил, но он понял графа. Его пальцы еще крепче сжали пачку бумаг.
     Мерседес смотрела на руки Колина. Она поняла, что он полон новых надежд. Она и сама чувствовала то же самое.
     - Вы говорили, что Маркус держал эти бумаги у себя?
     - Да, - ответил граф.
     - Тогда он знал, кто такой Колин, - сказала Мерседес.
     - Наверное, знал. Он отрицал это, когда я прямо спрашивал его, но это была его обычная манера. Я уверен, что это он подбил Уэйборна заключить пари с капитаном Торном и привел их к столкновению. Он любил забавляться подобными вещами. Маркус был уверен в своих способностях к махинациям и в своей безнаказанности. И наверняка он подбил Уэйборна вызвать на дуэль вашего супруга. На карту был поставлен не только Уэйборн-Парк, но и мое поместье.
     Граф Розфилд торжественно перевел взгляд с Мерседес на Колина.
     - Капитан Торн, иными словами, я должен объявить вам, что вы наследуете мой титул - виконт Филдинг - и наследник всего, чем я владею.
     - Ты не спишь, - тихо сказала Мерседес. Она была довольна, что не задвинула шторы. Лунный свет четко обрисовывал точеный профиль Колина. Он лежал на спине, уставясь глазами в потолок. Когда она легко дотронулась до его груди, он обернулся и обнял ее за плечи. Мерседес повернулась на бок и прильнула к нему всем телом. Она была уверена, что он ни на секунду не сомкнул глаз, с тех пор как они легли в постель. Граф уже давно откланялся, но они еще несколько часов изучали документы, которые он оставил. Так что луна вот-вот должна была уступить место рассвету.
     - Вы недовольны тем, что узнали, милорд?
     - Я недоволен лишь тем, что ты упорно меня так величаешь.
     Она легко прикоснулась пальцем к его щеке.
     - Ты никогда к этому не привыкнешь, да? То, что ты получил Уэйборн-Парк собственными усилиями, тебя вполне устраивает, но то, что этот титул принадлежит тебе по Праву наследования, тебя мало убеждает.
     - Я никогда не буду англичанином настолько, как это предполагает мое право первородства, - сказал он.
     - Я все прекрасно понимаю и готова принять это.
     Он что-то проворчал и нежно поцеловал ее. Она припала к нему еще теснее и вернула поцелуй - глубокий и долгий. Потом с явной неохотой отстранилась.
     - - Что случилось? - спросил он. Мерседес внимательно изучала его лицо.
     - Ты не должен его оставлять, - сказала она. - Я имею в виду лорда Филдинга, графа Розфилда. Твоего деда. Ты же не сможешь выбросить его из своей жизни, правда? Он и так достаточно наказан за свои необдуманные слова и неумеренную гордыню. Он знает это. Иначе не пришел бы сегодня сюда. Мне кажется, что это уже совсем другой человек, а не тот, которого знал твой отец.
     - Мерседес, тебе нет нужды уверять меня в этом. Я не виню его.
     - Но сегодня ты казался таким отчужденным.
     - Я должен привыкнуть к нему. Он мой дед - это правда, но ведь я его совсем не знаю.
     Мерседес приняла его объяснения. Всему свое время - так подумала она. А сейчас - ее время. Она только теперь начала наслаждаться жизнью. И Мерседес открыла свое сердце.
     - Люби меня, - прошептала она. - Я хочу от тебя ребенка.
     Он прикоснулся к ее волосам. Его пальцы нежно скользнули ей на шею и прошлись по плечам. Он лег так, что соприкасались их лица, их колени, их носы. Он улыбнулся.
     - Посмотрю, что у меня получится.
     Эти слова, произнесенные чуть хрипловатым голосом, который она так любила, растворились на ее губах. Он закрыл тоненькую щель, разделявшую их рты, и приник к ней долгим поцелуем.
     Страсть не заставила себя долго ждать. Их тела встретились и соединились. Она качала его как в люльке, принимая его удары. Его ослепительно светлые волосы перемешались с ее цвета темного шоколада. Он приник ртом к ее груди, и жаркая влага его прикосновений заставила ее выгнуться под его телом в страстном порыве. Она вскинула колени, лаская его бедра. Пальцы ее неустанно скользили вдоль его спины.
     Он прикасался к ней бережно, как к сокровищу. Он любил ее самозабвенно, восторженно и неистово, заставляя ее вскрикивать от наслаждения. Этот звук трепетом пробегал по его коже. И она крепко прижимала его к себе, снимая судорожное напряжение его натянутого, как тетива, тела.
     После она тихо лежала рядом с ним, послушно согнув колени и повторяя своим телом изгибы его фигуры. Рука Колина покоилась на ее плоском животе, и этот уже привычный его жест убаюкивал и вселял надежду. Закрыв глаза и улыбаясь, Мерседес нежно перебирала его пальцы.
     Они заснули крепко и незаметно, как дети. И то ли удивительные события прошедшей ночи, то ли бурная любовь были тому виной, но они не заметили залившего комнату солнечного света, который будил их каждое утро. Они проснулись от шума в коридоре. Бриттон и Брендан требовали, чтобы их впустили.
     - Ну начинается, - сказал Колин.
     Мерседес томно застонала и снова прижалась щекой к подушке. Она подумала, что Колин явно недооценивает размеры надвигающегося бедствия.
     Колин глянул на каминные часы и, вскочив, мгновенно влез в свой халат. Он бросил Мерседес пеньюар.
     - Мы проспали, - сказал он. - Поэтому они и прибежали сюда. Пора провожать Понтия в Лондон.
     Он дал ей несколько секунд на размышление и, пока она торопливо накидывала пеньюар, пошел открывать дверь.
     Бриттон буквально ввалился в комнату. Колин подхватил его и кинул на постель. Притормозив и руками, и ногами, тот шлепнулся рядом с Мерседес. Брендан с надеждой посмотрел на Колина:
     - А меня, сэр?
     Колин поднял мальчишку и кубарем швырнул его на постель.
     - Вас там еще много в коридоре? - спросила Мерседес. - Столько шума наделали, будто вас не меньше пяти. По-моему, кто-то собирается в Лондон?
     Ничуть не смутившись ее замечанием, они заговорили почти одновременно, перебивая и дополняя друг друга.
     - Быстрее! Понтий боится, как бы не опоздать на корабль. Он уже уложил все вещи и ждет вас. А миссис Хеннпин очень волнуется, когда он смотрит на свои карманные часы. Она, кажется, хочет проверить перед отъездом его вещи.
     Мерседес подняла глаза к небу, как бы взывая к Богу, но встретилась взглядом с Колином. Он явно забавлялся всем этим, и она была ему за это благодарна.
     - Понтий наверняка даже подумать боится о том, чтобы остаться здесь на минуту дольше.
     Весь путь до Лондона превратился в веселое путешествие. Понтий и Колин по очереди развлекали ребят историями из своей жизни, и Мерседес оставалось лишь надеяться, что правды в них было не больше чем на четверть. И только прощаясь на площадке трапа "Зовущего Ремингтона", они притихли и перестали смеяться.
     - Вы разыщете на этот раз в Бостоне мисс Джоанну Ремингтон, - сказал Колин. Это был скорее вопрос, чем приказ.
     Голубые глаза Понтия забегали, когда он протянул Колину правую руку.
     - Клянусь, - сказал он. - Мисс Джоанна Ремингтон. Я скажу ей, что вы меня рекомендуете.
     - Но это только даст вам право переступить порог.
     - Я собираюсь идти своим путем. Это прозвучало достаточно торжественно. Но улыбка его была все та же.
     Мерседес обняла его.
     - Понтий, не меняйтесь очень уж сильно. Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Он взял ее лицо в ладони и посмотрел на нее долгим взглядом.
     - Да, капитану здорово повезло, - тихо сказал он. Улыбаясь, он убрал руки от ее лица. С кончиков его указательных пальцев свисали, поблескивая, ее сережки.
     - На память, - сказал он и сунул их в карман.
     Она засмеялась и, отступив назад, прямо в открытые объятия Колина, освободила место близнецам, которые ждали своей очереди прощаться. Они наперебой обнимали Понтия и желали ему счастья. С удивлением Мерседес и Колин услышали, что они благодарят его. При этом Понтий почему-то немного смутился. Он так посмотрел на близнецов, что они сразу же замолчали и заспешили по сходням наверх.
     Все они - и Колин с Мерседес, и близнецы - стояли на пристани, пока "Зовущий" не скрылся из виду. И даже после этого они почему-то не спешили возвращаться к карете.
     - За что вы благодарили мистера Пайна? - спросила Мерседес у близнецов.
     Бриттон пожал плечами. Брендан тут же стал что-то пристально разглядывать на пирсе.
     Мерседес сразу поняла, что они от нее что-то скрывают. Она взяла Брендана за подбородок и заставила его посмотреть ей в глаза.
     - Ну, я слушаю, - сказала она. Брендан тут же сдался.
     - Он научил нас всяким фокусам, - пробормотал он.
     - Чему?
     - Фокусам, - произнес Бриттон более отчетливо. Он сунул руку в карман и вытащил маленькую золотую серьгу.
     - Вот, я взял обратно твою сережку. А мистер Пайн даже не заметил.
     Колин с трудом подавил улыбку и попытался посмотреть на них так же грозно, как и Мерседес. Но тут она толкнула его под ребро, и он понял, что грозный взгляд не удался.
     - Может, нам все-таки нужно было проверить напоследок его чемоданы? - шепнул он ей на ухо.
     Мерседес посмотрела на него уничтожающим взглядом и обратилась к близнецам:
     - Фокусы? Вы теперь так называете воровство? Мерседес отпустила подбородок Брендана, и он тут же смущенно опустил голову. Он полез в свой карман и что-то вынул. Раскрыв ладонь, он показал это Мерседес.
     - Вот твоя вторая серьга.
     Но это была не ее сережка. Колин с Мерседес сразу поняли, что это. Перед ними была жемчужина, с которой свисала капелька чистого золота. На капле они увидели выгравированные буквы ЕК, а жемчужина была вправлена в золотую корону. Это была не просто серьга. Это была та серьга.
     - Он, наверное, украл ее, - медленно произнес Колин. - Понтий Пайн не может быть моим братом.
     Но в его голосе звучала надежда. Мерседес ясно слышала это.
     - Как он из Понта превратился в Понтия - это ясно, - сказала она. - Но почему Понт Пайн? Странное имя, не правда ли? Настолько странное, что я никогда не задумывалась, что оно может означать.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил Колин. Он отобрал у Брендана серьгу и внимательно разглядывал ее. - Это же французское имя?
     - Да. Все сходится. L'epine - по-французски шип, колючка. А le pont - значит мост... или помост, площадка, слово, которое по-английски звучит как deck.
     Колин снова посмотрел на Мерседес.
     - Или настил, крыша... палуба, - сказал он. Его слова предназначались только для ее ушей. - Декер Торн.
     Мерседес легко коснулась его руки. Теперь она окончательно убедила его. Она повернулась так, чтобы видеть Темзу.
     - Как ты думаешь, он догадался? - спросила она. Клипер "Зовущий Ремингтон" уже давно скрылся из глаз. Колин зажал в кулаке серьгу и привлек к себе Мерседес.
     - Думаю, что догадался, - сказал он. - Но ты же слышала - он хочет идти своим путем.
     Мерседес обняла его рукой за талию и положила голову ему на плечо. Не может быть, чтобы они в последний раз видели Декера! Краска залила ее лицо, когда она вспомнила, как несколько часов назад Колин сжимал ее в любовных объятиях. "Я хочу от тебя ребенка", - сказала она тогда. И сейчас она всем сердцем верила, что ее желание сбудется.
     Мерседес подумала, что у нее будет повод написать Декеру письмо, и через девять месяцев он вернется к ним. Он захочет увидеть ее, и Колина, и близнецов, и всех в Уэйборн-Парке, но сначала он захочет увидеть малыша.



   Джо ГУДМЭН
   ТОЛЬКО В МОИХ ОБЪЯТИЯХ

Перевод с английского Е.В.Погосян. OCR AngelBooks


Анонс

     Покинув уединенный женский монастырь, хрупкая и неопытная Мэри Деннехи оказывается лицом к лицу с опасностями огромного мира, и не последняя из этих опасностей - суровый Райдер Маккей, объявленный преступником. Мэри, уверенная в невиновности Райдера, спасает его от виселицы. Но спасенный вовсе не намерен отпустить и потерять ту, в которой для него заключена почти уже утраченная надежда обрести счастье...

Глава 1

Июль 1884 года, долина Хадсона

     Неподвижность сомкнулась над ним, как кокон. Он упивался ею, точно лист, пьющий солнечный свет - источник его существования в этом мире. Он слышал ровное биение собственного сердца и легкое, едва уловимое дыхание, но не уделял этим вещам особого внимания и позволял телу жить как бы самому по себе, в то время как душа наслаждалась завершенностью и незыблемостью бытия.
     Человек сидел на краю камня, возвышавшегося над небольшой заводью. Его тело инстинктивно сохраняло такую позу, из которой при первых же признаках опасности смогло бы развернуться подобно пружине. Однако пока в том не было нужды. К тому же он умел наслаждаться ожиданием.
     Вряд ли имело смысл задавать вопрос, чего именно он ждет. Нечто необъяснимое разбудило его интуицию и заставило застыть здесь, на голом куске камня. И он мог ждать так бесконечно, не раздражаясь и не проявляя нетерпения. Напротив, это несло некое предвкушение, словно прилетевший на крыльях ветра аромат цветов - неопределенный, но желанный. Чем дольше он ждал, тем сильнее становилось предчувствие чего-то чудесного. Всего, чего угодно. И с каждой секундой предчувствие становилось все более определенным.
     Над водой клубился предрассветный туман. Вокруг заводи росли красные кедры, плакучие ивы и серебристые ели, но даже их густые кроны не могли заслонить сияния солнца. Воздух дрожал от горячих испарений, а поверхность воды ослепительно блестела. Он следил за тем, как множившиеся лучи пробуждающегося к жизни светила зажигают на водной глади все больше и больше ярких звезд, словно в омуте был заключен целый небосвод.
     Эта мысль породила первое его движение - легкую усмешку уголком рта. Вряд ли постороннему наблюдателю пришло бы в голову принять эту гримасу за улыбку - и все же она отражала истинную радость, пусть даже угрюмую и тайную. Его нискол