амое время, кстати, происходит битва на Шелони, когда войска московского князя разбили новгородское ополчение, а Иван III велел увезти вечевой колокол в Москву. Вечевые традиции на Западной Руси, как видно, продолжают существовать. Более того, они становятся неотъемлемой частью политической традиции Великого княжества Литовского.

Перспектива Великого княжества Русского

     В 1430 году умер Витовт, и великим князем стал младший брат Ягайло, Свидригайло Ольгердович.
     Может быть, Свидригайло и сидел бы себе на троне (он имел на него полное право), если бы не вступил в борьбу с Польшей. Польша захватила Подолию, и в очередной (в который уже!) раз брат пошел на брата войной.
     Войну Свидригайло проиграл, и в 1432 году был свергнут с трона. Попытки Свидригайло снова овладеть престолом в 1435 году завершились его разгромом у Вилькомира, в современной Белоруссии. Так же безнадежны оказались его войны в 1437 и 1440 годах. С 1440 года безвременье кончилось, и на престол великого князя сел Казимир, младший сын Ягайло.
     Свидригайло окончательно потерял возможность занять великокняжеский престол и в 1452 году умер в Луцке, владея Волынью.
     Казалось бы, заурядная феодальная война и что о ней?!
     Но в том-то и дело, что опирался Свидригайло в основном на районы с русским населением и на русских князей. Русские князья провозгласили Свидригайло великим князем Русским; над Западной Русью всерьез реял проект Великого княжества Русского. И активнее всего поддерживали эту идею как раз районы с самыми прочными традициями вечевого строя.
     В "Истории Украинской ССР" восстание Свидригайло трактуется даже, как "национально-освободительное движение в Великом княжестве Литовском в XV веке" {52}.
     Говорить о широком национальном движении, в общем-то, не приходится. За Свидригайло шел феодальный класс, да и то не весь; шли городские вече; говорили эти люди от имени всей "земли", и говорили по традиции очень уверенно, но слой этот был очень узок. И сомнительно, чтобы им удалось поднять широкое народное движение, даже если бы они захотели. Но они и не захотели.
     Но "движение Свидригайло", или "восстание Свидригайло" ясно показывает - русские князья уже недовольны существующим положением. Или правительство Великого княжества Литовского включит их в состав своего феодального класса, наравне с литовскими феодалами, или они отделятся, создав собственное государство. А это будет означать, что великие князья литовские останутся с 15% своей территории - с Аукшайтией и давно прикипевшей к ней Черной Русью.
     С конца XV века пошел процесс включения русского феодального класса в состав литовского шляхетства. А честнее и правильнее сказать - в это время формируется шляхетство, и русские принимают в его формировании самое активное участие.

Дворянство и шляхетство

     Ни в Европе, ни на Руси в IX, X, даже в XIII веке не было никакого такого дворянства. Если бы житель королевства франков, современник Карла Великого, услышал это слово, ему пришлось бы долго объяснять, что это все значило. Рыцарь - это был для него рыцарь, граф - это был граф, а оруженосец - оруженосец. И не было слова, которым можно было обозначить их всех, и много других групп "дворянства". Тем более, что многие "дворяне" Европы имели собственные земельные владения, которых их нельзя было лишить ни при каких обстоятельствах, и в этом отношении напоминали вовсе не русских дворян, а скорее уже бояр.
     И когда под одно слово "дворяне" или "дворянство" подводят все многообразие землевладельцев, служилых людей, обладателей различнейших привилегий, возникает, мягко говоря, некоторая путаница.
     Точно так же и в Киевской Руси никакого такого "дворянства" не было и в помине.
     Была "нарочитая чадь", "лучшие люди" - местная родовая знать, главы крупнейших и богатейших семей и общин.
     Были бояре - владельцы наследственных земельных владений, которые князь не мог отнять.
     Были дружинники - служилые люди, прямой аналог западного рыцарства. Старшая дружина с боярами "думали думу" вместе с князем, могли давать ему советы. И бояре, и дружинники могли получать кормления, уделы, то есть территории, дань с которых они собирали в свою пользу.
     А дворянства не было, и Русская Правда его не знает.
     Ни Правда Ярослава, созданная в XI веке, в эпоху Ярослава Мудрого. Ни Правда Ярославичей, сыновей Ярослава и его внука Владимира Мономаха, переработка и доработка XII - XIII веков.
     И дворянство позднейших времен в Российской империи, и те, кого называют этим словом в Европе, по своему происхождению восходят к этим разнообразным группам знати. Вот только способы формирования дворянства там и здесь очень различны.
     В русском языке "дворянин" - это человек не самостоятельный по определению. Человек, чье общественное положение определяется не его имуществом, не его привилегиями или правами, а тем, что он находится на боярском или княжеском дворе и несет службу. Разумеется, его положение все же лучше положения дворника или дворовой девки и часто приближалось к положению придворного (так сказать, того же дворянина, но только на царском дворе). Но положение дворянина имело с положением дворника больше общего, чем кажется: и тот, и другой не имели никаких прав, не были самостоятельны экономически и социально и полностью зависели от воли владельца двора.
     В XII - XIII веках на Руси бытовало понятие "вольные слуги" - в отличие от феодально-зависимого населения имения боярина. С XIV века боярин жалует "вольному слуге" землю - прообраз поместья.
     Складывается централизованное государство - и дворянству даются земли-поместья ("по месту"). Земли эти не их, и как только дворянин перестает нести службу или несет ее плохо, так земли уже можно отбирать. Это и называется "условное держание", то есть держание земли на определенных условиях. В отличие от землевладельца, дворянин ест и пьет до тех пор, пока его служба устраивает настоящего хозяина земель, будь то крупный феодал или государство.
     Добавим к этому, что в Московии не было ни обоюдных вассальных клятв, ни рыцарского кодекса чести, тоже обязательного и для вассала, и для сюзерена, ни тем более составления каких-либо договоров. Соответственно, ничто не гарантировало дворянину его положения, даже если он будет нести службу самым исправным образом. Назовем вещи своими именами: гарантия прав появляется только там, где отношения сторон строятся на договоре. И там, где есть кому проследить за условиями выполнения договора.
     Скажем, в Британии условия соблюдения Хартии вольностей были очень простыми: сто самых знатных баронов Британии обязаны были объявлять королю войну, как только он нарушит хотя бы один пункт этой самой Хартии вольностей. В этом случае был договор, были и силы, способные заставить осуществлять договор, даже если одна из сторон хочет этот договор нарушить.
     Если же договор между сторонами отсутствует и если некому проследить, соблюдаются ли писаные законы и традиции, никто не защищен от действий другой стороны.
     Разница в том, что дворянину разрывать отношения невыгодно, а порой просто смерти подобно. А вот хозяину земель... В каком-то случае и ему неумно сгонять дворянина с земли. А в каком-то может оказаться и выгодным, если можно посадить на эту землю лучшего "вольного слугу".
     Или князь, боярин, государство сгоняют того, кто стал неприятен им, не вызывает уважения, вызвал раздражение или неудовольствие. И сажают на его место вовсе и не лучшего... Но более приятного, так скажем. Ведь в любом случае ответ на вопросы, кто получает поместье, кто остается в поместье, зависит только от произвола хозяина земли.
     А ведь лишение поместья будет для дворянина тем же, что и революция для представителя привилегированного класса: потерей и общественного положения, и средств к существованию, и всего привычного мира.
     И вот тут-то общественное положение дворянина и впрямь приобретает много, чересчур много общего с положением дворника и даже, увы, дворовой девки. Потому что если он останется условным держателем земли, то вовсе не потому, что проявлял где-то отвагу, переносил тяготы походов, лазил на крепостные стены с саблей в зубах. Не потому, что его седеющая не по годам голова прорублена в нескольких местах, а ноющие кости предсказывают скверную погоду за неделю. Если дворянин останется сидеть и спокойно помрет в своем поместье, если он сам и его дети не будут разорены, то по единственной причине - по милости владельца земли.
     Сходство общественного положения порождает и сходство общественной психологии. Дворянин с его "условным держанием" земли, разумеется, приложит все усилия, чтобы его службишкой были как можно более довольны, чтобы не возникало никаких трений, никаких проблем, никаких неудовольствий и сложностей... Конечно же, он окажет хозяину какие угодно услуги, лишь бы он не прогневался, не обиделся, остался бы довольным, явил бы ясное личико, не лишил бы поместья, не пустил бы нагого на снег, пожалел бы малых детушек, благодетель он наш, кормилец, поилец, земной бог и властелин живота нашего.
     Слово "дворянин" впервые упоминается в Никоновской летописи под годом 6683 от сотворения мира (1174 по Рождеству Христову) и не как-нибудь, а в рассказе об убийстве великого князя владимирского Андрея Боголюбского.
     "Гражане же боголюбстш (из города Боголюбове. - А. Б.) и дворяне его (Андрея) разграбиша домъ его" {53}. Сообщение, на мой взгляд, очень однозначное. Дворяне в этом тексте упомянуты именно как дворня, как слуги, живущие на дворе Андрея Боголюбского. И ведут они себя тоже, как дворня и дворники, а отнюдь не как люди, обладающие понятием о чести нобилитета и о поведении, подобающем для элиты.
     Осмелюсь напомнить самое ужасное, что такова общественная психология не подонков общества, не идиотов, не нищих на паперти и не бездомных пропойц, променявших жизнь на бутылку с сивухой. Так вынуждены вести себя представители общественной элиты, военная и административная верхушка общества. Вынуждены? Несомненно! Но проходят поколения, психология укореняется, становится чем-то совершенно естественным, даже разумеющимся само собой. Тем более, что дети с малолетства наблюдают за унижением отцов и дедов, за общей обстановкой в своем общественном кругу и совершенно оправданно учатся на примере старших.
     А вот в Европе это было совсем не так; дворянства в том смысле, в котором это слово применяется к знати Московии и Российской империи, не было.
     В Европе было одно слово, пришедшее еще из Римской империи. И отнести к самим себе это слово не отказались бы ни "нарочитая чадь" и бояре, ни князья, ни дружинники.
     В латинском языке есть несколько слов с корнем gen, хорошо известных современному человеку хотя бы уже через школьную программу по биологии - гены, генетика, муха дрозофила, передача наследственных признаков.
     В поздних вариантах латыни, на которых говорила огромная империя, gens, gentis означало род, порода. Вообще всякая совокупность живых существ, связанных общим происхождением. Соответственно gentilis - по латыни соплеменник, сородич. Непосредственно от этих слов происходят старофранцузское gentil - родовитый, благовоспитанный и gentilhomme. Gentilhomme - слово, существующее и в современном французском языке, и переводимое на русский как "дворянин". От французского слова происходит, учитывая произношение, и английское gentleman - джентльмен. Джентльмен - не что иное, как местная, британская модификация все того же корня "гентил" (в британском произношении - "джентил") {54}.
     Если сделать смысловой перевод, получается что-то вроде "человек, имеющий происхождение". В условиях феодализма это человек, чьи предки уже были известными и благородными. В наше время и в наших условиях про людей этого типа и круга говорят что-то типа "интеллигенция далеко не первого поколения".
     Другим словом является также восходящее к латинскому слово "noble", что можно перевести как "лучшие" или "избранные".
     В современном английском языке noble (ноубл) имеет значение "благородный" и может быть использовано, как имя собственное и как слово "дворянин".
     Соответственно, noblewoman - дворянка. А "из знатной семьи" - of noble family.
     Принадлежность к мелкому и среднему дворянству обозначается словом gentry (джентри), происхождения которого я не выяснил. Причем мелкое и среднее дворянство определяются исключительно по размеру доходов, а не по числу привилегий.
     Естественно, во французском и английском языках и двор, как хозяйственная единица, и королевский или императорский двор (в языке эти понятия различаются) обозначаются совсем другими словами.
     В английском языке двор - yard (ярд); но ярд - это только тот самый двор, который метут, пустое пространство перед домом; а вот домашнее хозяйство, то есть "двор" в русском понимании, со всеми постройками, скотом и огородами - menial. При этом дворец правителя обозначается пришедшим из французского словом court (курт). Перевести на английский слово "дворник" невозможно, таких реалий в Британии нет. А дворня будет house-serfs от hous - дом и позднего латинского слова "сервы" - лично зависимые слуги, или menials, то есть "люди хозяйства", но в их число включаются не только прислуга, но и садовники, огородники, пастухи; это работники, обрабатывающие поля, и даже зависимые люди, которые самостоятельно работают на фермах. Все это - house-serfs.
     Как видно, в западных европейских языках нет никакого общего корня для тех слов, которые остаются однокоренными в русском - для дворянина, дворянства, дворни, дворника и двора. Сами языки не сближают эти совершенно разные понятия. И в переводе - ложь! Потому что русский аналог сам собой, по нормам русского языка, заставляет нас предположить совсем другой смысл, которого не было в латыни, во французском и в английском.
     В ромаио-германской Европе дворянство - нобилитет, гентильмены, то есть некие "лучшие" люди. Те, чьи предки уже были известны, благородны, занимали престижное место в обществе.
     В русском языке этим словам больше всего соответствует слово "знать". То есть знаменитые, известные, и притом - потомки знаменитых и известных.
     Нельзя, конечно, сказать, что на Руси вся знать сводилась к дворянству и что дворянство - это вся русская знать.
     Но на Московской Руси дворянство настолько преобладало над всеми остальными группами знати - тем же боярством, что постепенно поглотило все эти группы, стало само именем нарицательным для всей русской и не только русской знати.
     Точно так же и немец прекрасно поймет слово "нобилитет": а в самом немецком дворянин - E'delnann, то есть знатный. E'delfrau, соответственно, дворянка. E'delleute, A'delige - дворяне.
     При этом двор по-немецки Hot, дворня - Hofgesinde; a дворник - Hausknecht (здесь слово производится от Haus - дом, и Knecht - слуга, батрак). Как видите, ни малейшей связи "двора" и "дворника" с "дворянством".
     В польском языке есть коренное польское слово, обозначающее дворянина, - "землянин". То есть, попросту говоря, землевладелец, а все же никак не дворник. Есть и еще одно слово, означающее дворянство: "можновладство".
     То есть имеющие право владеть. Смысл тот же.
     Но, вообще-то, в Польше очень мало использовалось это слово, а в Литву - Западную Русь оно практически не попало.
     В Польше было два слова для обозначения разных групп знати, и оба эти слова стали очень известными, международными; они наверняка хорошо известны читателю.
     Крупных дворян, владевших обширными землями, называли "магнаты". Слово происходит от позднелатинского nagnas или nagnatus, т.е. богатый, знатный человек. Магнаты - это те дворяне, которые имели свои частные армии, а часто и прочие атрибуты государства в своих владениях.
     Дворяне, которые были не так богаты и должны были служить в армиях (в том числе у магнатов), назывались шляхтичами, шляхтой. Польское слово "шляхта" (szlachta) происходит от древненемецкого slahta, что значит род, порода. Слово известно по крайней мере с XIII века. Первоначально так называлось рыцарство, низшая часть военной аристократии, служилое дворянство.
     Но отсюда пошло и слово "шляхетство" (szlachectwo), что чаще всего переводится, как "дворянство". И зря переводится, потому что это глубоко не правильный перевод.
     Шляхетство никогда не было сословием, значимым только потому, что оно сидело на чьем-то дворе и получало пожалование из чьих-то ручек.
     Во-первых, значительная часть шляхетства имела собственность, в том числе землю. А поскольку отобрать у них эту собственность было нельзя в принципе, то шляхтич при желании мог вообще нигде не служить, ничем не заниматься, валять дурака и просто жить в свое удовольствие, не особенно обременяя себя службой. Редко, но примеры такого рода бывали.
     Во-вторых, шляхетство имело права. Неотъемлемые права, которые тоже не могли быть отняты без самых веских оснований. Шляхтич, как и дворянин в странах Западной Европы, имел право личной неприкосновенности. Нравы оставались дичайшие, в школах при монастырях шляхетских недорослей монахи секли, - случалось, и девочек, и совсем больших парней, но поднять руку на взрослого шляхтича не мог даже король. Даже по суду к шляхтичу не могли быть применены позорящие наказания. К шляхтичу в любых обстоятельствах обращались уж по крайней мере вежливо.
     Более того. Шляхетство имело столько прав и привилегий, что их обилие поставило под сомнение саму польскую государственность. Ни в одной стране - ни европейской, ни азиатской - дворянство, еггелентен, эдельманы не было настолько привилегированным сословием. Польша в этом отношении вполне уникальна.
     Оформление шляхетства как осознающего себя сословия со своими привилегиями, ограничениями, своей системой корпоративного управления произошло в XIV - XVI веках, и происходил этот процесс так своеобразно, что результаты его трудно назвать иначе, нежели причудливыми.
     Юридическими документами, оформившими шляхту как сословие, стали Кошицкий привилей Людовика I Анжуйского от 17 сентября 1374. Шляхта поддержала Людовика как кандидата на престол Польши, и за это на нее распространились права, которыми до сих пор обладали только высшие феодалы. В числе прочего - права не платить почти никаких налогов, кроме обязательства служить королю и занимать различные должности (от этого "налога", кстати, шляхта никогда и не отказывалась).
     В 1454 году, в разгар войны с орденом, шляхта отказалась воевать, пока король не даст всего, чего требует шляхта. И Казимир IV дал шляхте Нешавские ста гуты, подтвердив ее привилегии и расширив ее права в управлении государством: например, в выборах короля на сеймах и сеймиках. Кроме того, шляхта получила неподсудность королевским чиновникам, кроме разве что самых тяжелых преступлений.
     В 1505 году шляхестский сейм в г. Радом издал постановление, вошедшее в историю, как Радомская конституция. Король признал конституцию, и она стала законом.
     Согласно Радомской конституции, король не имел права издавать какие-либо законы без согласия сената и шляхетской посольской избы. Закон об "общем согласии", "либерум вето" означал, что любой закон мог быть принят, только если все дворянство Польши не возражает. Даже один голос против означал, что закон не прошел.
     Шляхтич имел право на конфедерацию, то есть право на создание коалиций, направленных против короля.
     Шляхтич имел право на рокош, то есть на официальное восстание против короля. Шляхтичи имели право договориться между собой (конфедерация) и восстать (рокош).
     Комментировать не берусь, потому что аналогии мне неизвестны. Радомской конституцией окончилось оформление политической системы, в которой сейм стал основным органом государственной власти, стоящим выше короля.
     Конечно же, между шляхтичами существовало огромное различие в уровне доходов, а тем самым и в реальной возможности реализовать свои привилегии. Разумеется, какой-нибудь пан Ольшевский в продранных на заду шароварах, родом из Старовареников, где подтекает прохудившаяся крыша, только