другой  день  он
напал на войско Фротала, короля Соры, осадившего замок Катуллы Кариктуру,  и
после поединка взял в плен самого Фротала.  Освобождение  Карик-туры  служит
главным содержанием поэмы, но в нее  вплетены  и  другие  эпизоды.  Предание
гласит, что эта поэма была обращена к некоему  кульди,  то  есть  одному  из
первых христианских миссионеров, и что рассказ о _духе Лоды_,  который,  как
полагают,  тождествен  с  древним  скандинавским  божеством  Одином,  введен
Оссианом в противовес учению кульди. Как бы то ни  было  рассказ  этот  дает
представление о взглядах Оссиана на высшее существо и показывает, что он был
чужд  суеверий,   господствовавших   во   всем   мире   до   распространения
христианства.

     Свершил ли ты свой путь по лазоревой тверди, сын златокудрый  небес?  *
Запад отверз врата, там одр твоего покоя. Волны приходят взглянуть  на  твою
красоту, они подъемлют дрожащие главы, они видят, как ты прекрасен  во  сне,
но тут же прочь убегают в страхе. Отдыхай же  в  своей  тенистой  пещере,  о
солнце, и в радости к нам воротись. По пусть запылает в Сельме под звуки арф
тысяча светочей, пусть озарятся чертоги: властитель чаш  воротился!  Затихла
битва на Кроне,** словно умолкшие звуки. Затяните же песнь, о барды,  король
воротился со славой!

     * Песня Уллина, которая открывает поэму, имеет лирический размер. Когда
Фингал возвращался из своих походов, он обычно высылал вперед поющих бардов.
Оссиан называет такое торжественное шествие _песнью победы_.
     ** Оссиан воспел _битву на  Кроне_  в  особой  поэме.  Настоящая  поэма
связана  с   нею,   но   переводчик   не   смог   раздобыть   сколько-нибудь
удовлетворительный текст той части, в которой рассказывается о Кроне.

     Так пел Уллин, когда Фингал воротился с брани, когда воротился он, сияя
цветением юности,  осененный  густыми  кудрями.  Вороненый  доспех  покрывал
героя, словно серая туча - солнце, когда проходит оно  в  одеянье  тумана  и
являет лишь  половину  лучей.  Короля  окружают  его  герои.  Пиршество  чаш
уготовано. Фингал обращается к бардам и велит им запеть песнь.
     "Голоса гулкозвучной Коны, - сказал он, - о барды минувших времен!  Вы,
в чьей памяти высятся вороненые полчища наших праотцев, заиграйте на арфе  в
чертоге моем, и да внемлет Фингал вашей песне! Приятна радость  скорби,  она
словно ливень весенний, когда  он  умягчает  дубовую  ветвь  и  юный  листок
вздымает головку свою зеленую. Пойте, о барды, а завтра мы  парус  поднимем.
Синий мой путь пролегает по океану к стенам Карик-туры,  ко  мшистым  стенам
Сарно, где жила когда-то Комала. Там благородный  Катулла  задает  пиршество
чаш. Много вепрей в его лесах, и раздается там клич ловитвы".
     "Кроннан, сын песни, - молвил Уллиы, - Минона,  прелестная  дева  арфы,
воспойте песнь о Шильрике, порадуйте короля Морвена.* Пусть выйдет Винвела в
своей красе, как дождевая радуга, когда отражает  она  чело  свое  дивное  в
озере и сияет закатное солнце. И она выходит. Фингал,  нежен  голос  ее,  но
печален".

     * Можно полагать, что роли Шильрика и Винвелы исполнялись  Кроннаном  и
Миноной, самые имена которых показывают, что они были певцами,  выступавшими
перед публикой. Cronnan означает _печальный  звук_;  Minona  или  Min-'on  -
_нежный напев_. По-видимому, все драматические поэмы Оссиана  исполнялись  ш
Фингалом в дни торжеств.

                                  Винвела

     Мой возлюбленный - чадо холма. Он  несется  за  быстрым  оленем.  Тяжко
дышат серые псы вкруг него, тетива его лука звенит на ветру. Отдыхаешь ли ты
у ручья на скале иль под ропот источника  горного?  Ветры  клонят  тростник,
туман летит над холмом. Незаметно приближусь я  к  милому  и  увижу  его  со
скалы. Любезен явился ты мне впервые у старого дуба Бранно; **  статный,  ты
возвращался с ловитвы, сад красивый из всех друзей.

     ** Bran или Branno означает _горный поток_; здесь  это  -  некая  река,
называвшаяся так во времена Оссиана. На севере Шотландии  имеется  несколько
речек, сохранивших и поныне название Бран; к ним, в  частности,  принадлежит
приток Тея, впадающий в него около Данкелда.

                                  Шильрик

     Что за глас раздается, глас, подобный дыханию лета? Не сижу я там,  где
ветры  клонят  тростник,  не  слышу  ручья  на  скале.  В  дальний  край,  о
Винвела,*** в дальний край я иду на Фингалову брань. Мои псы не  сопутствуют
мне. Не всхожу я больше на холм. Не вижу я больше с вершины, как  плавно  ты
ходишь по брегу речному, ясна, как небес радуга, как месяц в закатной волне.

     *** Bhin-bheul - _женщина со сладостным голосом_. Буквами bh в гэльском
языке обозначался тот же звук, что и буквой v в английском.

                                  Винвела

     Значит, ушел ты, о Шильрик, и я одна на холме. Олени видны на  вершине,
они пасутся, не ведая страха. Не пугает их больше ни  ветер,  ни  шелестящее
древо. Далеко от них охотник, ныне он на поле могил. Чада  волн,  чужеземцы,
пощадите любовь мою, Шильрика!

                                  Шильрик

     Если пасть суждено мне на поле, воздвигни высоко могилу  мою,  Винвела.
Серые камни и груда земли напомнят  грядущим  векам  обо  мне.  Когда  сядет
охотник у насыпи, чтоб подкрепиться в полдень, он скажет:  "Здесь  упокоился
некий воин", и слава моя оживет в его похвале. Воспомни меня, Винвела, когда
я почию в земле!

                                  Винвела

     Да, я воспомню тебя! Воистину мой Шильрик падет!  Что  же  мне  делать,
любимый, когда ты уйдешь навсегда? Чрез эти холмы я в полдень пойду, я пойду
чрез безмолвную пустошь. Там я увижу место, где ты  отдыхал,  возвращаясь  с
ловитвы. Воистину мой Шильрик падет, но я воспомню его.
     "И я воспомню вождя, - сказал король лесистого Морвена. -  Ярость  его,
как огонь, пожирала битву. Но ныне не видят героя очи мои. Однажды он мне на
холме  повстречался,  были  бледны  его  ланиты,  мрачно  было  чело.  Грудь
исторгала частые вздохи, он шаги направлял в пустыню. Но ныне его уже нет  в
сонме моих вождей, когда раздается бряцанье щитов. Ужель обитает он в тесном
жилище,* вождь высокой Карморы?" **

     * В могиле.
     ** Carn-mor - _высокий скалистый холм_.

     "Кроннан, - промолвил  Уллин,  древний  годами,  -  спой  нам  песнь  о
Шильрике, как он вернулся к  своим  холмам,  а  Винвелы  не  было  боле.  Он
прислонился к ее серому мшистому камню; он думал, Винвела жива.. Он  увидал,
как пленительно шла она по равнине,*** но недолго  являлся  ему  ее  сияющий
образ: солнечный луч улетел с  полей,  и  Винвела  исчезла.  Слушайте  песню
Шильрика, нежную, но печальную".

     *** По мнению древних шотландцев, различие между добрыми и злыми духами
состояло в том, что первые являлись иной раз  и  днем  в  уединенных,  редко
посещаемых местах, последние же только ночью и всегда  в  мрачной,  зловещей
обстановке.

     "Я сижу у источника мшистого, на вершине холма ветров.  Одинокое  древо
шелестит надо мною. Темные волны  клубятся  над  вереском.  Внизу  колышется
озеро. Олень нисходит с холма. Вдали не видать охотника, вблизи  не  слыхать
пастушьей свирели. Полдень настал, но все тихо кругом. Печальны мои одинокие
мысли. Если б ты только явилась, любовь моя, скиталица вересковой пустоши, и
кудри твои развевались бы по ветру, от вздохов вздымалась бы  грудь,  а  очи
были б слезами полны по друзьям, сокрытым в горном тумане! Я бы утешил тебя,
любовь моя, и привел бы в дом твоего отца.
     Но не она ли является, словно светлый луч на вереске? Ясна, как осенний
месяц, как солнце в летнюю бурю, не ко мне ли идешь ты, любезная дева, через
горы и скалы? Она говорит, но как слаб ее голос!  как  ветерок  в  тростнике
болотном!
     "Значит, ты невредим воротился с войны?  Где  твои  други,  любимый?  Я
услышала весть о смерти твоей на холме,  услышала  весть  и  тебя  оплакала,
Шильрик!"
     "Да, моя красавица, я воротился,  но  один  из  всего  племени.  Ты  не
увидишь их боле: их могилы я  воздвиг  на  равнине.  Но  зачем  ты  на  этом
пустынном холме? Зачем ты одна на вереске?"
     "Одна я, о Шильрик, одна в  хладном  моем  жилище.  Скорбя  о  тебе,  я
угасла. Бледна я покоюсь в могиле, о Шильрик".
     Она парит, она уплывает прочь, как серый туман от ветра. И ты не хочешь
остаться, любимая? Останься, взгляни  на  слезы  мои!  Ты  прекрасна,  когда
являешься ныне ко мне, Винвела, прекрасна ты была живая!
     У источника мшистого я буду  сидеть  на  вершине  холма  ветров.  Когда
полдень безмолвен вокруг, заговори  со  мною,  любимая!  Прилети  на  крылах
ветерка, на горном вихре  примчись!  Дай  мне  услышать  твой  голос,  когда
пронесешься ты мимо, а полдень безмолвен вокруг".
     Эту песню Кроннан пропел в ночь  веселия  Сельмы.  Но  утро  встает  на
востоке, лазурные воды катятся при свете его. Фингал велел поднять паруса, и
ветры, шумя, устремились с холмов. Взорам предстал Инис-тор и мшистые  башни
Карик-туры. Но на них  было  знамение  бедствия  -  зеленый  пламень,  дымом
объятый. Король Морвена в грудь ударил себя, он  тотчас  вознес  копье.  Его
чело омраченное к берегу обращено, он оглядывается  на  медлящий  ветер.  По
спине разметались волосы. Молчанье короля ужасно.
     Ночь сошла на море, залив Роты принял корабль. С  побережья  склонилась
скала, покрытая гулкозвучной дубравой. На ее вершине круг Лоды,*  и  мшистый
камень власти. Внизу простирается узкий дол,  покрытый  травой  и  деревьями
старыми; ярый полуночный ветер сорвал их с косматой  скалы.  Лазурный  поток
там струится, и  ветра  порыв  одинокий,  налетев  с  океана,  гонит  бороду
чертополоха.

     * _Круг Лоды_ -  это,  по-видимому,  место  поклонения  у  скандинавов,
поскольку полагают, что _дух Лоды_ - не что иное, как их бог Один.

     Пламя трех дубов поднялось, пиршество вкруг уготовано. Но  душа  короля
печалится о ратном  вожде  Карик-туры.  Тусклый,  холодный  месяц  встал  на
востоке. Сон низошел на юных. Под лучом  блестят  вороненые  шлемы;  меркнет
костер угасающий. Но сон не почил на короле.  Поднялся  Фингал  в  облаченье
доспехов и неспешно взошел на холм взглянуть на пламя Сарновой башни.
     Пламя было далеким и смутным; луна сокрыла  багровый  лик  на  востоке.
Вихрь прилетел с горы и принес на своих крылах духа Лоды. Ужасный, летел  он
на место свое, потрясая копьем облачным.** Очи его на мрачном  лице  подобны
огням, голос - далекому грому. Фингал подошел с копьем своей  мощи  и  голос
возвысил.

     ** Он описан в сравнении, содержащемся в поэме о смерти Кухулина.

     "Прочь отселе, сын ночи, зови свои ветры и улетай! Зачем  ты  являешься
мне на глаза в своем теневом доспехе? Я ль устрашусь твоего  угрюмого  вида,
зловещий дух Лоды? Непрочен твой облачный  щит,  бессилен  твой  меч-метеор.
Ветер уносит их, и ты сам исчезаешь. Улетай же, сын ночи, прочь с моих глаз,
зови свои ветры и улетай!"
     "Ты посмел меня гнать от моих владений? - ответил раскатистый голос.  -
Люди мне поклоняются. Я решаю исход сраженья на ратном поле. Я вперяю взор в
племена, и они исчезают; ноздри мои  источают  дыхание  смерти.  Вольный,  я
ношусь на ветрах, бури предшествуют  мне.*  Но  безмятежно  мое  жилище  над
облаками, отрадны поля моего покоя".

     * Нельзя не отметить большого сходства между ужасными свойствами  этого
ложного божества и истинного бога, как они описаны в 17 псалме.

     "Так оставайся в своих безмятежных  полях,  -  промолвил  Фингал,  -  и
забудь сына Комхала. Разве я восхожу со своих холмов на  мирные  долы  твои?
Разве копьем я встречаю тебя, прилетающего на облаке, дух зловещей Лоды? Так
зачем же ты хмуро глядишь на Фиигала? Зачем потрясаешь воздушным копьем?  Но
напрасно ты хмуришься: никогда не бежал я  от  могучих  мужей.  И  сынам  ли
ветров устрашить короля Морвена? Нет, известно ему бессилие их оружия".
     "Уносись в свою землю,  -  ответил  призрак,  -  наполни  парус  ветром
попутным и уносись. Вихри сокрыты в горсти моей, я  управляю  полетом  бури.
Король Соры мой сын, он поклоняется камню власти моей. Он обложил Карик-туру
битвой, а он победит. Уносись в свою землю, сын Комхала, или  мой  пламенный
гнев обрушится на тебя".
     Он поднял  высоко  теневое  копье  и  над  Фингалом  склонился  зловеще
огромный. Но  король,  приближась,  свой  меч  обнажил,  клинок  темнорусого
Луно.**  Сверкающий  путь  булата  пронизал  угрюмого  духа.  Призрак  упал,
расплываясь в воздухе, словно дымный столп, восходящий из полуугасшей  печи,
когда рассечет его палка юнца.

     ** Знаменитый меч Фингала; его выковал лохлинский кузнец Лун или Луно.

     Дух Лоды  вскричал  и,  свившись  клубом,  унесся  по  ветру.  Инис-тор
содрогнулся от этого вопля. Волны в пучине его услыхали и в страхе  прервали
свой бег. Фингала соратники, сразу воспрянув, схватили тяжкие копья. Они  не
увидели короля, они восстали в ярости, и ответно звенело оружие.
     На востоке взошла луна. Король  воротился,  сверкая  доспехами.  Велика
была радость ратников юных; их сердца успокоились,  как  океан  после  бури.
Уллин  запел  песню  веселья.  Возликовали  холмы  Инис-тора.  Пламень  дуба
поднялся, и зазвучали преданья геройские.
     Но Фротал, король-ратоборец Соры, угрюмо сидит под древом.  Войско  его
облегло Карик-туру. Он гневно взирает на стены. Он жаждет крови Катуллы, что
однажды  осилил  в   бою   короля.   Когда   Сорою   правил   Аннир,*   отец
колесницевластного Фротала, на море  вихрь  поднялся  и  занес  к  Инис-тору
Фротала судно. Три дня пировал он в  чертогах  Сарно  и  увидел  томные  очи
Комалы. Он  влюбился  в  нее  всем  пылом  юности  и  бросился  к  белорукой
красавице, чтобы ее похитить. Катулла ему воспротивился. Завязалась свирепая
битва. Фротал связан в чертоге. Три дня изнывал он один, на четвертый  Сарно
отправил его на корабль, и он вернулся в свой край.

     * Аннир был также отцом Эрагона, который погиб уже после смерти  своего
брата Фротала. Смерти Эрагона посвящена в этом  сборнике  поэма  _Битва  при
Лоре_.

     Но гнев на Катуллу великодушного затаился в его душе. Когда  воздвигнут
был камень славы Аннира,** Фротал явился, исполненный силы. Вспыхнула  битва
вокруг Карик-туры и мшистой твердыни Сарно.

     ** То есть после смерти Аннира. Сказать, что кому-то воздвигнут  камень
славы, было равнозначно сообщению, что этот человек умер.

     Утро взошло над Инис-тором. Фротал ударил в свой  темный  щит.  Заслыша
призыв, вскочили его вожди; они стояли, но были  их  очи  к  морю  обращены.
Увидали  они,  что  Фингал  приближается  в  силе  своей,  и  первым   изрек
благородный Тубар.
     "Кто там идет, словно горный олень, все стадо свое  за  собою  ведущий?
Фротал, я вижу врага, он  вперед  устремил  копье.  Может  быть,  то  король
Морвена, первый из смертных, Фингал. Его  дела  всем  известны  на  Гормале;
кровь его неприятелей алеет  в  чертогах  Старно.  Просить  ли  мне  у  него
королевского мира? *** Он грозен, как гром небесный".

     *** Мира на почетных условиях.

     "Чадо немощной длани, - молвил Фротал, -  мои  дни  начнутся  во  мраке
позора? Ужели я отступлю, не победив в  сраженье,  вождь  многоводной  Торы?
Тогда сказали бы жители Соры: "Фротал летел, как метеор, но, встретив темную
тучу, исчез без следа".  Нет,  не  отступлю  я  вовеки,  Тубар,  вкруг  меня
воссияет слава. Нет, не отступлю я вовеки, король многоводной Торы".
     Он устремился вперед с потоком своих людей, но они  повстречали  скалу.
Фингал стоял неподвижно, они, сокрушась, покатились прочь. Но и в бегстве не
было им спасения: копье короля настигало бегущих.  Поле  покрылось  героями.
Поднявшийся холм оградил остатки разбитого воинства.
     Фротал видел их бегство. Ярость вскипела в его груди. Очи потупив долу,
он позвал благородного Тубара. "Тубар, войско мое бежало. Слава моя поникла.
Я хочу с королем сразиться. Чувствую я, как пылает моя душа. Барда к Фингалу
пошли вызвать его на бой. Не перечь словам Фротала! Но, Тубар, я деву люблю,
что живет у потока Тано, Хермана дочь белогрудую, нежноокую Уту. Она боялась
дочери Инис-тора * и томно вздыхала, когда я отправлялся в путь. Ты  скажешь
Уте, что я погиб, но любовью к ней сердце мое услаждалось".

     * Дочерью Инис-тора Фротал  называет  Комалу,  о  смерти  которой  Ута,
вероятно, еще не слышала, а потому боялась, что былая страсть к Комале вновь
овладеет Фроталом.

     Так говорил он, решив сразиться. Но Ута  томно  вздыхала  невдалеке  от
него. В мужском доспехе она отправилась по морю вслед  своему  герою.  Тайно
она обращала на юношу взор из-под сверкавшего  шлема.  Но  вот  увидала  она
уходящего барда, и трижды копье из ее руки  упадало.  Выбились  кудри  ее  и
развевались по ветру. Белая грудь вздымалась от вздохов. Очи она подняла  на
короля, трижды пыталась заговорить, но трижды голос ей изменял.
     Фингал выслушал барда и пришел, облеченный сталью. Они  скрестили  свои
смертоносные копья и вознесли сверканье мечей. Но опустился булат Фингала  и
рассек щит Фротала надвое. Обнажилось его прекрасное тело; клонясь,  ожидает
он смерти.
     Душу Уты объяла тьма. Скатилась слеза по ее ланите. Она  устремилась  к
вождю, чтобы щитом прикрыть, но поверженный дуб ей путь преградил. Пала  она
на снежную руку свою.  Ее  щит,  ее  шлем  далеко  откатились.  Белая  грудь
обнажилась, темно-русые кудри по земле разметались.
     Фингал пожалел белорукую деву: он удержал занесенный меч. Слезы  стояли
в очах короля, когда, склонившись вперед, он промолвил: "Король  многоводной
Соры, да не  устрашит  тебя  меч  Фингала!  Никогда  его  не  багрила  кровь
побежденного, никогда не пронзал он поверженного  врага.  Пусть  твой  народ
возвеселится на лазоревых  водах  Торы.  Пусть  благоденствуют  девы,  тобою
любимые. Зачем погибать тебе в юности, вождь многоводной Соры?"
     Фротал услышал слова Фингала  и  увидел  встающую  деву.  Молча  стояли
они,** сияя красой, словно два  младых  деревца  на  равнине,  когда  ливень
весенний листву освежил и стихли шумливые ветры.

     ** Фротал и Ута.

     "Дочь Хермана, - молвил Фротал, - ужель ты пришла с потоков Торы, ужель
ты пришла, сияя красой, чтобы узреть, как повержен  твой  воин?  Но  он  был
повержен могучим, дева с очами  томными.  Слабый  не  мог  бы  осилить  сына
колесницевластного Аннира. Ужасен ты, о король Морвена, в битве копий. Но  в
мирные дни ты подобен солнцу, когда оно светит сквозь тихий дождь;  цветы  к
нему тянут головки пригожие, и ветерки колышут шелестящие крылья. О, если  б
ты был в чертогах Соры и я мог бы задать тебе  пир!  Владыки  грядущие  Соры
узрели б твои доспехи и сердцем возрадовались. Возрадовались  бы  они  славе
своих отцов, пировавших с могучим Фингалом".
     "Сын Аннира, - ответил король, -  слава  племени  Соры  еще  прозвучит.
Когда вожди могучи во брани, их воспевают в песнях! Но если они занесут мечи
над бессильными, если слабого кровь обагрит их оружие, бард  не  вспомнит  в
песне о них и могилы их будут безвестны. Чужеземец придет  и  построит  себе
там жилище и снесет земляную насыпь. Полуистлевший меч предстанет взору  его
и, склоняясь над ним, он промолвит: "Это оружие вождей старины, но их  имена
не поминают в песне". Приди, Фротал, на пир в Инис-тор,  приведи  туда  деву
свою любимую, и засветятся радостью наши лица".
     Фингал приемлет  копье,  шествуя  поступью  сильного.  Врата  Кариктуры
открыты. Пиршество чаш уготовано. Раздались согласные звуки.  Весельем  сиял
чертог. Послышался голос Уллина, ему вторила арфа  Сельмы.  С  радостью  Ута
внимала ему и попросила пропеть скорбную песнь; крупные слезы повисли у  ней
на ресницах, стоило заговорить нежной Криморе,* Криморе, дочери Ринвала, что
обитал у потока могучего Лоты.** Пространна была ее повесть, но  приятна,  и
она усладила стыдливую деву Торы.

                                 Кримора***