ак, в самом начале  переговоров  в  июне  1920
года Ленин писал Красину: "Эта свинья Ллойд Джордж пойдет на обман без  тени
сомнения или стыда. Не верьте ни единому его  слову  и  в  три  раза  больше
дурачьте его. " Ллойд Джордж философски относился к  подобным  оскорблениям.
Однако некоторые из его министров относились к этому  по-другому.  Керзон  и
Черчилль, используя расшифрованную информацию  о  финансовой  помощи  газете
"Дейли гералд" и английским большевикам, а также о других  формах  советской
подрывной деятельности в Великобритании и Индии, требовали выслать советскую
делегацию и прекратить торговые переговоры. Не желая  подрывать  перспективы
достижения торгового  соглашения,  Ллойд  Джордж,  тем  не  менее,  посчитал
необходимым  отреагировать  на  праведный  гнев  своих  министров,   причина
которого крылась в расшифрованных документах, свидетельствующих о  подрывной
деятельности  большевиков.  10  сентября   премьер-министр   обвинил   главу
Московской партийной  организации  Льва  Каменева,  прибывшего  в  Лондон  в
августе в качестве руководителя советской торговой  делегации  (в  то  время
Красин был его заместителем), в  "грубом  нарушении  данных  обещаний"  и  в
использовании различных методов подрывной  деятельности.  Красину  разрешили
остаться. Каменеву же, который на следующий  день  должен  был  вернуться  в
Россию для получения новых инструкций, было  объявлено,  что  ему  не  будет
позволено въехать обратно в Великобританию. Ллойд Джордж заявил ему, что  он
располагает "неопровержимыми доказательствами",, подтверждающими  выдвинутые
против него обвинения, однако отказался сообщить, какими именно.
   По-видимому, советская делегация все-таки поняла, что ее телеграммы  были
перехвачены и расшифрованы. А в августе Кабинет министров  дал  согласие  на
публикацию части перехваченной информации. Восемь расшифрованных  телеграмм,
доказывающих, что  большевики  оказывали  финансовую  помощь  газете  "Дейли
гералд",  были  переданы  в  редакции  всех   общенациональных   газет,   за
исключением самой "Дейли  гералд".  Для  того  чтобы  ввести  в  заблуждение
большевиков относительно источника информации и попытаться убедить их в том,
что утечка произошла в  Копенгагене  в  окружении  Максима  Литвинова,  этот
материал был передан в газеты с условием  ссылки  на  "нейтральную  страну".
Однако газета "Тайме" не приняла условий  игры.  К  крайнему  неудовольствию
Ллойда Джорджа, она начала свою статью со следующих слов:  "Эти  радиограммы
были  перехвачены  британским  правительством.  "   Клышко,   резидент   ЧК,
работавший в составе советской торговой делегации, был явно  мало  знаком  с
криптографией. То ли он невнимательно прочитал "Тайме", то ли решил, что был
разгадан один-единственный шифр "Марта", использованный для передачи  только
этих восьми опубликованных радиограмм, - но как бы там ни было, он продолжал
ошибочно полагать, что советские шифры все еще надежны. Более  того,  он  не
придал большого значения и информации, основанной на результатах последующих
перехватов и опубликованной в сентябре в газетах  "Дейли  мейл"  и  "Морнинг
пост".  Не  члены   советской   торговой   делегации,   а   Михаил   Фрунзе,
главнокомандующий Южной группой Красной Армии, разгромившей в  Крыму  белого
генерала барона Врангеля, был первым, кто  осознал  масштаб  рассекречивания
советской системы шифровки и кодирования.  Фрунзе  докладывал  в  Москву  19
декабря 1920 года: "Из доклада, представленного мне сегодня Ямченко,  бывшим
начальником врангелевской радиостанции в Севастополе, следует, что абсолютно
все наши шифры, вследствие их примитивности, разгадываются врагами... Отсюда
вывод: все наши враги, особенно Англия, все это время  были  в  курсе  нашей
внутренней военно-оперативной и дипломатической работы. " (49) Неделю спустя
советская торговая делегация в Лондоне получила инструкцию  пересылать  свою
корреспонденцию, по возможности,  курьерской  почтой  "до  разработки  новой
системы шифра". Феттерлейн и его английские  коллеги  в  течение  нескольких
месяцев
 
 
 не могли разгадать новые советские шифры, введенные в начале 1921 года. Но уже к концу апреля ШШПС смогла расшифровать значительную часть советской дипломатической переписки. В опубликованном в мае 1923 года знаменитом "ультиматуме Керзона", в котором большевики обвинялись в подрывной деятельности, не только буквально цитировались перехваченные советские радиограммы, но и отпускались весьма недипломатичные колкости в адрес русских по поводу успешного перехвата англичанами их корреспонденции: "В русском Комиссариате иностранных дел наверняка узнают следующее сообщение, датированное 21 февраля 1923 года, которое было ими получено от Ф. Раскольникова... В Комиссариате по иностранным делам также должны 
припомнить и радиограмму, полученную ими из Кабула и датированную 8 ноября 1922 года... Очевидно, им знакомо и сообщение от 16 марта 1923 года, посланное Ф. Раскольникову помощником комиссара иностранных дел Л. Караханом... " 
   Феттерлейну и его коллегам вновь  пришлось  поломать  голову  над  новыми
советскими шифрами  и  кодами,  введенными  Москвой  летом  1923  года.  Но,
по-видимому,  к  концу  1924  года  ШШПС  все-таки  вновь  смогла  разгадать
значительную часть советской дипломатической переписки. (50)
   В отличие от службы шифровки и дешифровки, которая и после  опубликования
"ультиматума Керзона"  продолжала  отставать  от  своих  британских  коллег,
зарубежная разведывательная  сеть  ИНО  (Иностранного  отдела  ЧК)  была  по
сравнению с СИС значительно больше, целеустремленней и агрессивней  (дело  в
том, что бюджет СИС был сильно урезан после окончания Первой мировой войны).
Подписание англо-советского соглашения в марте  1921  года  положило  начало
широкому распространению советских торговых  миссий  и  посольств  по  всему
миру.  Это  дало  возможность  ИНО  создать  сеть  "легальных   резидентур",
возглавляемых "резидентами", которые работали в советских представительствах
и пользовались  дипломатическим  прикрытием.  (51)  Вопрос  дипломатического
прикрытия всегда вызывал трения между дипломатами и  сотрудниками  разведки.
Англия в этом смысле не была исключением.
   В период между двумя мировыми войнами резиденты СИС за рубежом  не  имели
никаких привилегий и числились "ответственными за паспортный  контроль"  при
посольствах Великобритании. Находясь на положении второстепенных сотрудников
посольств, руководители резидентур обычно не пользовались большим  уважением
послов, которые предпочитали держаться от разведки подальше. (52)  Резиденты
ИНО обладали гораздо большим  влиянием.  Правда,  из-за  этого  периодически
возникавшие с советскими послами стычки носили более ожесточенный  характер.
Георгий  Агабеков,  резидент  ОГПУ,  оставшийся  на  Западе  в  1930   году,
рассказывал:
   "Теоретически резидент. ОГПУ находится в подчинении посла. Официально  он
является  вторым  секретарем  посольства  или  кем-то  в  этом  роде.  Но  в
действительности... его полномочия зачастую  превосходят  полномочия  посла.
Его боятся все сотрудники посольства,  даже  сам  посол,  поскольку  над  их
головами витает постоянный страх перед доносом.  Иногда  посол,  недовольный
тем, как резидент исполняет  свои  обязанности  дипломатического  сотрудника
посольства, направляет на него  жалобу.  В  этом  случае  посольство  обычно
делится на два лагеря: одни поддерживают посла, другие выступают на  стороне
резидента. Все это продолжается до тех пор, пока Москва  не  отзовет  одного
или другого. За ним, как правило, вскоре следуют и его сторонники. " (53)
   С августа 1921 года до конца 1929 года во главе ИНО и по следующих служб,
отвечающих  за  работу  заграничных  резидентур,  стоял   Михаил   Абрамович
Трилиссер, русский еврей, ставший  профессиональным  революционером  в  1901
году, когда ему было всего 18 лет. До  Первой  мировой  войны  он  занимался
главным  образом  выявлением  полицейских   шпионов   среди   большевистской
эмиграции. Даже Борис Бажанов, который был в свое время секретарем Сталина и
бежал на Запад, преследуемый агентами ОГПУ, отзывался о Трилиссере,  как  об
"умном и знающем чекисте". (54) Как и  большинство  руководящих  сотрудников
ИНО его поколения,  Трилиссер  был  репрессирован  во  время  террора  конца
тридцатых годов. После  смерти  Сталина  он  был  посмертно  реабилитирован.
Сегодня его портрет занимает одно из  видных  мест  в  мемориальной  комнате
пришедшего на смену ИНО Первого главного управления КГБ. (55) В  первые  два
года работы в качестве начальника Иностранного  отдела  Трилиссер  переложил
большую часть каждодневных забот  по  управлению  отделом  на  плечи  своего
заместителя,  эстонца  по  национальности,  Владимира   Андреевича   Стырне,
получившего известность не только благодаря своей молодости (он  был  принят
на службу в Иностранный отдел в 1921 году, когда ему было  22  года),  но  и
холодящей душу жестокости. Правда это или нет, но в ЧК рассказывали, что  он
сыграл  не  последнюю  роль  в  том,  что  его  собственные  родители   были
расстреляны. (56)
 
   X X X
 
   Трилиссер возглавил ИНО в 1921 году. Примерно в это  же  время  Коминтерн
создал секретный Отдел международных связей (ОМС) для организации подпольной
работы своей агентуры за границей.  (57)  ОМС  оказал  большую  помощь  ИНО,
вовлекая в секретную разведывательную работу иностранных коммунистов и  тех,
кто им сочувствовал, поскольку они скорее были готовы откликнуться на призыв
о помощи, который исходил от Коммунистического Интернационала, чем пойти  на
прямой контакт с советской разведкой. Многие лучшие иностранные агенты  ОГПУ
и НКВД тридцатых годов были уверены, что работают на Коминтерн. (58)
   ОМС  также  положил  начало  созданию  "передовых  организаций",  которые
впоследствии стали важным  инструментом  осуществления  советской  разведкой
"активных действий"  (обработки).  Величайшим  мастером  организации  работы
передовых групп, создаваемых на деньги  ОМС,  был  заместитель  председателя
Германской коммунистической партии Вилли Мюнценберг - "святой -  покровитель
всех наших соратников по борьбе", как его  любовно  называла  его  "спутница
жизни" Бабетта Гросс. (59) Во время голода в России в 1921  году  Мюнценберг
создал Международный фонд помощи рабочим (МФПР) со штаб-квартирой в  Берлине
и  вскоре  стал  ведущим  пропагандистом  идей  Коминтерна.   Бабета   Гросс
рассказывала:
   "Солидарность  была  его  волшебным  словом.   Сначала   солидарность   с
голодающей  Россией,  потом  с  пролетариатом  всего  мира.  Заменив   слово
солидарность на благотворительность, Мюнценберг нашел ключ к сердцам  многих
представителей интеллигенции, добровольно откликнувшихся  на  его  призыв...
Когда он с восторгом говорил о  "священном  долге  пролетариата  отдавать  и
помогать",  он  затрагивал   струны   восторженной   жертвенности,   которая
проявляется везде, где только есть вера. " (60)
   Каждое  проявление  "солидарности  с  русским   народом"   способствовало
установлению  неразрывных  эмоциональных  связей  между  меценатами  и   тем
идеализированным образом советского государства рабочих и крестьян,  который
создавался пропагандой Коминтерна.
   МФПР был известен среди членов партии как "Трест Мюнценберга". По  словам
Артура Кестлера, который был направлен на работу к Мюнценбергу в 1933  году,
он смог добиться  "большей  степени  независимости  и  свободы  действий  на
международной арене, чем любой другой видный деятель Коминтерна".  "Находясь
в стороне от удушающего контроля партийной бюрократии", Мюнценберг творчески
подходил к организации пропагандистской работы,  которая  "коренным  образом
отличалась  от  доктринерских,  сектантских  методов  официальной  партийной
прессы". (61) "Трест Мюнценберга" смог очень  быстро  заручиться  поддержкой
целого  ряда  "независимых"  писателей,  профессоров   и   ученых.   Плакат,
выполненный Кете Кольвиц  для  Мюнценберга  в  1923  году,  на  котором  был
изображен большеглазый ребенок, жадно просящий хлеба, до сих пор хранится  в
нашей памяти как один из наиболее впечатляющих образов  нашего  столетия.  В
двадцатые  годы  "Трест  Мюнценберга"  открывает  свои  собственные  газеты,
издательства и  книжные  клубы,  а  также  выпускает  целый  ряд  фильмов  и
театральных постановок. По  словам  Кестлера,  "Трест"  прямо  или  косвенно
контролировал девятнадцать газет и журналов даже в такой далекой  от  Европы
стране, как Япония. Как ни странно, Мюнценбергу удалось добиться  того,  что
большинство его предприятий приносили доход. (62)
   При МФПР были созданы "клубы невинных" (63), как их  называл  Мюнценберг,
для  "организации  интеллигенции"  под  скрытым  руководством  Коминтерна  в
поддержку самых  различных  кампаний.  Относясь  с  некоторым  презрением  к
"невинной" буржуазной интеллигенции, Мюнценберг заманивал ее  представителей
в свои сети идеей духовной солидарности  с  пролетариатом.  Хотя  пропаганда
занимала основное место в его деятельности, он с успехом использовал  "клубы
невинных" как  прикрытие  для  шпионской  сети  ОМС,  членами  которой  были
некоторые представители той самой интеллигенции. (64)
   Во  время  работы   постоянно   возникали   естественные   трения   между
сотрудниками ОМС и их более влиятельными коллегами из ИНО. Однако на  высшем
уровне эти разногласия между двумя секретными службами смягчались дружескими
отношениями  между  Михаилом  Трилиссером,  начальником   ИНО,   и   Иосифом
Ароновичем Пятницким, который возглавлял ОМС со дня его создания в 1921 году
до того момента, когда он был репрессирован в середине тридцатых годов.  Как
и  Трилиссер,  Пятницкий  был   евреем,   начавшим   свою   профессиональную
революционную деятельность, когда ему не было  еще  и  двадцати.  До  Первой
мировой войны он занимался нелегальными поездками революционеров и  провозом
революционной литературы через границу царской России. (65) В  отношениях  с
ОМС ИНО обычно играл роль старшего брата. В отличие от  Трилиссера,  который
был членом руководства ОМС, Пятницкий официально не имел никакого  отношения
к ИНО. (66)
   Самой  значительной  тайной  операцией,  задуманной  совместно   ОГПУ   и
Коминтерном, была последняя попытка революционного переворота в Германии. На
этот  раз  инициатива,  впоследствии  одобренная  Политбюро,   исходила   от
Коминтерна. В марте 1923 года у  Ленина  случился  третий  удар,  положивший
конец его активной политической деятельности. Руководители  Коминтерна  были
твердо настроены организовать еще одну революцию хотя бы еще в одной  стране
до его смерти. Они считали, что победа коммунизма в Германии подтолкнет  его
распространение по всей Европе. (67) 15 августа Зиновьев прервал свой летний
отпуск для того, чтобы проинструктировать членов Германской коммунистической
партии (ГКП) в связи  с  подготовкой  революционного  выступления.  (68)  23
августа Политбюро провело  секретное  заседание,  на  котором  был  заслушан
доклад Карла Радека, члена Коминтерна, специалиста по  германским  вопросам.
"Вот наконец, товарищи, - говорил Троцкий, - то самое  потрясение,  которого
мы с нетерпением ждали так  много  лет.  Ему  предначертано  изменить  облик
земли... Немецкая революция  означает  крах  мирового  капитализма.  "  Лишь
отчасти разделяя оптимизм Троцкого, Политбюро  все  же  решило  направить  в
Берлин по поддельным  документам  группу  из  четырех  человек  с  секретным
заданием подготовить проведение революции в Германии. Радек получил  задание
передать  членам  ГКП   инструкции   Коминтерна   (разработанные   советским
Политбюро)  и  возглавить  работу  Центрального  Комитета  ГКП.  Заместителю
Дзержинского, сотруднику ОГПУ Уншлихту было  поручено  создать  и  вооружить
"красные сотни", которые должны были осуществить революцию, а затем,  создав
немецкое ОГПУ, бороться с контрреволюцией. Василий Шмидт, нарком  труда,  по
происхождению немец, должен  был  создать  революционные  ячейки  в  составе
союзов, которые  после  революции  должны  были  стать  немецкими  советами.
Георгий  Пятаков,  член  Центрального  Комитета  ВКП  (б),  получил  задание
координировать  работу  остальных  и  обеспечивать  связь  между  Москвой  и
Берлином. (69)
   В действительности же в 1923 году  не  существовало  никакого  серьезного
плана немецкой революции. ГКП пользовалась  поддержкой  лишь  незначительной
части  немецкого  рабочего   класса,   в   основном   разделяющего   взгляды
Социал-демократической  партии  Германии,  да  и  германское   правительство
занимало более твердые позиции, чем  Временное  правительство  Керенского  в
октябре 1917 года. Однако советская секретная  миссия  продолжала  сохранять
оптимизм. В своих докладах в Москву, полных презрительных замечаний в  адрес
руководства ГКП, Пятаков настаивал на том, что немецкий пролетариат готов  к
революции.  На  специальном  заседании  Политбюро,  состоявшемся   в   конце
сентября, было решено начать революционный  переворот.  Это  решение  носило
настолько секретный характер, что протоколы заседаний были спрятаны в сейф в
Секретариате Политбюро, а не разосланы членам Центрального Комитета, как это
было  принято  в  то  время.  План,  одобренный  Политбюро,   предусматривал
проведение  праздничной  демонстрации,   посвященной   очередной   годовщине
большевистской  революции,  которая  должна  была  вылиться  в   вооруженные
столкновения с полицией, спровоцированные "красными  сотнями"  Уншлихта.  По
замыслу  большевиков,  попытки  правительства  подавить  силой   вооруженные
выступления должны  были  спровоцировать  общее  восстание  рабочего  класса
Германии, в ходе которого  отрядам  Уншлихта  надлежало  захватить  ключевые
позиции в стране, подобно тому, как это  было  сделано  красногвардейцами  в
Петрограде шесть лет тому  назад.  (70)  Оружие  для  "красных  сотен"  было
нелегально перевезено на грузовом пароходе из Петрограда в Гамбург, где  оно
было разгружено местными докерами-коммунистами. (71)
   Революция в Германии должна была начаться рано утром  23  октября.  Иосиф
Пятницкий, начальник ОМС, Дмитрий Мануильский,  член  Центрального  Комитета
Коммунистической партии, и Отто Куусинен, финн по национальности, занимавший
пост Генерального секретаря Коминтерна, всю ночь сидели, курили и пили  кофе
в кабинете Куусинена, ожидая телеграммы от Радека из Берлина с сообщением  о
начале революции. Они были соединены прямой телефонной линией с Горками, где
находился  прикованный  к  постели  Ленин  и  куда  приехали  все  остальные
советские руководители. Хотя сам Ленин мог  едва-едва  произнести  несколько
слов,  все  его  сознание  находилось  в  ожидании  известия  о   революции,
предсказанной им пять лет тому назад. Однако сообщение из Берлина так  и  не
поступило. Вечером 23 октября
   Радеку была направлена телеграмма с вопросом, что же все-таки  произошло.
Через несколько часов Радек прислал ответ в одно слово:  "Ничего".  В  самый
последний момент, убедившись в недостаточной поддержке со  стороны  рабочего
класса, Радек и руководство ГКП  отдали  приказ  остановить  запланированное
восстание. Начавшееся, несмотря  на  приказ,  выступление  в  Гамбурге  было
быстро подавлено. За этим последовала буря  взаимных  упреков.  (72)  Москва
обвиняла  ГКП  в  том,  что  немецкие  коммунисты  упустили   "благоприятную
возможность". (73) В действительности  же  именно  Москва  и  была  во  всем
виновата, поскольку, пренебрегая очевидными фактами, она сама себя убедила в
том, что такая возможность существует. (74)
 
   X X X
 
   С тех пор надежды Коминтерна на распространение революции были связаны не
с Европой, а с Азией, особенно с Индией и Китаем. Провал "немецкого Октября"
в  1923  году  подтвердил  правильность  курса,  выбранного  после   неудачи
"мартовской акции" в Германии в 1921 году, который был направлен на отказ от