тяжал в дальнейшем  главным  образом  как  сочинитель  и
переводчик пьес.


                                Д. П. Глебов

     Моск. вестн., 1809, ч. I, Э 20, с. 319-320; Э 21, с. 321-327.  Подпись:
Дм-ий Гл-в. - Croma.

     Дмитрий  Петрович  Глебов   (1789-1843),   поэт   и   переводчик,   был
воспитанником  Московского  университетского   благородного   пансиона,   по
окончании которого служил в московском архиве  Коллегии  иностранных  дел  -
сперва актуариусом, а затем переводчиком. Как поэт Глебов переводил Байрона,
Горация и  особенно  французских  второстепенных  поэтов:  Мильвуа,  Легуве,
Бертеня. Переложения из Оссиана относятся к началу  его  творчества.  Помимо
"Кромы", он переложил стихами "Минвану" (Аглая, 1809, ч. VIII),  опираясь  в
обоих случаях на прозаический перевод Кострова.


                               П. А. Катенин

     Цветник, 1810, ч. V, Э 1, с. 69-85; Э 2, с. 147-159. Подпись: К-н. Печ.
по: Катенин Павел. Соч. и переводы в стихах, ч. П. СПб., 1832,  с.  5-17.  -
The Songs of Selma.

     Павел Александрович Катенин (1792-1853),  поэт,  критик  и  театральный
деятель,  опубликованием  "Песен   в   Сельме"   начал   свою   литературную
деятельность. Тогда же в "Цветнике"  появилось  несколько  его  стихотворных
подражаний латинским и французским поэтам, а после закрытия журнала он начал
работать для театра и к Оссиану больше не обращался. В 20-е годы, находясь в
своем имении после высылки в 1822 г. из Петербурга по  политическим  мотивам
(Катенин был одним из руководителей Военного общества - тайной декабристской
организации), он принялся за переработку "Песен в Сельме" в соответствии  со
своими эстетическими принципами, утвердившимися в 1810-е годы. Он  стремился
устранить следы сентименталистской  поэтики  и  придать  стихам  героическое
торжественное  звучание,  для   чего   архаизовал   лексику,   опираясь   на
прозаический перевод Кострова, затребованный им в  1823  г.  из  Петербурга.
Своему другу и доверенному лицу Н. И. Бахтину Катенин писал  9  января  1828
г.: "Оссиана переводить все равно, что с французского, что с английского; ни
то, ни другое не подлинник; подлинника нет. С  чего  переводил  Костров,  не
знаю, а перевел прекрасным языком, мне и  того  довольно".  (Катенин  П.  А.
Письма к Н. И.  Бахтину.  СПб.,  1911,  с.  104).  В  конце  жизни  Катенин,
отказавшись от былого пристрастия, утверждал, что "прочесть с доски до доски
всего макферсоновского "Оссиана"" - это "тяжелая  эпитимия",  которую  можно
налагать  за  литературные  прегрешения  (А.  С.  Пушкин   в   воспоминаниях
современников, т. I. M., 1974, с. 193).


                                А. С. Пушкин

     Вестн. Европы, 1814, ч. LXXVI, Э 14,  с.  102-106.  Подпись:  Александр
Нкшп. - Colna-dona.

     Кратковременное увлечение  Александра  Сергеевича  Пушкина  (1799-1837)
поэзией Оссиана относится ко времени пребывания его в Царскосельском  лицее,
где профессор русской и латинской словесности Н. Ф. Кошанский,  восторженный
поклонник переводов Кострова,  увлек  своим  примером  лицеистов.  Оссиан  в
костровском переводе "был настольною книгою в лицее  и  составлял  некоторое
время любимое чтение Пушкина,  который  в  послании  "К  другу  стихотворцу"
упоминает о Кострове рядом с лучшими поэтами" (Гаевский В. Пушкин в лицее  и
лицейские его стихотворения. - Современник, 1863, т. XCVII, Э 7, отд. I,  с.
164-165).  Создавая  "Кольну",  Пушкин   опирался   на   перевод   Кострова.
Характерно, что юный поэт остановился на редкой у Оссиана поэме, не  имеющей
трагической развязки, и  в  своем  переложении,  несколько  сократив  поэму,
усилил ее жизнеутверждающий пафос.
     Причисляемая обычно к  оссианическим  стихотворениям  Пушкина  "Эвлега"
(1814) в действительности прямого отношения к поэмам Оссиана не имеет. Это -
вольный перевод отрывка из поэмы Э.-Л. Парни "Иснель и  Аслега",  восходящей
главным образом к скандинавским первоисточникам. В следующей балладе "Осгар"
Пушкин попытался объединить, поэтические импульсы, полученные от  Оссиаиа  и
Парни. Помещая своих героев в оссиановскую обстановку, разрабатывая  в  духе
Оссиана трагический финал, он заимствовал у Парни любовную коллизию  (строфы
6 и 7 являются  вольным  переложением  отрывка  из  "Иснеля  и  Аслеги"),  в
сущности чуждую поэзии Оссиана.

                                А. А. Крылов

     Соревнователь просвещения и  благотворения,  1818,  ч.  III,  Э  9,  с.
342-350. - Temora (приложение).

     Александр Абрамович Крылов (1793-1829),  элегический  поэт,  окончил  в
1819 г.  Петербургский  педагогический  институт  и  служил  надзирателем  в
училище глухонемых до второй половины 1820 г., когда он уволился и  уехал  в
свое имение под Тихвином.  Литературная  его  деятельность  началась  еще  в
институте. В феврале  1817  г.  он  вступил  в  Вольное  общество  любителей
российской словесности  и  со  следующего  года  начал  помещать  в  журнале
общества "Соревнователь просвещения и благотворения" переводы из Вольтера  и
Делиля и подражания Оссиану. Его стихотворение "Оскар и Дермид" (переложение
эпизода, который в свое время привлек внимание И. И. Дмитриева, - см.  выше)
до опубликования читалось на публичном собрании Общества 26  марта  1818  г.
(см.: Соревнователь просвещения и благотворения, 1818, ч. I, Э 3,  с.  451).
Крылову принадлежит также стихотворение "Минвана" (там же, 1819,  ч.  VI)  -
переделка приложения к "Бератону" со счастливым концом.


                               А. А. Никитин

     Благонамеренный, 1820, ч. XI, Э 16, с.  245-250.  -  Carthon  (вставной
эпизод).

     Андрей  Афанасьевич  Никитин   (1790-1859),   воспитанник   Московского
университета (выпуск 1808 г.), в начале 1820-х  годов  преподавал  риторику,
логику, поэзию, мифологию и российское сочинение в Горном кадетском  корпусе
в  Петербурге  и  сотрудничал  в  петербургских  журналах.  Был   одним   из
основателей и постоянным секретарем Вольного общества  любителей  российской
словесности, литературного объединения  декабристской  ориентации.  Внимание
Никитина привлекли "новонайденные" оссиановские произведения Э. Гарольда, из
которых он переложил  стихами  "Ларнуль,  или  Отчаяние"  и  "Смерть  Азалы"
(Соревнователь просвещения и благотворения, 1818, ч.  IV),  а  также  "Песнь
утешителей" (опубликован отрывок: "Песнь Уллина" - там же, 1819, ч.  V).  Из
макферсоновского  Оссиана  Никитин  переложил  лишь  отрывок  из  "Картона",
который зачитывался и был одобрен на заседании Вольного  общества  любителей
словесности, наук и художеств 15 июля 1820 г. (см.:  Благонамеренный,  1820,
ч. XI, Э 14, с. 123).


                               Ф. И. Бальдауф

     Благонамеренный, 1820, ч. XII, Э 20, с. 107-109.  Подпись:  Ф.  Б-ф.  -
Carriсthura (отрывок, окончание вставного эпизода).

     Федор Иванович Бальдауф (1800-1839), горный инженер и  поэт-сибиряк,  в
1813-1823 гг. обучался  в  Петербургском  Горном  кадетском  корпусе.  Здесь
началась его литературная  деятельность.  При  содействии  А.  А.  Никитина,
преподававшего  в  корпусе  (см.  выше,  с.  565),  Бальдауф  стал  посещать
заседания Вольного общества любителей российской словесности и  познакомился
с А. А. Бестужевым, В. К. Кюхельбекером, Ф. Н. Глинкой. В 1819 г.  он  начал
печататься в "Соревнователе  просвещения  и  благотворения".  Возможно,  что
Никитин обратил его внимание на  Оссиана.  Три  переложения  Бальдауфа  были
напечатаны в том же журнале "Благонамеренный" (1820, ч. IX, XI, XII), что  и
"Отрывок из  Оссиановой  поэмы  Картон"  Никитина.  Помимо  "Песни  Уллина",
Бальдауф  поместил  здесь  стихотворения  "Копал"   ("вставной   эпизод   из
"Фингала", кн. II; посвящено А. А. Бестужеву) и "Мальвина" (начало "Кромы").


                              М. П. Загорский

     Соревнователь просвещения и благотворения, 1823, ч.  XXIV,  кн.  2,  с.
154158. - Fingal I (вставной эпизод).

     Михаил Петрович Загорский (1804-1824), студент историко-филологического
факультета Петербургского университета с  1819  г.,  уже  в  1820  г.  начал
выступать как поэт  в  петербургских  журналах.  Он  много  переводил  -  из
Горация, Вергилия, Байрона, Ламартина, Шиллера и других  поэтов.  Особо  его
привлекали фольклорные темы, литературные обработки которых занимают  важное
место в его творчестве. С этими интересами связано, по-видимому, и обращение
Загорского к Оссиану. Помимо  "Морны",  он  переложил  стихами  байроновское
подражание  Оссиану   "Калмар   и   Орла"   (Соревнователь   просвещения   и
благотворения, 1823; ч. XXIV).  Оба  стихотворения  читались  в  1823  г.  в
заседании Вольного общества любителей российской словесности  (см.:  Базанов
В.  Ученая  республика.  М.-Л.,  1964,  с.  428).   "Морна"   Загорского   -
стихотворное переложение соответствующего отрывка из прозаического  перевода
Кострова.


                             П. П. Шкляревский

     Благонамеренный, 1823, ч. XXI, Э 5, с. 321-324. - Berrathon (начало).

     Из поэтического наследия Павла Петровича  Шкляревского  (1806-1830),  -
умершего от чахотки во время учения  в  Профессорском  институте  в  Дерпте,
сохранилось немногим более  трех  десятков  стихотворений,  главным  образом
переводных. Хорошо владея древними и  новыми  языками,  он  переводил  стихи
Горация,  Гете,  Шиллера,  Матиссона,  Байрона,  Вальтера   Скотта.   "Песнь
Оссиана",  представляющая  собою  очень   вольное   переложение   источника,
является, видимо, первым выступлением Шкляревского  в  печати;  его  фамилию
издатель  "Благонамеренного"  А.   Е.   Измайлов   сопроводил   примечанием:
"Воспитанник  бывшего  Учительского  Института,  что  ныне  С.  П.  бургская
гимназия". Примечательно, что уже это раннее  стихотворение  посвящено  теме
смерти, характерной для творчества Шкляревского  (см.:  Бобров  Е.  Жизнь  и
поэзия Павла Петровича Шкляревского - Сб. Учено-лит, о-ва при имп. Юрьевском
ун-те, т. XIV, Юрьев, 1909, с. 42-45).


                             В. Е. Вердеревский

     Мнемозина. Собр. соч. в стихах и в прозе. Ч. I. M., 1824, с. 116-118. -
Fingal II (вставной эпизод).

     Василий Евграфович Вердеревский (1801-после 1867), поэт  и  переводчик,
воспитанник Московского  университетского  благородного  пансиона,  с  конца
1810-х по начало 1830-х  годов  сотрудничал  в  московских  и  петербургских
журналах и альманахах. Наибольшей известностью пользовался его перевод поэмы
Байрона "Паризина" (1828), вызвавший ряд откликов  в  печати.  Вердеревскому
принадлежит также "Последняя песнь Оссиана" (Благонамеренный, 1822, ч. XVII)
- переложение начала и конца поэмы "Бератон" (ср. одноименное  стихотворение
Н. И. Гнедича). Переложение "Коннал и Гальвина"  написано,  по-видимому,  по
соответствующему отрывку прозаического перевода Кострова, с которым, однако,
поэт  обращался  довольно  свободно.  В  1840-е  годы  Вердеревский  оставил
литературное творчество. С 1847 г. он служил председателем пермской казенной
палаты, а в 1865 г. был судим за  растрату,  лишен  всех  прав  состояния  и
сослан в Сибирь.

                             Д. В. Веневитинов

     Веневитинов Д. В. Соч., ч. I. Стихотворения. М., 1829, с.  14-15.  Печ.
по черновому автографу (Гос. б-ка СССР  им.  В.  И.  Ленина)  с  добавлением
заглавия по первой публикации; стих 37 восстановлен предположительно. -  The
Songs of Selma (отрывок).

     В небольшом поэтическом наследии рано  умершего  Дмитрия  Владимировича
Веневитинова (1805-1827) существенное место занимают стихотворные  переводы.
В основном он переводил Гете, в  отдельных  случаях  обращался  к  Вергилию,
Мильвуа,  Грессе.  Переложение  отрывка  из  "Песен  в  Сельме"  сделано  на
основании французского перевода Летурнера. Оно, возможно, не  закончено  или
дошло не полностью.


                               А. И. Полежаев

     Вестн.  Европы,  1825,  Э23-24,  с.  182-184.  Печ.  по:  Полежаев   А.
Стихотворения. М., 1832, с. 37-39. - Temora III (приложение).

     В творчестве Александра Ивановича Полежаева  (1804-1838)  стихотворение
"Морни  и  сын  Кормала"  явилось  первым   его   выступлением   в   печати.
Непосредственным  источником  "Морни"  послужило  французское   стихотворное
переложение П.-М.-Л. Баур-Лормиана "Morni, et 1'ombre de  Cormal",  где  уже
были изменены имена английского первоисточника. В своем переложении Полежаев
усилил энергию стиха и, устранив некоторые частности, создал произведение  в
духе декабристской поэзии (см.: Баранов В. В. Восстание 14 декабря 1825 года
и  поэзия  Полежаева.  -  Учен.  зап.  Калужского  пед.  ин-та  им.  К.   Э.
Циолковского, вып. 11. Калуга, 1963, с. 4-7). Белинский назвал "Морни и тень
Кормала" в числе стихотворений,  "которые  могут  войти  в  дельное  издание
сочинений Полежаева" (Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. VI. М., 1955,  с.
159).

                               А. Н. Муравьев

     Муравьев А. Таврида. М., 1827, с. 97-98. - Temora  VII  (заключительный
отрывок).

     Андрей  Николаевич  Муравьев   (1806-1874),   получивший   впоследствии
известность духовного писателя, начал  свою  литературную  деятельность  как
поэт. Вкус к литературе привил ему его домашний воспитатель  поэт-переводчик
С. Е. Раич. В 1823-1826 гг. Муравьев служил в армии. "В то же время, - писал
он в 1827 г., - я выучился английскому языку  и  начал  переводить  Оссиана.
Никто не действовал столь сильно  на  мое  воображение,  как  мрачный  певец
Шотландии; я любил дикие звуки его арфы и полночные песни; во  глубине  души
моей был ему отголосок..." (Муравьев  А.  Н.  Мои  воспоминания.  -  Русское
обозрение, 1895. Э  5,  с.  60).  Летом  1825  г.  Муравьев  попал  в  Крым.
Пребывание здесь, утверждал он, "совершенно развило мою  страсть  к  поэзии,
которую с тех пор  избрал  своей  целью...  я  начал  творить!"  "Однажды  я
нечаянно перевел две песни Оссиана четырехстопными ямбами; я прежде  никогда
не писал  рифмами,  и  это  побудило.  меня  продолжать;  таким  образом,  я
постепенно описал всю Тавриду..." (там же,  г.  61,  63).  В  стихотворениях
Муравьева, посвященных Крыму, обнаруживаются  следы  оссианической  поэтики;
недаром он объединил их в одном сборнике со своими переложениями "Оссиан"  и
"Галл" (см.:  Киселев-Сергенин  В.  С.  А.  И.  Муравьев.  -  В  кн.:  Поэты
1820-1830-х годов, т. II. Л., 1972, с. 108-109).


                               И. П. Бороздна

     Бороздна Иван. Опыты в  стихах.  М.,  1828,  с.  24-27.  -  Carricthura
(отрывок).

     Иван Петрович Бороздна (1804-1858)  получил  образование  в  Московском
университетском благородном пансионе, который окончил в 1823 г. В 20-е  годы
он деятельно сотрудничал в столичных журналах, помещая  в  них  свои  стихи,
оригинальные и переводные - из Ламартина,  Мильвуа,  Парни,  Байрона,  Мура,
Геснера и других поэтов. Ему принадлежат  семь  оссиановских  стихотворений:
"Прощание Оскара с  Мальвиною"  (Вестн.  Европы,  1824,  Э  14),  "Оссиан  к
Сюльмале" (там же, 1827, Э 21), "Песнь Фингала на развалинах Валклуты", "Бой
Фингала с духом Лоды", "Минвана", "Смерть Гидаллана", "Оина" (Опыты в стихах
Ивана  Бороздны,  1828).  Все  они  восходят  к   французским   стихотворным
переложениям П.-М.-Л. Баур-Лормиана, в частности "Бой Фингала с духом  Лоды"
- к стихотворению "Combat de Fingal et du fantome de Loda". В примечаниях  к
"Бою Фингала" Бороздна писал: "Без сомнения сия песнь есть одна из последних
Оссиана. Он, как известно, ослеп под старость; обращение же к Сельме,  замку
Фингала, отца Оссианова, есть следствие восторга, в коем старец, исполненный
воспоминаний о прошлом, забывая  слепоту  свою,  думает  видеть  еще  чертог
своего родителя и знакомые ему холмы, окружавшие Селъмуъ (Опыты в стихах, с.
164). А завершая примечания к "Оине", он выразил свой  взгляд  на  Оссианову
мифологию: "Столь разнообразные вымыслы Оссиановой мифологии носят  на  себе
отпечаток дикой, но величественной природы севера... Воображение  шотландцев
сурово и мрачно как берега шумной  Лоры,  как  туманные  горы  Морвена,  как
грозные бури  в  долинах  Лоды.  Внимательное  исследование  начал,  хода  и
постепенного распространения сих религиозных  понятий,  на  кои  так  сильно
действовали образ жизни, свойства и самая местность народов, есть несомненно
важный предмет для опытного и ученого изыскателя" (там же,  с.  169-170).  В
этой связи рецензент "Московского  телеграфа"  замечал:  "...  г-н  Бороздна
говорит о мифологии каледонян и песнях Оссиана, как исторических фактах.  Но
теперь уже не подвержено сомнению, что  все  это  были  выдумки  Макферсона.
Барды и герои каледонские могут входить в область поэзии; но в области прозы
они не имеют уже голоса и не могут  быть  поводом  ни  к  каким  догадкам  и
разысканиям" (Моск. телеграф, 1828, ч. XIX, Э 4, с. 554).
     Бороздна продолжал печатать стихи до  40-х  годов  включительно,  но  к
Осеиану уже не обращался.


        "II "
                               М. Н. Муравьев

     Муравьев М. Н. Стихотворения. Л., 1967, с. 241-242. Печ.  по  автографу
(Гос. публичная б-ка им. М. Е. Салтыкова-Щедрина).

     Михаил Никитич Муравьев (1757-1807) - писатель и общественный  деятель,
один из основоположников русского сентиментализма. "Романс,  с  каледонского
языка переложенный" читался им на заседании Российской Академии 2 июля  1804
г. (см.: Соч. и переводы, изд. Российскою Академией), ч. VI. СПб., 1813,  с.
46). Влияние оссианической образности обнаруживается в исторической  повести
Муравьева  "Оскольд"  (1800;  см.:  Введенский  Д.  Н.   Этюды   о   влиянии
оссиановской поэзии в русской литературе. Нежин, 1918, с. 80-83).


                                 М. Олешев

     Свиток муз., кп. II. СПб., 1803, с. 78-82.

     О Михаиле Олешеве, несколько стихотворений которого были  напечатаны  в
альманахе "Свиток муз" (1803) и журнале "Северный Меркурий" (1809), известно
лишь, что в мае 1802 г. он был принят в члены  Вольного  общества  любителей
словесности,  наук  и  художеств  -  петербургской  литературно-общественной
организации демократического направления, - а в ноябре того же года выбыл из
общества  по  болезни  (см.:  Поэты-радищевцы.  Вольное  общество  любителей
словесности, наук и художеств. Л., 1935, с. 465-466). 17 мая 1802 г.  Олешев
читал и обществе свое  стихотворение  "Лотрек",  Несмотря  на  подзаголовок,
стихотворение не соответствует ни одной из оссиановских поэм Макферсона  или
его  подражателей.  Это  самостоятельное  произведение,   где   из   Оссиана
заимствованы лишь имена Дезагрена и Армии и некоторые пейзажные мотивы; само
имя Лотрек французского происхождения и у Оссиана невозможное.
     Сохранился отзыв  о  "Лотреке"  А.  X.  Востокова,  секретаря  Вольного
общества, читанный 24 мая 1802 г.: "Пиеса вообще  весьма  прекрасна;  богата
картинами и нравится чистотою слога. Поэт умел избрать для  предмета  своего
приличную  версификацию:   краткие   дактилохореические   стихи   совершенно
гармонируются с четверостопными ямбами. Но употребленные в двух местах хореи
скачущим своим ходом, кажется, несколько  нарушают  общее  согласие".  Далее
Востоков приводил конкретные замечания:

                      "И, обратя свой взор на мрамор,
                      Лотрек, вздыхая, говорит.

     Урождается ли мрамор в отечестве  Оссиана?..  А  естьли  и  урождается,
вероятно ли, чтобы древние, полудикие шотландцы  различали  поименно  разные
породы камней?

                      Смерть ужасною косою
                      Прекратила жизни нить
                      Милой нежной Десагрены
                      В цвете юных ее лет.

     В рассуждении первых двух стихов заметим, что  это  совсем  не  в  духе
шотландских бардов сказано; они не знали нашу смерть с косою, не знали также
нить греческих Парк; у них  по-своему  умирали",  и  т.  д.  Олешев,  гото