Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
109 -
110 -
111 -
112 -
113 -
114 -
115 -
116 -
117 -
118 -
119 -
120 -
121 -
122 -
123 -
124 -
125 -
126 -
Честно говоря, порой мне трудно бывает понимать гуманных американ-
цев... С одной стороны, Мэсси в чем-то прав - по всей Европе свистал
кнут и шипело раскаленное железо. С другой...
Тирания Петра для России в чем-то была качественно новым явлением.
Иван Грозный был сатрапом. Он мог, не чинясь, снести дюжину голов - но
многие тысячи людей благополучно поживали себе в отдалении, поскольку не
попадались сатрапу на глаза. Петр же создал систему, по которой всякий
без исключения был признан винтик м. Жуткий механизм, обрекавший при оп-
ределенном повороте дел всякого, правого или виноватого, на самую страш-
ную участь. Есть разница меж спущенным на людей ради развлечения медве-
дем и писаным руководством для пыток.
Система Петра в чем-то - предвосхищение нацистской. Простая аналогия:
теоретически любой антисемит в свое время, возникни у него желание, имел
возможность ударить, оскорбить еврея, устроить погром - однако всегда и
везде рисковал получить по загривку дубинкой шуцмана или ножнами шашки
городового. Но нацистские законы как раз официально поставили евреев вне
закона. Нечто подобное случилось и при Петре - если раньше для того,
чтобы угодить на дыбу, требовались веские основания, отныне под пытошную
практику была подведена теория. А теория, общеизвестно, в тысячу раз
превосходит жестокость любых сатрапов - поскольку для теории всякий ста-
новится не личностью, а "подлежащим биологическим объектом".
И еще. Если пытки, как пытается нас уверить Мэсси, были общеевропейс-
кой практикой, трудно с этой точки зрения понять поведение Петра во вре-
мя кровавой расправы со взбунтовавшимися стрельцами. Противореча себе,
тот же Мэсси пишет, что Петр "пытался спрятать свои пыточные камеры от
глаз и ушей европейцев". Отчего же, если это была "общая практика"? Вы-
ходит, чуял, что поступает неправильно?
Пытали от Урала до Бискайского залива. И все же... Я не могу предста-
вить себе английского короля, который шпагой рубит посуду перед своим
маршалом и кричит ему: "Ты, бляжий сын!" Не могу представить французско-
го короля, палкой в кровь колошматящего своего министра. Австрийского
императора, который заставляет придворных собственноручно отрубать голо-
вы схваченным бунтовщикам. Да и русские цари, включая Ивана Грозного,
избегали эксцессой, характерных для Петра...
"Он пытал ради практических нужд государства..." Когда в пытошные
явился патриарх, чтобы просить пощады для стрельцов, Петр его буквально
вышвырнул. Были казнены несколько священников, только за то, что они мо-
лились за несчастных. Жена какого-то мелкого подьячего, проходя мимо по-
вешенных, бросила сдуру: "Кто знает, виноваты вы или нет?" Пытали и выс-
лали из Москвы и ее, и мужа.
Чтобы проверить подозрения (кто-то донес, что мятежные стрельцы пере-
писывались с Софьей), сенных девушек царевны били кнутом. Одну из них
Петр, случайно вошедший в застенок, освободил от дальнейших истязаний,
заметив, что девушка беременна, - но это ему не помешало приказать пове-
сить обоих. Для полковых священников мятежных войск соорудили особую ви-
селицу в виде креста, их вешал придворный шут, наряженный православным
иерархом. Троих стрельцов повесили у самых окон Софьиной кельи. Какие во
всем этом были "практические нужды"?
Иногда бывали случаи прямо-таки сюрреалистического юмора. В одной из
тюрем обнаружилось "пыточное общество", куда принимали лишь заключенных,
перенесших хотя бы одну пытку. Продвижение на более высокие ступени в
обществе зависело от способности мужественно переносить все более жуткие
пытки. Выше всех стояли те, кто вытерпел пытки падающей по капле водой
или засунутым в ухо раскаленным угольком.
Когда майор Глебов стал любовником заточенной в монастырь Евдокии Ло-
пухиной, Петр приказал посадить его на кол - и надеть тулуп с шапкой,
чтобы не замерз (дело происходило зимой). Майор мучился на колу восем-
надцать часов. Ни тени чувств Петр, конечно, к бывшей супруге не испыты-
вал - надо полагать, попросту не потерпел посягательств на свою, пусть и
бывшую, но собственность.
В своей последней книге И. Бунич утверждает, что существуют резолюции
Петра на следственных делах: "Смертью не казнить. Передать докторам для
опытов".
Конкретных источников Бунич не приводит - а его гипотезы не всегда
стопроцентно подтверждены документами. Однако это чрезвычайно похоже на
Петра. Я бы не удивился, окажись вдруг, что Петр первым ввел в практику
медицинские эксперименты на живых людях - его стиль, его нравы, его па-
тологическое пренебрежение к людским жизням...
Даже Николай II, отнюдь не похожий на кроткого голубка (известны де-
сятки его кровожадных резолюций об усмирении и казни "бунтовщиков"),
высказался о Петре 1 весьма нелицеприятно: "Я не могу не признать
больших достоинств моего предка... но именно он привлекает меня менее
всех. Он слишком сильно восхищался европейской культурой... Он уничтожил
русские привычки, добрые обычаи, взаимоотношения, завещанные предками".
В конце концов, во все времена у государственного руля не единожды
оказывались пьяницы, полубезумцы, развратники, гомосеки, сатрапы, проли-
вавшие кровь, сносившие головы женам, сыновьям и дочерям, тиранившие
подданных так, что это превосходило всякое воображение. Быть может, цель
и в самом деле оправдывает средства, и свершения Петра искупают всю про-
литую им кровь? В самом деле, кто нынче помнит, чем (точнее, каким коли-
чеством трупов и разбитых судеб) оплачены промышленные успехи Англии и
США), на чьих костях стоят великолепные здания и современные фабрики?
Но в том-то и дело, что не было никаких "свершений" Петра. Было шара-
ханье из крайности в крайность, обезьянничанье, самодурство, кровь,
крайне завлекательные, но оказавшиеся пустышками прожекты... И только.
По большому, глобальному, стратегическому счету результат оказался во
сто раз ниже затраченных усилий.
Рассмотрим реформы и их последствия подробно...
ЭКОНОМИКА
Наша ннтеллигенцня-образованщина (проверено на личном опыте в много-
численных беседах-тестах) до сих пор считает главным признаком отстава-
ния допетровской России чисто внешний: долгополые охабни, рукава до пят,
окладистые бороды, незнание иностранных языков. Дело даже не в том, что
бороды начали брить еще до Петра, а языки многие знали неплохо...
Совдеповская интеллигенция (которая и правила бал в первые годы "пе-
рестройки", пока не была вышвырнута на обочину) не учена по-настоящему
ни рынку, ни цивилизованной экономике, в простоте душевной полагая, что
"есть вещи поважнее рынка", как недавно выразился кто-то на страницах
центральной газеты; что рынок - для других. А ей, демократической интел-
лигенции, правительство как раз и должно платить за героическое и перма-
нентное отстаивание идей рыночной демократии...
Все вопли об "упадке культуры" как раз и объясняются тем, что интел-
лигентным бездельникам перестали платить. Невероятно на первый взгляд,
но есть одна-единственная область, где "радикал-демократы" и "национал-
патриоты" начинают употреблять практически одинаковые обороты, и осужда-
ющие фразы совпадают даже текстуально: когда речь заходит о частном кни-
гоиздании. И тот, и другой лагерь громогласно сокрушается о "мутном по-
токе" "недолитературы", захлестнувшем прилавки...
О том, что среди сего "мутного потока" - Пушкин и Пастернак, Ман-
дельштамм и Фрейд, Ломброзо и Костомаров, Довлатов и Булгаков, предпочи-
тают умалчивать. Иначе придется признать простой, как мычание факт: го-
сударство перестало платить только за то, что человек (неважно, нацио-
нал-патриот или радикал-демократ) чтото там напечатал. Вот и стенают
"ревнители культуры", "экономисты" и "аналитики", оказавшиеся вдруг не у
дел...
Эскьюз ми, мы, кажется, отвлеклись. Как выражается мой знакомый док-
тор наук и профессор: "Я не интеллигент, у меня профессия есть". Гуми-
лев, кстати (который Лев), на вопрос, числит ли он себя среди интелли-
генции, решительно отвечал: "Да боже упаси!" Но это так, к слову.
Весь этот пассаж приведен с одной-единственной целью: напомнить, что
сплошь и рядом петровские реформы печатно и публично оценивают люди, ко-
торые просто не понимают, в чем был корень зла...
Бороды и охабни - сие вторично, третично, десятирично. Всего через
полторы сотни лет после борьбы Петра с бородами мода на бороды пышным
цветом расцвела в Западной Европе, ими щеголяли все - от Жюль Верна и
Пастера до Бисмарка и Мольтке, а человек с бритым лицом вплоть до первой
мировой войны прежде всего вызывал мысли, что это, должно быть, актер, у
коего отсутствие растительности на лице вызвано сугубо профессиональными
соображениями. Даже появился словесный оборот, встречающийся во многих
романах того времени - "бритый, как актер"...
Главный и трагичнейший признак российского отставания от Западной Ев-
ропы - не одежда и прически, а слабость третьего сословия. Отсутствие
(или пребывание в зачаточном состоянии) институтов, аналогичных евро-
пейским торговым и ремесленным гильдиям. Именно на горожан, кровно заин-
тересованных в отмене средневековых феодальных правил, мешавших спокойно
торговать и производить, опирались европейские короли в борьбе с баронс-
кой вольницей.
Россия в этом плане трагически отставала. Трагически, но не безнадеж-
но - в правление Алексея Михайловича, Федора и Софьи прямо-таки ударными
темпами стала развиваться самая что ни на есть рыночная экономика, то
есть - частное предпринимательство, торговля и производство, практически
свободные от опеки государства.
Иван Грозный, как много раз говорено, был сатрап. Он мог рубить голо-
вы и варить на сковородах, спускать на народ медведей и громить изобли-
ченные в сепаратизме города. Однако он - как любой другой российский са-
модержец до Петра - вовсе не посягал на основы рынка.
Не лез в экономику.
Меж тем Петр впервые в отечественной истории начал в самых широких
масштабах внедрять систему, охарактеризовать которую прямо-таки подмыва-
ет термином "большевизм".
Или - государственный капитализм, не суть важно. Не тот случай, когда
стоит играть терминами. Главное - если до Петра российская экономика
развивалась по общемировым законам, при Петре она вернулась к откровен-
ному рабству. То есть укладу, который по самой сути своей не может быть
эффективным...
Простой и яркий пример - металлургическо-оружейное производство. До-
петровский Пушечный двор, главный оружейный завод России, не был, конеч-
но, частным предприятием. Однако все до единого там работавшие, от
"главных конструкторов" до последнего подметальщика стружек, были
вольнонаемными, получали самую высокую в стране "казенную" зарплату (и
даже, подобно западноевропейским мастерам, имели свой цеховой знак, ко-
торый носили на груди). В царских указах особо подчеркивалось, что хозя-
ева заводов, как русские, так и иностранцы, обязаны нанимать "всяких лю-
дей по доброте, а не в неволю".
При Петре на многочисленных, выраставших, как грибы, заводах в основ-
ном работали рабы - бесправные люди, трудившиеся за харчи, загнанные за
высокие стены на всю жизнь. В документах того времени сплошь и рядом
встречаются слова "отдать в работу навечно": не только на оружейные за-
воды, но и в прядильные мастерские, если речь идет о женщинах. Указ 1721
г. гласил, что все промышленники, даже не дворянского происхождения,
имеют право покупать деревни с крепостными крестьянами, которых вправе
заставлять пожизненно трудиться на заводах и рудниках. Дошло до того,
что с заводов запрещаюсь изымать беглых от помещиков крестьян, - но лег-
ко догадаться, что эти "облагодетельствованные" беглецы становились ра-
бами уже не помещика, а фабриканта...
Это был поворот, повторяю, даже не к феодализму - к рабству. Причем
грустный парадокс в том, что не только были обращены в рабов мастеровые,
но и фабриканты порой становились таковыми... не по своей воле.
Берг-и-Мануфактур Коллегия (тогдашнее министерство горного дела и про-
мышленности) строило за казенный счет фабрики, а потом сдавало их част-
ным лицам или компаниям... иногда не спрашивая желания. Когда было реше-
но начать собственное производство сукна, в 1712 г. высочайше поведено
"завести за казенный счет фабрики и отдать их торговым людям, а буде во-
лею не похотят, ХОТЯ БЫ И НЕВОЛЕЮ". Наверное, это единственный в мировой
практике пример, когда фабрикантом делали в принудительном порядке...
Легко представить, с какой "производительностью" трудились фабричные
рабы, сколь "инициативно" управляли навязанными им фабриками нежданные
владельцы...
Логически продолжая "прогрессивный" курс петровских реформ, в 1736 г.
Анна Иоанновна издала указ, по которому все вольные мастеровые, в данный
момент работающие на заводах, объявлялись "навечно и с потомством" зак-
репленными за фабрикантами...
А Европа меж тем усиленно развивала частную, рыночную экономику. В
России же согласно очередному указу (декабрь 1719 г.) подлежал беспощад-
ному битью кнутом всякий помещик, который не доносит о наличии на его
землях полезных ископаемых (а откуда ему, бедолаге, не получившему долж-
ного образования, знать, что в его землях скрывается?!).
Легко догадаться, что произведенные с помощью рабского труда товары
качеством не блистали. Даже благорасположенный к Петру историк вынужден
написать: "Только грубые солдатские сукна были хороши, да все то, что
нужно было для военного снабжения, до пушек включительно, но товары чис-
то промышленные, которые искали себе сбыта в народе, были плохи".
Поскольку с ними успешно конкурировали товары иностранные, Петр, дабы
поддержать отечественных промышленников, пошел по избитому пути: вздул
до небес пошлины на импортные товары. Таможенный сбор с некоторых това-
ров составлял 37% их стоимости, а для иных - даже 75%. Эти тарифы отме-
нили только в 1731 г., когда стало совершенно ясно, что никакой практи-
ческой пользы от них нет...
На Запад из России вывозилось исключительно сырье. Как ни пытался
Петр грознейшими указами обязывать русских купцов везти свои товары за
границу, ничего не выходило - купцы отлично понимали, что предприятие
это безнадежное. За все время царствования Петра лишь дважды случалось,
чтобы русские купцы выбирались за границу с товарам и, а не сырьем. Пер-
вый случай - плавание в Стокгольм некоего Барсукова (судя по тому, что
известно только о самом факте плавания, зато полное молчание сохраняется
о результатах, ничего путного из этой затеи не вышло).
Второй случай и вовсе предельно анекдотичен. В тот же Стокгольм прип-
лыли из Ревеля несколько русских купцов - на крохотном суденышке - и
привезли... немного полотна, каленые орехи и деревянные ложки. Из эконо-
мии эти негоцианты не пошли в гостиницу, а варили себе кашу прямо на
костре у причала, где и ночевали, а днем на купленных тут же санях езди-
ли по городу (дело, кстати, происходило летом), и как принято в России,
во всю глотку орали: "Кому ложек? Кому орешков?" Русский посланник в
Стокгольме Бестужев ужаснулся при виде таких визитеров и попытался отп-
равить их домой, но они не послушались.
Сохранилось унылое донесение Бестужева в Петербург: ""Русские купцы
никакого почтения не оказывают, беспрестанно пьяные, бранятся и дерутся
между собою, отчего немалое бесчестие русскому народу. И хотя я вашего
величества указ им и объявлял, чтобы они смирно жили и чистенько себя в
платье содержали, но они не только себя в платье чисто не содержат, но
некоторые из них ходят в старом русском платье без галстуха, также неко-
торые и с бородами по улицам бродят".
Голландский резидент в Петербурге, поначалу испугавшийся русской кон-
куренции в Европе, вскоре написал на родину, что созданные Петром для
внешней торговли "кумпании" "пали сами собою"...
Вдобавок ко всему вовсю резвились "высшие люди".
Меншиков, Шафиров и Петр Толстой решили завести шелковую мануфактуру.
Добились немалых налоговых льгот, получили из казны огромные ссуды и
субсидии, согнали крепостной народ - но, как легко догадаться, управлять
производством не сумели, основные капиталы промотали и переключились на
промысел моржей в Белом море...
Именно Петр, без малейших натяжек, стал родоначальником не только го-
сударственного капитализма (который порой крайне трудно отличить от
"развитого социализма"), но и ГУЛАГа. По-моему, от большевистского ГУЛА-
Га и "великих строек социализма" ничем не отличается петровское строи-
тельство Петербурга - куда опять-таки сгоняли со всей страны людей, ко-
торые работали под конвоем за миску похлебки (менее известно, что на
строительстве города и Ладожского канала сложили свои косточки и сорок
тысяч пленных шведов). Кроме того, ради ускоренного возведения Петербур-
га Петр запретил домостроение из камня по всей стране - что также было
приказным вторжением в частное предпринимательство...
У Петра были и свои Беломорканалы. Десятки тысяч людей, насильно
пригнанных, десять лет рыли канал меж Волгой и Доном, но потом Азов
пришлось вернуть туркам, строительство, отнявшее массу времени, трудов и
жизней, пришлось забросить. Когда в 1718 г. начали рыть обводной канал
от Волхова к истоку Невы, строительство поручили Меншикову. Кончилось
тем, что около семи тысяч рабочих умерли от голода и болезней, а более
двух миллионов рублей неизвестно куда испарилось. Канал достроили лишь в
1732-м, при Анне Иоанновне...
"Десятки тысяч народу собирались по наряду со всего государства для
работ по постройке и укреплению гаваней и на стройку судов в адмирал-
тействе. Эта работная повинность была одна из самых тягостных для русс-
кого народа при Петре. За работу платили, но с задержками, а самая орга-
низация работы отличалась большими недочетами. Хлеб доставлялся неисп-
равно, условия жизни среди болот и у моря в холодное и ненастное осеннее
время порождали эпидемические заболевания, люди гибли тысячами в этой
тяжелой страде".
Это пишет не критик, а один из тех, кто с нескрываемой симпатией от-
носился к Петру и его делам...
(Объективности ради стоит заметить, что и Волховский канал, и Вышне-
волоцкий, связавший Каспий с Балтикой, играли потом важную роль в судо-
ходстве. Однако беда петровского времени в том, что любая удача, любое
толковое предприятие сопровождалось десятком провалов в других областях
жизни, массовыми жертвами, казнокрадством...)
Со временем, при наследниках Петра, промышленность стала давать сбои,
безнадежно отставать от европейской - потому что рабский труд, как тыся-
чу раз говорено, непродуктивен. К началу XIX века отставание стало свер-
шившимся фактом и аукнулось впоследствии позорным поражением в Крымской
войне. Военная, техническая и научная отсталость, вызвавшая это пораже-
ние, лежит своими корнями в абсолютно нерыночных реформах Петра.
Вообще, как давно подметили объективные историки, сложилась железная
закономерность: те отрасли промышленности, куда государство не вторга-
лось со своей манией "развивать", как раз и достигали наибольших успе-
хов. У Петра и его преемников не доходили руки до легкой промышленности
- и в XIX веке Россия завалила отличными ситцами и другими тканями всю
Евразию... Производство посуды избегло царского ока - и получил всемир-
ную известность русский фарфор. Подобных примеров множество. Зато отрас-
ли, либо сделанные "казенными", либо находившиеся под бдительным прис-
мотром государства, постепенно хирели и чахли - металлургия, судострое-
ние, домостроение...
Плюс ко всему - чудовищная милитаризация. В 1701 г. армия и флот пог-
лощали три четверти доходов государства, в 1710-м - четыре пятых (78%),
в 1724-м (когда ни