над сердцем русского интеллигента, ощущаются  им  смутно  и
неинтенсивно и, во всяком случае, всегда  приносятся  им  в  жертву  мо-
ральным ценностям... Начиная с восторженного поклонения естествознанию в
60-х годах и кончая самоновейшими научными увлечениями вроде эмпириокри-
тицизма, наша интеллигенция искала в мыслителях и их системах не  истины
научной, а пользы для жизни, оправдания или освящения какой-либо общест-
венно-моральной тенденции... Эта характерная особенность русского интел-
лигентского мышления - неразвитость в нем того, что Ницше называл интел-
лектуальной совестью, - настолько общеизвестна и очевидна, что разногла-
сия может вызвать, собственно, не ее констатация, а лишь ее оценка...
   * Блестящее подтверждение того, что эти слова нисколько не  устарели,
мы имеем и в наши дни. Российский парламент 1993 г. был "плохой" - и его
можно расстрелять из танков. Белорусский парламент 1996 г. был "хороший"
- и Лукашенко, распустивший его (всего лишь распустив!), - фашист и  ти-
ран...
   ...Лучи варварского  иконоборчества,  неизменно  горящие  в  интелли-
гентском сознании..."
   После Октября интеллектуалов либо уничтожали, либо высылали за грани-
цу (как произошло и с некоторыми авторами "Вех")  -  зато  интеллигенция
самым великолепным образом устроилась при большевиках, поскольку ее  ми-
ровоззрению как нельзя лучше отвечали идеи "всемирного пожара" и "нового
искусства". Двадцать лет после революции интеллигенция правила бал, пока
реалист Сталин не выбрал синицу в руках - и интеллигентов долго  топтали
сапогами в тех же самых подвалах, где они сами измывались над теми,  кто
входил в понятие "неизбежные издержки".
   Лучше всего о том, что и сегодня не потеряла актуальности  ни  единая
строчка "Вех", свидетельствует статья Солженицына  "Образованщина",  вы-
шедшая в 1974 г. [75].
   Солженицын: "Интеллигенция сумела раскачать  Россию  до  космического
взрыва, но не сумела управить ее обломками. Потом, озираясь  из  эмигра-
ции, сформулировала интеллигенция оправдание себе: оказался "народ -  не
такой", "народ обманул ожидания интеллигенции". Так в этом и состоял ди-
агноз "Вех", что, обожествляя народ, интеллигенция не знала его, была от
него безнадежно отобщена!"
   И не только "отобщена"... Тот же С.Н. Булгаков предупреждал, что вера
в чудо преобразования мира и души человека может привести к "особой раз-
новидности духовного аристократизма, надменно противопоставляющего  себя
обывателям". И разъяснял свою мысль подробно: "В своем отношении к наро-
ду, служение которому ставит своей задачей интеллигенция, она  постоянно
и неизбежно колеблется между двумя крайностями - народопоклонничества  и
духовного аристократизма. Потребность  народопоклонничества...  вытекает
из самих основ интеллигентской веры. Но из нее же с необходимостью выте-
кает и противоположное - высокомерное отношение к народу как  к  объекту
спасительного воздействия, как  к  несовершеннолетнему,  нуждающемуся  в
няньке  для  воспитания  "сознательности",  непросвещенному  в  интелли-
гентском смысле слова".
   Этот "духовный аристократизм" привел к тому, что в  первые  годы  Со-
ветской власти среди лютовавших чекистов хватало самых что  ни  на  есть
патентованных интеллигентов - от Менжинского до доктора Кедрова. (По не-
коему странному совпадению чуть ли не вся гитлеровская верхушка состояла
опять-таки из классической интеллигенции - неудачливый художник,  фарма-
цевт, журналисты, вообще гуманитарии, не добившиеся, стоит  подчеркнуть,
успехов в науке и оттого создавшие свою, людоедскую.  Альфред  Розенберг
получил прекрасное образование, кстати, в высших учебных заведениях Рос-
сийской империи - рассадниках интеллигенции.)
   И народники, и большевистские интеллигенты, и соратники Гитлера - все
вместе подходят под определение известного социалиста М. Бакунина: "Осо-
бенно страшен  деспотизм  интеллигентного  и  потому  привилегированного
меньшинства, будто бы лучше разумеющего настоящие интересы  народа,  чем
сам народ. Во-первых, представители этого меньшинства попытаются во  что
бы то ни стало уложить в прокрустово ложе своего  идеала  жизнь  будущих
поколений. Во-вторых, эти двадцать или тридцать ученыхинтеллигентов  пе-
регрызутся между собой".
   И, наконец, слово известному социологу и публицисту Н.Я.  Данилевско-
му, еще в 1871 г. писавшему: "Примеры гармонического внутреннего  разви-
тия народной образованности вообще не слишком часты, и лучшим из них мо-
жет служить Англия... Без такой народной основы так называемая  интелли-
генция не что иное, как более или менее многочисленное собрание довольно
пустых личностей, получивших извне почерпнутое образование,  не  перева-
ривших и не усвоивших его, а только перемалывающих в голове,  перебалты-
вающих языком ходячие мысли, находящиеся в ходу в данное время под  пош-
лою этикеткою современных" [55].
   Далее Данилевский пишет вовсе уж пророчески: "Но как ни  внешне  наше
русское просвещение, как ни оторвана наша интеллигенция  (в  большинстве
своем) от народной жизни, она не встречает, однако же, в русском  народе
и в России tabulam rasam* для своих цивилизаторских  опытов,  а  должна,
волею или неволею, сообразоваться с веками установившимся и окрепшим на-
родным бытом и порядком вещей. Для самого изменения этого порядка интел-
лигенция принуждена опираться, часто сама того не замечая,  на  народные
же начала, когда же забывает об этом (что нередко случается), то  народ,
составивший уже долгим историческим опытом общественный организм, извер-
гает из себя чуждое, хотя бы то было посредством гнойных ран, или как бы
облегает его хрящеватою оболочкою и обособляет от всякого живого общения
с народным организмом; и чуждое  насаждение,  в  своей  мертвенной  фор-
мальности, хотя и мешает, конечно, правильному ходу народной  жизни,  но
не преграждает его, и она обтекает и обходит его мимо".
   * Чистую доску (латинск.)
   Первое утверждение, об иммунитете народа к  интеллигентским  бредням,
оказалось ошибкой (надо помнить, эти слова написаны до того, как  вспых-
нул народовольческий террор, никто не мог и предполагать,  что  гангрена
так распространится...). Увы, "цивилизаторские опыты"  продолжались  де-
сятки лет и вовлекли в свою орбиту все население России.  Но  вот  впос-
ледствии... Все по Данилевскому. Когда схлынул угар первых перестроечных
лет, когда стало ясно, что былые кумиры не более чем  пустословы,  когда
вместо митингов все, кто хоть что-то собой представлял, смогли  заняться
реальным делом (как бы ни был уродлив и сюрреалистичен нынешний  капита-
лизм) - так называемая "демократическая интеллигенция" полностью потеря-
ла прежнее влияние на общество и практически выпала из  жизненного  про-
цесса. И вновь отступила на свои кухоньки "перебалтывать языком" (но  на
сей раз потеряла еще и тех из своей среды, кто опять-таки занялся  делом
и посему добровольно отрекся от звания  интеллигента,  несовместимого  с
нормальной работой, нормальными заработками, нормальной  жизнью,  несвя-
занной с "речной борьбой").
   Разумеется, интеллигенция ничего не поняла и ничему не  научилась.  И
мгновенно подыскала очередные убогие формулы, не имеющие ничего общего с
реальным положением дел: есть вещи выше рынка.  Раньше  мешали  реализо-
ваться злобные коммунисты, теперь же - тупые "новые  русские"...  И  так
далее. И невдомек им, ущербным и озлобленным, что за душой у  них  и  не
было ничего - ни подлинных знаний, ни деловой энергии, ни малейшей  спо-
собности хоть что-то создавать. Вместо знаний была модная  публицистика,
вместо деловых качеств - беспочвенная вера в то, что  государство  будет
содержать и далее. Когда в свое время Маргарет Тэтчер железной рукой об-
резала финансирование всевозможным "институтам" и  "аналитическим  цент-
рам", где безрезультатно переливали из пустого в порожнее (вроде пресло-
вутого Института изучения апартеида, годами сочинявшего пухлые бессодер-
жательные обзоры, перепевавшие всем известные истины), тамошняя  образо-
ванщина чуть ли не теми же самыми словами, что и отечественные оголодав-
шие "соловьи", обвиняла Железную леди в покушении на культуру. Ибо рабо-
тать и делать дело никто не умел, но  кушать  хотелось  -  вот  и  отож-
дествляется собственное безденежье с гибелью культуры...
   Вовсе уж неожиданное сходство и с " Вехами", и с работой  Солженицына
мы находим в книге английского литературоведа Карен Хьюитт "Понять  Бри-
танию", написанной специально для того, чтобы лучше объяснить  сегодняш-
нему россиянину состояние дел и умов в Великобритании: "...  вас  удивит
отсутствие "интеллигенции"... Мы называем людей, чей  труд  зиждится  на
специальном умственном усилии, - "профессионалами"... Чего им недостает*
- так это чувства принадлежности к особой группе или классу с четко про-
являющейся национальной ответственностью за поддержание духовных ценнос-
тей народа. Необходимо предостеречь вас, что многие британцы находят са-
мо это понятие не только причудливым, но и агрессивным. (Молодцы британ-
цы! - А. Б.) У британского рабочего имеются свои ценности. Он не ждет от
британской интеллигенции, чтобы она маршировала, размахивая  флагом  ду-
ховности и защищала его интересы - а ведь именно в таком  ключе  русские
частенько рассказывают мне, что такое  ваша  интеллигенция...  Я  нахожу
бессмысленным вопрос, который задают многие  русские:  "Есть  ли  у  вас
группа, подобная нашей интеллигенции, хранящая духовные ценности общест-
ва?" [204].
   * В слово "недостает" англичанка не вкладывает ни сожаления, ни  иных
отрицательных эмоций. Она лишь имеет в виду, что английским профессиона-
лам подобное чувство не присуще.
   Браво и брависсимо... Ни в  одной  стране  мира,  кроме  России,  нет
"группы, хранящей духовные ценности" - поскольку таковые ценности и  без
того принадлежат всем и защищены всей мощью свободного государства.  Ни-
кому в цивилизованном мире не нужен посторонний "хранитель", якобы  слу-
жащий совестью других. Повсюду в цивилизованном мире пользуется уважени-
ем лишь тот, кто честно зарабатывает себе на хлеб, а если и получает жа-
лованье от государства - то опять-таки за конкретную пользу обществу,  а
не расплывчатое "хранение духовных ценностей".
   У нас же до сих пор все наоборот. Нормально работать и хорошо зараба-
тывать считается бесчестьем. Правда, в последние годы власть  наконец-то
перестала платить за "полезность", и многие интеллигенты, оказавшись пе-
ред необходимостью добывать хлеб насущный, едва не сошли  с  ума.  Малая
часть сумела переквалифицироваться в нормальных работников  -  и  с  ра-
достью отбросила прежние  бредни  (сужу  по  виденным  лично  примерам).
Кто-то окончательно опустился. Кое-кто сумел зацепиться за днище "кораб-
ля капитализма". В моем родном Красноярске группка особо закоренелых ин-
теллигентов сотрудничает в бульварной газетке, славной объявлениями  те-
лефонных  проституток.  Правда,  чтобы  сохранить  видимость   приличий,
кое-кто из них регулярно объявляет в той же газетке, что сам-то он лично
к подобной практике относится крайне отрицательно, и уж свою-то доченьку
ни за что в проститутки не пошлет - а вслед за  тем  с  комической  важ-
ностью предается привычному интеллигентскому рукоблудию: клеймит все не-
угодное, выносит безапелляционные приговоры тем, кто удачливее и богаче,
называет видных политиков уменьшительными именами, прямо  оскорбляет.  К
примеру, некий голоштанный мальчик  в  той  же  газетке  назвал  Лужкова
"ельцинской шестеркой", а другой, постарше и потасканное, окрестил  Коб-
зона "главарем московской мафии") - одним словом, пользуясь кратким  ми-
гом сытости, продолжает делать то, что авторы "Вех" осмеяли еще девянос-
то лет назад...
   Вообще-то, и на хваленом Западе водилась порой самая что ни  на  есть
патентованная интеллигенция. Отечественные либеральные публицисты  поче-
сывали в затылках: отчего это могучие зарубежные умы вроде Уэллса,  Шоу,
Фейхтвангера словно бы и не замечали ужасов красного террора? Да  потому
и не замечали, что (как о том сами писали недвусмысленно)  по  известной
интеллигентской привычке расценивали все происходящее в России как вели-
кий эксперимент, оправдывающий любые жертвы. Достаточно вдумчиво  прочи-
тать "Россию во мгле" Уэллса, эссе Шоу, чтобы  убедиться  -  мэтры  были
прямо-таки заворожены экспериментом...
   Кстати, вы помните, что несколько лет назад одна молдавская  поэтесса
при участии всамделишнего священника обвенчалась  с  памятником  Стефану
Великому, стоящим в Кишеневе? Как писал мой злоязычный друг-молдаванин -
теперь ждут, что родит булыжник...
   О роли интеллигенции в катавасии последних десяти лет я не расположен
писать - тошнит. Скажу лишь, что визжавшая в свое время  на  площадях  и
телеэкранах интеллигенция понятия не имела о последствиях: как ни  пара-
доксально, она сама, своими руками выкопала себе могилу, приблизив  нас-
тупление такого порядка, которому легионы бездельников и трепачей, якобы
"хранящих духовные ценности", более не нужны. Как бы  ни  относиться  ко
всем преобразованиям последних лет, я поставил бы Ельцину  памятник  при
жизни за одно-единственное его деяние: за то, что он  приближает  время,
при котором будут цениться лишь сугубые профессионалы, а  не  "трубадуры
демократии", ничего другого делать не умеющие. Раз в России вымирает ин-
теллигенция - Россия не погибла. Главное, нынешняя образованщина уже  не
сможет никогда воспроизводить себе подобных. Эти - последние. Туда им  и
дорога.
   Динозаврики, конечно, еще копошатся. Интеллигенты, мелкие  бесы,  еще
сохраняют какой-то минимум влияния и воздействия на привыкшие  к  отраве
умы. Поскольку разрушать вроде бы и нечего (да и не даст частный  владе-
лец разрушать то, что построено на его  земле),  нынешняя  интеллигенция
сейчас пробавляется за счет всевозможной бесовщины: "контактеры", летаю-
щие тарелки, штопка астрала и починка чакры,  еретические  бредни  вроде
"учения Рериха" и поисков "аномальных зон". Комичнейшее впечатление  ос-
тавляют бородатые "вечные мальчики", еще нынче утром стоявшие на молебне
в православной церкви, а к вечеру с умным видом рассуждающие  о  "карме"
или "прошлых жизнях" - и не ведают, бессмысленные, что эти понятия  про-
тиворечат самой сути христианства (ислама, кстати, тоже). Ну, и бульвар-
ная журналистика выручает, читателю еще долго не надоедят сенсации  типа
"Гигантский кузнечик в штате Айова слопал бабушку!", "Телефонавтомат из-
насиловал блондинку!", "В пещере под Красноярском живет призрак  фараона
Рамзеса!" Кое-кто ударяется в то, что по дурости своей именует "толкова-
нием Библир", забыв, что богословие - самая  старая  на  планете  наука,
насчитывающая уже почти два тысячелетия, и, прежде чем выдергивать цита-
ты из наспех пролистанного Писания, следует изучить труды серьезных  бо-
гословов...
   Еще в 1340 г. преподаватели юридического факультета  Парижского  уни-
верситета письменно постановили, что претендовать на место в науке  сле-
дует лишь тогда, когда имеешь что-то за спиной:
   "Мы полагаем, что там, где отсутствует фундамент, нельзя  производить
надстройку, и что не через нарушение последовательности степеней, а пос-
тепенно и своевременно должно восходить к более высоким должностям и на-
укам. И так как грамматика, логика, физика и прочие  низшие  науки  есть
путь и основание к другим, более высоким знаниям, устанавливаем и  пред-
писываем, что никто не должен допускаться к степени бакалавра каноничес-
кого права на юридическом факультете в Париже, сколько бы он  ни  слушал
декретов и декреталий, если он сначала не будет достаточно тверд  в  на-
чальных знаниях".
   Увы, с изучением Библии обстоит наоборот - народишко  с  простодушным
цинизмом бросается выдвигать "эпохальнейшие" гипотезы на библейские  те-
мы, не получив предварительно и капли "начальных знаний"...
   Последним грешком страдал и Лев Толстей, которого в свое время  отлу-
чили от церкви за конкретные еретические прегрешения.  Вольнодумствующий
граф в гордыне своей начал буквально кроить Евангелие  на  кусочки  и  с
важным видом объяснять: вот в этот эпизод он верит, а этому у него дове-
рия нет... Вот и отлучили - за ересь.
   Мне попался любопытный документ: воспоминания игумена Оптинского ски-
та отца Феодосия, относящиеся к осени 1908 г.:
   "Бес в образе Льва Толстого.
   Собралась собороваться группа богомольцев, душ четырнадцать, исключи-
тельно женщин. В числе их была одна, которая собороваться не пожелала, а
попросила позволения  присутствовать  зрительницей  при  совершении  та-
инства.
   По совершении таинства, смотрю, подходит ко мне та  женщина,  отводит
меня в сторону и говорит:
   - Батюшка, я хочу исповедаться и, если разрешите, завтра причаститься
и у вас пособороваться.
   На другой день я разрешил ее от греха, допустил к причастию и  объяс-
нил, чтобы она собороваться пришла в тот же день часам к двум пополудни.
На следующий день женщина эта пришла ко мне несколько раньше назначенно-
го часа, взволнованная и перепуганная.
   - Батюшка, - говорит, - какой страх был со мною нынешнею  ночью!  Всю
ночь меня промучил какой-то высокий страшный старик, борода  всклокочен-
ная, брови нависли, а из-под бровей такие острые глаза, что как иглой  в
мое сердце впивались. Как он вошел в мой номер, не  понимаю:  не  иначе,
это была нечистая сила...
   - Ты думаешь, - шипел он на меня злобным шепотом, - что  ты  ушла  от
меня? Врешь, не уйдешь! По монахам стала шляться да каяться - я тебе по-
кажу покаяние! Ты у меня не так еще завертишься: я тебя и в блуд  введу,
и в такой грех, и в этакий...
   И всякими угрозами грозил ей страшный старик и не во  сне,  а  въяве,
так как бедная женщина до самого утреннего правила - до трех часов  утра
- глаз сомкнуть не могла от страха. Отступил он  от  нее  только  тогда,
когда соседи ее по гостинице стали собираться идти к правилу.
   - Да кто же ты такой? - спросила его, вне себя от страха, женщина.
   - Я - Лев Толстой! - ответил страшный и исчез.
   - А разве не знаешь, - спросил я, - кто такой Лев Толстой?
   - Откуда мне знать? Я неграмотная.
   - Может быть, слышала? - продолжал я допытываться. - Не читали  ли  о
нем чего при тебе в церкви?
   - Да нигде, батюшка, ничего о таком человеке  не  слыхала,  да  и  не
знаю, человек ли он или что другое".
   "Таков рассказ духовника Оптиной пустыни, - заключает церковный  ком-
ментатор. - Что это? Неужели Толстой настолько стал "своим" в том страш-
ном мире, которому служит своей антихристианской проповедью, что  в  его
образ перевоплощается сила нечистая?" [156].
   Так может случиться и с нашими интеллигентами: совсем не берут в рас-
чет, что неверие в иные неприглядные места, лежащие по ту сторону, вовсе
не избавит от попадания туда...
   Красноярск, 1997
 
 
   РОССИЯ, КОТОРОЙ НЕ БЫЛО: ВЗГЛЯД ГЕНИЯ
 
   Все книги Александра Бушкова, будь то фантастика, детективы или прик-
лючения, прекрасно расходятся, издаются  огромными  даже  для  нынешнего
времени тиражами. Но книгу, которую вы сейчас держите в руках,  я  реко-
мендовал бы не просто для семейного чтения - для изучения в школах и ву-
зах. Это следовало бы сделать, даже если бы в ней  только  разоблачались
разного рода "исторические мифы". С точки зрения  ученого,  это,  строго
говоря, никакие не мифы, а утвердившиеся в обществе дикие, предельно да-
лекие от истины представления. Некоторые из них - "просто" невинный плод
невежества. Той самой простоты, что  много  хуже  воровства.  А  большая
часть возникла не случайно и не стихийно: эти  представления  есть  плод
сознательной подтасовки фактов, трактовки документов в угоду  надуманной
схеме, подчинения истории политической злобе дня. Взять хотя бы  превра-
щение одного из самых бездарных и самых страшных монархов  (Петра  I)  в
главного российского просветителя и чуть ли  не  спасителя  Отечества...
Или удивительная история Ивана Сусани