раны были маленькие, ничтожные, а тянулись за  большими,
подражали взрослым: так же устраивали  политические  восстания,  казнили
противников и, конечно, вводили реформацию. Но все было у них на детский
рост: вместо войн - стычки, вместо казней - пустяки. Да и реформация бы-
ла какая-то не такая... Что же это за история?" [41].
   Французы? Эти  в  свое  время  (есть  точные  свидетельства)  грозили
обстреливать с военных кораблей части Деникина, если те войдут в Одессу.
   Греки... Как я ни ломал голову, не могу до сих пор понять, каким вет-
ром занесло в Новороссию греческие части и какого черта они там  искали.
Не иначе вспомнили времена Александра Македонского, комики...
   Одним словом, если бы "интервенты" сражались с большевиками серьезно,
по-настоящему - большевики не могли не  пасть.  Однако  все  иностранные
державы преследовали свои, мимолетные, шкурные интересы, не имевшие  ни-
чего общего с реальной борьбой против большевизма, - что дало  большеви-
кам лишний козырь...
   Можно еще упомянуть, что у красных оказалась  масса  как  гражданских
чиновников царского времени, так и царских офицеров в немалых чинах. Ко-
нечно, кое-кого, как о том справедливо пишут, затащили на службу  шанта-
жом, взяв близких в заложники. Но вряд ли это справедливо в  подавляющем
большинстве случаев. Слишком  многие  пришли  добровольно  -  и  генерал
Бонч-Бруевич, брат ленинского сподвижника, и генерал Брусилов, и блестя-
щий генштабист, генерал от инфантерии Поливанов, бывший помощник военно-
го министра Российской империи Редигера. Здесь и столбовой дворянин  Ту-
хачевский, и царский полковник  Шапошников,  будущий  шеф  генштаба  при
красном царе Сталине, и десятки других...
   Между прочим, впоследствии, когда Советская Россия из  замышлявшегося
Лениным "депо мировой революции" превратилась трудами Сталина в  обычную
империю, где "большевистская идеология" сохранялась  лишь  для  вывески,
слишком многие из эмиграции осознали это перерождение - и приняли его!
   Сейчас кое-кто то и дело пытается  реабилитировать  подонка  Власова,
оправдывая его тем, что он-де был "против" Сталина. И это, мол, все  ис-
купает. Однако не мешает напомнить строчки "Войны и  мира",  посвященные
бегству русских из Москвы перед сдачей ее Наполеону: "Они ехали  потому,
что дли русских людей не могло быть вопроса: хорошо или дурно будет  под
управлением французов в Москве. Под управлением  французов  нельзя  было
быть: это было хуже всего".
   Точно так же люди из родовитейших русских фамилий, равно так и бывшие
вожди белого движения, категорически отказались сотрудничать с Гитлером.
К немцам привычно подался их старый клиент Краснов, но Деникин брезгливо
отказался от всяких контактов с фюрером. Княгиня Вика Оболенская  сража-
лась во французском Сопротивлении - и погибла. Князь  Феликс  Юсупов,  в
свое время отказавшийся вступить в белую  гвардию,  отверг  все  попытки
гитлеровцев заманить его к себе на службу. Его сообщник по убийству Рас-
путина, великий князь Дмитрий Павлович, живя в Швейцарии,  печатно  при-
ветствовал победы Советской Армии над гитлеровцами. Он же,  кстати,  пи-
сал: "Наша родина не могла быть управляема ставленниками по безграмотным
запискам конокрада, грязного и распутного мужика. Старый строй неминуемо
должен был привести Романовых к катастрофе".
   Наконец, стоит упомянуть о позиции церкви по отношению к большевикам.
Много жутких фактов о истязаниях и убийствах красными православных  свя-
щенников (и не их одних) обнародовано в последние годы.  Однако  есть  и
еще один аспект проблемы, долгое время остававшийся в тени...
   Свидетельствует митрополит Вениамин, участник Московского  Церковного
собора 1917-1918 гг.: "...вторым, весьма  важным  моментом  деятельности
Собора было установление взгляда и поведения Церкви по отношению  к  со-
ветской власти. При борьбе Советов против предшествующей власти  Керенс-
кого Церковь не проявила ни малейшего движения в пользу последнего. И не
было к тому оснований. Когда Советы взяли верх, Церковь совершенно легко
признала их власть. Не был исключением  и  митрополит  Антоний,  который
после так ожесточенно и долго боролся против нее вопреки своему же преж-
нему воззрению. Но еще значительнее другой  факт.  При  появлении  новой
власти всегда ставился вопрос о молитве за нее на общественных  богослу-
жениях. Так было при царях, так, по обычаю, перешло к правлению  Керенс-
кого, когда Церковь вместо прежнего царя поминала "благоверное Временное
правительство", так нужно было поминать и новую власть. По этому вопросу
Собором была выработана специальная формула, кажется, в таком  виде:  "О
стране нашей российской и о предержащих властях ее"".
   (Между прочим, тот же Собор под давлением своих членов из интеллиген-
тов принял решение "об облегчении и умножении поводов к  брачным  разво-
дам" - как ни сопротивлялась фракция крестьянских делегатов.)
   Итак, церковь молилась за большевиков, церковь, как далее пишет Вени-
амин, участвовала в отпевании всех погибших во время Октябрьского  пере-
ворота, как большевиков, так и их противников. В 1919 г. патриарх  издал
указ, согласно которому служители церкви не должны  были  вмешиваться  в
политическую борьбу а "занимались бы своим прямым делом:  богослужением,
проповедью Евангелия, спасением души". (Кстати, Вениамин  свидетельству-
ет, что при известии о расстреле бывшего царя у белогвардейцев "не  было
глубокой печали".)
   Я не собираюсь никого осуждать. Просто-напросто факт остается фактом:
если называть вещи своими именами, русская православная церковь  практи-
чески сразу же самоустранилась от борьбы, не положив на чашу весов  свой
немалый авторитет... То ли прошли времена Томаса Бекета, Джона  Болла  и
протопопа Аввакума. То ли сыграла свою роль своеобразная обида на  само-
держца, о которой недвусмысленно свидетельствует отрывок из воспоминаний
Вениамина: "Церковь вообще была сдвинута тем государем (Петром I - А.Б.)
с ее места  учительницы  и  утешительницы.  Государство  совсем  не  при
большевиках стало безрелигиозным внутренне, а с того же Петра, секуляри-
зация, отделение их - и юридическое, а тут еще более психологически жиз-
ненное - произошло более двухсот лет тому назад. И  хотя  цари  не  были
безбожниками, а иные были даже и  весьма  религиозными,  связь  с  духо-
венством у них была надорвана. Например, нельзя было  представить  себе,
чтобы царь или царица запросто, с любовью и  сердечным  почтением  могли
пригласить даже Санкт-Петербургского митрополита к себе в гости, для за-
душевной беседы или даже для государственного совета. Никому и в  голову
не могло прийти такое дружественное отношение! А как бы были рады духов-
ные! Или уж нас и в самом деле не стоило  туда  звать,  как  бесплодных?
Нет, думаю, тут сказался двухвековой  отрыв  государственной  власти  от
Церкви..."
   Как хотите, а эти строки пронизаны недвусмысленной обидой. Увы,  цер-
ковь осталась в стороне. Самоустранилась. И мне почему-то  сразу  вспом-
нился разговор благородного дона Руматы с кузнецом: "Кузнец оживился.
   - И я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное - никого  не
трогай, и тебя не тронут, а?
   Румата покачал головой.
   - Ну нет, - сказал он. - Кто не трогает, тех больше всего и режут".
   Какими бы мотивами ни руководствовались иерархи церкви, их дальнейшая
судьба великолепно укладывается в эту фразу...
 
   ВИРТУАЛЬНОСТЬ
 
   Существовала ли возможность для  Российской  империи  избежать  русс-
ко-германской войны?
   С определенной долей вероятности. И ключ здесь... в Гришке Распутине.
Сколь бы зловещую роль он ни сыграл в российской истории, ради объектив-
ности нужно упомянуть: при определенных обстоятельствах именно  Распутин
мог бы остановить бойню...
   Я уже писал о том, что, по большому счету, война меж Россией и Герма-
нией была невыгодна обеим сторонам. И это прекрасно  понимали  в  начале
века наиболее толковые российские политики.
   Прямо-таки роковую роль в многолетнем раздувании конфликта меж  двумя
империями сыграла супруга Александра  III,  принцесса  Дагмара  Датская,
ставшая Марией Федоровной. Именно она, питавшая к Германии  чуть  ли  не
патологическую ненависть, и толкнула венценосного супруга  к  заключению
союза с Францией. Которая видела в России лишь резерв пушечного мяса для
реванша - Париж долгие годы жил мечтой отобрать у  Германии  ЭльзасЛота-
рингию...
   Один из умнейших людей России, министр иностранных дел П.Н.  Дурново,
называл франко-русский союз "нетрадиционным и  противоестественным".  По
его словам, "Россия и Германия представляют в цивилизованном мире  яркое
консервативное начало, противоположное республиканскому.  Наша  война  с
немцами вызовет ослабление мирового консервативного режима.  Сейчас  уже
безразлично, кто победит - Россия Германию или Германия Россию.  Незави-
симо от этого, в побежденной стране неизбежно  возникнет  революция.  Но
при этом социальная революция из побежденной страны обязательно  переки-
нется в страну победившую, и потому-то не будет победителей и  побежден-
ных. Любая революция в России выльется в социалистические формы".
   Эти пророческие слова прозвучали за десять лет до Октября...
   Равным образом и С.Ю. Витте считал русско-германскую войну "актом са-
моубийства не только двух монархий, но и двух миров, без  которых  жизнь
человечества вообще немыслима". Ему вторил, столь же пророчески, русский
дипломат Розен: "Война с Германией ни к чему,  кроме  крушения  империи,
привести не может".
   Того же мнения придерживался германский кайзер: "Военное единоборство
монархических держав, каковы наши, вызовет неизбежный крах обеих  монар-
хий..."
   Лично я считаю крайне толковым совет Вильгельма Николаю II не лезть в
европейские дела, а "обратить усилия в Азию". Чем бы эти слова  ни  были
продиктованы, в них много правды: Россия - евразийская держава, а стрем-
ление "играть значительную роль в европейском концерте" - во многом бре-
дово, поскольку проистекает из дурацких планов Петра I, стремившегося не
отстать "от больших". Как ни крути, а пренебрежение к интересам  азиатс-
кой части империи при Николае привело и к неразвитости сибирской промыш-
ленности, и к позорному поражению в японской войне...
   Могут возразить: Германия питала планы завоевательных походов на вос-
ток!
   Резонно. Питала - как и Австро-Венгрия. Однако это еще  не  означает,
что война должна была вспыхнуть с  железной,  роковой  неизбежностью.  В
конце концов, подобные планы Германия питала и при предшественниках кай-
зера Вильгельма, однако Бисмарк, несмотря на  всю  заманчивость  планов,
удерживал страну от "дранг нах Остен". В конце концов, в 1913 г.,  когда
наблюдалась  схожая  напряженность,  Германия   категорически   удержала
Австро-Венгрию от нападения на Сербию.
   А потому стоит подробнее рассмотреть событие, послужившее фактическим
детонатором первой мировой - убийство в Сараево  наследника  австро-вен-
герского престола, эрцгерцога Франца-Фердинанда. Как и в случае с  любым
другим преступлением, нельзя нарочито ограничиваться одной версией...
   В нашей исторической литературе принято упоминать об эрцгерцоге как о
враге славянского мира. Однако есть и  другие  мнения.  Франц-Фердинанд,
племянник императора, как  и  сын  императора  Рудольф  (чья  загадочная
смерть в замке Майерлинг до сих пор не объяснена полностью),  по  другим
данным, прекрасно понимал, что славянам, составлявшим три пятых  населе-
ния империи, нужно сделать значительные уступки. Другими словами - вмес-
то двух официальных опор  -  Австрии  и  Венгрии  -  следовало  добавить
третью. Превратить империю в тройственный союз, где славяне будут  иметь
столько же прав и влияния (и мест  в  правительстве),  как  австрийцы  и
венгры.
   Не зря убийца эрцгерцога Гаврила Принцип на допросе заявил, что Франц
"осуществлял идеи и реформы, вставшие на нашем пути".
   Что же это был за путь? Создание объединенного южнославянского  коро-
левства. Эрцгерцог самим своим существованием мешал как этим планам, так
и австрийским и венгерским сановникам,  вовсе  не  расположенным  делить
власть в империи со славянскими конкурентами. Как и в случае со Столыпи-
ным, эрцгерцог мешал всем...
   Еще в 1964 г. группа профессоров-историков  из  Кельна  и  Геттингена
выступила со своей версией сараевского покушения. Они считали, что в нем
были замешаны и русские сторонники "партии войны" - великий князь  Нико-
лай Николаевич и группа генералов с Брусиловым и  Самсоновым  во  главе.
Они-то через свою сербскую агентуру - в сербской разведке и  террористи-
ческой организации "Черная рука" - и направляли  террористов.  Косвенным
подтверждением этому служит фактическое устранение  сербской  полиции  и
секретных служб от своих обязанностей по охране высокого гостя*.
   * Именно материалами этой группы пользовался В. Пикуль,  дополнив  их
собственными изысканиями, подтверждающими версию.
   Эта версия безусловно имеет право на существование. Возможно, все да-
же сложнее - не будем забывать, что эрцгерцог мешал и кое-кому из  прид-
ворной камарильи Австро-Венгрии...
   Кстати, очень многие историки уверены: прояви тогда Англия больше ре-
шимости, войны могло и не быть. Увы, британцы долго отделывались  крайне
уклончивыми заявлениями, до самого начала военных действий не  обозначив
четко свою позицию (как они позже вели себя и в связи с испанской  граж-
данской войной, и с нападением на Польшу вермахта, и в случае с Чехосло-
вакией...).
   Вполне может оказаться, что вина лежит не на одной только Германии. В
конце концов, в том, что и в России имелась "партия войны",  нет  ничего
ни порочного, ни унизительного... Нет ничего невероятного.
   Зато против войны с Германией безоговорочно был Распутин. Как-никак и
Витте со всей определенностью писал: Распутин вполне мог  удержать  царя
от объявления войны Германии. Мы уже  имели  случай  убедиться,  сколько
точны и удачны были предсказания Витте...
   Сохранилось много свидетельств, что Распутин какимто звериным  чутьем
ощущал опасность германо-русского конфликта, в чем, на мой  взгляд,  был
совершенно прав.
   Вообще Распутин относился к Германии и немцам  с  большим  уважением,
считая, что русским не грех у них  многое  позаимствовать  -  и  в  этом
опять-таки был  прав  (позиция  Распутина  по  отношению  к  Германии  -
единственное, что меня примиряет с этой фигурой).
   Однако за день до сараевского покушения... Распутин был ранен.  Некая
Хиония Гусева, посланная врагом "святого старца", окопавшимся в  эмигра-
ции иеромонахом Илиодором, нанесла ему удар ножом и только чудом не уби-
ла. Полнейшее совпадение во времени обоих покушений заставляет  поневоле
задуматься. Как и судьба кое-кого из тех, кого считают принадлежавшими к
русской "партии войны": Брусилов, как известно, весьма даже неплохо уст-
роился при большевиках. Равным образом большевики с удивительным  распо-
ложением отнеслись к Илиодору - хотя он до революции был  лидером  самых
ярых, фанатичнейших черносотенцев,  каких  красные  стали  расстреливать
пачками буквально в первые дни после прихода к власти... они  и  пальцем
не тронули Илиодора, когда тот после революции  вернулся  в  страну.  Он
долго еще носился с самыми вздорными идеями - создать некий синтез  пра-
вославной веры и большевистских идей, а самому стать "красным"  патриар-
хом - а в 1921 г. был без малейших препятствий отпущен за границу, где и
умер в 1952-м...
   Положительно, в расследовании покушений на Франца-Фердинанда и Распу-
тина последняя точка еще не поставлена...
   Сараевское покушение могло и не закончиться европейской бойней. Кроме
того, существовала еще одна возможность повернуть историю в другом  нап-
равлении: весной и летом 1915-го группа русских  сановников  "распутинс-
кой" ориентации установила тайные контакты с германским  правительством.
На секретный меморандум-запрос своего военного министра о том, насколько
желательны переговоры с Россией о мире, Вильгельм ответил категорическим
"да".
   Какие последствия могло иметь заключение мира меж Россией и Германией
в 1915 г., кроме сохранения русской монархии?
   Вполне возможно, военные действия против Франции  и  Англии  Германия
продолжала бы еще долго (причем американцы могли под давлением "изоляци-
онистов" и не вступить в войну). Отсюда вытекают два возможных пути раз-
вития: либо Франция была бы в короткие сроки разбита (столь же  позорно,
как в 1871 г.), либо затянувшиеся  сражения  привели  бы  к  социальному
взрыву - но отнюдь не в России, а в Великобритании...
   Чтобы понять, сколько горючего  материала  скопилось  по  ту  сторону
Ла-Манша, достаточно не спеша перечитать "Железную пяту" Джека  Лондона.
И вспомнить богатую историю английских мятежей. А комиссаров и  чекистов
собственного разлива, я уверен, отыскалось бы не меньше.  Реалистические
романы Герберта Уэллса (особенно "Анна-Вероника"  и  "Белпингтон  Блэпс-
кий") показывают превеликое множество радикалов, ставших бы  при  других
условиях великолепными кандидатами в комиссары, достаточно  напялить  на
них кожанки, дать маузеры и разрешить своей волей расправляться с  "бур-
жуями" и "консерваторами"...
   В "России во мгле" Уэллс пишет: "Если бы война на  Западе  длилась  и
поныне, в Лондоне распределялись бы по  карточкам  и  ордерам  продукты,
одежда и жилье". Кстати, именно так и произошло во вторую мировую - ког-
да продуктовые карточки были отменены только в 1954 г.  А  потому  стоит
прислушаться к другим предсказаниям Уэллса, данным  в  той  же  книге...
[201]
   "Если бы мировая война продолжалась еще год или больше,  Германия,  а
затем и державы Антанты, вероятно, пережили бы свой национальный вариант
русской катастрофы. То, что мы застали в России, - это то,  к  чему  шла
Англия в 1918 г., но в обостренном и  завершенном  виде...  расстройство
денежного обращения, нехватка всех предметов потребления,  социальный  и
политический развал и все прочее - лишь вопрос  времени.  Магазины  Рид-
жентстрит постигнет судьба магазинов Невского проспекта, а господам Гол-
суорси и Беннету придется спасать сокровища искусства из роскошных особ-
няков Мэйфера..."
   Вообще-то, Уэллс любил баловаться возведенными в крайнюю степень ужа-
са апокалипсическими картинами.  Однако...  Гораздо  более  прагматичный
Ллойд-Джордж, не писатель-фантаст, а политик, в речи от 18 марта 1920 г.
говорил о революционной опасности в Англии  почти  теми  же  словами:  "
...когда дело дойдет до сельских округов, опасность будет там так же ве-
лика, как она велика теперь в некоторых промышленных округах. Четыре пя-
тых нашей страны заняты промышленностью и торговлей; едва ли одна  пятая
- земледелием. Это - одно из обстоятельств, которое я имею в виду, когда
я размышляю об опасностях, которые несет нам будущее. Во Франции населе-
ние земледельческое, и вы имеете солидную  базу  определенных  взглядов,
которая не двигается очень-то быстро и которую не очень-то легко  возбу-
дить революционным движением. В нашей стране дело  обстоит  иначе.  НАШУ
СТРАНУ ЛЕГЧЕ ОПРОКИНУТЬ, чем какую бы то ни было другую страну в  свете,
и если она начнет шататься, то крах будет здесь  по  указанным  причинам
более сильным, чем в других странах".
   Как видите, прогноз довольно пессимистический - а  в  нашем  варианте
истории с затянувшейся англо-германской войной, в которой  не  участвует
Россия, а Франция разбита, мог обернуться и совершенно уэллсовским  апо-
калипсисом.
   Забавно смотрелось бы, право. Корней Чуковский, приехав в Англию пос-
мотреть на революцию, собирает материал для будущей книги под уже родив-
шимся в уме заголовком: "Британия во мгле". В чем ему  помогает  понурый
Герберт Уэллс, которого, как буржуя, выкинули из уютного особнячка и  не
поставили тут же к стенке только оттого, что кто-то вспомнил о его  про-
исхождении из самых что ни на есть трудовых пролетариев. В колониях