отрывков   ирландского
оригинала.
     Оскар,  говорит  ирландский  бард,  был  приглашен  Карбаром,   королем
Ирландии на пир в Теморе. Между двумя героями возник спор по  поводу  копий,
которыми обычно обменивались в  таких  случаях  гости  с  хозяином.  В  ходе
препирательства Карбар хвастливо заявил, что он будет  охотиться  на  холмах
Альбиона и, как бы ни противились тому местные жители, доставит всю добычу в
Ирландию. В оригинале сказано:

                      Briathar buan sin; Briathar buan
                      A bheireadh an Cairbre rua',
                      Gu tuga' se sealg, agus creach
                      A h'Albin an la'r na mhaireach.

     [Это твердое слово, твердое слово, которое скажет  Карбар  рыжеволосый,
что завтра он будет охотиться и увезет добычу из Альбиона (гэл.)]
     Оскар ответил, что на другой день он сам заберет в  Альбион  добычу  из
пяти ирландских земель, как бы Карбар тому ни противился.

                      Briathar eile an aghai' sin
                      A bheirea' an t'Oscar, og, calma
                      Gu'n tugadh se sealg agus creach
                      Do dh'Albin an la'r na mhaireach, и т. д.

     [Слово другое наперекор этому, которое скажет Оскар, юный,  доблестный,
что он завтра увезет добычу охоты в Альбион (гэл.)}.
     Оскар во исполнение своей угрозы начал опустошать Ирландию.  Но  Карбар
подстерег его, когда он возвращался  в  Ольстер  через  узкий  проход  Гавра
(Caoilghlen-Ghabhra);  завязалась  битва,  в  которой  оба  героя  пали   от
нанесенных друг другу ран. Бард  дает  весьма  любопытный  перечень  воинов,
сопровождавших Оскара, когда они шли на битву. Их,  очевидно,  было  пятьсот
человек, и возглавляли войско, по выражению поэта, _пять героев  королевской
крови_. В поэме упоминается Фингал,  который  успел  прибыть  из  Шотландии,
прежде чем Оскар умер от ран.}

     Фингал заслышал гул и схватил копье отца своего. Он пошел перед нами по
вереску. Он промолвил слова печали: "Я слышу, как битва грохочет. Юный Оскар
остался один. Вставайте, сыны Морвена, съединитесь с мечом героя".
     Оссиан рванулся вперед по вереску. Филлан запрыгал по Мой-лене.  Фингал
устремился в силе своей,  и  ужасно  сверканье  щита  его.  Издалека  узрели
Фингала сыны Эрина,  души  их  содрогнулись.  Знали  они,  что  гнев  короля
воспылал, и провидели свою смерть. Мы прибыли первыми, мы бросились в битву,
и все же вожди Эрина удержались под нашим напором. Но когда появился король,
бряцая оружием, какое стальное сердце могло перед ним устоять! Эрин бежал по
Мой-лене. Смерть гналась по пятам.
     Мы увидали Оскара на щите.  Мы  увидали  вокруг  на  земле  его  кровь.
Отуманило лица безмолвие. Все отвернулись  прочь  и  рыдали.  Тщился  король
сокрыть свои слезы. Его борода седая свистела под ветром. Он  склонил  главу
над сыном моим. Его слова прерывались вздохами.
     "Ужели сражен ты, Оскар,  посреди  своего  поприща?  а  сердце  старика
стучит над тобой! Он зрит грядущие  брани  твои.  Брани,  в  которых  ты  бы
сражался, он зрит, но они отъяты у славы твоей. Когда же поселится радость в
Сельме? Когда же горе покинет Морвен? Один за другим погибают  мои  сыновья;
Фингал последним в роду остается.  Слава,  которую  я  стяжал,  прейдет;  не
видать мне друзей в старости. Тучей седой я воссяду в  чертоге  своем  и  не
услышу, как внук мой вернется в звонких доспехах.  Рыдайте,  герои  Морвена,
уже никогда не подымется Оскар!" И они рыдали, Фингал! Дорог  был  герой  их
сердцам. Он ходил на брань - и расточались враги, он возвращался с миром - и
ликовали друзья. Не скорбели отцы о сынах, убитых в расцвете юности,  братья
- о братьях любезных. Они пали, никем не оплаканные, ибо повержен их  вождь!
Бран* завывает у ног его, угрюмый Луат скулит, ибо часто он брал их с  собою
охотиться на резвых косуль пустыни.

     * Бран - один из псов Фингала. Он отличался такой быстротой, что поэт в
одном  стихотворении,  которого  в  настоящий  момент  нет   под   рукой   у
переводчика, наделил его такими же достоинствами,  какими  Вергилий  наделил
Камиллу. Bran означает _горный поток_.

     Когда Оскар узрел друзей вкруг себя, тяжкий вздох его  грудь  исторгла.
"Вождей престарелых стенанья,  -  сказал  он,  -  псов  моих  вой  унылый  и
горестной песни порывы Оскару душу смягчили.  Душу  мою,  что  смягченья  не
ведала, что была тверда, как булат моего меча. Оссиан, отнеси меня на родные
холмы! Воздвигни камни во славу мою. Положи рог оленя и  меч  мой  в  тесном
моем жилище. Быть может, время придет и горный поток размоет землю,  охотник
найдет булат и промолвит: "Это был Оскара меч"".
     "Ужель ты погибнешь, сын моей славы! И ужели вовек я тебя не увижу, мой
Оскар! Другие услышат о своих сыновьях, а я о тебе не услышу. Мхом  порастут
четыре серых камня могильных, и над ними ветер заплачет.  Без  Оскара  будут
сражаться воины, не погонится он за темно-бурыми ланями.  Когда-нибудь  воин
вернется с бранных полей и расскажет о дальних краях. "Я видел могилу, -  он
скажет,  -  у  потока  ревущего,  мрачный  приют  вождя.   Он   сражен   был
колесницевластным Оскаром, первым из смертных". Может быть, я  услышу  голос
его, и радости луч озарит мою душу".
     Ночь сошла бы в унынии и утро вернулось бы, горем объятое, наши вожди и
дальше стояли бы, словно росу точащие охладелые скалы  Мойлены,  и  о  брани
забыли бы, если б король, скорбь свою подавив, не  возвысил  голос  могучий.
Словно воспрянув от сна, стоявшие кругом вожди вскинули головы.
     "Доколе ж мы будем рыдать на Мой-лене иль обливаться слезами в  Уллине?
Могучий уже не воротится. Оскар уже не восстанет в  силе  своей.  Доблестный
воин падет в свой урочный час, и позабудут о нем на родимых холмах. О воины,
где наши праотцы,  вожди  прошедших  времен?  Они  закатились,  как  звезды,
когда-то сиявшие, мы только слышим отзвук их славы. А в  оный  день  гремела
хвала им, грозе минувших времен. И мы тоже прейдем, о воины,  в  день  нашей
гибели. Так обретем же хвалу, пока еще в силах мы, и да останется  слава  за
нами, как лучи последние солнца, когда склоняет оно  на  закате  главу  свою
алую.
     Уллин, мой старый бард, взойди  на  корабль  короля.  Отвези  Оскара  в
Сельму, край песнопений. Да возрыдают дочери Морвена. Мы же будем  сражаться
в Эрине за род убиенного Кормака. Дни моей  жизни  идут  на  убыль;  я  чую,
слабеет десница моя. С облаков склоняются праотцы, чтобы принять седовласого
сына. Но прежде чем я уйду отселе, еще воссияет единый луч моей славы. Так я
скончаю дни свои, как некогда начал их, -  во  славе.  И  жизнь  моя  единым
потоком света предстанет бардам грядущих времен".
     Уллин поднял паруса свои белые: южный ветер подул. Он по волнам понесся
к Сельме. Я остался, объятый горем,  но  никто  не  слыхал  моих  слов.*  На
Мой-лене пир уготован. Сто героев воздвигли  могилу  Карбару,  но  никто  не
воспел вождя, ибо душа его мрачной была и  кровавой.  Барды  помнили  гибель
Кормака, что же могли7 они молвить Карбару в похвалу?

     * Поэт говорит от своего имени.

     Ночь опустилась, клубясь.  Сотня  дубов  воспылала.  Под  древом  сидел
Фингал. Старый Алтан** стоял посреди. Он поведал повесть о гибели Кормака, -
Алтан, сын Конахара, друг колесницевластного Кухулина. У Кормака  жил  он  в
Теморе, ветром овеянной, когда сын Семо сражался  с  великодушным  Торлатом.
Алтана повесть была печальна, и слезы стояли в его очах.

     ** Алтан, сын Конахара, был главным бардом Арто, короля Ирландии. После
смерти Арто Алтан служил сыну его Кормаку и присутствовал при его смерти.  С
помощью Кахмора он спасся от Карбара и, явившись к Фингалу, поведал ему, как
рассказано здесь, о смерти господина своего Кормака.

     "В лучах заходящего солнца *** пожелтела Дора.****  Серый  вечер  начал
спускаться. Изменчивый ветер  порывами  сотрясал  деревья  Теморы.  Наконец,
сгустилась на западе туча, и из-за края ее багровая проглянула звезда.  Один
я стоял в лесу и увидел духа в темнеющем воздухе. Его шаги  простирались  от
холма до холма, на боку его смутно виднелся Щит. Это был сын Семо:  я  узнал
воителя лик. Но он  в  вихре  пронесся,  и  мрак  воцарился  кругом.  Печаль
омрачила мне душу. Я пошел в чертог пирований. Загорелась  тысяча  светочей,
сто бардов настроили арфы. Кормак  стоял  посреди,  ясный,  словно  денница,
когда она весело всходит над восточным холмом и  младые  ее  лучи  омываются
росами. Меч Арто *****  был  в  руке  короля,  и  с  радостью  он  любовался
украшенной его рукоятью; трижды пытался из ножен его извлечь и трижды терпел
неудачу. Его  белокурые  локоны  рассыпались  по  плечам,  щеки  рдели  юным
румянцем. Я жалел этот юный луч, ибо ему суждено было скоро угаснуть.

     *** Говорит Алтан.
     **** Doira - _лесистый  склон  горы_;  здесь  имеется  в  виду  холм  в
окрестностях Теморы.
     ***** Арт или Арто - отец Кормака, короля Ирландии.

     "Алтан, - сказал он  с  улыбкой,  -  видел  ли  ты  моего  отца?  Тяжел
королевский меч, верно могуча была десница его. О если бы я походил на  него
в сраженье, когда разгоралось пламя гнева его,  сам  бы  я  встретил  тогда,
подобно Кухулину, колесницевластного сына Кантелы! Но годы придут, о  Алтан,
и окрепнет моя десница. Слышал ли ты о  сыне  Семо,  вожде  высокой  Теморы?
Может быть, он уже воротился со славой, ибо он  обещал  вернуться  прошедшей
ночью. Барды мои ожидают его с песнопениями; мой пир уготован в Теморе".
     Молча слушал я короля. Слезы из глаз моих полились. Я старался  сокрыть
их седыми кудрями, но он приметил мою печаль.
     "Сын Конахара, - молвил он, - разве погиб король  Туры?  ******  Отчего
подавляешь  ты  вздохи?   И   отчего   текут   эти   слезы?   Разве   грядет
колесницевластный  Торлат?  Разве  слышны  шаги  рыжеволосого  Карбара?  Они
приближаются, ибо я зрю твою скорбь. Погиб король  мшистой  Туры!  Ужели  не
ринусь я в битву? Но мне не поднять копья! О если  б  десница  моя  обладала
силой Кухулина, скоро бежал бы Карбар, воскресла бы слава праотцев и подвиги
прошлых времен!"

     ****** Кухулин назван королем Туры но имени замка на берегу Ольстера, в
котором он жил перед тем, как взял  на  себя  управление  Ирландией  в  годы
несовершеннолетия Кормака.

     Он взял свой лук. Слезы текут из его блестящих очей. Все вокруг  объяты
горем. Барды, склонясь, отвратились от сотни настроенных арф. Одинокий порыв
ветра коснулся дрожащих струн. Звук раздается печальный и тихий.*

     * Этот вещий звук, упоминаемый и в других поэмах, издавали арфы  бардов
перед смертью достойного и  прославленного  человека.  Здесь  он  предвещает
смерть Кормака, которая вскоре последует.

     Слышится голос вдали, словно кто-то горюет. Это Карил, древний  годами,
воротился с темной Слиморы.** Он поведал о смерти  Кухулина  и  его  могучих
подвигах. Вкруг могилы его рассеялись воины, оружие их по земле  разбросано.
Они уже о войне позабыли, ибо не видят того, кто зажигал их сердца.

     ** Слимора - холм в Коннахте, возле которого был убит Кухулин.

     "Но кто это, - Карил спросил сладкогласый, - кто это  близится  к  нам,
подобно оленям скачущим? Станом похожи они на младые деревья равнины, ливнем
взращенные; ланиты их нежны и румяны, но из очей  бесстрашные  души  глядят!
Кто же они, как не сыны Уснота, колесницевластные вожди  Эты?  ***  Со  всех
сторон поднимаются ратники,  их  сил  воспрянули,  как  оживает  полуугасший
огонь, когда налетают внезапно на крыльях свистящих ветры  пустыни.  Катбата
щит зазвенел.**** Герои  узнали  Кухулина  в  Натосе.*****  Так  обращал  он
сверкавшие очи свои, так шагал он по вереску. Брани кипят у Лего, Натоса меч
побеждает. Скоро ты узришь его в чертогах своих, король лесистой Теморы!"

     *** Уснот, вождь Эты, местности на западном берегу Шотландии,  имел  от
Слис-самы, сестры Кухулина, трех сыновей: Натоса, Альтоса  и  Ардана.  Когда
братья были еще очень молоды, отец послал их в Ирландию к дяде, чья  военная
слава гремела по  всему  королевству,  чтобы  тот  выучил  их  обращаться  с
оружием. Едва они прибыли в Ольстер, как пришла  весть  о  смерти  Кухулина.
Натос, старший из братьев, возглавил войско  Кухулина  и  повел  его  против
Карбара, вождя Аты. Но, когда Карбар в конце  концов  убил  в  Теморе  юного
короля Кормака, войско Натоса перешло на его  сторону,  а  самому  Натосу  с
братьями пришлось возвратиться в  ^Ольстер,  чтобы  оттуда  переправиться  в
Шотландию. Продолжение этой печальной истории подробно  рассказано  в  поэме
"Дар-тула".
     **** Катбат был дедом Кухулина, и щит его  служил  потомкам  для  того,
чтобы подавать сигнал тревоги, предупреждающий все семейство  о  предстоящих
битвах.
     *****  То  есть  они  усмотрели  очевидное  сходство  между  Натосом  и
Кухулином.

     "Скоро узрю я вождя, - отвечал синеокий король. - Но моя душа скорбит о
Кухулине; глас его услаждал мой  слух.  Часто  ходили  мы  вместе  по  Доре,
охотясь на темно-бурых ланей; не ведал промаха в горах его лук. Он говорил о
могучих мужах, он мне рассказывал подвиги предков моих, и радостно было  мне
слушать. Но садись за пиршество, Карил, часто я слышал твой глас. Воспой  же
хвалу Кухулину и тому чужеземцу могучему".******

     ****** Натосу, сыну Уснота.

     День озарил лесистую  Темору  всеми  лучами  востока.  Тратин  вошел  в
чертог, сын Гелламы * старого. "Я вижу, - сказал  он,  -  в  пустыне  темное
облако, о король Инис-файла! Но то, что я принял сперва за облако, оказалось
толпою людей. Кто-то один впереди выступает в силе своей, его  рыжие  волосы
развеваются по ветру. Щит сверкает в лучах востока. Копье в деснице его".

     * Geal-lamha - _белорукий_.

     "Пригласи его на пиршество Теноры, - ответил король Эрина. - Чертог мой
- приют чужеземцам, сын великодушного Гелламы. Это, быть  может,  вождь  Эты
грядет в торжестве своей славы. Привет,  чужеземец  могучий,**  друг  ли  ты
Кормаку? Но, Карил, он мрачен и  хмур,  и  он  обнажает  свой  меч.  О  бард
старинных времен, это ли Уснота сын?"

     ** Эти слова показывают, что Карбар вошел во дворец Теноры посреди речи
Кормака.

     "Это не Уснота сын, а вождь Аты, - ответил Карил. - Зачем ты в доспехах
вступаешь в Темору, Карбар угрюмоликий? Да не подымется меч твой на Кормака!
Но куда же ты устремляешься?"
     Мрачною злобой объятый он мимо  прошел  и  схватил  королевскую  длань.
Кормак предвидел гибель свою, и глаза его вспыхнули гневом.  "Прочь  отселе,
угрюмый вождь Аты. Натос войною  грядет  сюда.  Дерзок  ты  лишь  в  чертоге
Кормака, ибо слаба десница его". Меч вонзился  в  грудь  короля.  Пал  он  в
чертогах праотцев. Во прахе рассыпались светлые  кудри  его.  Кровь  дымится
вокруг.
     "И ты повержен в своих чертогах, о сын благородного Арто? ***  Не  было
рядом с тобой ни щита Кухулина,  ни  копья  твоего  отца.  Опечалились  горы
Эрина, ибо вождь народа повержен. Благословенна будь душа твоя, Кормак, юным
померкнул ты!"

     *** Говорит Алтан.

     Мои слова дошли до слуха Карбара,  и  он  заключил  нас  ****  во  тьме
непроглядной. Он боялся поднять свой меч на бардов,***** хоть и  черна  была
его душа. Долго томились мы в заточении, -  но  пришел  наконец  благородный
Кахмор.****** Он услыхал наш глас из пещеры, он обратил на  Карбара  гневный
взор.

     **** То есть его и Карила, как выясняется ниже.
     ***** Особа барда почиталась настолько священной, что лишить его  жизни
боялся даже тот, кто только что убил своего монарха.
     ******  Кахмор  во  всех  случаях  являет   пример   бескорыстия.   Его
человечность и великодушие не имели  себе  равных;  короче  говоря,  он  был
безупречен, если не  считать  слишком  большой  его  привязанности  к  столь
дурному брату, как Карбар. Он сам говорит, что семейные узы, связывающие его
с Карбаром, берут верх над всем прочим  и  побуждают  участвовать  в  войне,
которую он не одобряет.

     "Вождь Аты, - промолвил он, - доколе ты будешь язвить мою душу?  Сердце
твое, словно скала в пустыне, а мысли твои черны. Но ты Кахмору брат,  и  он
будет сражаться в оахвахтвоих. Но сердце Кахмора не сходно с твоим, о ты, во
бранях бессильная длань! Твои дела запятнали души моей свет, и барды  теперь
не воспоют мне хвалы. Они могут сказать: "Кахмор был храбр, но бился  он  за
угрюмого Карбара". Молча прейдут они мимо моей могилы; никто  не  услышит  о
славе моей. Освободи же бардов, Карбар: они  чада  иных  времен.  Их  голоса
прозвучат в иные годы, когда прекратится род королей Теморы".
     По слову вождя мы вышли на волю. Мы узрели его во  всей  силе.  Был  он
похож на тебя, о Фингал, в юные годы твои, когда ты  впервые  поднял  копье.
Словно сияющий солнечный круг, было его лицо, ничто не мрачило его чела.  Но
он привел свои тысячи в Уллин на помощь рыжеволосому Карбару, и ныне  грядет
он отметить его смерть, о король лесистого Морвена".
     "Пусть он грядет, -  ответил  король,  -  любезен  мне  враг,  подобный
Кахмору. Душой он высок, десницей могуч, прославлены битвы его. А  низменная
душа - это пар, что плывет над болотной трясиною; никогда не подымется он на
зеленый холм, дабы ветры его не развеяли; он  таится  в  пещере  и  высылает
оттуда свои смертоносные стрелы.
     Наши младые герои, о ратники, достойны славы своих отцов. Они сражаются
в юности, они погибают, их имена остаются в песне.  Фингал  достиг  середины
своих закатных годов. Но он не  поляжет,  как  дряхлый  дуб  поперек  потока
безвестного. Лежит этот дуб  под  ветром,  а  мимо  проходит  охотник.  "Как
свалилось дерево это?" Он, насвистывая, путь продолжает.
     Воспойте же песнь  веселья,  барды  Морвена,  чтобы  наши  души  забыли
прошедшее. Алые звезды глядят на нас из-за туч и молча нисходят долу.  Скоро
забрезжится серый утренний луч и покажет  нам  супостатов  Кормака.  Филлан,
возьми копье короля, ступай к темно-бурым склонам Моры. Да охватят очи  твои
всю вересковую пустошь, словно огонь пламенный. Наблюдай врагов Фингаловых и
пути великодушного Кахмора. Я слышу  далекий  шум,  словно  падают  скалы  в
пустыне. Но ударяй временами в свой щит, чтобы они не прокрались ночью и  не
угасла слава Морвена. Я  становлюсь  одиноким,  мой  сын,  и  страшусь,  что
погибнет слава моя".
     Раздались голоса бардов. Король склонился на щит Тренмора. Сон  низошел
на вежды его; грядущие битвы явились  ему  в  сновидениях.  Вокруг  покоится
войско. Темно-русый Филлан следит за врагом. Он шагает  по  дальнему  холму;
временами до нас долетает звон его щита.

                                   -----

     Один из отрывков старинных стихотворений, опубликованных недавно, иначе
излагает обстоятельства смерти Оскара, сына Оссиана. Хотя переводчику хорошо
известно более достоверное предание о судьбе  этого  героя,  он  не  пожелал
отвергнуть поэму, которая, если  и  не  сочинена  в  действительности  самим
OCCHOHOMV все же очень близка к его манере и сжатому слогу. Более  исправный
список настоящего отрывка, попавший с тех пор в руки  переводчика,  позволил
ему избежать ошибки, в которую, по сходству имен, впадали те,  кто  сохранял
поэму в устном предании. Герои этого произведения -  Оскар,  сын  Карута,  и
Дермид, сын Диарана. Оссиан или, возможно, его подражатель  открывает  поэму
плачем по Оскару и затем свободно переходит к рассказу о судьбе Оскара, сына
Карута, который не только носил то же имя, что и сын Оссиана, но и  обладал,
видимо, таким же характером. Хотя переводчик считает, что у него  достаточно
оснований, чтобы исключить этот отрывок из сочинений Оссиана, тем не  менее,
коль скоро на этот счет все же существуют сомнения, он прилагает его здесь.

     Зачем, о  сын  Альпина,  отверзаешь  ты  вновь  источник  скорби  моей,
вопрошал о гибели Оскара? Очи мои ослепли от слез, но  память  жива  в  моем
сердце. Как расскажу я о горестной смерти главы  народа!  Вождь  ратоборцев,