- Добавочная масса тысячи человек...
     - Меньше, чем пары катеров. Отстыкуйте и взорвите их тоже,  если  это
понадобится, чтобы привести ускоряемую массу в норму.
     - ...перегрузит систему жизнеобеспечения...
     - Резервного кислорода хватит до п-в-туннеля. А потом  пленных  можно
будет спокойно распределить по другим кораблям.
     В голосе Танга звучала неподдельная мука:
     - Но эти катера совсем новенькие! А мои истребители? Целых  пять!  Вы
представляете себе, как трудно будет найти средства,  чтобы  их  заменить?
Если уж на то пошло...
     - Я просил тебя рассчитать сроки, а  не  расходы,  -  процедил  Майлз
сквозь зубы. - Я включу стоимость катеров и истребителей в счет услуг.
     - А вы,  мой  мальчик,  когда-нибудь  слышали  термин  "неоправданные
затраты"? Вы... - и Танг снова переключил свое внимание на командный шлем.
Делались расчеты, отдавались новые приказы.
     - Получается, - вздохнул Танг.  -  Дает  нам  необходимые  пятнадцать
минут форы. Если ничего не случится...
     И он раздраженно забормотал что-то: ему не меньше Майлза хотелось  бы
сейчас находиться в нескольких местах.
     - Вот возвращается мой катер, - вслух заметил Танг.
     Он взглянул на Майлза, явно не желая оставлять адмирала одного  и  не
менее явно мечтая, убраться из-под кислого дождя, от  темноты  и  грязи  к
мозговому центру операции.
     - Проваливай, - сказал Майлз. - Тебе все  равно  нельзя  взлетать  со
мной, это против правил.
     - В гробу видал я эти правила, - мрачно отозвался коммодор Танг.
     Начался отлет третьей смены, и на Земле осталось уже всего около двух
тысяч пленных. Дело шло к завершению. Патрули в доспехах  возвращались  из
цетагандийских руин к местам посадки своих катеров.
     - Увидимся на борту "Триумфа", - подчеркнуто сказал Танг.
     Он задержался, чтобы сказать несколько слов лейтенанту  Марко.  Майлз
улыбнулся, сочувствуя лейтенанту: он прекрасно знал, какие именно  приказы
отдает сейчас Танг. Если Марко не сможет вернуться с  Майлзом,  ему  лучше
вообще не возвращаться.


     Осталось только немного  подождать.  Майлз  очень  скоро  понял,  что
ожидание ему совсем некстати. Действие выброшенного в кровь адреналина  не
прошло, и он почувствовал, насколько измучен и ранен. Осветительные ракеты
начали гаснуть; свет их покраснел.
     Почти не было  перерыва  между  замирающим  ревом  последнего  катера
третьего захода и пронзительным воем первого садящегося катера четвертого.
Увы,  это  свидетельствовало  не  столько  о  стремительности,  сколько  о
неразберихе. Мэрилакцы по-прежнему дожидались по  своим  командам  раздачи
плиток, дисциплина не нарушалась.  Конечно,  никто  не  поделился  с  ними
проблемами, связанными со временем. Но нервничающие  дендарийцы  гнали  их
вверх по трапам в темпе, удовлетворяющем Майлза. Быть в  арьергарде  никто
не любит, даже бравые вояки, делающие зарубки на прикладах и готовые  жить
в своем костюме.
     Майлз проследил, чтобы по трапу в первую очередь занесли Сьюгара.  Он
рассчитал, что Сьюгар окажется в лазарете "Триумфа" скорее,  если  полетит
сразу с ним прямым рейсом, а не предыдущим на грузовик, чтобы ожидать  там
переброски на флагман.
     Лагерь стал тихим и темным, мокрым и печальным, призрачным. "Я сломаю
двери ада и изведу из него мертвецов..." Полузабытая цитата звучала как-то
неправильно. Ладно.
     Облаченная в доспехи группа охраны катера - последняя - вернулась  из
тумана и тьмы, повинуясь электронному свистку, словно команда  пастушеских
собак. Их хозяин, Марко, стоял  внизу  у  трапа.  Пилот  ревом  двигателей
катера выражал свое нетерпение поскорее отправиться в обратный путь.
     И вдруг из тьмы  начался  плазменный  обстрел,  заставивший  зашипеть
влажный от дождя  воздух.  Какой-то  цетагандийский  герой  -  кто  знает,
офицер, пехотинец или техник -  выполз  из  развалин  и  нашел  оружие.  И
противника, по которому можно  стрелять.  У  Майлза  в  глазах  замелькали
красно-зеленые отблески.
     Из темноты выкатился дендарийский патрульный - по спине его  доспехов
змеилась светящаяся полоса. Впрочем, она почти тут же потухла в  грязи.  У
доспехов заклинило ноги,  и  теперь  патрульный  извивался,  как  отчаянно
бьющаяся рыба, пытаясь вылезти из них. Второй неприцельный плазменный удар
растратился  на  превращение  нескольких  кубометров  тумана  и  дождя   в
перегретый пар.
     Именно то, чего им сейчас не хватало: застрять  под  огнем  снайпера.
Пара наемников снова нырнула в туман. Перевозбудившийся пленный  (Господи,
это же еще один приятель Питта!) выхватил оружие у застрявшего в  доспехах
солдата и собрался последовать за ними.
     - Стой! Возвращайся потом и дерись тут сколько душе угодно, болван! -
Майлз захлюпал по грязи к Марко.  -  Отходите,  грузитесь,  взлетайте.  Не
тратьте время на перестрелку! Некогда!
     Кое-кто из оставшихся пленных упал лицом в грязь и начал зарываться в
нее, как червяк. Вполне разумный рефлекс в любой другой ситуации.
     - Поднимайтесь на борт, по трапу. Марш, марш, марш!
     Беатрис вскочила и начала повторять его  слова,  загоняя  пленных  на
катер.
     Майлз задержался около упавшего дендарийца,  левой  рукой  расстегнул
зажимы доспехов. Солдат скинул чуть не  убивший  его  панцирь,  вскочил  и
захромал к катеру. Марко и еще один охранник ждали у трапа.
     - Готовься поднять трап и взлететь по моему сигналу, - крикнул пилоту
Марко.
     И тут  плазменный  луч  полоснул  лейтенанта  по  шее.  Майлз  ощутил
обжигающий жар в нескольких сантиметрах над своей головой.  Марко  рухнул,
не издав ни звука.
     Майлз пригнулся, задержавшись на секунду, чтобы сдернуть с Марко шлем
с передатчиком. Шлем снялся вместе с головой.  Майлзу  пришлось  упереться
парализованной рукой, чтобы  высвободить  шлем  от  страшного  груза.  Вес
головы, ее плотность и округлость  запечатлелись  всеми  его  чувствами  -
прочно, до конца жизни. Голова упала рядом с телом Марко.
     Майлз проковылял по трапу - последний дендариец в доспехах втянул его
за руку. Трап странно проседал у них под ногами: глянув вниз, Майлз увидел
в том месте, где прошел убивший Марко плазменный луч, оплавленную полосу.
     Он ввалился в люк, сжимая в руках шлем и крича в него:
     - Взлетай, взлетай! Марк, сейчас же! Марш!
     - Кто говорит? - послышался голос пилота.
     - Нейсмит.
     - Есть, сэр!
     Трап еще  не  успел  втянуться,  когда  катер  уже  начал  подъем.  С
надсадным  визгом  механизм  трапа  пытался  справиться   с   искореженной
дорожкой.
     - Запечатайте люк! - завопил в шлеме голос пилота.
     - Трап заклинило! - в свою очередь завопил Майлз. - Отстрели его!
     Механизмы завизжали вновь, начав обратное движение. Трап  затрясся  и
снова заклинился. Множество рук начали отчаянно дергать его.
     - Так ничего не выйдет! - яростно заорала Беатрис,  стоявшая  у  люка
напротив Майлза, и начала пинать дорожку босыми ногами. Нарастающий  поток
воздуха с воем несся мимо открытого люка, сотрясая катер.
     Под  крики,  удары  и  проклятия  катер  резко  накренился.  Люди   и
незакрепленное оборудование покатились по  палубе.  Окровавленными  ногами
Беатрис пинала последний неподдающийся  болт.  Трап,  наконец,  оторвался.
Поскользнувшись, Беатрис упала вместе с ним.
     Майлз кинулся за ней.  Он  так  и  не  узнал,  успел  ли  он  до  нее
дотронуться: его правая рука  была  бесчувственным  куском.  Лицо  Беатрис
промелькнуло бледным пятном, и женщина исчезла во тьме.
     В голове у Майлза вдруг воцарилась глубокая тишина. Хотя рев ветра  и
двигателей, крики, проклятия и визг не прекратились,  между  его  ушами  и
мозгом что-то оборвалось. Он видел только уносящееся во тьму бледное пятно
- еще и еще раз, словно на экран проецировалась замкнутая пленка.
     Майлз почувствовал,  что  стоит  на  четвереньках:  ускорение  катера
вжимало его в  пол.  Люк  удалось  закрыть.  Теперь  людской  шум  казался
приглушенным и жидким, ибо замолкли ревущие голоса божеств. Майлз взглянул
в побелевшее лицо приятеля Питта, согнувшегося рядом и все еще  сжимающего
оружие, из которого ему так и не удалось пострелять.
     - Смотри, парень, убей побольше цетагандийцев за Мэрилак, - прохрипел
ему Майлз. - Надо, чтобы ты хоть для кого-то чего-нибудь стоил, потому что
мне ты обошелся слишком дорого.
     Лицо мэрилакца сморщилось: он был  настолько  испуган,  что  даже  не
пытался  принять  виноватый  вид.  Майлз  мимолетно  заинтересовался,  как
выглядит сейчас он сам. Судя по лицу этого парня, странно, очень странно.
     Он пополз вперед, пытаясь отыскать кого-то... что-то... В глазах то и
дело вспыхивали какие-то странные желтые искры. Еще  не  снявшая  доспехов
дендарийка помогла ему встать.
     - Как вы, сэр? Может, вам пройти к пилоту?
     - Да, ладно...
     Она обхватила Майлза рукой,  чтобы  он  снова  не  упал.  Они  начали
пробираться вперед по переполненному мэрилакцами и дендарийцами катеру.  К
нему оборачивалось множество лиц, но  никто  не  пытался  ничего  сказать.
Возле кабины пилота Майлз увидел серебряный кокон.
     - Подожди...
     Он упал на колени рядом со Сьюгаром. Прилив надежды...
     - Сьюгар! Эй, Сьюгар!
     Проповедник чуть приоткрыл глаза. Трудно было сказать,  насколько  он
воспринимает происходящее сквозь боль, шок и лекарства.
     - Мы уже в пути. Мы справились, уложились  в  срок.  С  легкостью.  С
ловкостью и быстротой. Вверх через воздушные  области,  выше  облаков.  Ты
правильно понял писание, правильно.
     Сьюгар шевельнул губами. Майлз наклонился поближе.
     - ...не настоящее Писание, - прошептал умирающий. - Я это знал...  ты
это знал... нечего тут заливать...
     Майлз оцепенел. Потом снова наклонился к Сьюгару и прошептал:
     - Нет, брат. Потому что хоть мы и пришли в  одеждах,  но  определенно
вышли нагими.
     С сухих губ Сьюгара сорвался слабый смешок.
     Майлз не плакал, пока они не вышли из п-в-туннеля.



                                    4

     Иллиан сидел молча.
     Майлз  откинулся  на   подушке,   бледный   и   измученный.   Струна,
натянувшаяся где-то внутри, заставила дрожать его голос.
     - Извините. Думал, что уже все забыл. С тех пор столько случилось: не
было времени подумать, переварить...
     - Синдром боевой усталости, - подсказал Иллиан.
     - Бой длился всего пару часов.
     - Да? Судя по твоему рассказу, недель шесть, не меньше.
     - Все равно. Но если ваш граф Форволк будет говорить, что  надо  было
обменять жизни на оборудование... У меня  было  всего  минут  пять,  чтобы
принять решение под  огнем  противника.  Если  бы  у  меня  был  месяц  на
размышления, я поступил бы точно так же.  И  я  повторю  это,  хоть  перед
трибуналом, хоть где.
     -  Успокойся,  -  посоветовал  Иллиан.  -  Форволком  и  его  тайными
советчиками займусь я. Думаю... нет, гарантирую, что их  козни  больше  не
будут мешать вашему выздоровлению, лейтенант Форкосиган.
     Иллиан сверкнул глазами, и Майлз напомнил себе,  что  этот  худощавый
человек уже тридцать лет работает в Имперской службе безопасности. У  "Пса
Эйрела" еще целы зубы.
     - Мне жаль, что моя... небрежность поколебала вашу  веру  в  меня,  -
сказал Майлз.
     Его странно ранило подозрение шефа  -  словно  какой-то  незаживающий
нарыв в груди. Значит, доверие гораздо больше зависит от  обратной  связи,
чем он прежде думал. Может, Иллиан прав, и Майлзу следует больше  внимания
обращать на материальное?
     - Впредь я постараюсь быть разумнее.
     Иллиан покраснел и кинул на него непонятный взгляд:
     - И я тоже, лейтенант.
     Зашипела дверь, прошелестели юбки.  Это  была  графиня  Форкосиган  -
высокая женщина с каштановыми волосами и стремительной походкой. Она так и
не сумела приспособить темп  своих  движений  к  барраярским  нарядам,  но
пышные  туалеты  знатной  дамы  она  надевала  охотно,   словно   ребенок,
устроивший маскарад, - и носила их с такой же убедительностью.
     - Миледи, - кивнул Иллиан, вставая.
     - Привет, Саймон, - ухмыльнулась она. - Доктор, которого ты  спугнул,
умоляет меня применить силу и вышвырнуть тебя. Я знаю, у  вас,  офицеры  и
джентльмены, свои дела, но пора бы вам и закругляться.  По  крайней  мере,
так советуют приборы.
     Она  посмотрела  на  Майлза.  На  добродушном  лице  ее  промелькнуло
недовольство, намек на стальную волю.
     Иллиан тоже заметил это и поклонился:
     - Мы закончили, миледи. Нет проблем.
     - Надеюсь.
     Вскинув голову, графиня ждала, пока Иллиан уйдет.
     Разглядывая решительный профиль матери, Майлз вдруг  осознал,  почему
смерть агрессивной высокой женщины с рыжими  волосами  все  еще  рвет  ему
душу, хотя он давно примирился с другими потерями, в  которых  виноват  не
меньше. "Как поздно мы начинаем себя понимать! И как это  бесполезно".  Но
все же, когда графиня Форкосиган повернулась к нему, комок,  застрявший  в
горле, начал растворяться.
     - Ты ужасно выглядишь, мой милый.
     Она прикоснулась теплыми губами к его лбу.
     - Спасибо, мама! - прошептал Майлз.
     - Эта славная командор Куин, которая тебя привезла, говорит,  что  ты
плохо ел. Как обычно.
     - А! - Майлз повеселел. - Где Куин? Я могу ее увидеть?
     - Здесь - нет. Ее не  допускают  на  засекреченные  объекты,  каковым
считается этот императорский  госпиталь.  Ведь  она  офицер  чужой  армии.
Проклятые барраярцы!
     Последние два слова были любимым ругательством графини  -  отставного
капитана Корделии Нейсмит из астроэкспедиционного корпуса Беты.
     - Я взяла ее в дом Форкосиганов.
     - Спасибо. Я... в немалом долгу у Куин.
     - Я так и поняла. - Графиня улыбнулась. - Через три часа после  того,
как убедишь врачей выписать тебя из этого скучного  места,  ты  будешь  на
озере. Я пригласила  туда  и  командора  Куин.  Мне  показалось,  что  это
заставит тебя серьезнее отнестись к выздоровлению.
     - Да, сударыня.
     Майлз забрался поглубже  под  одеяло.  К  рукам  начала  возвращаться
чувствительность, но пока, к сожалению, чувствовали они  одну  лишь  боль.
Все равно это лучше, чем никакой чувствительности! Он ухмыльнулся.
     - Мы по очереди будем тебя кормить и баловать, - размечталась мать. -
И... ты сможешь рассказать мне о Земле.
     - А... да. Я могу немало порассказать тебе о Земле.
     - Ну, отдыхай.
     Еще один поцелуй, и она ушла.




                               Лоис БУДЖОЛД

                               УЧЕНИК ВОИНА


                                            Лилиан Стюарт Карл посвящается



                                    1

     Высокий, хмурый  старшина  в  парадном  мундире  императорской  армии
выглядел очень величественно, и даже коммуникатор у него  в  руке  казался
чем-то вроде маршальского жезла. Старшина рассеянно похлопывал им себя  по
бедру; глаза его с нескрываемой иронией прошлись по строю молодых людей.
     Ну что ж, так в эти игры и играют, подумал Майлз. Он стоял на свежем,
даже очень свежем осеннем ветру  в  трусах  и  кроссовках  и  старался  не
дрожать. Трудно сохранять спокойствие и ясность  духа,  когда  стоишь  вот
так, почти голый, перед  людьми,  одетыми,  как  на  смотре  у  императора
Грегора. Хотя, если разобраться,  большинство  здесь  щеголяло  в  том  же
наряде, что и он. А вот старшина, надзиравший за испытаниями, был один, но
казалось,  что  он  вездесущ  -  умел  человек   себя   поставить.   Майлз
присмотрелся к нему: интересно,  каким  образом  ему  удается  производить
такое впечатление. Тут можно кое-чему поучиться...
     - Бежать будете парами, - наставлял старшина. Он вроде  и  говорит-то
негромко, а слышно в обоих концах строя. Это  напомнило  Майлзу  отцовскую
привычку понижать голос до шепота в минуты ярости. Попробуй тогда  его  не
послушать. - Как только  закончите  бег  с  препятствиями,  пойдет  отсчет
времени бега на пять километров. Запомнили? - И  старшина  начал  вызывать
пары.
     Конкурсные испытания для поступающих в Императорскую Военную Академию
длились уже целую неделю. За спиной у Майлза было пять изнурительных  дней
- устные  и  письменные  экзамены.  Кругом  уже  вздыхали  с  облегчением,
готовясь расслабиться. Кое-где слышался смех и, как всегда,  когда  худшее
позади, - преувеличенные жалобы на недосып, коварство экзаменаторов...  Но
все эти сетования значили одно - можно лишний  раз  поздравить  себя:  они
все-таки  выдержали,  уцелели,  выжили.  Для  абитуриентов   Императорской
Военной Академии экзамены по физической подготовке будут  игрой,  временем
отдыха. Самое трудное действительно позади - для всех, кроме Майлза.
     Юноша  вытянулся,  словно  пытаясь  усилием  воли   распрямить   свой
искривленный позвоночник. Он слегка вздернул подбородок, чтобы удержать  в
равновесии слишком большую голову - она была бы впору человеку  ростом  за
метр восемьдесят, а в нем всего-то полтора метра, - и внимательно осмотрел
полосу препятствий. Начиналась она пятиметровой бетонной стеной с  острыми
металлическими штырями наверху. Взобраться на нее - не проблема,  мышцы  у
него в порядке, а вот спуск... Кости, его окаянные хрупкие кости...
     - Косиган,  Костолиц,  -  выкрикнул  старшина,  проходя  мимо.  Майлз
нахмурился и вскинул гневные глаза на старшину, но тут же  овладел  собою.
Старшина опустил почтительную приставку перед его именем, но это вовсе  не
было оскорблением. В нынешние времена на императорской службе  все  классы
равны, и это правильная  политика.  Одобренная,  кстати,  его  собственным
отцом.
     Дедушка из-за этого ругался, но он старик, его уже не переделаешь. Он
начинал  карьеру  еще  в  те  времена,  когда  главным  родом  войск  была
кавалерия, а каждый командир сам обучал своих солдат. В те дни  обратиться
к нему без приставки "фор", значило нарваться на дуэль, если  не  хуже.  А
теперь  вот  внук  генерала  Форкосигана  пытается  поступить  в   военную
академию, такую же, как на других планетах, там  его  обучат  премудростям
использования  космического   оружия,   стремительными   бросками   сквозь
пространственно-временные туннели и тактике обороны  планет.  И  стоит  он
плечом к плечу с мальчишками, которым прежде не разрешили бы  чистить  его
меч.
     Ну, не совсем плечом к плечу, иронически поправил себя Майлз,  искоса
поглядывая на кандидатов в кадеты по обе стороны от себя. Его напарник  по
преодолению препятствий Костолиц столкнулся с ним взглядом. В  глазах  его
было откровенное любопытство. А глаза Майлза находились как раз на  уровне
здоровенного бицепса Костолица. Тут старшина дал  команду  "Разойдись!"  -
для тех, кто вступал в соревнования попозже, и Майлз с напарником сели  на
землю.
     - Я уже неделю все к тебе приглядываюсь, - начал Костолиц. - Что  это
за хреновина у тебя на ноге?
     Майлз легко подавил раздражение - чему-чему,  а  этому  он  научился.
Такой, как  у  него,  практикой  не  всякий  похвалиться.  Видит  Бог,  он
действительно бросается в глаза в любой толпе, а тем  более  в  такой.  По
крайней мере Костолиц при виде его не отмахивается и не заклинает нечистую
силу, как одна дряхлая старуха у них в Форкосиган-Сюрло. В  иных  отсталых
районах Барраяра  например,  в  глубине  Дендарийских  гор,  в  местности,
принадлежащей Форкосиганам, младенцев до  сих  пор  убивают  из-за  любого
врожденного дефекта, вплоть  до  заячьей  губы,  хотя  власти  и  пытаются
бороться с этим варварством. Майлз глянул на пару блестящих  металлических
стержней на своей левой голени, - до сегодняшнего дня их скрывали брюки.
     - Накладки, - ответил он суховато.
     Костолиц смотрел на стержни, как завороженный.
     - А зачем это?
     - Временно. У меня там пара хрупких костей. Накладки предохраняют  их
от поломок, пока хирург не убедится, что я больше не  расту.  А  потом  их
заменят чем-то синтетическим.
     - Ничего себе... Это болезнь такая или что? - Пар