у  об
этом небольшом проколе в мерах по обеспечению секретности.
     - Только не я!
     - А почему бы и нет? Представишь  это  наблюдение  как  свидетельство
блестящей  работы  ума.   Может,   получишь   благодарность.   Только   не
проболтайся, что мы действительно сделали это.  Хотя  мы  могли  проверять
твою теорию, а?
     Айвен даже не ответил на шутку.
     - Ты просто  помешан  на  карьере.  Чтоб  я  больше  не  видел  твоей
физиономии! Если я не дома, разумеется, - прошипел он.
     Майлз улыбался, глядя на исчезающего с экрана кузена. Некоторое время
он  сидел  в  тишине,  наблюдая,  как  мелькают   цвета   и   оттенки   на
голографической карте погоды, и думая о командующем своей базы, а также  о
том, что претерпел непокорный пленный.
     Хотя все это старинные дела. Метцов через пять лет выйдет в отставку,
выслужив двойной срок и двойную  пенсию,  и  превратится  в  обыкновенного
несносного старика. Главное - пережить  все  это  по  возможности  тихо  и
незаметно. И исчезнуть с базы Лажковского, не  оставив  следов.  И  Метцов
будет очередным пройденным этапом.
     В  следующие  несколько  недель  Майлз  занимался  рутинной  работой,
которую находил вполне терпимой. Во-первых,  прибыла  партия  новобранцев.
Целых пять тысяч. В их глазах статус Майлза почти достигал  человеческого.
Когда дни стали короче и темнее, на базу Лажковского  обрушился  первый  в
этом  сезоне  снегопад,  которому   сопутствовал   всесокрушающий   ва-ва,
длившийся полдня.  Прогноз  обоих  явлений  был  сделан  Майлзом  точно  и
вовремя.
     К тому же Майлзу удалось наконец избавиться от  репутации  первейшего
идиота острова Кайрил (сию печальную известность он приобрел, утопив скат)
- он уступил ее группе  новобранцев,  которые  однажды  ночью  умудрились,
запуская шутиху, поджечь казарму. На следующий день на нудном совещании по
противопожарной  безопасности  Майлз  внес  стратегическое  предложение  -
нанести решительный удар по тыловым коммуникациям противника и  уничтожить
его арсеналы (то есть исключить из меню новобранцев бобовую  похлебку),  -
но под ледяным  взглядом  Метцова  тут  же  прикусил  язык.  Однако  после
совещания серьезный капитан - начальник артиллерии базы - остановил Майлза
и поблагодарил его за помощь.
     И это называется романтикой военной службы! Долгие часы службы  Майлз
проводил, сидя в одиночестве в  метеоцентре,  изучая  теорию  хаоса,  свои
отчеты и окружающие его стены. Три месяца прошло,  три  осталось.  Снаружи
становилось все темнее.



                                    5

     Майлз  уже  вскочил  с  постели  и  оделся,  когда  до  его  все  еще
затуманенного сном сознания дошло, что сигнал  -  вовсе  не  оповещение  о
ва-ва. Он остановился, держа ботинок в руке. Не был этот сигнал  также  ни
пожарной, ни боевой тревогой. Поэтому, чем бы он ни был, метеоролога  базы
это не касалось. Ритмичные завывания  прекратились.  Правильно  говорят  -
молчание золото.
     Он посмотрел на светящийся циферблат  часов.  Еще  только  вечер.  Он
проспал два часа мертвым сном после долгой поездки на Станцию Одиннадцать,
где под снегом, на ледяном ветру  устранял  последствия  зимнего  урагана.
Красная лампочка на переговорном устройстве у кровати  была  темна.  Можно
улечься снова - постель еще не остыла.
     Теперь именно тишина мешала Майлзу погрузиться о блаженное тепло.
     Он натянул второй  ботинок  и  высунул  голову  из  двери.  Несколько
офицеров, стоя на  пороге  своих  комнат,  строили  гипотезы  о  возможных
причинах тревоги. Натягивая на ходу куртку, поспешно прошел мимо лейтенант
Бонн. Лицо его было напряженным, на нем читались беспокойство и досада.
     Майлз схватил куртку и поспешил следом.
     - Вам не нужна помощь, лейтенант?
     Бонн оглянулся на него, поджав губы.
     - Может быть, - кивнул он.
     И Майлз  присоединился  к  нему,  втайне  польщенный  этим  косвенным
признанием своей небесполезности.
     - В чем там дело?
     - Что-то произошло в одном из хранилищ отравляющих веществ. Если  это
тот бункер, о котором я думаю, у нас будет чем заняться сегодня ночью.
     Сквозь двойные, хранящие тепло двери офицерской казармы они вышли  на
обжигающий ночной холод. Снег похрустывал под ботинками,  восточный  ветер
завивал поземку. Самые крупные звезды  над  их  головами  соревновались  в
яркости с освещающими  базу  прожекторами.  Мужчины  сели  в  скат  Бонна.
Учащенное дыхание вылетало изо рта клубами пара, и через секунду включился
вделанный в потолок влагопоглотитель. Скат, набирая скорость,  уже  мчался
на запад от базы.
     В нескольких километрах от дальних  стрельбищ  горбились  под  снегом
несколько крытых торфом холмов - бункера. У одного из них стояло несколько
машин - пара скатов,  один  из  которых  принадлежал  начальнику  пожарной
команды, и "скорая помощь". Рядом суетились люди с ручными фонарями.  Бонн
развернулся, припарковался рядом и вышел из ската. Майлз поспешно захромал
вслед за ним по утоптанному снегу.
     Врач  командовал  двумя  санитарами,  грузившими  в  "скорую"   тело,
прикрытое от обморожения металлизированной пленкой. Второй пострадавший, в
рабочей форме, дрожал крупной дрожью и  непрерывно  кашлял,  ожидая  своей
очереди.
     - Как только прибудете на место,  немедленно  сложите  всю  одежду  в
дезактивационный   бак,   -   распоряжался   врач,   поддерживая   краешек
завернувшейся пленки. - Одеяла, белье, бинты -  все  до  последней  нитки.
Всем  пройти  полную  дезактивационную  обработку,  прежде  чем  займетесь
сломанной ногой. Обезболивающее поможет ему вытерпеть,  а  если  нет,  все
равно: дезактивация важнее. Я скоро  буду.  -  Врач  отошел  от  "скорой",
насвистывая себе под нос что-то похоронное.
     Бонн направился к двери бункера.
     - Не открывайте! - тут же в один голос вскрикнули  врач  и  начальник
пожарной команды.
     - Там теперь никого нет, - добавил врач. - Все эвакуированы.
     - Вы мне можете объяснить наконец, что случилось? Что там  произошло?
- Пытаясь рассмотреть внутренности бункера, Бонн рукой  в  перчатке  скреб
замерзшее окошко в двери.
     -  Двое  парней  перемещали  бочки,  чтобы   освободить   место   для
прибывающей  завтра  новой  партии,  -  начал  начальник  пожарной  охраны
лейтенант Яски. - Как им это удалось, не понимаю,  только  они  опрокинули
погрузчик, причем один попал под него и сломал себе ногу.
     - Да, это надо умудриться, - сказал Бонн, представив себе  более  чем
устойчивую конструкцию погрузчика.
     - Вероятно, молокососы устроили там гонки, - с раздражением  вмешался
врач. - Но это еще не самое скверное. При этом  они  опрокинули  несколько
бочек фитаина. И по крайней мере две из них дали течь.  Эта  штука  теперь
распространилась по всему бункеру.  Мы  закрыли  его  как  можно  плотней.
Впрочем, очистка, -  закончил  врач,  -  это  ваша  забота.  Я  уезжаю.  -
Впечатление было такое, что ему не терпится вылезти не только  из  одежды,
но и из собственной кожи. Он махнул на прощание рукой и зашагал  к  скату,
торопясь  присоединиться  к  проходящим  дезактивацию   санитарам   и   их
пациентам.
     - Фитаин! - в изумлении  воскликнул  Майлз.  Бонн  быстро  отошел  от
двери. Фитаин был мутагенным отравляющим веществом, задуманным как  оружие
устрашения и никогда, насколько было известно Майлзу, не применявшимся  на
практике. - Я думал, эта штука давным-давно снята с производства.
     - Его действительно не  производят  почти  четверть  века,  -  мрачно
ответил Бонн. - Насколько мне известно, наше хранилище -  единственное  на
Барраяре. Но, черт побери, проклятые бочки  не  должны  разрушаться,  даже
если их сбросить с самолета!
     - Да, но им уже двадцать лет, -  напомнил  пожарный.  -  Может  быть,
коррозия?
     - В таком случае, -  отрывисто  спросил  Бонн,  -  что  же  делать  с
остальными?
     -  Может,  фитаин  разрушается  при  нагревании?  -  спросил   Майлз,
беспокойно оглядываясь, дабы удостовериться, что они стоят  с  наветренной
стороны бункера. - Если мне не изменяет память, все химические  соединения
при нагревании разлагаются на безобидные компоненты.
     - Положим, не совсем безобидные, - уточнил лейтенант Яски.  -  Но  по
крайней мере они не раскручивают ДНК в наших генах.
     - Лейтенант Бонн, нет ли  в  хранилище  еще  каких-нибудь  взрывчатых
веществ? - спросил Майлз.
     - Нет, только фитаин.
     - А если швырнуть в дверь пару плазменных мин, разрушится  ли  фитаин
до того как расплавится крыша?
     -  Господь  с  вами!  Ни  в  коем  случае  нельзя  допустить,   чтобы
расплавилась крыша. Или пол. Если эта штука попадет в  вечную  мерзлоту...
Впрочем, поставить мины на замедленное  тепловыделение,  да  еще  добавить
несколько    килограммов    термостойкого    герметика,    бункер    может
самогерметизироваться, - Бонн пошевелил  губами,  что-то  подсчитывая  про
себя, - ...да, ваш план может  сработать.  Собственно  говоря,  это  самый
простой и надежный  способ  разделаться  с  этой  ерундой.  Особенно  если
остальные бочки начнут терять герметичность.
     - Все зависит от  того,  куда  будет  дуть  ветер,  -  заметил  Яски,
посмотрев в сторону базы, а затем на Майлза.
     - До семи ноль-ноль завтрашнего утра ожидается легкий восточный ветер
и понижение температуры, - ответил Майлз на невысказанный вопрос. -  Потом
он переменится на северный и усилится. Условия, благоприятные  для  начала
ва-ва, установятся вечером, около восемнадцати ноль-ноль.
     - Тогда лучше осуществить задуманное сегодня, - сказал Яски.
     - Идет, - решительно сказал Бонн. - Соберите свою команду, а я  свою.
Потом найду план бункера и рассчитаю необходимую скорость выделения тепла.
Через час увидимся с вами  и  начальником  артиллерии  в  административном
корпусе.
     Чтобы никто не подходил к бункеру. Бонн поставил на пост сержанта  из
пожарной команды. Незавидное задание, но в данной ситуации  неизбежное.  К
тому же ближе к ночи, когда похолодает, часовой сможет  укрыться  в  своем
скате. Майлз вместе с Бонном поехал в административный корпус  -  еще  раз
проверить правильность своих прогнозов.


     Введя в метеокомпьютер свежие данные, чтобы снабдить  Бонна  наиболее
достоверным прогнозом направления ветра  на  следующие  барраярские  сутки
(продолжительностью 26,7 часа), Майлз увидел в окно, как оба - и  Бонн,  и
Яски - торопливо шагают куда-то в темноту.  Может,  решили  встретиться  с
начальником артиллерии где-нибудь  в  другом  месте?  Майлз  подумал  было
догнать их, но поскольку новый прогноз  мало  чем  отличался  от  старого,
какой в этом смысл? Для чего  ему  присутствовать  при  сжигании  ядовитой
свалки? Конечно, это могло быть интересным и даже  полезным  зрелищем,  но
делать там ему решительно нечего. А будучи единственным ребенком  в  семье
(и, возможно, будущим отцом будущего графа  Форкосигана),  он  даже  и  не
вправе  подвергать  себя  риску  мутагенного  отравления.  Если  ветер  не
переменится, непосредственной опасности для базы нет...  А  что,  если  за
всеми его рассуждениями скрывается элементарная трусость?  Хотя,  говорят,
осторожность - великая добродетель.
     Окончательно проснувшийся и слишком взбудораженный,  чтобы  думать  о
сне, Майлз нервно расхаживал по  метеоцентру,  вызывая  файлы  с  данными,
которые  не  успел  просмотреть  утром   из-за   необходимости   устранить
неисправность. Через час он сделал все, что отдаленно  напоминало  работу,
и, когда поймал себя на том, что в десятый раз стирает пыль с оборудования
и стеллажей, понял, что пора  возвращаться  в  постель,  неважно,  удастся
заснуть или нет. Но тут его внимание  привлек  мелькнувший  за  окном  луч
света от подъехавшего ската.
     А, Бонн и Яски вернулись. Уже? Быстро же они управились. Или  еще  не
начинали? Майлз оторвал лист  пластика  с  распечаткой  свежего,  прогноза
направления ветра и заторопился вниз, на первый этаж, где в конце коридора
располагался инженерный отдел базы.
     В кабинете Бонна было темно. Но  из  двери  командующего  базы  падал
свет. Свет - и звуки сердитых голосов. Сжимая в  руках  распечатку,  Майлз
подошел ближе.
     Дверь в кабинет  была  распахнута  настежь.  Метцов  сидел  за  своим
столом: одна рука, сжатая в кулак, - на  полированной  поверхности.  Перед
ним вытянувшись стояли Бонн  и  Яски.  Чтобы  дать  знать  о  себе,  Майлз
похрустел пластиковой распечаткой.
     Яски обернулся на звук и увидел Майлза.
     - Пошлите Форкосигана, - не своим голосом, быстро и напористо  заявил
он вдруг Метцову. - Он и без того мутант.
     Майлз, поздоровавшись со всеми, спокойно заметил:
     - Извините, сэр, это не  совсем  так.  Мое  предыдущее  знакомство  с
отравляющими веществами сделало меня уродом, но и только. Мои дети  должны
быть здоровыми, как у любого другого... Куда  же  вы  предлагаете  послать
меня, сэр?
     Метцов искоса взглянул на Майлза, явно не обратив внимания  на  дикое
предложение Яски.
     - Разумеется, они  должны  надеть  защитные  костюмы,  -  раздраженно
продолжал он, обращаясь к Бонну. - Я еще не сошел с ума, чтобы  отправлять
туда их чуть не нагишом.
     - Я понимаю, сэр. Но  люди  отказываются  входить  в  бункер  даже  в
противорадиационных костюмах, - чрезвычайно сухо и спокойно ответил  Бонн.
-  И  я  не  могу  винить  их  за  это.  По  моему  мнению,   обыкновенные
предосторожности не годятся,  когда  имеешь  дело  с  фитаином.  Благодаря
своему молекулярному весу это вещество обладает феноменальной  проникающей
способностью. Проникает даже сквозь импрегнированную ткань.
     -  Что?  Не   можете   винить   своих   подчиненных,   отказывающихся
повиноваться? - переспросил Метцов. -  Лейтенант,  вы  отдали  приказ.  Во
всяком случае, должны были отдать. Надеюсь, вам  не  надо  объяснять,  что
такое приказ? И что ждет тех, кто не понимает этого?
     - Я отдал приказ, сэр, однако...
     - Однако дали почувствовать свою неуверенность. Свою  слабость.  Черт
побери, приказы отдают, а не рассусоливают вокруг да около.
     - И все-таки не понимаю: почему именно мы должны спасать эту штуку? -
уныло произнес Яски.
     - Хватит об этом, - отрезал Метцов. - Таков приказ. Тот, кто  требует
повиновения от других, должен уметь подчиняться беспрекословно.
     - Как, не понимая, о чем речь? Слепо? Мы ведь не знаем, что  стало  с
этим ядом за столько лет.
     - Ученые, несомненно, имеют рецепт, - невинно вставил  Майлз.  -  Они
могут намешать еще, если будет нужно. Свеженького.
     - Помолчите, Форкосиган, - прорычал Бонн, даже не взглянув  на  него,
но Метцов соизволил обратите на него внимание:
     - Еще  один  образчик  вашего  юмора,  младший  лейтенант,  и  можете
отправляться на гауптвахту.
     Майлз захлопнул рот и выдавил  из  себя  натянутую  улыбку.  Главное,
субординация.  Помни  о  "Принце  Зерге".  Пусть  Метцов  подавится  своим
фитаином. На здоровье.
     - Вы когда-нибудь слышали о прекрасном  старом  обычае  расстреливать
трусов, не подчиняющихся приказам, лейтенант? -  продолжил  Метцов,  глядя
Бонну в глаза.
     - Я... Не думаю, что смогу угрожать этим, сэр, - твердо ответил Бонн.
- И кроме того, мы же не на войне. Или нет?
     - Технари! - с отвращением произнес Метцов. - Я не сказал - угрожать,
я сказал - расстрелять. Расстреляйте одного, остальные станут в строй  как
миленькие.
     Майлз  подумал,  что  юмор  Метцова  еще  подозрительнее,   чем   его
собственный. Или генерал выражается фигурально?
     - Сэр, фитаин - очень сильный мутаген, - устало произнес  Бонн.  -  Я
совсем не уверен, что  остальные  встанут  в  строй,  чем  бы  ни  грозило
обратное. Кроме того, наш разговор  зашел  слишком  далеко.  Я,  наверное,
зарвался.
     - Похоже на то. - Метцов холодно посмотрел  на  него,  затем  перевел
взгляд на Яски, который судорожно сглотнул  и,  выпрямившись,  всем  видом
показывал, что не уступит. Майлзу хотелось провалиться сквозь землю.
     - Если уж вы претендуете на то, чтобы  командовать  людьми,  придется
мне, военному, поучить вас, технарей, как это делается, - решил Метцов.  -
Сейчас вы оба пойдете и через двадцать минут построите своих  людей  возле
административного  корпуса.  Мы   устроим   небольшой   старомодный   урок
дисциплины.
     - Но вы же не собираетесь на самом деле расстреливать?  -  беспокойно
спросил Яски.
     Метцов угрюмо усмехнулся.
     - Не думаю, что дойдет до этого. - Он обратился  к  Майлзу.  -  Какая
сейчас погода, младший лейтенант?
     - Пять градусов мороза, сэр,  -  отчеканил  Майлз.  Он  твердо  решил
открывать рот только тогда, когда к нему обратятся.
     - А ветер?
     - Восточный, два с половиной метра в секунду.
     - Превосходно. - Глаза Метцова по-волчьи сверкнули.  -  Вы  свободны,
джентльмены. Посмотрим, как вы исполните приказ на сей раз.


     Генерал Метцов в  теплой  куртке  и  перчатках  стоял  возле  пустого
флагштока перед административным корпусом и смотрел на  тускло  освещенную
дорогу. Что он там высматривает? Майлз очень хотел  бы  знать  это.  Время
приближалось к полуночи. Яски и Бонн вместе со своими людьми стояли ровной
безмолвной шеренгой - полтора десятка человек в обогреваемых  комбинезонах
и куртках.
     Майлз снова поежился, не только от холода.  Иссеченное  шрамами  лицо
Метцова выглядело усталым и ужасно старым. Генерал напомнил  Майлзу  деда,
когда тот был уже плох. Граф Петер, старый генерал,  казался  порой  живой
окаменелостью. Старомодные уроки дисциплины, о  которых  упоминал  Метцов,
были вполне во вкусе деда: они подразумевали применение резиновых  шлангов
со свинцом внутри. Хотя кто знает, чем лакомилось  воображение  Метцова  в
военной истории Барраяра.
     На губах Метцова появилась нехорошая усмешка, и он повернул голову  к
дороге, по которой кто-то двигался. Затем  подозрительно  сердечным  тоном
обратился к Майлзу:
     -  Вы  знаете,  младший  лейтенант,  в  чем   был   смысл   тщательно
насаждаемого соперничества между родами войск, существовавшего на старушке
Земле? В случае мятежа всегда  можно  было  уговорить  пехоту  стрелять  в
моряков и наоборот.
     - Мятеж? - воскликнул Майлз, забыв о своем  решении  говорить  только
тогда, когда его спросят. Ему казалось, что он ослышался. - Я думал,  речь
идет совсем о другом - о страхе отравиться.
     - Так было сначала. Теперь, из-за нелепого  поведения  Бонна,  вопрос
перешел в новую плоскость. - На щеке Метцова дернулся мускул.  -  Когда-то
это должно было случиться в новой армии -  мягкотелой  армии.  Повиновение
командиру - это вопрос принципа!
     Типичная для старой армии трепотня о  принципах.  Ох  уж  эти  старые
пердуны!
     - Принципа, сэр? Какого? Это же просто уничтожение отходов.  -  Майлз
почувствовал, что задыхается.
     - Это массовый отказ подчиниться прямому приказу, младший  лейтенант.
Любой заштатный адвокатишка квалифицирует случившееся как бунт. К счастью,
его  легко  искоренить;  надо   только   поторопиться,   пока   бунтовщики
малочисленны и неорганизованны.
     По дороге маршировал взвод новобранцев в белых  зимних  маскировочных
халатах под командой сержанта с базы - ветерана,  служившего  под  началом
Метцова еще во времена Комаррского мятежа и переведенного  сюда  вместе  с
командиром.
     Новобранцы, как с ужасом убедился Майлз, были вооружены смертоносными
нейробластерами, которые никоим образом не должны были попасть в их  руки.
И Майлз почти физически чувствовал их нервное возбуждение: даже  они,  эти
зеленые ребята, понимали, с чем имеют дело.
     Сержант между тем  расставил  новобранцев  вокруг  онемевшей  команды
Бонна и пролаял приказ. Они взяли оружие наизготовку, нацелив  серебристые
параболоиды, поблескивающие в  свете  окон  административного  корпуса,  в
головы техников. Лицо Бонна стало белым, как у привидения.
     - Раздеться, - сквозь зубы приказал Метцов.
     Люди не вер