о ее состоянии можно будет судить после того, как она проснется.
     Санитары взялись за ванну и потащили ее из комнаты. Кристиан шагнул в сторону, пропуская их, и как бы невзначай толкнул одного. Выплеснувшаяся из ванны вода попала ему на тыльную сторону ладони. Она была так же тепла, как только что растаявший лед. Он опять мельком взглянул на Джейн Дэу. Девушка лежала с закрытыми глазами и слабо дышала. Тонкие кости ее лица были туго обтянуты иссиня-бледной кожей, на фоне которой резко выделялись синюшные губы, а густые черные ресницы не скрывали желтоватых теней под глазами. Мертвенно-бледные руки, не прикрытые одеялом, были покрыты мурашками.
     - И никто не меняет ей белье? - спросил Кристиан. - Не сушит ей волосы?
     - Нет. Закаливание - часть лечебной процедуры. Бодрящий холод помогает ей вступать в контакт с реальностью.
     "Вступать в контакт с воспалением легких", - подумал Кристиан, но благоразумно оставил это замечание при себе. Он вынул из кармана блокнот и карандаш.
     - И как часто она принимает такие процедуры?
     - Рекомендуется раз в неделю до тех пор, пока не появится заметное улучшение. Это ее пятое... нет, шестое погружение в ванну.
     Кристиан сделал пометку в блокноте.
     - Сколько еще пациентов лечатся таким способом?
     - Четверо. Как я уже говорил, этот метод показан не всем душевнобольным. Вы ходили по клинике и знаете, что такие больные составляют лишь малую часть наших пациентов. Я бы не рекомендовал эти процедуры людям, страдающим, скажем, меланхолией, неврозами страха, идиотией или тихими формами сумасшествия. Так что, понимаете, такое лечение носит сугубо избирательный характер.
     Кристиан отрывисто кивнул и поковылял к двери, где было светло - санитары оставили один фонарь.
     - Расскажите мне еще раз о лечении страхом. Мне кажется, сейчас, когда я собственными глазами видел его применение, ваш рассказ будет мне более понятен.
     Кристиан представлял себе, что доктор Гленн мысленно поздравляет себя с победой. "Он полагает, что перетянул меня на свою сторону, - цинично подумал Кристиан, - ему кажется, что меня убедили его профессиональные достижения и самодовольные заверения в своей правоте". Не обращая внимания на сырость, Кристиан привалился плечом к стене и сделал вид, что полностью расслабился и весь в ожидании беседы. Странно еще, что он вспомнил, как это делается. Уже очень давно у него не возникало желания прибегать к подобным уловкам.
     Доктор Гленн двинулся к светлому кругу от фонаря, его приземистая тень упала на стену. Он держался от Кристиана на довольно большом расстоянии, чтобы не приходилось напрягать шею, глядя на него снизу вверх. Заговорив, он невольно поддался своей старой привычке и принялся оглаживать бородку.
     - Применение страха как метода лечения берет свое начало несколько веков назад в старых психиатрических лечебницах Франции и Англии. В те времена считалось, что душевнобольные люди, особенно буйнопомешанные, в глубокой стадии сумасшествия ничем не отличаются от диких зверей, - он слегка ухмыльнулся над недомыслием своих профессиональных предшественников, - теперь-то мы знаем, что это неверно - во всяком случае, не до такой степени, как думали раньше. Лечение в те времена было нацелено на то, чтобы сломить дух душевнобольного человека - иначе говоря, приручить его. Часто больного лишали пищи и применяли к нему такие методы, которые больше подходят для укрощения диких лошадей.
     - Простите, - сухо сказал Кристиан, - но я не вижу большой разницы между этими методами и тем, как только что обращались с этой пациенткой.
     - И все-таки разница есть, - заверил его доктор, - погружение в холодную воду имеет своей целью вызвать в больном самый сильный первобытный страх, известный человечеству, - страх смерти. Этот метод основан на медицинской теории о том, что страх - мощная эмоция, снимающая возбуждение. Доктор Куллен доказал это сто лет назад.
     - Мне незнакомо это имя, - сказал Кристиан, сделав несколько пометок в блокноте.
     Не глядя на кровать, он начал делать наброски с Джейн Дэу. Его карандаш быстро ходил по бумаге, но не настолько быстро, чтобы вызвать подозрения у доктора Гленна. Простые линии рисунка выходили по памяти.
     - Доктор Куллен был учителем Бенджамина Раша. Его-то вы должны знать.
     - Если не ошибаюсь, он подписывал декларацию?
     - Не только. Он был врач, учитель и первооткрыватель в области лечения больных, страдающих психическими и умственными расстройствами. Подобно большинству врачей того времени, он пропагандировал терапевтическое применение страха. Он рекомендовал использовать успокоительный стул (кстати, его собственное изобретение), который держал пациента в неподвижном прямом положении несколько часов подряд. У больного, сидящего на таком стуле, благодаря ограничению мышечной активности снижается пульс. Так называемую смирительную рубашку он находил средством ненадежным и неоправданно жестоким. Далекий от того, чтобы защищать пыточные методы, доктор Раш был лидером движения медицины в сторону рационального гуманизма. Он понимал, что страх оказывает сильное воздействие на тело, при этом проводником является мозг.
     - Да, но Раш, должно быть, умер лет сорок тому назад, - заметил Кристиан, - логично было бы предположить, что в наше время некоторые его методы уже устарели. Уверен, кое-кто из современных врачей просто посмеялся бы над его теорией.
     - Но кто сказал, что правы именно они? - риторически вопросил доктор Гленн. - Работа, которую я веду со своими больными - и добавлю, которую я документирую, - докажет моим коллегам-врачам и в конечном счете широким слоям общества ценность страха как метода лечения. Я предлагаю запугивать душевнобольных, так сказать, в их воображении.
     Кристиан перевернул страницу блокнота и принялся набрасывать следующий эпизод - тот, что он увидел, войдя в кабинет. Бедная безумная Джейн Дэу без всякой надежды на успех вырывалась из крепких рук двоих санитаров. На маленьком личике ее темно-карие глаза казались невероятно огромными. Они остекленели от страха, но почему-то совсем не блестели. На какой-то очень краткий миг эти глаза встретились с глазами Кристиана, и ее беспомощность, ее вынужденное смирение и безграничное отчаяние подняли бурю чувств в его душе, которую он давно считал равнодушной к чужому горю. Сейчас он поймал этот взгляд на бумаге и почувствовал, как свело живот от волнения. Кристиан подумал о бутылке виски, которую обещал себе сегодня вечером. Это помогло.
     - А как насчет других методов лечения страхом? Я уверен, что погружение в ванну - не единственный.
     - О, конечно же, нет! Мы применяем его здесь, потому что это самый простой метод, который вызывает в пациенте страх смерти от утопления. К тому же самый безопасный. Больного легко можно вынуть из ванны, исключив тем самым возможность несчастного случая. А кое-где еще используется колодезное лечение.
     - И что это?
     - Больного приковывают цепями ко дну пустого колодца и медленно наливают туда воду, вызывая тем самым чувство страха.
     - Колодезное лечение , - пробормотал Кристиан, - игра слов здесь, конечно же, совершенно случайная.
     - Гм, что вы сказали?
     Спохватившись, Кристиан не стал повторять громче свое язвительное замечание.
     - Да нет, ничего, простите. Так вы говорили...
     Доктор Гленн вытащил из кармана сюртука стетоскоп и нацепил его себе на шею.
     - Есть еще так называемая ванна с сюрпризом, - сказал он, подходя к своей пациентке. Проверив ей пульс и сердце, он продолжил свои объяснения:
     - Она состоит из потайного люка, который в неожиданный момент открывается, и ничего не подозревающий пациент падает в бассейн с холодной водой, иногда настолько глубокий, что ему приходится спасаться вплавь. Как вы можете себе представить, такой метод неизбежно влечет за собой определенную долю несчастных случаев. - Доктор Гленн вернулся в желтый круг света и опять принял позу старого морского волка, чуть качнувшись на пятках. - В этой области существует множество остроумных изобретений. Есть, например, сверхмощный водяной насос, который управляется четырьмя работниками. Больного приковывают цепями к стене и направляют сильную струю воды прямо ему на спину.
     - О Господи! - тихо выдохнул Кристиан. "Интересно, - подумал он, - в чьем воспаленном мозгу родились столь изощренные по своей жестокости методы лечения? И кто больше страдает тяжелым недугом - несчастные больные, на которых эти методы испытываются, или гениальные врачи-изобретатели?"
     Доктор Гленн как будто прочитал мысли Кристиана:
     - Надо вам сказать, что сегодня это средство не находит широкого применения, хотя еще встречается в больницах некоторых слаборазвитых стран. При лечении душевнобольных предпочтение отдается страху, а не боли. В нашей клинике иногда используется ротор. И опять-таки мы разумно подходим к его применению. Ротор ни в коем случае нельзя назвать панацеей.
     - Что это?
     - Могу показать, - сказал доктор Гленн, двинувшись к двери.
     - Нет, нет... Спасибо! - "Великий Боже, мне только ротора не хватало!" - Просто объясните, как он работает. Для моей статьи будет достаточно общего описания.
     Доктор пожал плечами.
     - Это относительно простое приспособление. Оно состоит из вращающейся доски, к которой привязывают больного головой от центра. Доска раскручивается с большой скоростью, от чего кровь приливает к голове пациента. Действие этого метода противоположно действию успокоительного стула. Должен оговориться, способы лечения назначаются больным сугубо индивидуально. В частности, ротор применяется только к тем больным, у которых наблюдаются вялость, апатия, заторможенность реакций - то, что мы называем тихими формами душевных болезней. Если лечить нашу Джейн Дэу с помощью ротора, то такое лечение не принесет ей пользы. Джейн почти постоянно пребывает в состоянии возбуждения. Понимаю, вы не видели ее до начала лечения, так что придется поверить мне на слово. Тревожное беспокойство - ее неизменное настроение. Когда мы оставляем ее несвязанной, она ходит взад-вперед по коридору клиники. Она так часто и так громко кричала, что теперь ее голос превратился в слабый надсадный шепот. Мы уже отчаялись его восстановить.
     - А что с ней случилось?
     - Вот этого я не могу вам сказать. Мы, конечно, полны надежды на успех лечения, и у нас уже есть определенные достижения. В данном случае наша задача - отправить ее к родным или друзьям, как только она вспомнит себя.
     - А если она не сможет этого сделать?
     - Тогда мы попытаемся устроить ее на работу.
     Кристиан опять взглянул на несчастную. Интересно, кто же захочет взять ее на работу, узнав о ее прошлом? Вероятнее всего, девушка снова окажется на грязных улицах Файв-Пойнтс и будет зарабатывать на жизнь своим телом.
     - А если лечение не поможет? - "Или убьет ее?" - добавил он мысленно. - Что тогда?
     - Как я уже говорил, мы в состоянии содержать небольшую часть благотворительных больных, хотя, думаю, со временем ее переведут в какую-нибудь психиатрическую лечебницу города, чтобы освободить место для того, кому мы можем здесь помочь.
     - Ясно, - пробормотал Кристиан.
     Он хотел было задать очередной вопрос, но тут услышал тяжелые торопливые шаги, которые гулким эхом отдавались в коридоре, приближаясь к процедурному кабинету.
     В следующее мгновение дверь резко распахнулась и на пороге появился санитар - один из тех двоих, которые погружали Джейн Дэу в ванну. Тяжело дыша, он остановил на докторе встревоженный взгляд.
     - Доктор Гленн... у мистера Дрэммонда... припадок, - сказал он, запинаясь от спешки, - он зажал в угол двоих охранников отделения и держит их там с помощью отломанной ножки стула. Остальные пациенты подняли шум и рыдают. Все хотят знать, что с Принцессой, - он отрывисто кивнул в сторону койки, указывая на Джейн Дэу, - я сказал им, что с ней все в порядке, но...
     Доктор Гленн положил руку на плечо санитара.
     - Когда они возбуждены, с ними бесполезно разговаривать, Вильям. Возьми фонарь и жди меня в коридоре, я сейчас. - Он повернулся к Кристиану:
     - Простите, мистер Маршалл, но вы должны меня понять. Подобного рода инциденты никогда не бывают вовремя. Я должен идти с Вильямом. Если у вас еще есть ко мне вопросы - пожалуйста, подождите в моем кабинете, а если все - вам лучше уйти. Боюсь, что здесь вам нельзя оставаться.
     Несмотря на олимпийское спокойствие доктора, Кристиан видел, что ему не терпится поскорее покинуть комнату и при этом совсем не хочется, чтобы репортер увязался за ним в отделение душевнобольных. Спрятав карандаш и блокнот, Кристиан шагнул в коридор.
     - Не смею вас задерживать, доктор. Не беспокойтесь, я сам найду выход.
     Доктор Гленн схватил его протянутую руку и твердо пожал ее. В это время санитар обошел их и вынул из кармана маленькую связку ключей на железном кольце. Найдя нужный ключ, он захлопнул дверь в процедурный кабинет и запер ее, набросив для надежности еще и засов. Дверь была устроена таким образом, чтобы надежно охранять больных от постороннего глаза. Боковым зрением Кристиан увидел, как санитар опять убирает ключи в карман, и чуть сильнее сжал руку доктора, представив, что держит эту связку ключей в своей ладони.
     - Спасибо за то, что нашли для меня время, доктор Гленн. Все было очень интересно.
     Он вежливо улыбнулся. "Поди разгадай, что у меня на уме!"
     Доктор Гленн, мгновение постояв в нерешительности, взглянул на свои карманные часы.
     - Заходите еще. А сейчас простите, мне нужно идти. Вильям проводит вас в вестибюль первого этажа. Оставь фонарь себе, Вильям! Я обойдусь без него, - с этими словами он повернулся и торопливо зашагал по темному узкому коридору.
     Вильям сразу же устремился следом за доктором, но Кристиан задержал его. Он достал из кармана карандаш и как бы нечаянно уронил его на пол.
     - Минутку, Билл. Я что-то потерял, - он присел, притворившись, что ищет, а Вильям светил ему фонарем.
     Услышав, как закрылась дверь в конце коридора и удаляющиеся шаги доктора Гленна зазвучали на лестнице, Кристиан нашел карандаш под своим ботинком, - а, вот он, - сказал он смущенно, - даже не знаю, как это получилось...
     Грузный санитар нетерпеливо переминался с ноги на ногу и качал фонарем, так что свет дугами разгонял тьму сырого мрачного коридора.
     - Извините, мистер Маршалл, но нам в самом деле надо идти. Доктору понадобится моя помощь.
     "Здесь нужен тонкий подход", - решил Кристиан. В другое время служебное рвение Вильяма было бы достойно всяческих похвал, но сейчас оно только мешало. Кристиан заложил карандаш за ухо, где он сразу же затерялся в густой копне медно-рыжих волос.
     - Я готов, - сказал он, подходя к санитару.
     Они пошли по коридору. Кристиан нарочно хромал больше обычного, тем самым заставляя Вильяма идти медленнее.
     - Сырость, - извинился он, - Не представляю, как только Принцесса выдерживает такие условия.
     Билл заметно смутился.
     - Принцесса?
     - Гм, Джейн Дэу. Ведь вы так ее назвали?
     - Я? - нахмурившись, он сбавил шаг. - Я не хотел. Наверное, по привычке вырвалось. Доктор Гленн этого не любит. Интересно, заметил ли он?
     Кристиан оставил без внимания вопрос санитара, делая акцент на собственный:
     - А другие больные тоже зовут ее Принцессой?
     - Что? - переспросил Билл, очнувшись от своих мыслей, и ответил прежде, чем Кристиан повторил вопрос. - О, простите... да, тоже. Только это скорее прозвище, если вы меня понимаете... Видите ли, ее называют так за глаза. Я не помню, чтобы кто-нибудь при ней назвал ее Принцессой. Так окрестила ее старая Элис Вандерстелл. Она такая же чокнутая, как все, но у нее бывают моменты просветления. Она сразу же начала называть нашу Джейн Принцессой, а все подхватили, потому что это прозвище ей подходит. Но нам нельзя так ее называть. Док Гленн говорит, что это может запутать Джейн.
     "А называть ее Джейн, когда ее настоящее имя, к примеру, Мэри, - это что, не может ее запутать?" - подумал Кристиан, но не промолвил ни слова.
     - Элис Вандерстелл, - задумчиво произнес он. - Это не родственница ли Гордона Вандерстелла? Может быть, мать?
     - Тетя, - поправил санитар, - такая же ненормальная. Неудивительно, что он сплавил ее сюда.
     Кристиану было известно, что среди пациентов клиники Дженнингсов немало богатых и влиятельных людей, но присутствие в психиатрическом отделении Элис Вандерстелл несколько озадачило его. Интересно, как проявляется ее сумасшествие? Может, она качает на руках воображаемого младенца? Или часами пялится в окно невидящим взглядом?
     Он попытался вспомнить все, что знал об этой женщине, мысленно обругав себя за то, что редко заглядывает в колонки светских новостей "Кроникл", как, впрочем, и в остальные колонки. "Ладно. Самобичеванием займемся потом. И лучше всего - за той бутылочкой, что я сам себе обещал", - решив так, Кристиан опять сосредоточился на насущном.
     Лично он никогда не встречался с Элис Вандерстелл, но знал, что его родители были с ней знакомы хотя бы поверхностно. Фамилия Вандерстелл - олицетворение старых денег. Очень старых денег. Говорят, что, когда Манхэттен продали за несколько ниток бус, Вандерстеллы были там - наблюдали за ходом сделки. Быть может, в этой истории нет ни капли правды, но она говорит о том, как глубоко уходит корнями род Вандерстеллов в историю города. В этой фамилии - власть, престиж и, как догадывался Кристиан, не один припрятанный в шкафу скелет.
     - Его тетя? - мягко переспросил он. - А я думал, она умерла больше года назад.
     Санитар откашлялся. Он понял, что сболтнул лишнее.
     - Сюда, мистер Маршалл, - он открыл дверь, ведущую на лестничную клетку, - мне действительно надо идти.
     - Идите, не буду вас задерживать, - Кристиан махнул Вильяму, чтобы тот поднимался. Санитар, задержавшийся по его вине, теперь с еще большим нетерпением рвался вернуться к доктору Гленну. - Я сам найду выход.
     Вильям опять заколебался, глядя вверх на узкий лестничный пролет. На площадках каждого этажа тускло горели газовые рожки. Психиатрическое отделение занимало половину четвертого и весь последний этаж больницы. Санитар предложил Кристиану фонарь.
     - Не надо, - он махнул рукой, - идите.
     Тупой взгляд санитара упал на искалеченную ногу Кристиана.
     - Знаю, о чем вы думаете, но ступеньки для меня ничего не значат, - заверил его Кристиан. Медленным, почти непроизвольным жестом он потянулся к правому бедру и потер то место, где свинцовая пуля конфедератов пробила мясо и кость. - Геттисберг!
     На топорно грубом лице Вильяма проступила краска смущения.
     - До свидания, мистер Маршалл, - сказал он и, отведя глаза, заспешил вверх по лестнице.
     Кристиан начал подниматься за ним следом. Теперь он совсем не хромал. В сердце его зажглось нечто похожее на волнение, и он перестал замечать постоянную ноющую боль в ноге. Он бы крайне подивился этому обстоятельству, не будь его голова занята другим, а именно рискованными мыслями, вдруг возникшими в его голове. Все остальное сейчас не имело значения. Услышав, что Вильям остановился наверху, Кристиан поднял глаза. Санитар, свесившись через перила, смотрел на него. Кристиан махнул ему рукой - мол, все в порядке. На четвертом этаже открылась и закрылась дверь. Вильям ушел.
     Кристиан развернулся и пошел назад, к процедурному кабинету. Теперь хромота его была лишь слегка заметна. Правой рукой он ощупывал контуры стены, отсчитывая четыре ниши, ведущие к дверям в другие комнаты. У пятой он остановился и опустился на корточки перед процедурным кабинетом. Когда он увидел в руке у Вильяма ключ от этой двери, то сразу понял - его задача не будет сложной. Даже ребенок смог бы открыть этот замок с помощью нужного инструмента. А в данном случае требовался лишь один инструмент - карандаш. Кристиан вставил его в широкую замочную скважину, ловко покрутил и в результате сломал карандаш.
     - Черт!
     Он нащупал в темноте торчащий в замке обломок и положил его в карман, мысленно