единства   (ОАЕ),   как    законное
правительство Анголы. Хотя кубинская интервенция  приветствовалась  Москвой,
которая обеспечивала ее и оружием  и  транспортными  самолетами,  инициатива
исходила  из  Гаваны.  Кастро  смотрел  на  Анголу,   как   на   возможность
провозглашения себя великим революционным вождем мирового масштаба и как  на
удачный случай укрепления былого революционного духа  на  самой  Кубе.  (52)
Хотя ЦРУ и направляло УНИТА потихоньку деньги, после Вьетнама Вашингтон  уже
не решался серьезно противостоять кубинскому присутствию в Анголе.
   Офицеров  разведслужбы  МПЛА  направляло  на  годичные  учебные  курсы  в
андроповский институт ЛГУ. Там некоторые из них вербовались КГБ.  Сам  Нето,
который несколько раз приезжал в  Москву  для  лечения,  получил  от  Центра
оценку "психанутый".  Центр  считал,  что  Нето  не  способен  справиться  с
фракционной борьбой в МПЛА. Однако никакого надежного и способного преемника
у него в МПЛА не было. Резидентуры КГБ  в  странах  черной  Африки  получили
указание наблюдать за внутренней  борьбой  в  МПЛА  и  своевременно  выявить
угрозу  Нето.  (53)  Первоначальный   идеализм,   порожденный   борьбой   за
независимость   Анголы,   скоро   захлебнулся   во    фракционной    борьбе,
бесхозяйственности и общественном недовольстве. В  1977  году  Нето  подавил
возникший было мятеж. В 1978 году он снял  с  должности  премьер-министра  и
трех его заместителей. Чтобы  помочь  ему  держать  оппортунистов  в  руках,
советники из восточногерманской службы  государственной  безопасности  (ССД)
создали  ангольскую  службу   безопасности   -   Управление   информации   и
безопасности Анголы (ДИЗА), находящуюся под личным управлением президента. В
1979 году недавно созданный 20 отдел ПГУ  отправил  в  советское  посольство
своего офицера по связи. По просьбе ангольской стороны советником в ДИЗА был
направлен  Вадим  Иванович  Черный,  бывший   сослуживец   Гордиевского   по
Копенгагену. Выбор этот был  весьма  сомнительным,  поскольку  Черный  любил
выпить и не имел никакого опыта  в  области  мер  безопасности.  Вскоре  его
работа в Анголе была прервана - во время очередного запоя
   Черный упал и сломал руку. Однако по возвращении он сообщил Гордиевскому,
что, несмотря на досадное недоразумение, МПЛА наградило его  медалью.  После
множества подобных примеров Гордиевский пришел к выводу,  что  только  таких
офицеров,  как  Черный,  КГБ  и  посылал  в  качестве   советников   к   тем
"прогрессивным" режимам, доверие к которым в Москве упало.
   После того, как Нето умер в Москве от рака в 1979 году, ситуация в Анголе
еще больше ухудшилась. При поддержке ЮАР УНИТА  окончательно  закрепилась  в
стране.  Сообщения  КГБ  из  Лусаки  в  начале  80-х  годов  характеризовали
руководство  МПЛА,  как  раздробленное,  а  экономическое   положение,   как
катастрофическое.   Оценки   Международного   отдела   ЦК   КПСС   не   были
оптимистичнее. Один из старших советников ЦК Николай Шишлин в частной беседе
предсказывал, что растущие проблемы  в  МПЛА  вскоре  могут  привести  ее  к
соглашению с ЮАР. (55)
   Советская политика в отношении бывшей португальской колонии  в  Восточной
Африке - Мозамбике - мало чем отличалась от Анголы. Хотя  и  без  кубинского
вмешательства, Москва направляла оружие  марксистскому  Фронту  освобождения
Мозамбика  (ФРЕЛИМО),  возглавляемому  президентом  Саморой  Машелом.  Машел
пришел к власти летом 1975 года. Как и  МПЛА,  ФРЕЛИМО  направлял  ежегодный
контингент  своих  разведывательных  кадров  в  Москву  для   подготовки   в
андроповском  институте.  (56)  Точно  как  и   в   Анголе,   советники   из
восточногерманской ССД помогли Мозамбику образовать собственную Национальную
службу народной  безопасности  (СНАСП),  которая  отправляла  диссидентов  в
трудовые лагеря, официально значившиеся "центрами умственной деколонизации".
(57) Двадцатый отдел ПГУ имел своего сотрудника и в советском  посольстве  в
Мапуту (как и в Луанде). Поначалу Центр возлагал на  Машела  больше  надежд,
чем на Нето. Во  время  борьбы  за  независимость  Машел  проявил  себя  как
искусный партизанский вождь и обаятельный политический лидер.
   Однако  к  началу  восьмидесятых  годов  данные  КГБ  из  дипломатических
источников из Мозамбика были еще пессимистичнее, чем из Анголы. (58) В  1981
году Машел начал "кампанию законности", направленную на обуздание  коррупции
и легализацию пыток СНАСП. Годом позже он объявил об увольнении 466 офицеров
СНАСП. (59) Однако на Московский центр это впечатления не  произвело.  Отчет
из посольства Мапуту за 1984 год,  который  был  разослан  другим  советским
посольствам и резидентурам КГБ, представлял собой самое язвительное описание
дружественного  режима  третьего  мира  на  памяти   Гордиевского.   В   нем
руководство ФРЕЛИМО  характеризовалось  как  разобщенное,  некомпетентное  и
коррумпированное. Отмечалось среди прочего и  то,  что  экономика  Мозамбика
лежала в руинах. Органы местного управления и юридические власти были  также
разобщены. Сообщалось, что ФРЕЛИМО лишь на словах был привержен  социализму.
При  поддержке  Южной  Африки  набирало   силу   Мозамбикское   национальное
сопротивление (МНС). Несмотря на свой пессимизм, Центр все  же  был  удивлен
подписанием договора о ненападении между ФРЕЛИМО и  Южной  Африкой  в  марте
1984 года. В Москве опасались, что Советскому Союзу будет  не  по  средствам
удержать Мозамбик от сближения с Западом. (60)
   Справедливости ради надо добавить, что доморощенные марксистско-ленинские
режимы   в   Африке   к   югу   от   Сахары   вовсе   не   одни   отличались
бесхозяйственностью.  Так,  в  соседнем  с   Анголой   государстве,   Заире,
легендарный  своей   коррумпированностью   президент   Мобуту   получил   от
американцев сотни  миллионов  долларов  помощи  просто  потому,  что  обещал
проводить антикоммунистическую политику. В то время, как Мобуту  старательно
продолжал накапливать свое личное состояние, которое, по некоторым  оценкам,
равнялось общему национальному долгу Заира, жители этой богатейшей в  Африке
страны дошли в своей бедности до уровня Анголы и Мозамбика.
   Самая крупная в семидесятые  годы  партизанская  война  в  англоговорящих
странах Африки была борьбой за независимость чернокожего  населения  Родезии
против  режима  Яна  Смита.  Родезия  провозгласила  свою  независимость  от
Великобритании в  1965  году.  Здесь  в  своей  поддержке  Москва  совершила
политическую ошибку - поставила не на  ту  фракцию.  Способный  марксистский
руководитель Африканского национального союза Зимбабве (ЗАНУ) Роберт Мугабе,
который стал первым премьер-министром  независимой  Зимбабве  в  1980  году,
совершил    непростительный     идеологический     грех,     назвав     себя
"марксистом-ленинцем  маоистского  направления".  Это  и  заставило   Кремль
оказать  поддержку  "буржуазному  националисту"   Джошуа   Нкомо   и   Союзу
африканского народа Зимбабве  (ЗАЛУ).  (61)  На  одном  из  этапов  затяжной
партизанской войны, предшествовавшей независимости, объем советских поставок
тяжелых вооружений силам ЗАПУ в Замбии стал настолько велик, что  замбийский
президент  Кеннет  Каунда  обеспокоился  колоссальным  военным  потенциалом,
сосредоточенным в  его  стране,  и  приостановил  ввоз  оружия.  (62)  Нкомо
проводил большинство своих переговоров  по  поставкам  вооружений  в  Лусаке
через советского посла Василия Григорьевича Солодовникова, который,  по  его
собственным  словам,  имел  репутацию  человека,  тесно  связанного  с  КГБ.
Солодовников был одним из ведущих советских экспертов и  автором  нескольких
книг по Африке. Кроме того, периодически он сотрудничал и  с  КГБ:  "Он  был
очень неплохим малым, и личные отношения у нас складывались хорошо. В  своем
деле он был профессионалом, и если к нему обращались с просьбой, можно  быть
уверенным, что этот вопрос вскоре будет рассматриваться в нужной организации
в Москве и решение будет принято без задержек".
   По словам Нкомо, он вел "обширную  переписку"  и  как  минимум  один  раз
встречался  в  Москве  с  Андроповым   по   поводу   "обучения   оперативных
работников". (63)  Кубинская  служба  безопасности  ДГИ  также  обеспечивала
советников для ЗАПУ. После  завоевания  независимости  Зимбабве,  Московский
центр опасался, что  новый  премьер-министр  Роберт  Мугабе  припомнит,  что
Москва оказывала поддержку его сопернику. Центр  разослал  телеграммы  своим
резидентурам в Африке,  Лондоне  и  в  других  регионах,  требуя  конкретных
разведданных о политике Мугабе в отношении Советского Союза. (64)
   За пять лет, с января 1976 по декабрь 1980 года, объем советских  военных
поставок в Африку к югу от Сахары составил почти 4 млрд. долларов, в  десять
раз превысив военные поставки Соединенных Штатов. (65) К концу  70-х  годов,
разочаровавшись в МПЛА и ФРЕЛИМО, а  также  поставив  не  на  ту  лошадку  в
Зимбабве, Москва сосредоточила все свои надежды и стремления  в  африканском
континенте на Эфиопию,  где  в  1974  году  под  руководством  подполковника
Менгисту Хайле Мариама к власти пришла военная  хунта  марксистского  толка.
После прихода к власти, Менгисту Хайле Мариам стал руководителем государства
и главнокомандующим вооруженными силами. В период  ожесточенных  боев  между
Эфиопией и Сомали зимой 1977-78 годов советские военные поставки  в  Эфиопию
возросли настолько, что,  по  некоторым  сведениям,  советские  транспортные
самолеты садились в Эфиопии каждые 20 минут на протяжении более  3  месяцев.
По некоторым оценкам, в операции участвовало. 225  самолетов.  Вся  операция
координировалась по советскому  военному  спутнику-шпиону.  Одновременно  из
Анголы было переброшено 17. 000 кубинцев в дополнение к  уже  находящимся  в
Эфиопии 1. 000 советских военных советников и 400 восточным немцам,  которые
готовили разведывательный персонал и подразделения внутренней  безопасности.
(66) Из-за широкомасштабного советского военного присутствия в  Эфиопии  ГРУ
играло там более важную роль, чем КГБ. Тем не менее, в 1979  году  20  отдел
КГБ направил своего офицера по связям  в  Аддис-Абебу.  Группы  офицеров  из
эфиопской службы безопасности проходили подготовку в андроповском  институте
(67). Несмотря на все это, Менгисту разочаровал Кремль ничуть не меньше, чем
Него или Машел. Через десятилетие  после  его  прихода  к  власти  эфиопская
экономика стояла на грани полного краха, миллионы жителей страны голодали, а
конца войне с Сомали и эритрейскими сепаратистами и видно не было.
   К концу брежневского правления Центр возлагал самые большие свои  надежды
на  африканском  континенте  на  Африканский  Национальный  Конгресс  (АНК),
который вел борьбу с режимом апартеида  в  Южной  Африке.  Поскольку  в  ЮАР
деятельность АН К была запрещена, а от Запада оружия  он  получить  тоже  не
мог, очевидно, что конгресс обратился за помощью к советскому блоку.  Кремль
объяснял  неудачи   доморощенных   марксистско-ленинских   режимов   Анголы,
Мозамбика и  Эфиопии  отсутствием  там  дисциплинированной  коммунистической
партии. (68) В отличие от этих режимов,  Коммунистическая  партия  ЮАР  была
надежным союзником СССР и играла ключевую роль в руководстве  АНК.  По  всей
видимости, 7 из 22  членов  Национального  исполнительного  комитета  АНК  в
начале 80-х годов были членами Компартии ЮАР, включая вице-президента АНК  и
председателя Коммунистической партии ЮАР доктора Юсуфа  Даду  и  заместителя
командующего  военным  крылом  АНК  Джо  Слово,  который  долгое  время  был
Генеральным секретарем Компартии ЮАР. (69)
   Хотя КГБ давали зеленую улицу для вербовки агентов в АНК, вербовать своих
агентов  в  Компартии  ЮАР  ему  запрещалось.  Отношения  с  Компартией  ЮАР
регулировались  только   Международным   отделом   ЦК   КПСС.   Однако   КГБ
использовался для передачи денежных средств как Компартии ЮАР, так и АНК. За
период с середины 1982 по январь 1983 года Гордиевский лично  передал  Юсуфу
Даду в общей сложности 54. 000 фунтов для Компартии ЮАР и  118.  000  фунтов
для АНК.  Когда  деньги  приходили  в  лондонскую  резидентуру,  Гордиевский
надевал перчатки, снимал с денег банковскую упаковку и подсчитывал банкноты.
Александр Федорович Якименко, партийный представитель, сотрудничающий  также
с КГБ, принимал Даду на Кенсингтон-Парк Гарденс, дом 18. Получив  деньги  от
Гордиевского, Даду подписывал отдельные счета от лица АНК и Компартии ЮАР. В
портфель он деньги не клал, а распихивал их по  карманам  своего  костюма  и
пальто. Гордиевский смотрел, как щуплая фигура Даду вся распухала  от  пачек
долларов, и он уходил домой пешком. Очевидно, он совершенно не  боялся,  что
по дороге его могут  обокрасть  или  ограбить.  Хотя  Гордиевского  угнетало
весьма примитивное понимание Даду советской системы,  он  испытывал  к  нему
чувство большого уважения. Из полученных от Советского Союза средств Даду не
истратил на себя ни единого цента. Он вел аскетический  образ  жизни  и  был
полностью поглощен освободительной борьбой на Юге Африки.
   После смерти Даду в 1983 году лондонская резидентура прекратила  передачу
средств АНК и Компартии ЮАР. Основным местом контактов  с  руководством  АНК
стала Лусака, где советский посол в Замбии почти  половину  своего  рабочего
времени тратил на контакты с изгнанным АНК. Оружие передавалось Африканскому
национальному конгрессу тайными путями через Замбию, Анголу и  Танзанию.  Из
европейских стран КГБ поддерживал контакты со своими агентами АНК в основном
в Стокгольме, где у
   АН К было самое большое представительство за пределами Африки. Там же  АН
К получал самую мощную общественную поддержку и щедрую финансовую помощь  от
Шведской социал-демократической партии на борьбу против апартеида. (70)
   Московский центр  полагал,  что  перспективы  общего  руководства  АНК  у
Компартии ЮАР небольшие, даже несмотря на влиятельную позицию в Национальном
исполнительном комитете. Так, Центр считал, что по  мере  ужесточения  своей
оппозиции апартеиду Запад может пойти на контакты с  АНК  и  получит  на  то
благоприятную реакцию. К началу 80-х годов  резидентуры  КГБ  в  Стокгольме,
Лондоне, Нью-Йорке, Париже, Риме и столицах африканских  государств,  где  у
АНК были открыты представительства, получали нескончаемый  поток  инструкций
изучить  перспективу  ослабления  влияния  Компартии  ЮАР   и   установления
контактов Запада с руководством АНК. Центр бил  тревогу  даже  при  малейшем
намеке на идеологические колебания в АНК. Вскоре после приезда  Гордиевского
в Лондон в 1982 году лондонское представительство АНК начало выказывать  все
большее нежелание принимать нудные статьи от офицера  КГБ,  работающего  под
крышей корреспондента  Агентства  печати  "Новости",  предназначавшиеся  для
публикации в африканской прессе.  Скорее  всего  это  нежелание  объяснялось
плохим качеством статей. Но Центр прореагировал на это с  неудовольствием  и
удивлением и приказал лондонской резидентуре  удвоить  усилия  по  выявлению
источника растущего западного влияния в АНК. (71)
   Из-за отсутствия дипломатических отношений между Москвой и  Преторией,  а
следовательно, и возможностей для организации резидентуры КГБ под  легальной
крышей, Центру трудно было оценить деятельность  АНК  в  ЮАР.  Однако  Центр
весьма скептически относился  к  заявлениям  АНК  о  своей  военной  мощи  и
способности вести эффективную вооруженную борьбу. Было хорошо известно,  что
поддержка Компартии ЮАР среди рядовых членов  АНК,  в  основном  из  племени
коса, внутри ЮАР была значительно слабее, чем в его  руководстве.  Насколько
было известно Гордиевскому, хоть Советский Союз и  поставлял  большую  часть
вооружений и часть финансовых средств для АНК, Москва  не  имела  серьезного
влияния  на  политику  этой  организации.  (72)  Даже  на   неосталинцев   и
просоветских лоялистов из старой гвардии Компартии ЮАР  такое  влияние  было
невелико. (Только  в  январе  1990  года  бессменный  Генеральный  секретарь
Компартии  ЮАР  Джо  Слово  в  своем  докладе  официально  признал  политику
Горбачева и заявил, что Компартия ЮАР  шла  по  "искаженному"  пути).  Может
показаться странным, но ключом к советскому влиянию в Африке к югу от Сахары
на протяжении всех 80-х годов оставался расистский режим Претории,  а  также
те западные круги, которые были готовы оказать ему разного рода поддержку, а
вовсе не шаткие марксистско-ленинские режимы Анголы, Мозамбика и Эфиопии.  В
продвижении к своим целям в Африке КГБ сыграл меньшую  роль,  чем  президент
Питер Бота и его правительство националистской партии.
   Тем не менее, Москва поддерживала собственные прямые контакты с Преторией
в  области  регулирования  рынка  золота,  алмазов,  платины  и  драгоценных
металлов, то есть в тех областях, в которых СССР и ЮАР приблизились к своего
рода мировой монополии. Контакты эти были  строго  засекреченными,  и  из-за
возможной непредсказуемой реакции при  их  обнародовании,  главным  образом,
организовывались в КГБ. В 1984 году Кремль решил расширить секретные встречи
с представителями ЮАР по  регулированию  международного  рынка.  В  качестве
предварительных шагов в  этом  направлении  резидентуры  КГБ  в  Соединенных
Штатах, Великобритании, Западной Германии, Франции и Швейцарии  должны  были
представить целый ряд разведданных по финансовым учреждениям и  предприятиям
в ЮАР. (73)
 
   X X X
 
   После пережитых в 70-х годах разочарований в Африке, на Ближнем и Дальнем
Востоке КГБ в начале 80-х годов  сосредоточил  свое  внимание  на  Латинской
Америке. На одном из совещаний старших сотрудников Центра в  1979  году  под
председательством Крючкова была проанализирована ситуация  прошедших  лет  и
приоритеты КГБ на ближайшие  годы.  С  основным  докладом  выступил  Николай
Леонов, начальник службы 1 ПГУ (аналитические материалы). Более 20 лет назад
Леонов первым почувствовал большое революционное будущее  Фиделя  Кастро.  В
докладе делался акцент на расширение операций КГБ в 80-е  годы  в  Латинской
Америке и на слабое влияние в этом регионе  "главного  противника".  Леонова
энергично поддержал резидент КГБ в Венесуэле.  Они  с  Леоновым  призвали  к
поддержке некоммунистических освободительных движений в  Латинской  Америке,
которые, как и Кастро в свое время, могут в своих  странах  взять  власть  и
превратиться во влиятельных союзников СССР. (74)
   Надо сказать, что в отношениях Центра с Кастро в 1979 году произошел один
неприятный инцидент, о котором никогда не писали в газетах. ДГИ  засекла  на
Кубе агента КГБ, который передавал шифрованные сообщения в Москву по радио в
нарушение официального  советско-кубинского  соглашения  о  разведывательных
службах. В соответствие с этим  соглашением  шпионаж  между  двумя  странами
запрещался. К своему большому смущению и стыду, Центр  должен  был  принести
официальные извинения. (75) Однако на  людях  Кастро  оставался  надежным  и
красноречивым защитником советской внешней политики (даже во время вторжения
в Афганистан) и набирал вес в третьем мире. В сентябре 1979 года он принимал
в Гаване конференцию стран движения  неприсоединения.  Хотя  на  конференции
присутствовали 92 главы государств, Кастро оставался в центре  внимания.  На
протяжении трех последующих лет он возглавлял  движение  неприсоединения.  В
октябре 1979 года Кастро отправился в Нью-Йорк, прихватив с собой кубинского
рому и лобстеров для роскошного приема в 12-этажном здании кубинской  миссии
ООН (самой крупной миссии, за исключением СССР и США, и главной базы  ДГИ  в
Соединенных  Штатах),  а  затем  произнес  страстную  двухчасовую  речь   на
Генеральной Ассамблее, требуя от  "богатых  империалистов"  выдать  третьему
миру на протяжении следующего десятилетия триста миллиардов долларов. (76)
   В  этот  период  политический  центр  в  центральноамериканском   регионе
неизменно смещался в направлении Кастро. В  марте  1979  го